— Наташа… — Водитель очень серьёзно посмотрел на меня. — Тебе нужно уезжать. Срочно. Из города. Возьми самое необходимое. Я подкину тебя, куда скажешь.
— Но почему?! — не понимала я.
— Он, — Павел кивнул в сторону спальни, — проиграл тебя в карты.
Глава 2
Так, только этого ещё не хватало. Я была возмущена до глубины души. Я, конечно, слышала, что моделей дарят в качестве подарка, передают в пользование, проигрывают, но чтобы это случилось со мной… Да как этот старый придурок посмел?! Как он мог?! Я, такая девочка, мечта любого мужика, снизошла до того, чтобы жить с ним, а он… Моему негодованию не было предела.
Правда, Павел быстро остудил мой пыл, напомнив, что времени у меня в обрез: неизвестно, когда новый хозяин изволят пожаловать за своим имуществом.
— Раз не приехал вечером — появится только утром, — резонно заметила я.
— Кто же попрётся среди ночи?
Павел пожал плечами.
После того, как первый порыв возмущения прошёл, я задала главный вопрос:
— А кому проиграл-то?
Мне следовало знать, кто теперь на меня претендует и от кого следует скрываться в первую очередь. Пусть сами разбираются между собой с Волошиным, раз тот не сумел передать ценный груз из руки в руки — так ему и надо.
— Я не знаю, — ответил Павел.
— То есть как не знаешь?! — снова заорала я.
— Да тише ты. В самом деле не знаю. Я же не присутствовал во время игры. Я вообще узнал о случившемся из его пьяных бредней себе под нос. Ну поспрашивал чуток, чтобы вытянуть из него побольше. Он и напился-то поэтому.
Сидел в баре — заливал горе. Любит он тебя, Наташа.
Ха, любовь называется! Чтобы на предмет этой самой любви играть в карты?! Это ж надо только придумать!
— Но он же планировал на сегодня встречи с Вахтангом Чкадуа и Геннадием Дубовицким, — заметила я. — Он что, с ними с обоими играл? — Надо было выяснить, кому я теперь все-таки принадлежу. Нет, конечно, я принадлежу только себе, я не так выразилась. Кто на меня претендует?
— Они там оба были, — вздохнул Павел. — И ещё какие-то типы. Я других не знаю. В первый раз видел.
— Наши или грузины?..
— Целый интернационал. Можно сказать, встреча представителей бывших союзных республик.
М-да. Ситуация осложняется. Если бы точно знать… Я пока решила об этом не думать и принялась за сборы. Считается, что женщине нужно очень много времени на то, чтобы куда-то собраться, — но только не мне. В особенности, в таком случае. Я всегда готова к тому, чтобы быстро сделать ноги. Знаю, с кем общаюсь и живу. Нет, на такой вариант я, конечно, не рассчитывала… но что-то подобное предполагала. Рюкзачок с документами, деньгами, драгоценностями, комплектом фотографий для потенциальных работодателей, зубной щёткой, косметикой, сменой белья, джинсами, майкой и свитером у меня всегда собран. Во вторую сумку я покидала пару платьев, запасные кроссовки, любимые туфли, которые было просто жалко оставлять, блузочку, юбочку и что-то там ещё, что попалось под руку. Плюс по пакетику крекеров и чипсов, три яблока, пару апельсинов, бутылку «Пепси». В мгновение ока скинула свой «рабочий» прикид, облачилась в чёрные джинсы, хэбэшную футболку и летнюю курточку. Сборы заняли минут семь-восемь.
— Ну ты быстро, — поразился Паша, не ожидавший такой прыти.
— А что тянуть-то? — спокойно спросила я. — Вперёд!
Когда я опустилась на сиденье «шестисотого» «мерседеса», в котором обычно ездил Волошин (как и мой предыдущий), Павел вопросительно посмотрел на меня.
— На Пулковское шоссе, — сказала я.
— Наташа, лучше бы ты из города уехала, — заметил он. — Может, у тебя бабушка какая-то…
Бабушек у меня не было, а на Пулковском шоссе находилась однокомнатная квартира, принадлежащая лично мне. Когда полтора года назад умер отец, мы с моим старшим братом Андреем поставили вопрос ребром перед матерью: размениваем нашу огромную трехкомнатную. Старая квартира располагалась в хорошем районе — на Васильевском. Все комнаты были изолированные. Пятьдесят шесть метров полезной площади. Её удалось разменять на три однокомнатные — не очень хорошие, но три.
