Вы всерьез полагаете, будто сэр Джон и леди Денни не противодействовали бы этому смехотворному браку?
— Что бы они ни сказали, это не отвратило бы меня от моей цели! — заявил Освальд.
— Вот как? Тогда нам, очевидно, пришлось бы бежать к шотландской границе, так как вы не достигли совершеннолетия, и жениться через наковальню! На такой свадьбе я произведу впечатление! А что дальше? Отправиться в ваше чудесное путешествие, которое кажется мне абсолютно неудобоваримым, тем более что очень скоро мы оказались бы без перьев для подобного полета? Или вы полагаете, будто сэр Джон любезно предоставит вам солидное состояние? — Венеция не могла не улыбнуться при виде внезапной перемены выражения его лица. Теперь оно было ошеломленным и хмурым, как у обиженного школьника, и указывало, что он уже излечился от любви более чем наполовину. — Вы сами видите, насколько это глупо. Так давайте не будем больше говорить об этом. Когда вы достигнете моего возраста, то по-настоящему влюбитесь в девушку, которая сейчас вышивает в классной комнате, а если вспомните обо мне, в чем я сомневаюсь, то удивитесь, как могли свалять такого дурака! А сейчас отправляйтесь домой и, пожалуйста, больше не волочитесь за мной!
К этому времени Освальд ненавидел ее почти так же сильно, как обожал, но, не будучи склонным и в спокойном состоянии трезво оценивать свои чувства, он тем более не был способен сделать это теперь. Охваченный гневом, обидой и разочарованием, в которые его повергли холодные насмешки Венеции, он сознавал лишь то, что она обошлась с ним как с мальчишкой.
— По-вашему, я слишком молод, чтобы любить, не так ли? — заговорил он дрожащим от ярости голосом. — Ну так вы не правы!
Прежде чем она поняла его намерения, он схватил ее и, не выказывая особого опыта, заключил в объятия.
Венеция, тревожившаяся не столько за себя, сколько за несчастных котят, которые едва не вылетели из корзины во время этого внезапного нападения, громко вскрикнула:
— Осторожно! Глупый мальчишка, немедленно отпустите меня!
Но Освальд, еще никогда не обнимавший девушку, был во власти новых возбуждающих ощущений и стал целовать ее сначала в ухо, потом в лоб и в щеку, пытаясь добраться до губ. Между поцелуями он повторял срывающимся голосом:
— Я покажу вам, какой я мальчишка!
— Перестаньте, Освальд! Как вы смеете… О, слава богу!
Если бы Освальда интересовало, чем вызвано это неожиданное восклицание и почему Венеция перестала отбиваться, на размышление у него осталось бы всего несколько секунд. Чьи-то руки грубо ухватили его за шиворот и за пояс брюк, оттащили от Венеции, повернули к двери и вышвырнули из амбара.
Глава 9
Избавившись столь решительным образом от Освальда, Деймрел насмешливо посмотрел на Венецию.
— Как вам удалось довести мальчишку до такого состояния? — осведомился он.
— А вы как думаете? — огрызнулась растрепанная Венеция. — Пыталась исцелить его от глупой привязанности ко мне!
— Ах вот оно что! — Деймрел посмотрел на Освальда, поднимавшегося с земли. — Ну, тогда вам лучше уйти, радость моя, так как, насколько я понимаю, ваш вспыльчивый обожатель намерен попытаться меня нокаутировать.
— Ну нет! — заявила Венеция с воинственным блеском в глазах. — Предоставьте это мне, Деймрел!
Она проскользнула мимо него как раз в тот момент, когда Освальд, слегка отдышавшись, двинулся к Деймрелу со сжатыми кулаками. Обнаружив на пути Венецию, он остановился, и, прежде чем ему удалось отодвинуть ее в сторону, что явно входило в его намерения, она произнесла слова, подействовавшие на него как холодный душ:
— Теперь вы собираетесь устроить вульгарную потасовку для моего развлечения? Предупреждаю вас, Освальд, что, если вы не прекратите вести себя столь неподобающим образом, я сообщу вашему папе о том, что произошло и как вы продемонстрировали полное отсутствие хорошего воспитания. Мне совсем не хочется разочаровывать его и расстраивать вашу маму, поэтому, если вы намерены принести извинения за вашу грубость, сделайте это немедленно!
— Простите, — пробормотал красный и всклокоченный Освальд. — Я не хотел…
— Очень хорошо, этого достаточно, — прервала его Венеция. — Можете не сомневаться, что никто об этом не узнает ни от меня, ни от лорда Деймрела. А теперь вам лучше вернуться домой.
