Не произнес ни одного недостойного джентльмена слова! Она даже не позволил себе выразить надежду на мое дальнейшее покровительство и, не моргнув глазом, выслушал все колкости, которые я произнес! Восхитительный человек – мне обязательно нужно стать его клиентом! Будет просто подло, если я им не стану!
Он умолк, но она не вымолвила ни слова и не двинулась с места. В ее глазах появилось странное, пустое выражение; хоть он этого и не знал, но несправедливые обвинения на ее счет обеспокоили ее меньше, чем догадка о том, что случилось на самом деле.
Он взял ожерелье и спрятал обратно в ящик. Поворачивая ключ в замке и убирая его, он сардоническим тоном проговорил:
– Надеюсь, вы простите меня; если впоследствии я буду хранить его у себя! Я уверен, что вы позволите, потому что вы никогда им не восхищались и не хотели его носить. Однако вам следовало бы узнать его стоимость, прежде чем пытаться продать его. Я не желаю, чтобы мою жену так легко обманывали, леди Кардросс!
Она заморгала и подняла руку, как будто хотела защититься:
– Ах нет! Джайлз, Джайлз!
Это его не тронуло.
– О, не тратьте на меня свои чары, моя красавица! Ничего не выйдет! Я был даже еще большим простаком, чем вы, но поверьте мне, игра окончена! Вы замечательно провели меня; одурачили нежным личиком и невинными повадками! Я думал, что достаточно искушен, но когда увидел вас – когда вы подали мне руку, и взглянули на меня, и улыбнулись… – Он осекся и, казалось, с усилием сдерживал овладевшее им бешенство. – Простите меня! Я не желал говорить на эту тему прежде, чем оправлюсь от горестного открытия… Ведь все подозрения, которые сваливались на меня в течение нескольких месяцев нашего супружества, подтвердились! Что ж! Я получил по заслугам! Нужно было быть умнее и не поддаваться на очарование вашего хорошенького личика, не верить, что за вашим прелестным обхождением скрывается сердце, достойное того, чтобы его следовало завоевать! Собственно, вы никогда не давали мне повода так думать, верно? Как я несправедлив, обвиняя вас в этом! Больше это не повторится, но я должен постараться получше выполнить свою часть обязательства по нашему соглашению. Теперь я понял, что мои надежды, увы, не оправдались, но это можно исправить. Скажите, любовь моя, во сколько вы оцениваете свою красоту, свою неизменную покорность, свое восхитительное благоразумие, свою всегдашнюю вежливость?
Она стояла неподвижно, не пытаясь защищаться от бросаемых ей в лицо ужасных обвинений и даже не пытаясь заговорить. Она была очень бледна, и хотя она слышала все, что ей говорили, это как бы не доходило до нее. Он говорил страшные вещи, но не знал правды: все это относилось к женщине, которой не существовало на свете, но никак не к ней. Ей было больно, что он так неверно судит о ней, но она не винила его за это. Точно так же неверно она сама судила о Дайзарте, а у нее было на это куда меньше причин.
– Ну? Что же вы колеблетесь? Или не знаете, чего я стою?
Она посмотрела на него и увидела чужого человека. Она не могла сказать ему правду, пока им владело это темное состояние духа, и тем более раскрыть ему ужасное подозрение, которое зародилось в ее сердце. В конце концов, он должен будет об этом узнать, но пока все так неопределенно… Но если ему грозит более страшное несчастье, чем он подозревает, возможно, еще можно успеть предотвратить его. Только нельзя терять драгоценного времени или позволять его ярости обрушиться на Дайзарта или Летти. Позже она ему расскажет, но не теперь, когда ее роль в этом деле вдруг стала эпизодической по сравнению с возможной ролью в нем Летти.
Она попыталась заговорить, но обнаружила, что голос ей не повинуется. Он все еще смотрел на нее жестким, гневным взглядом. Это причиняло ей боль, и на ее глаза навернулись слезы. Она смахнула их и, попытавшись выдавить жалкое подобие улыбки на дрожащих губах, с трудом выговорила:
– В-видите ли, я не могу сейчас ответить. Позже. Не сейчас!
Как слепая, она прошла к двери, но слегка вздрогнула и остановилась, услышав его голос:
– Нет, вернитесь! Я не хотел, Нелл! Я не хотел!