Мне досталась самая большая: восемнадцать — комната, девять — кухня, но в отвратительном состоянии. Правда, состояние я быстро улучшила — были бы стены. Брат поехал на Ново-Измайловский, в «хрущобу» на пятый этаж пятиэтажки, с малюсенькой кухонькой и совмещённым санузлом; мать — на Белы Куна, далеко от метро, без балкона и с маленькой неудобной кухней. Мы тогда бросали жребий.
Кому как повезло. Я считаю, что мне повезло больше всех. Я вообще везучая.
— У тебя подружка на Пулковском живёт? — спросил Павел, трогаясь с места.
— Нет, это моя квартира, — ответила я. — Я там прописана.
— Идиотка! — взорвался Павел. — Тебя же там в первую очередь искать будут!
Я не стала объяснять Павлу, что, во-первых, в самых очевидных местах как раз могут и не искать (ведь как часто бывает воры перерывают все ящики и оставляют брюлики и деньги, лежащие на самом видном месте), а во-вторых, долго задерживаться я там не собиралась. Я никому никогда не доверяла на все сто — нет оснований доверять и Павлу. Да ведь и любой человек смертен… А перед смертью подручные, как Вахтанга, так и Дубовицкого (и Волошина, и прочих) могут вытянуть из него все, что он знает о моих передвижениях. А с какой стати ему жертвовать собой ради меня? И так спасибо. Пусть сообщит, что отвёз девушку по месту прописки. Если спросят, конечно.
На прощание я чмокнула Павла в щеку, сказала, что он классный мужик, мы пожелали друг другу удачи, и я скрылась в подъезде.
Свою квартиру я посещала по крайней мере раз в неделю. Холодильник обычно не оставался пуст: тушёнка, паштеты в банках, чай, кофе, макароны и крупы всегда имелись в запасе, чтобы в случае чего я могла безболезненно сменить место дислокации и держать осаду. Но осаду я держать не собиралась, я планировала в самое ближайшее время отбыть и отсюда. Кое-что вынуть из сумки, кое-что положить — и двинуться в путь.
Проанализировав ситуацию, в которой оказалась, я решила, что пока следует остаться в Питере, но залечь на дно. После того, как буду точно знать обстановку, приму окончательное решение. Во-первых, нужно выяснить, кто меня выиграл. Свидетелей радостного события. А потом главных конкурентов — или даже лучше врагов — победителя. Вот к ним и податься. Кто-то на меня определённо клюнет — в этом я не сомневалась. Мне ещё не доводилось встречать мужика, который бы на меня не отреагировал. Правильно ведь говорят, что внешность — главное для женщины. Ну кто же откажется поиметь русский вариант Клавы Шиффер в своей постели? А внешнее сходство у нас с ней имеется. Клава Шиффер Питерского уезда — это я, Наташа Перепелкина. Только глаза у меня темно-карие, а брови чёрные-чёрные, но натуральная блондинка. Ошибка природы, как говорил мой предыдущий. Но почему ошибка? Успех, я считаю. Я и на знаменитую немку похожа и все-таки своя, родная для наших самцов. Что бы наш мужик с Клавой делал? Ну раз трахнул, два, а дальше? Наши же все поговорить любят, особенно, когда на грудь примут. А как с ней разговаривать, если наши на родном, блатном и матерном изъясняются, а Клава — на немецком, английском и французском? А со мной — пжлста!
Итак, я рассчитывала на свои внешние данные и на похотливую натуру самца породы мужик. А уж врагов у этих самых «карточных игроков» должно быть немало. Причём у каждого. В этом я опять же не сомневалась. Правда, на время придётся свернуть свою модельную деятельность, но ничего, денежки у меня на чёрный день припасены, да и родной братик, если что, в беде не оставит. И ещё есть кое-какие личности, которые мне могут согласиться помочь… За красивые глаза. Ну и не только за них, конечно.
На мгновение у меня возникла мысль подключить к делу родную милицию, но я быстро отвергла эту идею. Во-первых, любой из тех, кому Волошин мог меня потенциально проиграть, в состоянии с потрохами закупить всех наших стражей правопорядка. У ментов — зарплата от государства, у Вахтанга Георгиевича и Геннадия Павловича — твёрдая валюта. А во-вторых, среди милиционеров у меня не было надёжных знакомых. Нет, имелся один… Но он не подойдёт.
Этот самый подполкаш проживал с моим предыдущим в одном подъезде, и познакомились мы все при весьма любопытных обстоятельствах. Подполковник Суравейкин отмечал что-то с приятелем в своей машине, стоявшей прямо за «запасной» машиной Сергея «Вольво-850», прямо у нас под окнами. Потом подполковник решил куда-то поехать и стал выруливать из-за «вольво».