К чести Освальда, он смог удержаться от уничтожающей отповеди, не высказать колкости, вертевшиеся у него на языке, и даже скованно поклониться.
— Пожалуйста, примите мои смиренные извинения, мэм, и не сомневайтесь, что больше я никогда вас не потревожу. — Устремив пылающий взор на Деймрела, он свирепо добавил: — Что касается вас, то… — Судорожно глотнув, он чопорно окончил фразу: — Ваше лордство еще услышит обо мне.
Отвесив еще один поклон, Освальд зашагал прочь.
— Бедный Йорик! — промолвил Деймрел. — Я чувствую себя виноватым.
— И я тоже, — кивнула Венеция. — Мне следовало дать ему отпор, как только он начал за мной волочиться. Конечно, я бы так и поступила, если бы знала, что это нечто большее, чем простое юношеское увлечение, которое скоро пройдет.
— Если я не ошибаюсь, то меня, а не вас, нужно винить за сегодняшнюю вспышку. Глупый парень с первого взгляда захотел убить меня.
— Господи, как бы он и впрямь не наделал глупостей! — воскликнула Венеция.
— Молиться об этом бессмысленно, — улыбнулся Деймрел, — но он явно намерен лишить жизни не себя, а кое-кого другого. Не беспокойтесь. Готов держать пари на солидную сумму, что, прежде чем ваш поклонник доберется до Эбберсли, худшие страдания окажутся позади и он будет испытывать глубочайшее удовлетворение, представляя себе мое безжизненное тело, распростертое на земле на расстоянии двадцати ярдов от него. А может, даже свое собственное. Да, именно так! В таком случае вы до конца дней будете терзаться угрызениями совести, моя жестокая красавица, а мне придется бежать из страны, и поделом! Даже мои секунданты отвернутся от меня, ибо если я не выстрелю раньше, чем кто-то из них бросит платок, или не сделаю такую же гнусность, то все равно буду выглядеть жалко, в то время как он завоюет их восхищение непоколебимым спокойствием и благородной осанкой.
Венеция не могла удержаться от смеха, но с тревогой промолвила:
— Я поняла, что Освальд имел в виду, сказав, что вы услышите о нем, но надеюсь, он не совершит подобную глупость. Когда Освальд как следует обо всем подумает… Нет, что-что, а это он не сделает! Кстати, если он пришлет вам вызов, вы должны будете принять его?
— Принять вызов щенка, у которого еще не выпали молочные зубы? Безусловно не должен, глупая вы девушка!
— Слава богу! — облегченно вздохнула Венеция. — Хотя Освальд заслуживает хорошей взбучки! Я едва не уронила котят, когда он стиснул меня в объятиях! Терпеть не могу подобного обращения!
— Я согласен, что он нуждается в уроке. Очевидно, это была его первая попытка. Ему следовало сначала избавиться от котят, — сказал Деймрел, забирая у Венеции корзину и ставя ее на пол, — ибо пока вы были озабочены их безопасностью, чего еще он мог от вас ожидать, кроме отпора? К тому же он должен был заключить вас в объятия вот так, а не как медведь, который хочет задушить свою жертву. И совершенно незачем покрывать поцелуями все лицо девушки. Если вы не можете убедить ее хитростью приподнять голову, значит, нужно взять ее рукой за подбородок — вот так, радость моя!
Венеция не только не оказывала сопротивления, но и без его помощи приподняла голову. Она слегка покраснела, но смотрела ему прямо в глаза с робкой улыбкой.
Деймрел тоже улыбался, но вскоре Венеция заметила, как улыбку сменило напряженное выражение. Деймрел все еще держал ее. В следующую секунду послышался голос Обри, звавший его по имени. Деймрел отпустил Венецию и повернулся, чтобы ответить. Она с сомнением смотрела на него — ей казалось, что он воздержался от поцелуя не из-за Обри, а по причине какой-то внезапной перемены настроения.
Обри, хромая, вышел из-за деревьев и направился к ним.
— Что вы тут делаете? — осведомился он. — Риббл сказал, что вы меня спрашивали.
— Верно, но он думал, что вы в библиотеке, а я знал, что вас там нет, и прекратил поиски. Я просто принес вам «Силу разума» Рида и оставил на вашем столе.
— Прекрасно! Благодарю вас. Я был в оружейной, о чем Риббл мог бы догадаться, если бы потрудился подумать. Кстати, я нашел этот фрагмент — это Вергилий, но из «Георгик», а не из четвертой эклоги. Пройдемте в дом, и я покажу вам.
