Я с грохотом влетел в Куинс по Маячной линии и перешел на Независимую, которая и привела меня к Хиллсайд-авеню и 169-й улице «Ямайки». Я поднялся наверх, к веселому солнечному свету, взобрался на холм по 169-й улице и свернул направо на 83-ю авеню.
Район был жилой, тихий и приятный, для людей среднего достатка.
Большинство домов построили еще до второй мировой войны. Почти все они были особняками и стояли на просторных земельных участках. Дом 169-88 был похож на соседние — широкий двухэтажный особняк из строевого леса с пристроенным сбоку гаражом. Не очень хорошо ухоженный кустарник тянулся вдоль фасада, лужайка малость высохла, но недавно была выкошена, и посреди нее торчал щит с надписью светоотражающими буквами. «МАХОУНИ»
Тот ли это Махоуни? Брать взятки от мафии и жить в такой дыре?
Ну а где ему еще жить? Наверное, до сих пор я по-настоящему не задумывался о том, где должен обретаться проданный мздоимец из полиции.
Похоже, я считал, что он проживает не иначе как в ночном клубе и держит на одном колене Мерри Андерс, а на другом — Барбару Николе. За спиной расфранченные кавалеры, все смеются, и шампанское льется рекой.
Но он проживал тут, в довольно чистеньком особняке строевого леса, на тихой боковой улочке, в квартале «Ямайка», район Куинс. И это немного пугало.
Проходя мимо дома Махоуни, я замедлил шаг, но не остановился. Было только три часа, а инспектора ждут домой в начале седьмого. Поэтому я добрел до следующего угла и свернул направо, обратно к Хиллсайд-авеню, чтобы предпринять прогулку по ней.
Чем дальше по Хиллсайд-авеню, тем более жалко она выглядела. Первые два квартала занимали банки и ресторанчики для гурманов, но потом пошли целые кварталы контор по торговле недвижимостью, стоявших вплотную друг к дружке тесными рядами. Маленькие, безвкусно-цветистые, не вызывающие доверия. На некоторых из них, чтобы вы знали, висели объявления типа: «Продаем старые дома»
За старой недвижимостью потянулись стоянки старой движимости. Я развернулся и двинулся обратно, поскольку не имел ни малейшего желания знать, что там дальше за стоянками.
Дойдя до спуска в подземку, я заглянул в закусочную, сел за стойку и заказал кофе и пирожок с сыром. Пережевывая его, попытался выработать какой-нибудь план действий.
Чего греха таить, заранее я об этом не подумал. Когда я выяснял, где живет Махоуни, у меня был план, по которому я действовал. Но и только.
Теперь понятия не имел, что делать. Я знал, что должен поговорить с Махоуни и как-то заставить его выложить интересующие меня сведения. Знал, что, добиваясь всего этого, я не должен попасть в лапы Траска или Слейда, один из которых, если не оба, вероятно, денно и нощно следует по пятам за Махоуни.
Итак, можно подождать его поблизости от дома, а потом подойти к парадной двери, постучать и тотчас начать разговор. Кажется, Махоуни женат, и вполне возможно, жене неизвестно о его двурушничестве, что позволит мне припугнуть Махоуни тем же, чем я настращал дядю Эла.
С другой стороны, я могу отправиться домой к Махоуни прямо сейчас, связать по рукам и ногам всех, кого застану, и дождаться хозяина уже внутри.
В этом случае Траск или Слейд не узнают о том, что я поблизости. Если, конечно, не войдут в дом вместе с Махоуни.
А может, дождаться его прихода, позвонить по телефону и как-нибудь выманить Махоуни из дома, а потом спрятаться в его машине, выехать вместе с ним из этого района, а уж затем пустить в ход веревку?
Мне не понравился ни один из этих вариантов, но у меня оставалось еще три часа, и я убеждал себя в том, что скоро придумаю что-нибудь более приемлемое.
Закусочная была оснащена телефонной будкой. От нечего делать я зашел в нее и посмотрел в телефонном справочнике номер полицейского управления Куинса. Оно располагалось по адресу 168-02, 91-я авеню.
Хей, да это же в пяти кварталах отсюда!
Я решил пойти взглянуть на управление — просто чтобы убить время. На углу 169-й улицы и 91-й авеню свернул направо. С одной стороны располагалась муниципальная автостоянка, с другой — универмаг.
Здание полицейского управления оказалось меньше, чем я думал. Это был квадратный пятиэтажный дом. Первые два этажа облицованы серым камнем, три последние — простой кирпич. Сводчатые окна первого этажа, широкие и высокие, были сплошь задернуты зелеными шторами. По бокам от деревянных двустворчатых дверей главного входа, застекленных поверху, висели привычные зеленые фонари, а белые буквы над дверью сообщали, что здесь находится сто третий полицейский участок.
