– У мистера Рэмси уникальная комбинация образований – психология и электроника – и он слишком ценен, чтобы им рисковать, – объяснил доктор Оберхаузен. – Он выполняет только особенные задания – как в случае с «Дельфином» – когда только он может справиться.
– Если он настолько ценный специалист, почему вы рискуете им сейчас? – потребовал ответа коммодор. – Нет, все это в высшей степени неправильно!
Адмирал Белланд поглядел на него.
– Да, Льюис, действительно разработанным мистером Рэмси оборудованием для телеметрии эмоционального состояния может пользоваться и кто-то другой. Но дело в том, что его изобретательность может быть весьма полезной, особенно в нашем случае.
– Можете считать меня грубияном и невежей, – сказал коммодор, – но тогда бы мне хотелось знать, почему этот молодой человек – если уж он настолько хорош – все еще, – он искоса глянул на петлицы Рэмси, – все еще энсин.
Доктор Оберхаузен поднял руку.
– Позвольте мне ответить, дорогой адмирал.
Он повернулся к коммодору.
– А все это потому, что есть люди, которых возмущает факт, что мне удается не дать напялить униформу на себя самого и на лучших сотрудников своего отдела. Это те, кто вообще не видит необходимости в существовании этого особого отделения. И весьма прискорбно, что те из моих людей, которым приказано одеть форму, с огромнейшим трудом поднимаются по служебной лестнице, несмотря на уровень их талантов.
Похоже, что коммодор был готов взорваться.
– Но по праву, – добавил доктор, – мистер Рэмси мог быть уже как минимум коммодором.
Кто-то закашлялся, и это нарушило тишину, повисшую в комнате.
Рэмси захотелось очутиться где угодно, лишь бы подальше от глаз коммодора. Тот сказал:
– Ладно, беру свои возражения назад.
Но тон его голоса говорил: «Моего мнения вам не изменить».
– Я собираюсь, – добавил доктор Оберхаузен, – после выполнения данного задания освободить мистера Рэмси от действительной службы и сделать начальником отдела, занимающегося проблемами подводников.
Кривая усмешка дернула уголок рта коммодора.
– Если он останется в живых, – заметил он.
Рэмси стерпел.
Как бы не услышав последних слов, доктор продолжил:
– Подготовка будет весьма сложной, но у нас есть пять недель и все возможности ПсиБю.
Белланд с трудом извлек свое тело из кресла и сделал шаг.
– Джентльмены, если вопросов больше нет, то, надеюсь, мы все остались довольны мистером Рэмси. – Он поглядел на свои наручные часы. – Его ждут медики, и теперь ему понадобится каждая минута из предстоящих пяти недель.
Рэмси поднялся из-за стола, взял свой ящик под мышку. В его глазах было недоумение.
– Готовьтесь стать снаряженным, как ходячая поисковая система, – сказал Белланд.
Доктор Оберхаузен материализовался рядом с Рэмси.
– Если ты не против, Джонни, пойдем вместе.
Он взял Рэмси под руку.
– У меня есть подборка материалов по коммандеру Спарроу – капитану этого подводного буксировщика – и двум другим членам экипажа, сокращенная до необходимого минимума. В Бюро мы окружим тебя особой опекой. Для нас ты будешь особо ценным пациентом…
Рэмси услыхал, как за спиной Тернер сказал кому-то:
– Доктор Оберхаузен назвал этого энсина Джоном. Неужели это тот самый долговязый Джон Рэмси, который…
Последние слова были заглушены, когда рядом заговорил доктор:
– Похоже, Джонни, вам придется тяжеловато.
Они вышли в коридор.
– Вашей жене мы уже сообщили.
Оберхаузен понизил голос.
– Вы держались очень хорошо.
Внезапно до Рэмси дошло, что он позволил слепому вести себя. Он рассмеялся, но потом посчитал, что следует объяснить свое веселье:
– Так же, как и вы, когда отшили этого наглого коммодора.
– А вы ни в чем не солгали, – сказал доктор. – Но я об этом не стану говорить. А теперь о коммодоре: он как раз входит в группу, выступающую против повышения в должностях людей из ПсиБю.
Энсин Рэмси внезапно понял, что ему расхотелось смеяться.

2

…Очень часто о тех пяти неделях подготовки к операции Рэмси говорил, как о «времени, когда я похудел на 20 фунтов».