— Верю вам на слово. Я не могу задерживаться, так как у меня дурное предчувствие, что мне поручат топить котят, а я предпочитаю оставить эту работу вам.
— Так вот что тебя привело сюда? — обратился Обри к сестре. — Да, припоминаю, ты говорила об этом за завтраком. — Бегло взглянув на несчастных сирот, он добавил: — Отдай котят Финглу, и он их утопит.
— Стыдитесь! Неужели вы настолько бесчувственны? — упрекнул его Деймрел и протянул руку Венеции. — Я должен идти. Обри прав: вы не сможете их выходить. — Задержав ее руку в своей, он, словно повинуясь импульсу, поднес ее к губам и поцеловал. Их глаза на миг встретились, но она успела прочесть в них ответ на вопрос, таящийся в ее сердце, и все сомнения сразу исчезли.
Однако Финглу, который исподтишка наблюдал за Деймрелом, седлая для него лошадь, показалось, будто его лордство необычайно мрачен. Обычно у него находились любезные слова и улыбка для каждого, кто его обслуживал, но сейчас он отделался лишь кратким «спасибо», беря поводья и садясь в седло. Фингл подумал, что его хозяин занят своими мыслями, причем мысли эти, судя по его нахмуренному лицу, были не из приятных.
Деймрел ехал назад в Прайори медленно, опустив поводья и позволяя серому плестись шагом. Только когда Крестоносец, испуганный внезапно вспорхнувшим фазаном, застыл как вкопанный, вскинул голову и фыркнул, всадник отвлекся от размышлений и потрепал копя по шее, зная, что виноват сам.
— Старый ты дурень! — сказал он Крестоносцу. — Совсем как твой хозяин — впрочем, он куда хуже, чем просто дурень. «Сделает ли она из меня святого или я из нее — грешницу?» Кто это написал? Ты не знаешь, а я забыл, но это не важно. Для первого варианта уже слишком поздно, старина. Что до второго, то именно таковы были мои намерения, но я обнаружил, что не в состоянии их осуществить. Ну, пошел!
Крестоносец пустился вперед рысью и не сбавлял скорости, пока Деймрел, свернув на аллею, ведущую к главным воротам Прайори, не увидел там одинокого всадника.
— Черт бы побрал этого мальчишку! — воскликнул он, придерживая лошадь.
Юный мистер Денни, бросив взгляд через плечо, повернул лошадь и занял позицию в центре аллеи с явным намерением преградить путь своей добыче, если та попытается от него ускользнуть. Несмотря на агрессивно выпяченную челюсть, он выглядел смущенным.
Собственная пылкость поставила беднягу в ложное положение, из которого он не видел достойного выхода. Покинув Андершо в приступе бешеного гнева, Освальд некоторое время утешал себя воображаемыми сценами, которые Деймрел описывал Венеции, но постепенно злоба стала стихать. Благодаря неспешному возвращению Деймрела он добрые полчаса пытался решить, как ему поступить. Постепенно Освальд осознал, что испытываемое им унижение было прямым результатом его же недостойного поведения. Внезапно он понял, что Деймрел сыграл роль, предназначаемую им для себя, — в итоге злодей спас даму от героя. Эта мысль была настолько мучительной, что несколько минут Освальд не видел иного выхода, как бегство из Йоркшира и одинокое существование где-нибудь на краю света. Следующим, вполне разумным намерением было отказаться от вызова Деймрела на дуэль, и Освальд уже направился в сторону дома, когда ему в голову пришла более страшная мысль. Он уже обратился к Деймрелу с роковым предупреждением и если не осуществит свои намерения, то Деймрел сочтет его трусом. Поэтому Освальд снова повернул лошадь, решив, что ни при каких обстоятельствах не даст Деймрелу повода утверждать, будто у него смелости не больше, чем у петуха на навозной куче. Вызов должен состояться, но Освальд, как ни старался, не мог вновь обрести былую решимость. Ему не давала покоя мысль, что люди, знакомые с кодексом чести лучше, чем он, сочтут его поведение недостойным, и, преграждая путь Деймрелу, больше всего хотел оказаться на расстоянии сотни миль отсюда.
Деймрел натянул поводья и окинул ироничным взглядом своего юного врага.
— Для полноты картины не хватает только маски и нары седельных пистолетов, — заметил он.
— Я ждал вас, милорд, — сквозь зубы процедил Освальд.