Иными словами, управление полиции Куинса выглядело не ахти как.
Я прошел мимо, разглядывая окна верхних этажей. За одним на них, наверное, сейчас находится помощник старшего инспектора Патрик Махоуни.
Свернув за угол, я дошел до следующей улицы, носившей название Ямайка-авеню. Тут я свернул налево, обогнул квартал и довольно скоро опять очутился поблизости от управления полиции. Точнее, от здания участка, которым оно на поверку оказалось.
На этот раз, однако, я не прошел мимо. В голове у меня вместо планов теснились тревожные мысли, мне отчаянно хотелось поскорее покончить с делом, поэтому я резко свернул налево, толкнул двустворчатую дверь сто третьего участка и вошел внутрь.
Прямо за дверью, в своего рода тамбуре, стоял патрульный в форме. Он с легким испугом посмотрел на меня и спросил:
— Что вам угодно?
Похоже, его и впрямь удивило, что сюда кто-то вошел.
Написанное от руки распоряжение, висевшее на внутренней двери, призывало всех офицеров обязательно показывать патрульному при входе свои удостоверения, а штатских — именно так там было написано — излагать ему дело, по которому они пришли, а уж потом идти дальше.
Я слишком зачитался объявлениями и пока не придумал, что сказать.
Патрульный смотрел на меня все более подозрительно и наконец проговорил:
— Ну-с, что вам здесь нужно?
Надо было отвечать. Тамбур был тесный, и мы стояли вплотную друг к другу. Я открыл рот, немножко позаикался и наконец выпалил:
— Махоуни.
Охранник насупил брови; подозрения его все усиливались.
— Что?
Все не так. Все не правильно. Я ведь хотел встретиться с Махоуни в тишине и уединении его дома, а не здесь, в полном людей и опасностей здании полицейского участка.
Но сделанного не воротишь, и пути назад нет.
— Махоуни, — покоряясь судьбе, повторил я. — Помощник старшего инспектора Патрик Махоуни.
Привратник начал что-то понимать.
— Вы хотите видеть его? — спросил он.
Этого я совсем не хотел, но тем не менее ответил:
— Да, я хочу его видеть.
— Имя?
Имя? Тут и впрямь было над чем поломать голову. Как же меня зовут-то?
Что ж, если я собрался ворваться туда, куда боялся даже прокрасться, надо было отбросить колебания и неотступно идти до конца — Чарлз Пул, — объявил я — Чарлз Пул, — повторил страж ворот с таким видом, будто это имя о многом говорило ему. — Подождите здесь.
Он мгновенно исчез за внутренней дверью, оставив меня в шлюзовой камере (простите, что так говорю: слишком начитался научной фантастики) наедине с объявлениями и моими думами.
Мне тотчас пришла в голову мысль о побеге. Удрать было нетрудно.
Выскочить в дверь, свернуть направо и юркнуть в универмаг. В фильмах, которые показывают поздно ночью, беглецы всегда уходят от погони, забираясь в универмаги, а я последние годы видел столько ночных сеансов, что, кажется, познал эту методу от "а" до "я".
Но я так никуда и не убежал. Я просто напомнил себе, что испытывал точно такие же чувства перед походом к мистеру Агриколе, равно как и перед вторжением в дом мистера Гросса, причем в обоих случаях мне не только удалось побороть эти чувства, но и с грехом пополам остаться в живых. Так почему теперь должно быть иначе?
— Третий раз не повезет, — пробормотал я, облекая в слова древнее суеверие, которое вряд ли стоило выдумывать. Три — плохое число. Три человека — и одна спичка. Три забастовки — и тебя увольняют.
Внутренние двери распахнулись, прерывая мои размышления о тройках, и вернувшийся охранник сообщил:
— Сейчас кто-нибудь спустится.
— Благодарю вас.
В последующие несколько минут он старательно не обращал на меня внимания, устремив угрюмый сосредоточенный взгляд на улицу. Странное это ощущение — когда на тебя не обращает внимания человек, с которым ты делишь закуток шириной в четыре фута. Поэтому я ничуть не расстроился, когда в шлюзовую камеру заглянул еще один полицейский в форме и сказал:
— Мистер Пул? Не угодно ли пройти со мной?
Очень приятный и внушающий доверие человек. Лысеющая голова, лоснящийся лоб, чуть дымчатые очки, кроткая повадка. Я пошел с ним без колебаний; мы миновали несколько помещений и поднялись по лестнице на третий этаж.
Ну что, право, могло случиться со мной в полицейском участке?