Он сделал быстрый шаг по направлению к ней, но тут дверь открылась и вошел дворецкий.
– Прошу прощения, ваша светлость! – извиняющимся тоном сказал он.
– В чем дело? – рявкнул Кардросс.
– Я думал, вы захотите узнать, милорд, что сэр Джон Сомерби пришел и ждет в салоне.
– Скажите ему, что я скоро приду!
– Нет, пожалуйста, идите к нему сейчас же! – мягко сказала Нелл и, не взглянув на него, вышла из комнаты.
Она быстро поднялась по лестнице, миновала свои комнаты и прошла к комнате Летти. Марта, прибежавшая через две минуты в ответ на звонок, который звучал так настойчиво, что ясно было – за шнур дергали с отчаянной решимостью, увидела, что посреди комнаты стоит Нелл, устремив на нее суровый, обвиняющий взгляд, под которым она вся съежилась.
– О, миледи! Я не знала, что это вы!
– Где ваша госпожа, Марта?
Движимая свойственным подобным людям инстинктом ни в чем не признаваться, Марта ответила, как бы защищаясь:
– Боюсь, не могу вам сказать, миледи.
– В самом деле? Тогда, пожалуйста, спуститесь вниз, к милорду, – спокойно сказала Нелл, подбирая свой короткий шлейф и направляясь к двери.
Этого было достаточно, чтобы, охваченная паникой, Марта рассказала все, что знала. Знала она не слишком много. Днем она действительно сопровождала Летти на Бонд-стрит, где они встретились с Селиной Торн. Тогда Летти отослала ее домой, сказав, что пойдет с кузиной на Брайнстон-сквер и что тетка потом отправит ее домой в экипаже.
– Так миссис Торн была с Селиной? – спросила Нелл.
– О да, миледи! – сказала Марта с излишней поспешностью.
– Вы ее видели?
Марта заколебалась, но прямой взгляд голубых глаз сильно подействовал на нее, и она пробормотала, что, по словам мисс Селины, миссис Торн была у Хукема.
– Понятно. В котором часу это было?
– Я… я не знаю, миледи! Не могу сказать точно. Мы вышли из дому, когда у вас был милорд Дайзарт.
– Лорд Дайзарт вышел отсюда около двух часов. Сейчас половина седьмого, но леди Летиция не вернулась, неужели вы не тревожитесь?
– Я думала… я думала, что это звонила госпожа!
Нелл оглядела комнату:
– Но вы еще не приготовили ее бальное платье?
– Госпожа сказала… что, может быть, она не поедет на бал, миледи! Она сказала… чтобы я не волновалась, если она задержится, и никому ничего не говорила – только, то, что она поехала к миссис Торн, но я сама больше ничего не знаю! Честное благородное слово, миледи!
– Но вы должны были знать, что она не собирается возвращаться. Нет, не лгите, пожалуйста! Леди Летиция не берет с собой щетки, расчески и зубной порошок, когда едет за покупками.
Марта расплакалась, говоря сквозь слезы, что она ничего не знает, что миледи дала ей нести пакет, сказав, что в нем какие-то вещи, которые она должна передать мисс Селине. Да, это был довольно большой сверок, но она не знала, что в нем; миледи сама упаковала его и ничего ей не сказала; и она готова на все ради миледи, особенно сейчас, когда этот милый ангел так несчастен и когда ей не к кому обратиться, кроме той, что прислуживала ей с колыбели.
– Достаточно. Вероятно, вы сыграли свою роль, думая сослужить службу своей госпоже, и вовсе не хотели помогать ей в том, что может навлечь на нее самые ужасные последствия. Но если она на самом деле сбежала, то вы оказали ей самую дурную услугу, какую только могли. Я надеюсь, что она не… собственно, я думаю, что мистер Эллендейл заботится о ее репутации больше, чем вы. Не знаю, что я должна сказать милорду; это зависит от того, сумею ли я найти миледи и благополучно препроводить ее домой. И еще от вашего поведения.
Перепуганная Марта, вытаращив глаза и стуча зубами, принялась клясться в полном повиновении, но Нелл оборвала ее заверения:
– Перестаньте плакать и слушайте меня! Я сейчас же отправляюсь к мисс Торн, и если найду там вашу госпожу или узнаю от мисс Селины, куда она могла уехать, то, возможно, никто не узнает о том, что сегодня произошло. И вы никому ничего не расскажете. Поняли? Если вас спросят, где я, вы должны сказать, что не знаете. Теперь идите вниз я скажите Саттон, чтобы она пришла в мою спальню!