— Вижу, что ждали.
— Думаю, ваше лордство понимает, с какой целью. Я говорил… я предупреждал, что вы еще услышите обо мне.
— Предупреждали, но у вас было достаточно времени передумать. Будьте благоразумны и отправляйтесь домой.
— Вы полагаете, что я вас боюсь? — свирепо осведомился Освальд. — В таком случае вы ошибаетесь, милорд!
— Не вижу причины вам меня бояться, — отозвался Деймрел. — Ни при каких обстоятельствах я не принял бы ваш вызов.
Освальд покраснел:
— Если вы хотите сказать, что я не достоин вашей шпаги, то могу сообщить вам, сэр, что мое происхождение ничем не хуже вашего!
— Не будьте так напыщенны. Сколько вам лет?
Освальд сердито уставился на него. Насмешливые искорки в глазах Деймрела пробуждали в нем примитивное желание заехать между ними кулаком.
— Мой возраст не имеет значения! — огрызнулся он.
— Напротив, он имеет первостепенное значение.
— Здесь — возможно, но я немного постранствовал по свету и побывал в тех местах, где… — Освальд умолк, внезапно вспомнив, что говорит с человеком, который странствовал куда больше его.
— Если вы побывали в местах, где люди моего возраста принимают вызовы от мальчишек, годящихся им в сыновья, то, должно быть, находились в весьма странной компании, — заметил Деймрел.
— В любом случае я считался там метким стрелком! — парировал Освальд.
— Вы меня пугаете. А на каком основании собираетесь меня вызвать?
Юноша отвел сердитый взгляд.
— Впрочем, я не настаиваю на ответе, — промолвил Деймрел.
— Подождите! — воскликнул Освальд, когда Крестоносец тронулся с места. — Вам не отделаться от меня подобным образом! Я знаю, что не должен был… Я не хотел… Не понимаю, как… Но вам было незачем…
— Продолжайте! — подбодрил его Деймрел. — Мне было незачем спасать мисс Лэнион из положения, которое явно не доставляло ей удовольствия? Вы это имеете в виду?
— Нет, черт возьми! — Освальд никак не мог найти слова, способные выразить его сумбурные мысли. — Вы не понимаете!
— Можете приписать мою сдержанность именно тому, что я все понимаю, — последовал довольно неожиданный ответ. — Однако терпение никогда не входило в число немногих моих добродетелей, поэтому чем скорее мы расстанемся, тем лучше. Мне очень жаль вас, но я не в силах облегчить ваши муки, к тому же ваша неспособность открыть рот без очередной хвастливой тирады сильно уменьшает мое сочувствие.
— Не нужно мне ваше проклятое сочувствие! — рявкнул уязвленный Освальд. — Вы можете сделать только одно, милорд! Перестать обхаживать Венецию! — Заметив блеск в глазах Деймрела, он быстро продолжил: — Перестать входить в ее дом, как в свой собственный, дурачить ее вашими светскими манерами, пользоваться тем, что она слишком невинна, чтобы раскусить ваши уловки! Перестать обращаться со мной как с чокнутым! Возможно, я в самом деле потерял голову, но у меня честные намерения! Не думайте, будто я не знаю, что веду себя невежливо! Я знаю, и мне на это плевать! Меня не заботит, даже если вы сообщите моему отцу о моем поведении!
На лице Деймрела было написано угрожающее выражение, но последнее замечание развеяло его гнев, заставив рассмеяться.
— Я не собираюсь прибегать к столь крайним мерам, — сказал он. — Будь рядом пруд… Но его нет, а вы, по крайней мере, на сей раз обошлись без высокопарных фраз. Однако если вы не хотите провести следующие несколько дней в постели, избавьте меня от подобных речей.
— Только слезьте с лошади, — яростно крикнул Освальд, — и мы посмотрим…
— Мой бедный юноша, в этом было бы больше «детской доблести, чем мудрости мужской». Не сомневаюсь, что вы полны отваги, но также уверен, что покончил бы с вами быстрее чем за две минуты. Я ведь не новичок в подобных делах. А теперь моя очередь произносить речь. Она будет короткой и, надеюсь, ясной. Я был терпелив с вами, так как не забыл муки первой любви и то, какого дурака я свалял в вашем возрасте, а также потому, что хорошо понимаю ваше желание убить меня. Однако потребовав, чтобы я перестал соблазнять мисс Лэнион, вы зашли слишком далеко. Только ее брат имеет право подвергать сомнению мои намерения. Если он сделает это, я ему отвечу, но единственный ответ для вас находится в носке моего сапога!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Что бы они ни сказали, это не отвратило бы меня от моей цели! — заявил Освальд.