* * *
— Привет, корешок, — сказал Траск или Слейд.
— Да за тобой и не угнаться, племянничек, — сказал Слейд или Траск.
Полицейский в форме пропустил меня вперед и закрыл дверь. Передо мной на сером ковре стояли улыбающиеся Траск и Слейд. Позади них виднелся письменный стол, а за ним восседал человек, которого скорее всего и звали Махоуни. Как раз в таком кабинете, темноватом и тесноватом, и полагалось бы сидеть помощнику какого-нибудь старшего инспектора.
— Я хочу поговорить с Махоуни, — заявил я.
— А ты упорный парень, племянничек, — заметил Траск или Слейд.
— Эта черта нравится мне в нем больше всего, — умилился Слейд или Траск.
— Постарайтесь, чтобы он не шумел, — сказал человек за столом. — Это опасно.
Голос его звучал взволнованно. Господи, да ему ли волноваться?!
— Не суетись, — ответил Траск или Слейд, — мы свое дело знаем.
— Выведите его через заднюю дверь, — велел человек за столом. — Я скажу, когда путь свободен.
— Инспектор Махоуни, мне надо поговорить с вами, — сказал я.
— Когда мы виделись в последний раз, у тебя была пушка, племянничек, сказал Слейд или Траск — Как с этим сегодня?
— Никак, — ответил я, внезапно ощутив тяжесть пистолета, лежавшего в кармане моего плаща.
— Все-таки давай посмотрим. Заложи-ка руки за голову Никто из них не размахивал оружием. Мне надо было всего-навсего сунуть руку в карман, вытащить пистолет и открыть пальбу. Но я всего-навсего сложил руки у себя на макушке.
Слейд или Траск подошел, небрежно охлопал меня и забрал пистолет. Он взглянул на меня и с ухмылкой покачал головой, подбросив мой маленький пистолетик на ладони.
— Ты мог бы пораниться этой штукой, племянничек, — сказал он — Чего он не звонит? — спросил человек за столом.
— Угомонись, — посоветовал ему Траск или Слейд. — Все будет шито-крыто.
Я глубоко вздохнул и сказал:
— Нет, не будет.
Все трое уставились на меня.
— Надеюсь, ты не станешь делать глупостей, племянничек? — осведомился Траск или Слейд.
— Вам лучше выслушать меня, инспектор Махоуни, — сказал я. — Ваши неприятности серьезнее, чем вы думаете.
Не правда. Неприятности были у меня, и я прекрасно знал, насколько они серьезны. Но Махоуни нервничал, и я ухватился за это обстоятельство, исполненный решимости пойти на все, лишь бы добиться своего.
— Уткнись в тряпочку, племянничек, — велел мне Траск или Слейд.
Но было уже поздно. Реакция Махоуни на мои слова оказалась несоразмерной их содержанию. Секунд тридцать он сидел с таким видом, будто его вот-вот хватит удар. Махоуни был человеком лет пятидесяти, с седеющими волосами песочного цвета и вялой бледной ирландской физиономией, щедро усыпанной веснушками. Веснушки на щеках, веснушки на тыльных сторонах ладоней. Можно было спорить, что веснушками усеяны и его мясистые плечи.
Лицо его, толстощекое, с двойным подбородком, имело подленькое и лживое выражение, как у жулика, выехавшего на загородную прогулку. Такие физиономии очень здорово строит Эд Бегли.
Махоуни поднялся на ноги, но не вышел из-за стола, и сказал:
— Ты о чем это? Что еще за неприятности у меня?
— Он блефует, — ответил Траск или Слейд. — Дай ему волю — еще не так споет и спляшет.
Слейд или Траск подкинул мой маленький пистолетик и опять поймал его.
— Ну, все ясно, — заявил он. — Видишь эту игрушечную пушку? Парень пришел тебя убивать, так же как убил Фермера и пытался убить мистера Гросса.
Махоуни все больше размякал. Он не знал, что думать. Я сказал:
— А что если они заблуждаются, инспектор? Мне известно, где вы живете.
Сто шестьдесят девять — восемьдесят восемь, Восемьдесят третья авеню. Кабы я хотел вас убить, то не стал бы являться сюда, в полицейский участок, а подкараулил бы вас возле дома.
Траск или Слейд подошел ко мне и ткнул меня твердым пальцем в грудь.
— Кажется, тебе велели уткнуться в тряпочку.
— Погоди, — сказал Махоуни. — Осади назад, Траск. Пускай говорит.
Траск. Узнав, который из них Траск, а который Слейд, я испытал почти невыносимое чувство облегчения. Я едва ли не напрочь забыл, зачем пришел сюда и чего пытаюсь добиться.