Ему предоставили три комнаты в закрытом для других крыле Военно-Морского Госпиталя в Юнадилле: белые стены, мебель из ротанга и красного дерева, вся прожженная сигаретами; работающий телевизор и многофункциональная больничная койка на высоких ножках. Одна комната предназначалась для подготовки: гипнофон, настенные диаграммы, макеты, аудиокассеты, фильмы.
Его жена, Дженнет, белокурая медсестра, получила расписание посещений: субботние вечера и воскресенья. Их детям, Джону-младшему, которому исполнилось два года, и четырехлетней Пегги в госпиталь приходить не разрешалось, так что их увезли к бабушке в Форт Линтон в штате Миссисипи.
В первый же субботний вечер Дженнет, одетая в красное платье из одного куска материи, ворвалась к нему в гостиную. Она поцеловала Рэмси и воскликнула:
– Я так и знала!
– Что знала?
– Что рано или поздно Флот и этот чертов Обе станут регулировать нашу сексуальную жизнь.
Рэмси, предупрежденный о том, что каждое его слово и жест здесь фиксируются, попробовал заставить ее замолчать.
– Да знаю я, что они подслушивают, – заявила Дженнет. Она бросилась на ротанговую кушетку, скрестила ноги, закурила и с яростью выпустила клуб дыма. – Я уже боюсь этого Обе.
– Это потому, что ты его недолюбливаешь.
– И потому, что он сам хотел этого добиться.
– Ладно… так… – согласился Рэмси.
Дженнет вспыхнула, вскочила на ноги, но потом взяла себя в руки.
– Ох, я веду себя как дура. Меня предупредили, чтобы я тебя не расстраивала.
Он поцеловал ее, погладил по волосам.
– Я не расстраиваюсь.
– Я же говорила им, что если постараюсь, то не буду тебя расстраивать.
– Она отодвинулась от Рэмси. – Дорогой, что на этот раз? Что-то опасное? Это не еще одна ужасная подлодка?
– Я собираюсь поработать с нефтяниками.
Дженнет улыбнулась.
– О, звучит даже неплохо. Ты будешь бурить скважину?
– Действительно, скважины бурят, – ответил он. – Но мы собираемся подумать о безопасности производства.
Дженнет поцеловала его в подбородок.
– Ах ты мой старый, всезнающий эксперт.
– Пошли обедать, – предложил он. – Как там дети?
Они вышли, держась за руки и воркуя о детях.
Обычный же для Рэмси день начинался в пять утра, когда медсестра приходила разбудить его уколом для нейтрализации препаратов для гипнофонии. Завтрак с высоким содержанием протеинов. Анализ крови.
– Сейчас будет чуточку больно.
– Уууу! И это вы называете «чуточку»? В следующий раз предупреждайте.
– Не будьте большим ребенком.
Диаграммы. Заводские чертежи подводных буксировщиков класса «Хеллс Дайвер».
Служба Безопасности привлекла для его подготовки самого крупного специалиста по подводным буксировщикам. Клинтон Рид. Лысый как колено. Тонкие губы, узкие глаза, тонкая кожа. Гипертрофированное чувство долга. Совершеннейшее отсутствие чувства юмора.
– Это чрезвычайно важно, Рэмси. Вы обязаны пройти в любое место на судне, вслепую произвести любое контрольное измерение. У нас есть для вас макет, с которым можете поработать несколько дней. Но вначале следует зафиксировать в памяти образ. Попытайтесь запомнить эти планы, а потом мы проверим вашу память.
– О'кей. Общую схему я уже закончил. Можете проверить.
– Где находится реактор?
– Спросите что-нибудь посложнее.
– Отвечайте на вопрос.
– Ладно. Он находится в носовом отсеке. Первые 32 фута.
– Почему там?
– Из-за выпуклой формы, каплеобразной, данного класса судов и ради балансировки. Здесь больше всего места для защиты.
– Какова толщина антирадиационной переборки за реакторным отсеком?
– Это я упустил.
– Двенадцать футов. Это надо помнить. Двенадцать футов.
– Ну ладно. Зато я могу сказать, из чего она сделана: гафний, свинец, графит и пенобетон.
– Что находится на поверхности антирадиационной переборки с тыльной стороны?
– Приборы прямого считывания работы реактора. Репетиры находятся на центральном посту, это перед главной переборкой, справа от мостков первого уровня. Потом идут хранилища скафандров антирадиационной защиты, склады оборудования и двери в тоннели, ведущие в реакторный отсек.
– Это вы ухватили. Сколько тоннелей ведет к реактору?
– Четыре. Два сверху и два понизу. Там нельзя находиться более двенадцати минут без скафандра антирадиационной защиты.