— Вот как? Тогда нам, очевидно, пришлось бы бежать к шотландской границе, так как вы не достигли совершеннолетия, и жениться через наковальню! На такой свадьбе я произведу впечатление! А что дальше? Отправиться в ваше чудесное путешествие, которое кажется мне абсолютно неудобоваримым, тем более что очень скоро мы оказались бы без перьев для подобного полета? Или вы полагаете, будто сэр Джон любезно предоставит вам солидное состояние? — Венеция не могла не улыбнуться при виде внезапной перемены выражения его лица. Теперь оно было ошеломленным и хмурым, как у обиженного школьника, и указывало, что он уже излечился от любви более чем наполовину. — Вы сами видите, насколько это глупо. Так давайте не будем больше говорить об этом. Когда вы достигнете моего возраста, то по-настоящему влюбитесь в девушку, которая сейчас вышивает в классной комнате, а если вспомните обо мне, в чем я сомневаюсь, то удивитесь, как могли свалять такого дурака! А сейчас отправляйтесь домой и, пожалуйста, больше не волочитесь за мной!
К этому времени Освальд ненавидел ее почти так же сильно, как обожал, но, не будучи склонным и в спокойном состоянии трезво оценивать свои чувства, он тем более не был способен сделать это теперь. Охваченный гневом, обидой и разочарованием, в которые его повергли холодные насмешки Венеции, он сознавал лишь то, что она обошлась с ним как с мальчишкой.
— По-вашему, я слишком молод, чтобы любить, не так ли? — заговорил он дрожащим от ярости голосом. — Ну так вы не правы!
Прежде чем она поняла его намерения, он схватил ее и, не выказывая особого опыта, заключил в объятия.
Венеция, тревожившаяся не столько за себя, сколько за несчастных котят, которые едва не вылетели из корзины во время этого внезапного нападения, громко вскрикнула:
— Осторожно! Глупый мальчишка, немедленно отпустите меня!
Но Освальд, еще никогда не обнимавший девушку, был во власти новых возбуждающих ощущений и стал целовать ее сначала в ухо, потом в лоб и в щеку, пытаясь добраться до губ. Между поцелуями он повторял срывающимся голосом:
— Я покажу вам, какой я мальчишка!
— Перестаньте, Освальд! Как вы смеете… О, слава богу!
Если бы Освальда интересовало, чем вызвано это неожиданное восклицание и почему Венеция перестала отбиваться, на размышление у него осталось бы всего несколько секунд. Чьи-то руки грубо ухватили его за шиворот и за пояс брюк, оттащили от Венеции, повернули к двери и вышвырнули из амбара.
Глава 9
Избавившись столь решительным образом от Освальда, Деймрел насмешливо посмотрел на Венецию.
— Как вам удалось довести мальчишку до такого состояния? — осведомился он.
— А вы как думаете? — огрызнулась растрепанная Венеция. — Пыталась исцелить его от глупой привязанности ко мне!
— Ах вот оно что! — Деймрел посмотрел на Освальда, поднимавшегося с земли. — Ну, тогда вам лучше уйти, радость моя, так как, насколько я понимаю, ваш вспыльчивый обожатель намерен попытаться меня нокаутировать.
— Ну нет! — заявила Венеция с воинственным блеском в глазах. — Предоставьте это мне, Деймрел!
Она проскользнула мимо него как раз в тот момент, когда Освальд, слегка отдышавшись, двинулся к Деймрелу со сжатыми кулаками. Обнаружив на пути Венецию, он остановился, и, прежде чем ему удалось отодвинуть ее в сторону, что явно входило в его намерения, она произнесла слова, подействовавшие на него как холодный душ:
— Теперь вы собираетесь устроить вульгарную потасовку для моего развлечения? Предупреждаю вас, Освальд, что, если вы не прекратите вести себя столь неподобающим образом, я сообщу вашему папе о том, что произошло и как вы продемонстрировали полное отсутствие хорошего воспитания. Мне совсем не хочется разочаровывать его и расстраивать вашу маму, поэтому, если вы намерены принести извинения за вашу грубость, сделайте это немедленно!
— Простите, — пробормотал красный и всклокоченный Освальд. — Я не хотел…
— Очень хорошо, этого достаточно, — прервала его Венеция. — Можете не сомневаться, что никто об этом не узнает ни от меня, ни от лорда Деймрела. А теперь вам лучше вернуться домой.