Догадываетесь о результате. Я выскочила на улицу, помятуя о том, как Сергей любил свои драгоценные тачки, и сообщила Суравейкину, что сейчас вызвоню своего, чтобы они там между собой договорились, как положено. Суравейкин с красной рожей выполз из своей колымаги («Жигули» шестой модели), выпятил грудь и стал громогласно информировать меня о том, «кто он, а кто я». Я не растерялась, запомнила номер, ретировалась к квартиру, позвонила своему, он, в свою очередь, — кому-то там в ГАИ. Суравейкин выехал из-за дома как раз к встречающим его коллегам, правда, по пути успел врезаться в мою любимую «Оку».
Как из порядка двадцати машин, стоявших у нашего дома, он выбрал именно принадлежавшую мне, остаётся до сих пор великой тайной.
Сергей вечером был злой как черт. Звонок Суравейкину отложил до следующего дня, чтобы тот успел протрезветь. Я все-таки опасалась, что у нас ничего не выйдет — в смысле, получить компенсацию за испорченные машины. Как-то я с детства приучена с милицией не связываться. Но мой предыдущий не сомневался в успехе.
— Заплатит, — заверил меня он, а потом мечтательно спросил:
— Ты знаешь, на что человек может смотреть долго?
Я не знала. Я ни на что не могу. Предполагаю, что мужики могут на меня.
Нет, не могут, им не сдержаться, штаны разрываются. А поэтому тянут в койку.
Оказалось, что на воду, огонь и на то, как другой работает. Мечтой Сергея было заставить Степана Трофимовича заняться ремонтом лично и прямо у нас под окнами. Это доставило бы Серёже неслыханное удовольствие. Правда, когда на следующий день он позвонил подполковнику и представился хозяином всех машин, в которые господин Суравейкин вчера врезался, тот, видимо, в свою очередь наведя справки о соседе, тут же заявил, что ремонт будет произведён в кратчайшие сроки в его гараже. Что и было сделано. Догадываюсь, что не руками Степана Трофимовича. Потом Сергей с подполковником дружно напились у нас дома.
Суравейкин не сводил с меня сального взгляда. Жена его меня возненавидела с первой нашей встречи. Но я её прощаю: её можно понять, если посмотреть вначале на неё, а потом на меня. Или наоборот. Да и вообще бабы меня не любят.
В общем, я решила не обращаться к Суравейкину. Возможности его явно ниже волошинских (как и других партеров Олега по карточной игре). Может, конечно, он что-то и сделает для меня (чтобы хотя бы разок трахнуть), но полную защиту обеспечить не сможет. Требовалось думать дальше.
Оставались представители других органов. У меня имелся знакомый в ФСБ.
Вернее, он раньше был в КГБ, а теперь вроде бы трудился внештатным сотрудником, то ли в ФСБ, то ли ещё где… Он упоминал что-то, но я особо не прислушивалась.
Да и после всех переименований и реорганизаций КГБ сами чекисты, как мне говорили, не всегда знают поутру, как зовётся родная «контора». Куда уж мне, бедной девочке. Александру Петровичу Никитину было лет пятьдесят. Видов он на меня никаких не имел (видимо, в виду девальвации ряда мужских достоинств — другого объяснения найти не могу), но относился хорошо. Можно сказать, по-отечески. Жил дядя Саша один, на два этажа выше меня по месту прописки, в такой же однокомнатной квартире.
Познакомились мы с ним в один из периодов моего проживания на Пулковском. Я возвращалась вечером с какой-то тусовки (одна, потому что и бизнесмены, и бандиты осточертели — на тот момент) и увидела дядю Сашу, предпринимавшего безуспешные попытки попасть ключом в дверь парадной (у нас и парадная запирается). Никитин внешне выглядел человеком приличным и нисколько не походил на ненавистный мне на тот момент типаж «спонсора». Я решила помочь человеку, которого при первой нашей встрече приняла за научного работника: открыла дверь парадной, дверь его квартиры, довела до кровати, стянула ботинки, развязала галстук.