– Хорошо. Какова мощность двигателя в лошадиных силах?
– Двести семьдесят три тысячи, уменьшаемые до двухсот шестидесяти, когда применяются глушащие плоскости за винтом.
– Великолепно! Какова длина машинного отделения?
– Ну… нет, тоже проскочило.
– Смотрите, Рэмси, это важно. Вам надо помнить это расстояние. У вас должно появиться чувство расстояний. А вдруг у вас не будет никакого источника света.
– Ну ладно, ладно. Так какова же эта чертова длина?
– Двадцать два фута. Это расстояние включает в себя всю мидельную секцию. Четыре электродвигателя установлены по два на каждом уровне с коробкой скоростей для передачи движения ниже центра кормы…
– Схвачено. Так, дайте-ка мне взглянуть на кормовой отсек. О'кей, можете проверять.
– Сколько мостков имеется в машинном отделении, и где они расположены?
– Но погодите, я же посмотрел на кормовой отсек…
– Сколько мостков…
– Да ладно уж. Один от центрального поста идет вперед. Один ведет вниз, на второй уровень, от складов. Один, называемый уровнем А, ведет к верхним помещениям. Точно такой же, для нижнего уровня, называемого уровнем В. Короткий мостик между уровнями А и В к двигателям и танкам с кислородом. И один, самый короткий, к рубке, превращающийся в лестницу, когда она поднята.
– Хорошо. Вот видите, вы же можете, если приложите к делу мозги. А теперь расскажите, как расположены жилые каюты.
– Жилые каюты?
– Не уклоняйтесь от вопроса.
– Вот умник! Хорошо: капитанская на верхнем уровне с правого борта, сразу же за мастерской электрика. Первый офицер – по левому борту, за помещением для отдыха, служащим одновременно и лазаретом. Офицер по техобеспечению – по правому борту, под капитанской каютой, сразу же за складом оборудования. Офицер-электронщик – по левому борту, под каютой первого офицера, с тыльной стороны склада с продовольствием. Это место для меня. Пусть мне пробьют личную дверь на этот склад.
– Где находится камбуз?
– Это могу сказать точно. Он по левому борту, на нижнем уровне, вход через кают-компанию. Контрольный пульт состояния расфасованных продуктов находится напротив переборки, разделяющей камбуз и кают-компанию. Сами же эти два помещения, камбуз и кают-компания, размещены между комнатой отдыха и центральным постом.
– Что находится за жилыми помещениями?
– Механизмы индукционного движителя Палмера.
– Почему движитель индукционный?
– Потому что при максимальном давлении для этого класса подводных судов не должно быть слабых мест на корпусе, следовательно, в нем нет канала для вала винта.
– Сегодня ночью вы будете с помощью гипнофона изучать движитель. Учитесь действовать вслепую. Вот модель, которую надо проработать до послезавтра.
– О Боже!
– Назовите максимальное давление на корпус для «Хеллс Дайверов».
– 3100 фунтов на квадратный дюйм, что соответствует погружению на 7000 футов.
– За ответ – единица. Давление зависит от многих условий. В одном месте у вас будет все в порядке и на глубине в 7100 футов, но в другом – уже на 6900 футах все кончится катастрофой. Учитесь зависеть от аппаратуры статического давления. Теперь перейдем к составу атмосферы на судне. Что такое «вампир»?
– Небольшое устройство, которое во время глубинных погружений носится на запястье. Игла проникает в вену, и устройство докладывает, достаточно ли быстро идет поглощение СО2, чтобы вы не отключились. Еще «вампир» реагирует на уровень азота.
– Назовите минимальный уровень поглощения.
– Когда поглощение падает ниже 0,2 по СО2, вы впадаете в эйфорию. Если содержание СО2 достигает 4 % – начинаются неприятности. С азотом бывает по-разному. Обычно на подводных буксирах от него избавляются, снижая его уровень. Зато добавляют небольшие количества гелия.
– Что делают, чтобы организм работал, справлялся с высоким атмосферным давлением?
– Распыляют в вентиляционную систему углеродистую ангидразу. Это ускоряет поглощение и вывод СО2 в крови и препятствует образованию пузырьков.
– Тут вы ас. Вы знали об этом раньше?
– В моей системе дистанционного контроля за эмоциями «вампир» – очень важная составляющая.
– Естественно. Теперь, почему офицер-электронщик так важен?
– Связь с внешними контрольными двигателями кодируется волновыми импульсами. Если электронные системы откажут, когда буксир в погружении, он уже не подымется.