Саттон вошла в комнату через пять минут, собираясь помочь миледи переодеться, и увидела ее одетой для выхода на улицу, в шляпке и легкой накидке. Прежде чем она успела выразить свое удивление, Нелл холодно сказала:
– Саттон, это очень досадно, но я должна выйти. Не знаю, когда вернусь. – Она подняла глаза от перчаток, которые натягивала, и сказала: – Может быть, вы догадываетесь, куда я иду. Я уверена, что, если так, я могу полагаться на ваше благоразумие.
– Миледи всегда может на меня положиться. Но поскольку, как я понимаю, вы идете искать леди Летицию, позвольте мне сопровождать вас.
– Спасибо. Но в этом нет необходимости. Я… у меня особые причины желать, чтобы вы оставались здесь. Мне очень не хочется, чтобы кто-то узнал… если леди Летиция совершила глупость, которую… которую я могла бы помочь исправить!
– Прекрасно понимаю, миледи. Мой рот будет на замке, что бы ни случилось! – заявила Саттон любезно, но таким решительным лицом, будто она направлялась в камеру пыток.
– Ну, не думаю, что случится что-то ужасное, – с легкой улыбкой сказала Нелл. – Милорд сегодня не обедает дома, так что, возможно, он не станет обо мне спрашивать. Но если спросит, не могли бы вы сказать, что я уехала на званый обед! Он не спросит, где леди Летиция, потому что подумает, что она со мной.
– Конечно, миледи. От меня он ничего не узнает.
– Весьма вам обязана. И еще: не могли бы вы выманить Джорджа из холла, чтобы он не видел, что я выхожу из дому? А то ему это покажется странным и он расскажет милорду.
– Вполне вероятно, миледи! Я сейчас же сойду вниз и скажу ему, чтобы он принес из гардеробной ваш дорожный сундук, – с апломбом сказала Саттон.
– Но зачем он мне мог понадобиться? – запротестовала Нелл.
– А это, миледи, уже не его забота, – холодно произнесла Саттон.
Что бы там ни подумал Джордж, но выдумка Саттон увенчалась успехом. В холле никого не было, и никто не видел, как Нелл выскользнула из дому; никто не слышал, как за ней тихонько закрылась входная дверь. Она с облегчением вздохнула и быстро двинулась к ближайшей стоянке кебов.
Глава 13
Когда дворецкий миссис Торн, впуская Нелл, открыл дверь, он увидел медленно удаляющийся кеб и весьма удивился, что ее светлость приехала в столь непрезентабельном и простом экипаже; но она ожидала такой реакции и отделалась самой простой ложью: что ее коляска попала в небольшую аварию. Его, казалось, это объяснение удовлетворило, но когда она спросила, дома ли хозяйка, он ответил, что мадам удалилась в свою комнату, чтобы переодеться к обеду.
– Тогда будьте так добры и спросите вашу хозяйку, могу ли я подняться к ней, – сказала Нелл, как будто ничего не было естественнее для леди, чем приехать в уличном кебе за полчаса до обеда и спокойно потребовать, чтобы ее пропустили в спальню к хозяйке. На лице дворецкого появилось сомнение, но он все-таки отправился к хозяйке и почти тут же вернулся, попросив миледи подняться.
Миссис Торн сидела перед туалетным столиком, окутанная огромной накидкой, закалывая волосы в модную прическу. Это была толстая и добродушного вида дама, и, поднявшись навстречу Нелл, чтобы приветствовать ее, она так и заколыхалась над своим креслом.
– О, дорогая леди Кардросс, прошу вас, входите! Извините, что я в таком виде! Но не могу же я заставить вас ждать, пока я нацеплю все свои одежки, поэтому я и поспросила Томаса немедленно провести вас ко мне сразу.
– Вы очень добры. Я бы не стала беспокоить вас в такое неурочное время, – сказала Нелл, протягивая ей руку. – Могу я поговорить с вами наедине?