К чести Освальда, он смог удержаться от уничтожающей отповеди, не высказать колкости, вертевшиеся у него на языке, и даже скованно поклониться.
— Пожалуйста, примите мои смиренные извинения, мэм, и не сомневайтесь, что больше я никогда вас не потревожу. — Устремив пылающий взор на Деймрела, он свирепо добавил: — Что касается вас, то… — Судорожно глотнув, он чопорно окончил фразу: — Ваше лордство еще услышит обо мне.
Отвесив еще один поклон, Освальд зашагал прочь.
— Бедный Йорик! — промолвил Деймрел. — Я чувствую себя виноватым.
— И я тоже, — кивнула Венеция. — Мне следовало дать ему отпор, как только он начал за мной волочиться. Конечно, я бы так и поступила, если бы знала, что это нечто большее, чем простое юношеское увлечение, которое скоро пройдет.
— Если я не ошибаюсь, то меня, а не вас, нужно винить за сегодняшнюю вспышку. Глупый парень с первого взгляда захотел убить меня.
— Господи, как бы он и впрямь не наделал глупостей! — воскликнула Венеция.
— Молиться об этом бессмысленно, — улыбнулся Деймрел, — но он явно намерен лишить жизни не себя, а кое-кого другого. Не беспокойтесь. Готов держать пари на солидную сумму, что, прежде чем ваш поклонник доберется до Эбберсли, худшие страдания окажутся позади и он будет испытывать глубочайшее удовлетворение, представляя себе мое безжизненное тело, распростертое на земле на расстоянии двадцати ярдов от него. А может, даже свое собственное. Да, именно так! В таком случае вы до конца дней будете терзаться угрызениями совести, моя жестокая красавица, а мне придется бежать из страны, и поделом! Даже мои секунданты отвернутся от меня, ибо если я не выстрелю раньше, чем кто-то из них бросит платок, или не сделаю такую же гнусность, то все равно буду выглядеть жалко, в то время как он завоюет их восхищение непоколебимым спокойствием и благородной осанкой.
Венеция не могла удержаться от смеха, но с тревогой промолвила:
— Я поняла, что Освальд имел в виду, сказав, что вы услышите о нем, но надеюсь, он не совершит подобную глупость. Когда Освальд как следует обо всем подумает… Нет, что-что, а это он не сделает! Кстати, если он пришлет вам вызов, вы должны будете принять его?
— Принять вызов щенка, у которого еще не выпали молочные зубы? Безусловно не должен, глупая вы девушка!
— Слава богу! — облегченно вздохнула Венеция. — Хотя Освальд заслуживает хорошей взбучки! Я едва не уронила котят, когда он стиснул меня в объятиях! Терпеть не могу подобного обращения!
— Я согласен, что он нуждается в уроке. Очевидно, это была его первая попытка. Ему следовало сначала избавиться от котят, — сказал Деймрел, забирая у Венеции корзину и ставя ее на пол, — ибо пока вы были озабочены их безопасностью, чего еще он мог от вас ожидать, кроме отпора? К тому же он должен был заключить вас в объятия вот так, а не как медведь, который хочет задушить свою жертву. И совершенно незачем покрывать поцелуями все лицо девушки. Если вы не можете убедить ее хитростью приподнять голову, значит, нужно взять ее рукой за подбородок — вот так, радость моя!
Венеция не только не оказывала сопротивления, но и без его помощи приподняла голову. Она слегка покраснела, но смотрела ему прямо в глаза с робкой улыбкой.
Деймрел тоже улыбался, но вскоре Венеция заметила, как улыбку сменило напряженное выражение. Деймрел все еще держал ее. В следующую секунду послышался голос Обри, звавший его по имени. Деймрел отпустил Венецию и повернулся, чтобы ответить. Она с сомнением смотрела на него — ей казалось, что он воздержался от поцелуя не из-за Обри, а по причине какой-то внезапной перемены настроения.
Обри, хромая, вышел из-за деревьев и направился к ним.
— Что вы тут делаете? — осведомился он. — Риббл сказал, что вы меня спрашивали.
— Верно, но он думал, что вы в библиотеке, а я знал, что вас там нет, и прекратил поиски. Я просто принес вам «Силу разума» Рида и оставил на вашем столе.
— Прекрасно! Благодарю вас. Я был в оружейной, о чем Риббл мог бы догадаться, если бы потрудился подумать. Кстати, я нашел этот фрагмент — это Вергилий, но из «Георгик», а не из четвертой эклоги. Пройдемте в дом, и я покажу вам.