– Правильно. А теперь снова поглядим на чертежи.
– Только не это!
– Начнем с реактора. В подробностях.
– Чертовы «Дайверы»!..
Ночные сеансы гипнофонии накачивали в мозг Рэмси новые сведения: давление в корпусе, корпусный резонанс, корпус танка-баржи… система компенсации давления… магистральный канал… контроль за работой реактора… поиск и гидролокация… контроль за погружением… контроль клапанов… утечка реактора… гидроакустическая система автопилота… контроль атмосферы… автотаймер, модель IX… внешние и внутренние телекамеры, спецификации по обслуживанию… контроль гироскопа… дублирующий контроль… пластиковая баржа-танк, нефть… компоненты… игольчатые торпеды, системы внешнего захвата… складирование торпед… системы шифровки… системы… системы… системы…
Это было время, когда Рэмси чувствовал: его голова скоро лопнет.

3

Доктор Оберхаузен пришел к Рэмси на четвертый день подготовки. Помятая одежда делала его похожим на вытащенного из постели раввина. Он зашел тихо и уселся рядом с Рэмси, у которого на голове был учебный автомат с автоматической быстрой сменой слайдов.
Рэмси отнял плотно прилегающую к лицу маску аппарата от глаз и повернулся к Оберхаузену.
– А, верховный инквизитор.
– Вам здесь удобно, Джонни?
Слепые глаза глядели сквозь собеседника.
– Нет.
– И хорошо. Вы сюда не отдыхать прибыли.
Стул под доктором затрещал, когда тот переместил свое тело.
– Я прибыл по поводу Гарсии, офицера по техническому обеспечению в нашем экипаже.
– С ним что-то не так?
– Не так? Разве я сказал, будто что-то не так?
Рэмси снял свой слайдопроектор и уселся поудобней.
– Переходите к сути.
– Ах, нетерпение юности. У тебя есть досье на Гарсию?
– Вы же знаете, что есть.
– Достань его, пожалуйста, и прочти, что у тебя имеется.
Рэмси повернулся направо, взял папку с нижней полки кофейного столика и открыл ее. Фотография на внутренней стороне обложки представляла худощавого коротышку – около пяти футов семи дюймов. Латиноамериканская внешность, со смуглой кожей. Черные вьющиеся волосы. Сардоническая полуусмешка. Про таких говорят: в нем что-то от черта. Под фотографией заметка, сделанная почерком Рэмси: «Член команды по водному поло Истонского университета, выигравшей первенство. Увлекается гандболом».
– Читай мне, – сказал доктор.
Рэмси перевернул страницу и начал:
– Возраст – тридцать девять лет. Начинал с рядового состава. Бывший оператор ЭВМ. Лицензия радиолюбителя. Родился в Пуэрто Мадрин, Аргентина. Отец, Хозе Педро Гарсия и Агуинальдо, крупный скотовод, владелец ранчо. Мать умерла при родах, когда Гарсии было три года. Вероисповедание: католик. Носит на шее четки. Перед каждой операцией просит благословения у священника. Жена: Беатриса, тридцать один год.
– У тебя есть ее фотография?
– Нет.
– Жаль. Могу сказать, она довольно красива. Продолжай.
– Учился в Нью-Оксфорде. Это объясняет его британский акцент.
– Я весьма сожалел, когда Британские Острова были уничтожены, – сказал Оберхаузен. – Такая по-настоящему приятная культура. Солидная в своих основах. Нерушимая. Хотя это тоже признак слабости. Продолжай, пожалуйста.
– Играет на волынке, – прочел Рэмси. Он поглядел на доктора. – А вот это уже странно: латиноамериканец, а играет на волынке!
– Я не вижу в этом ничего плохого, Джонни. В некоторых случаях ничто так не успокаивает, как игра на волынке.
Рэмси поднял глаза горе.
– Ничего себе, успокаивает!
Он снова поглядел на руководителя ПсиБю.
– Зачем я читаю вам все это?
– Мне хотелось бы создать о Гарсии полное представление перед тем, как включить в мозаику последний фрагмент, полученный от Безопасности.
– Какой именно?
– Что Гарсия может быть одним из тех самых «спящих» агентов, что задали Безопасности так много бессонных ночей.
Рэмси фыркнул.
– Гарсия! Да ведь это же безумие! Точно так же можно подозревать и меня!
– А они все время следят и за тобой , – ответил Оберхаузен. – А что касается Гарсии – возможно; но может и нет. Контрразведка склоняется к тому, что «спящие» агенты могут быть на буксировщиках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24