– О, дорогая, конечно! Бетти, пойдите посмотрите, одета ли мисс Фанни! Я позвоню вам, когда вы мне понадобитесь! Садитесь же, леди Кардросс! – Она снова опустилась в кресло перед туалетным столиком и, не успела горничная выйти из комнаты, тут же добавила: – Говорите же, дорогая моя! Когда Томас пришел и сказал, что вы внизу, у меня появилось такое предчувствие! И по вашему лицу я вижу, что была права!
– Не знаю… надеюсь, что нет! Миссис Торн, у вас сегодня была Летти?
– О, Господи помилуй! – вскричала миссис Торн. – Так я и думала! Нет, душенька, я не видела Летти с прошлой недели. Только не говорите, что она убежала с молодым Эллендейлом! Погодите! Где же мои нюхательные соли? Теперь рассказывайте!
Она схватила флакон и понюхала его душистое содержимое, чтобы унять сердцебиение; после этого она смогла выслушать рассказ Нелл, не впадая в нервические припадки, которые грозили лишить ее чувств. Она была потрясена, прерывала рассказ стонами и полными ужаса восклицаниями, но помочь Нелл ничем не могла, потому что ничего не знала. Она никогда не поощряла мистера Эллендейла; девушки любят флиртовать, и в этом нет никакого вреда; но когда она узнала, что Летти считает себя невестой молодого человека, у которого за душой нет ни гроша и никаких видов на будущее, она ужасно расстроилась.
Нелл вынуждена была прервать поток ее красноречия и попросить позвать Селину. Миссис Торн ничего не имела против, но не была уверена, что Селина сможет пролить свет на нынешнее местопребывание ее кузины. Услышав о встрече девушек на Бонд-стрит, она никак не могла поверить, что такое могло случиться.
– Селина поехала на Бонд-стрит! Не может быть, леди Кардросс! Неслыханно! Конечно, девушки сегодня не таких строгих правил, как во времена моей молодости, – что вы, я и шагу не могла ступить из дому без матери или гувернантки! И должна вам сказать, это было очень досадно! И я решила, что не буду обращаться так со своими девочками, и так и поступала, но чтобы отпустить кого-то из них бродить по городу без сестер или без Бетти – об этом не могло быть и речи! Господи, что скажут люди? Об этом и подумать невозможно! Но если окажется, что Марта сказала вам правду – а я надеюсь, что это не так, – я отправлю Селину в пансион мисс Паттенхем, что бы она ни говорила! Мистер Торн хотел было это сделать, но она так протестовала… и вот, пожалуйста! Поверьте мне, дорогая леди Кардросс, Селина ведать не ведает, где ее кузина!
Но когда в комнату наконец вошла Селина, то даже любящей родительнице стало ясно, что дочь знает, почему за ней послали. Она держалась храбро и ради кузины готова была к любым мучениям. В этой восхитительной драме она не играла главную роль, но с легкостью убедила себя, что без ее самоотверженных услуг заинтересованные стороны вынуждены были бы сейчас покориться своей злой судьбе. Летти (если она не зачахнет и не умрет в ближайшие месяцы) будет безжалостно выдана замуж за титулованного Мидаса с несносным характером, который станет с ней плохо обращаться, а мистер Эллендейл, по непонятным причинам забытый своими покровителями, вынужден будет всю жизнь трудиться в чужой стране, нося на груди портрет возлюбленной, и умрет (всеми брошенный и страдающий) с ее именем на пересохших губах.
Пока она не оказалась перед Нелл, которой побаивалась, эта чувствительная история казалась ей не только правдоподобной, но и почти неизбежной. Она несколько раз репетировала вдохновенные речи, которые собиралась произнести, когда ее призовут к ответу за ее дела, и в этих воображаемых сценах преследователям Летти никак не удавалось вытянуть из нее ни слова о местонахождении кузины. Порой он гордо молчала, когда над ее преданной головой бушевала буря; но, как правило, она была исключительно красноречива и изъяснялась с такой трогательной искренностью, что даже столь светские люди, как ее отец и лорд Кардросс, начинали осознавать, насколько фальшивы и меркантильны их представления; они выходили от нее с преображенными сердцами и с наилучшим мнением о ее бесстрашии, уме и благородстве.
Но во всех этих сценах другие действующие лица говорили только то, что она вкладывала в их уста; в реальности же их слова только путали ей все карты. И в результате Селине удалось произнести лишь одну из отрепетированных речей. Когда мать спросила ее, знает ли она, что с Летти, она скрестила руки на груди и отказалась отвечать на вопрос. Затем она сказала, что обе дамы могут угрожать ей сколько угодно и делать с ней все, что им захочется, но ничто не заставит ее выдать тайну своей кузины.