Но Траск напомнил мне об этом. Он крепко хлопнул меня по плечу и сказал.
— Ладно, племянничек, будь по-твоему. Можешь держать речь.
Слейд (теперь-то уже точно Слейд) добавил:
— Спой, племянничек, и станцуй для нас. Хочешь, мы сыграем тебе на губах?
— Тихо, — сказал Махоуни. — Пусть говорит.
— Благодарю вас — произнес я.
Махоуни наставил на меня веснушчатый палец.
— И смотри, чтобы это была правда — Кто-то стучал властям, — начал я, — и эти люди думают, что виноват я.
Кто-то убил мистера Агриколу, и они думают, что в этом тоже моя вина. Но если это не так? Если я не причинил никому вреда, мое устранение не принесет никому пользы. Стукач, кто бы он ни был, будет себе стучать и дальше. И рано или поздно настучит на вас, инспектор Махоуни.
Махоуни скривился так, что его физиономия едва не затрещала. Он смотрел на меня, будто ястреб, и напряженно соображал.
Я сказал:
— Если мистера Агриколу убил не я, значит, его убийца гуляет на свободе. Никто его не ищет, никто даже не думает о нем. А он, быть может, хочет убить и вас тоже.
Слейд подкинул пистолет вверх.
— А как насчет этой штуки, племянничек? Это что, для балласта?
— Для самозащиты. А то вы, ребята, никак не можете успокоиться, пока не убьете меня.
— Пока только одно твое утверждение звучит разумно, — сказал Махоуни. Зачем тебе приходить сюда, если ты знаешь, где я живу.
Что ж, начало было положено. Я кивнул.
— Вот именно. Видите, все ваши логические построения рассыпаются.
— Ой ли? Ну, а что тогда...
Его речь была прервана телефонным звонком. Махоуни взглянул на Траска со Слейдом, потом снял трубку.
— Алло? Подожди. — Он зажал микрофон ладонью и сказал приятелям. — Путь свободен.
— Прекрасно, — ответил Траск. — Значит, мы забираем племянничка.
— Я еще не выслушал его, — с сомнением произнес Махоуни.
— У вас на карту поставлено больше, чем у этих двоих, — сказал я, пытаясь убедить его. — Уж как-нибудь выкройте для меня пять минут.
Он кивнул.
— Да, пять минут. — И повторил то же самое в трубку:
— Дай нам пять минут. Сообщи, когда там опять никого не будет.
Махоуни положил трубку и окинул меня долгим задумчивым взглядом. Потом он уселся за стол и сказал:
— Ладно. Есть одно обстоятельство, которое говорит в твою пользу.
Теперь у меня к тебе вопрос. Если ты пришел сюда не затем, чтобы убить меня, тогда зачем ты сюда пришел?
— За сведениями, — ответил я.
— Тебе нужны сведения? Но ведь ты сам даешь сведения.
— То-то и оно, что я никогда не давал никому никаких сведений. Я ходил к мистеру Агриколе и мистеру Гроссу, чтобы узнать, почему синдикат охотится за мной, тогда как я не сделал ничего плохого. Мистер Гросс говорит, причина в том, что вы говорите, будто я стукач. Но я не стучал. Вот и пришел сюда узнать, кто вам сказал, что я стукач.
— Ну, это несложно, — ответил он. — Тони Тафи.
— Кто?
— Лейтенант Энтони Тафи из отдела организованной преступности. Крепыш Тафи. Это он собирал сведения о твоем баре, и когда я спросил его, откуда берутся наркотики, он ответил, что прямиком от бармена, который работает на синдикат.
— Он сказал... — Тут я умолк. Я сроду не слыхал о Крепыше Тони Тафи. С чего бы вдруг ему говорить такое про меня?
— Крепыш Тони — честный полицейский, из неподкупных, — заявил Махоуни.
— А я — его непосредственный начальник. Когда я спрашиваю его, откуда сведения, он мне отвечает. У него нет причин лгать.
— Но он солгал.
Махоуни выставил вперед свои пухлые ладони, будто чаши весов.
— С одной стороны, тебе не было никакого смысла приходить в участок, чтобы убить меня. С другой стороны, Крепышу Тафи не было никакого смысла мне врать.
— Племянничек прикончил Фермера Агриколу, мы это точно знаем, — вставил Траск.
— А я был у него за полчаса до убийства. Как вспомнишь — тошно становится, — вставил Слейд.
Махоуни продолжал вдумчиво изучать свои перевернутые ладони.
— Вот сюда, — проговорил он, — надо присовокупить тот факт, что Крепыш Тони никогда прежде мне не врал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18