Полковник Никитин позвонил на следующий вечер, поблагодарил. Когда я жила дома, мы часто общались, да и потом, изредка заглядывая к себе в квартиру, я не забывала его. Дядя Саша всегда очень подробно интересовался моими делами и знакомыми. Профессиональная привычка? В общем, можно сказать, отношения с ФСБ у меня складывались гораздо лучше, чем с МВД. Дружили домами. Так что для начала я решила обратиться за советом к дяде Саше. Почему бы ему мне не помочь? Кто его подкармливал горячей пищей? Кто развлекал разговорами в долгие зимние вечера? Может, он потом как-то использовал полученную информацию, звёздочку очередную получил — я не интересовалась. И, между прочим, я у него ещё ничего не просила. Просто оказывала посильную помощь. По-соседски. Потому что он просто хороший мужик. Никогда не сказала бы, что кагэбэшник. Может, потому что не сидел в известном здании на Литейном, дом четыре (я имею в виду, в кабинете). Когда-то в загранку плавал, потом какой-то закрытый НИИ курировал?
Поэтому я, наверное, и приняла его за научного работника при первой встрече — окружение наложило свой отпечаток. Баек он мне много рассказывал про свои по хождения в молодые годы. Вот только жизнь у него не сложилась. Остался один на старости лет. Ну не совсем, конечно, на старости — другие в его годы ещё те рысаки… Заводят подружек типа меня. Детей он не нарожал, а жена к какому-то старшему чину сбежала. Почему бы ему мной не заняться? Вернее, моим делом?
По-соседски. Хотя я точно не знала — служит он сейчас или нет.
Я решительно встала, подхватив рюкзачок и спортивную сумку, набитые самыми необходимыми вещами (как повезло, что сейчас лето), и отправилась пешком по лестнице. Может, пожить пока в квартире дяди Саши? Ну послушаем, что скажет.
Только добудиться его надо, а то сейчас самый сон — четыре утра. И если он ещё с подпития… Ох, Господи!
Глава 3
Я звонила к дяде Саше минут десять. Бить кулаком или ногой в дверь не решилась. Ночь все-таки. Дядя Саша спал мёртвым сном. Если вообще был дома, а не дежурил где-нибудь — он ведь вполне мог работать в какой-нибудь охране: и стаж соответствующий, и крепенький ещё дядька, гирьки поднимает и даже в проруби зимой купается.
Я поняла, что дядю Сашу мне сегодня не разбудить, надо будет позвонить ему утром. Или днём. Договориться о встрече. Только я собралась уходить, как приоткрылась соседняя дверь и оттуда показалось хмурое старушечье лицо — бабка Катя, все про всех знающая, все видящая. Она, конечно, проснулась. Бабка Катя — одна из тех бабок, которые обладают просто поразительными для своего возраста (вернее, для любого возраста) слухом и зрением. Толк от неё, конечно, есть, если с ней дружить. У меня, правда, отношения с ней не сложились. Я для неё была шалава и потаскуха. А народ в нашей парадной её ценил. Она имела подпольную кличку «народная мстительница». Несколько лет назад, когда основная масса населения ещё подписывалась на газеты и журналы, в нашем доме вдруг стали пропадать газеты из ящиков. Народ не знал, что делать. Обратились за помощью к бабе Кате. Она организовала окрестных бабок, они составили между собой график дежурства — и выследили негодяев. Ими оказались пацаны из нашего двора. Местный комитет под руководством бабы Кати сходил к родителям, в школу, взял на поруки малолетних хулиганов. С тех пор газеты в нашей парадной не пропадали. И ни одну квартиру у нас не обворовали: наверное, в среде «домушников» и прочих близких к ним кругам тщательно собираются сведения о таких вот бабах Катях, народных мстительницах. Вот интересно, смогла бы она остановить волошинскую братву?
— Чего звонишьси к мужику среди ночи, бесстыжая? — прошипела баба Катя.
— И людей будишь? Совсем стыд потеряли, шалавы. Я-то в твои годы…
Я не стала слушать, что баба Катя делала в мои годы. Насколько мне было известно, она работала где-то на заводе, двое её сыновей в своё время уехали на заработки в Сибирь, женились там, да так и остались. Она проживала в одной из комнат трехкомнатной квартиры, где две другие занимала молодая семья с ребёнком. Баба Катя выполняла там роль няньки, за что, по всей вероятности, получала прибавку к пенсии.
Я села в лифт и спустилась вниз, на первый этаж, постояла там немного в раздумье и решила отправиться к брату. Его мне удастся разбудить. Андрей спиртное в рот не берет, так что в пьяном ступоре лежать не должен. А для любовных утех уже время не то.
Андрюша старше меня на три года. Занимается коммерцией. Ввозит сюда всякую дрянь по мелочи, но на жизнь ему хватает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36