Тут, по сценарию, миссис Торн должна была воззвать дочь к послушанию и потребовать сказать правду; вместо этого, с прискорбным отсутствием всякой театральности, она лишь раздраженно потребовала не ломать комедию; и прежде чем Селина пришла в себя от такого напора, Нелл, довершая ее растерянность, с упреком произнесла:
– Послушайте, Селина, вы не должны превращать это в игру, потому что это гораздо серьезнее, чем вы думаете.
После этого всякая надежда на драматичность атмосферы безвозвратно исчезла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Он умолк, но она не вымолвила ни слова и не двинулась с места. В ее глазах появилось странное, пустое выражение; хоть он этого и не знал, но несправедливые обвинения на ее счет обеспокоили ее меньше, чем догадка о том, что случилось на самом деле.
Он взял ожерелье и спрятал обратно в ящик. Поворачивая ключ в замке и убирая его, он сардоническим тоном проговорил:
– Надеюсь, вы простите меня; если впоследствии я буду хранить его у себя! Я уверен, что вы позволите, потому что вы никогда им не восхищались и не хотели его носить. Однако вам следовало бы узнать его стоимость, прежде чем пытаться продать его. Я не желаю, чтобы мою жену так легко обманывали, леди Кардросс!
Она заморгала и подняла руку, как будто хотела защититься:
– Ах нет! Джайлз, Джайлз!
Это его не тронуло.
– О, не тратьте на меня свои чары, моя красавица! Ничего не выйдет! Я был даже еще большим простаком, чем вы, но поверьте мне, игра окончена! Вы замечательно провели меня; одурачили нежным личиком и невинными повадками! Я думал, что достаточно искушен, но когда увидел вас – когда вы подали мне руку, и взглянули на меня, и улыбнулись… – Он осекся и, казалось, с усилием сдерживал овладевшее им бешенство. – Простите меня! Я не желал говорить на эту тему прежде, чем оправлюсь от горестного открытия… Ведь все подозрения, которые сваливались на меня в течение нескольких месяцев нашего супружества, подтвердились! Что ж! Я получил по заслугам! Нужно было быть умнее и не поддаваться на очарование вашего хорошенького личика, не верить, что за вашим прелестным обхождением скрывается сердце, достойное того, чтобы его следовало завоевать! Собственно, вы никогда не давали мне повода так думать, верно? Как я несправедлив, обвиняя вас в этом! Больше это не повторится, но я должен постараться получше выполнить свою часть обязательства по нашему соглашению. Теперь я понял, что мои надежды, увы, не оправдались, но это можно исправить. Скажите, любовь моя, во сколько вы оцениваете свою красоту, свою неизменную покорность, свое восхитительное благоразумие, свою всегдашнюю вежливость?
Она стояла неподвижно, не пытаясь защищаться от бросаемых ей в лицо ужасных обвинений и даже не пытаясь заговорить. Она была очень бледна, и хотя она слышала все, что ей говорили, это как бы не доходило до нее. Он говорил страшные вещи, но не знал правды: все это относилось к женщине, которой не существовало на свете, но никак не к ней. Ей было больно, что он так неверно судит о ней, но она не винила его за это. Точно так же неверно она сама судила о Дайзарте, а у нее было на это куда меньше причин.
– Ну? Что же вы колеблетесь? Или не знаете, чего я стою?
Она посмотрела на него и увидела чужого человека. Она не могла сказать ему правду, пока им владело это темное состояние духа, и тем более раскрыть ему ужасное подозрение, которое зародилось в ее сердце. В конце концов, он должен будет об этом узнать, но пока все так неопределенно… Но если ему грозит более страшное несчастье, чем он подозревает, возможно, еще можно успеть предотвратить его. Только нельзя терять драгоценного времени или позволять его ярости обрушиться на Дайзарта или Летти. Позже она ему расскажет, но не теперь, когда ее роль в этом деле вдруг стала эпизодической по сравнению с возможной ролью в нем Летти.
Она попыталась заговорить, но обнаружила, что голос ей не повинуется. Он все еще смотрел на нее жестким, гневным взглядом. Это причиняло ей боль, и на ее глаза навернулись слезы. Она смахнула их и, попытавшись выдавить жалкое подобие улыбки на дрожащих губах, с трудом выговорила:
– В-видите ли, я не могу сейчас ответить. Позже. Не сейчас!