— Верю вам на слово. Я не могу задерживаться, так как у меня дурное предчувствие, что мне поручат топить котят, а я предпочитаю оставить эту работу вам.
— Так вот что тебя привело сюда? — обратился Обри к сестре. — Да, припоминаю, ты говорила об этом за завтраком. — Бегло взглянув на несчастных сирот, он добавил: — Отдай котят Финглу, и он их утопит.
— Стыдитесь! Неужели вы настолько бесчувственны? — упрекнул его Деймрел и протянул руку Венеции. — Я должен идти. Обри прав: вы не сможете их выходить. — Задержав ее руку в своей, он, словно повинуясь импульсу, поднес ее к губам и поцеловал. Их глаза на миг встретились, но она успела прочесть в них ответ на вопрос, таящийся в ее сердце, и все сомнения сразу исчезли.
Однако Финглу, который исподтишка наблюдал за Деймрелом, седлая для него лошадь, показалось, будто его лордство необычайно мрачен. Обычно у него находились любезные слова и улыбка для каждого, кто его обслуживал, но сейчас он отделался лишь кратким «спасибо», беря поводья и садясь в седло. Фингл подумал, что его хозяин занят своими мыслями, причем мысли эти, судя по его нахмуренному лицу, были не из приятных.
Деймрел ехал назад в Прайори медленно, опустив поводья и позволяя серому плестись шагом. Только когда Крестоносец, испуганный внезапно вспорхнувшим фазаном, застыл как вкопанный, вскинул голову и фыркнул, всадник отвлекся от размышлений и потрепал копя по шее, зная, что виноват сам.
— Старый ты дурень! — сказал он Крестоносцу. — Совсем как твой хозяин — впрочем, он куда хуже, чем просто дурень. «Сделает ли она из меня святого или я из нее — грешницу?» Кто это написал? Ты не знаешь, а я забыл, но это не важно. Для первого варианта уже слишком поздно, старина. Что до второго, то именно таковы были мои намерения, но я обнаружил, что не в состоянии их осуществить. Ну, пошел!
Крестоносец пустился вперед рысью и не сбавлял скорости, пока Деймрел, свернув на аллею, ведущую к главным воротам Прайори, не увидел там одинокого всадника.
— Черт бы побрал этого мальчишку! — воскликнул он, придерживая лошадь.
Юный мистер Денни, бросив взгляд через плечо, повернул лошадь и занял позицию в центре аллеи с явным намерением преградить путь своей добыче, если та попытается от него ускользнуть. Несмотря на агрессивно выпяченную челюсть, он выглядел смущенным.
Собственная пылкость поставила беднягу в ложное положение, из которого он не видел достойного выхода. Покинув Андершо в приступе бешеного гнева, Освальд некоторое время утешал себя воображаемыми сценами, которые Деймрел описывал Венеции, но постепенно злоба стала стихать. Благодаря неспешному возвращению Деймрела он добрые полчаса пытался решить, как ему поступить. Постепенно Освальд осознал, что испытываемое им унижение было прямым результатом его же недостойного поведения. Внезапно он понял, что Деймрел сыграл роль, предназначаемую им для себя, — в итоге злодей спас даму от героя. Эта мысль была настолько мучительной, что несколько минут Освальд не видел иного выхода, как бегство из Йоркшира и одинокое существование где-нибудь на краю света. Следующим, вполне разумным намерением было отказаться от вызова Деймрела на дуэль, и Освальд уже направился в сторону дома, когда ему в голову пришла более страшная мысль. Он уже обратился к Деймрелу с роковым предупреждением и если не осуществит свои намерения, то Деймрел сочтет его трусом. Поэтому Освальд снова повернул лошадь, решив, что ни при каких обстоятельствах не даст Деймрелу повода утверждать, будто у него смелости не больше, чем у петуха на навозной куче. Вызов должен состояться, но Освальд, как ни старался, не мог вновь обрести былую решимость. Ему не давала покоя мысль, что люди, знакомые с кодексом чести лучше, чем он, сочтут его поведение недостойным, и, преграждая путь Деймрелу, больше всего хотел оказаться на расстоянии сотни миль отсюда.
Деймрел натянул поводья и окинул ироничным взглядом своего юного врага.
— Для полноты картины не хватает только маски и нары седельных пистолетов, — заметил он.
— Я ждал вас, милорд, — сквозь зубы процедил Освальд.
— Вижу, что ждали.
— Думаю, ваше лордство понимает, с какой целью. Я говорил… я предупреждал, что вы еще услышите обо мне.
— Предупреждали, но у вас было достаточно времени передумать. Будьте благоразумны и отправляйтесь домой.
— Вы полагаете, что я вас боюсь? — свирепо осведомился Освальд. — В таком случае вы ошибаетесь, милорд!
— Не вижу причины вам меня бояться, — отозвался Деймрел. — Ни при каких обстоятельствах я не принял бы ваш вызов.
Освальд покраснел:
— Если вы хотите сказать, что я не достоин вашей шпаги, то могу сообщить вам, сэр, что мое происхождение ничем не хуже вашего!
— Не будьте так напыщенны. Сколько вам лет?
Освальд сердито уставился на него. Насмешливые искорки в глазах Деймрела пробуждали в нем примитивное желание заехать между ними кулаком.
— Мой возраст не имеет значения! — огрызнулся он.
— Напротив, он имеет первостепенное значение.
— Здесь — возможно, но я немного постранствовал по свету и побывал в тех местах, где… — Освальд умолк, внезапно вспомнив, что говорит с человеком, который странствовал куда больше его.
— Если вы побывали в местах, где люди моего возраста принимают вызовы от мальчишек, годящихся им в сыновья, то, должно быть, находились в весьма странной компании, — заметил Деймрел.
— В любом случае я считался там метким стрелком! — парировал Освальд.
— Вы меня пугаете. А на каком основании собираетесь меня вызвать?
Юноша отвел сердитый взгляд.
— Впрочем, я не настаиваю на ответе, — промолвил Деймрел.
— Подождите! — воскликнул Освальд, когда Крестоносец тронулся с места. — Вам не отделаться от меня подобным образом! Я знаю, что не должен был… Я не хотел… Не понимаю, как… Но вам было незачем…
— Продолжайте! — подбодрил его Деймрел. — Мне было незачем спасать мисс Лэнион из положения, которое явно не доставляло ей удовольствия? Вы это имеете в виду?
— Нет, черт возьми! — Освальд никак не мог найти слова, способные выразить его сумбурные мысли. — Вы не понимаете!
— Можете приписать мою сдержанность именно тому, что я все понимаю, — последовал довольно неожиданный ответ. — Однако терпение никогда не входило в число немногих моих добродетелей, поэтому чем скорее мы расстанемся, тем лучше. Мне очень жаль вас, но я не в силах облегчить ваши муки, к тому же ваша неспособность открыть рот без очередной хвастливой тирады сильно уменьшает мое сочувствие.
— Не нужно мне ваше проклятое сочувствие! — рявкнул уязвленный Освальд. — Вы можете сделать только одно, милорд! Перестать обхаживать Венецию! — Заметив блеск в глазах Деймрела, он быстро продолжил: — Перестать входить в ее дом, как в свой собственный, дурачить ее вашими светскими манерами, пользоваться тем, что она слишком невинна, чтобы раскусить ваши уловки! Перестать обращаться со мной как с чокнутым! Возможно, я в самом деле потерял голову, но у меня честные намерения! Не думайте, будто я не знаю, что веду себя невежливо! Я знаю, и мне на это плевать! Меня не заботит, даже если вы сообщите моему отцу о моем поведении!
На лице Деймрела было написано угрожающее выражение, но последнее замечание развеяло его гнев, заставив рассмеяться.
— Я не собираюсь прибегать к столь крайним мерам, — сказал он. — Будь рядом пруд… Но его нет, а вы, по крайней мере, на сей раз обошлись без высокопарных фраз. Однако если вы не хотите провести следующие несколько дней в постели, избавьте меня от подобных речей.
— Только слезьте с лошади, — яростно крикнул Освальд, — и мы посмотрим…
— Мой бедный юноша, в этом было бы больше «детской доблести, чем мудрости мужской». Не сомневаюсь, что вы полны отваги, но также уверен, что покончил бы с вами быстрее чем за две минуты. Я ведь не новичок в подобных делах. А теперь моя очередь произносить речь. Она будет короткой и, надеюсь, ясной. Я был терпелив с вами, так как не забыл муки первой любви и то, какого дурака я свалял в вашем возрасте, а также потому, что хорошо понимаю ваше желание убить меня. Однако потребовав, чтобы я перестал соблазнять мисс Лэнион, вы зашли слишком далеко. Только ее брат имеет право подвергать сомнению мои намерения. Если он сделает это, я ему отвечу, но единственный ответ для вас находится в носке моего сапога!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35