Как слепая, она прошла к двери, но слегка вздрогнула и остановилась, услышав его голос:
– Нет, вернитесь! Я не хотел, Нелл! Я не хотел!
Он сделал быстрый шаг по направлению к ней, но тут дверь открылась и вошел дворецкий.
– Прошу прощения, ваша светлость! – извиняющимся тоном сказал он.
– В чем дело? – рявкнул Кардросс.
– Я думал, вы захотите узнать, милорд, что сэр Джон Сомерби пришел и ждет в салоне.
– Скажите ему, что я скоро приду!
– Нет, пожалуйста, идите к нему сейчас же! – мягко сказала Нелл и, не взглянув на него, вышла из комнаты.
Она быстро поднялась по лестнице, миновала свои комнаты и прошла к комнате Летти. Марта, прибежавшая через две минуты в ответ на звонок, который звучал так настойчиво, что ясно было – за шнур дергали с отчаянной решимостью, увидела, что посреди комнаты стоит Нелл, устремив на нее суровый, обвиняющий взгляд, под которым она вся съежилась.
– О, миледи! Я не знала, что это вы!
– Где ваша госпожа, Марта?
Движимая свойственным подобным людям инстинктом ни в чем не признаваться, Марта ответила, как бы защищаясь:
– Боюсь, не могу вам сказать, миледи.
– В самом деле? Тогда, пожалуйста, спуститесь вниз, к милорду, – спокойно сказала Нелл, подбирая свой короткий шлейф и направляясь к двери.
Этого было достаточно, чтобы, охваченная паникой, Марта рассказала все, что знала. Знала она не слишком много. Днем она действительно сопровождала Летти на Бонд-стрит, где они встретились с Селиной Торн. Тогда Летти отослала ее домой, сказав, что пойдет с кузиной на Брайнстон-сквер и что тетка потом отправит ее домой в экипаже.
– Так миссис Торн была с Селиной? – спросила Нелл.
– О да, миледи! – сказала Марта с излишней поспешностью.
– Вы ее видели?
Марта заколебалась, но прямой взгляд голубых глаз сильно подействовал на нее, и она пробормотала, что, по словам мисс Селины, миссис Торн была у Хукема.
– Понятно. В котором часу это было?
– Я… я не знаю, миледи! Не могу сказать точно. Мы вышли из дому, когда у вас был милорд Дайзарт.
– Лорд Дайзарт вышел отсюда около двух часов. Сейчас половина седьмого, но леди Летиция не вернулась, неужели вы не тревожитесь?
– Я думала… я думала, что это звонила госпожа!
Нелл оглядела комнату:
– Но вы еще не приготовили ее бальное платье?
– Госпожа сказала… что, может быть, она не поедет на бал, миледи! Она сказала… чтобы я не волновалась, если она задержится, и никому ничего не говорила – только, то, что она поехала к миссис Торн, но я сама больше ничего не знаю! Честное благородное слово, миледи!
– Но вы должны были знать, что она не собирается возвращаться. Нет, не лгите, пожалуйста! Леди Летиция не берет с собой щетки, расчески и зубной порошок, когда едет за покупками.
Марта расплакалась, говоря сквозь слезы, что она ничего не знает, что миледи дала ей нести пакет, сказав, что в нем какие-то вещи, которые она должна передать мисс Селине. Да, это был довольно большой сверок, но она не знала, что в нем; миледи сама упаковала его и ничего ей не сказала; и она готова на все ради миледи, особенно сейчас, когда этот милый ангел так несчастен и когда ей не к кому обратиться, кроме той, что прислуживала ей с колыбели.
– Достаточно. Вероятно, вы сыграли свою роль, думая сослужить службу своей госпоже, и вовсе не хотели помогать ей в том, что может навлечь на нее самые ужасные последствия. Но если она на самом деле сбежала, то вы оказали ей самую дурную услугу, какую только могли. Я надеюсь, что она не… собственно, я думаю, что мистер Эллендейл заботится о ее репутации больше, чем вы. Не знаю, что я должна сказать милорду; это зависит от того, сумею ли я найти миледи и благополучно препроводить ее домой. И еще от вашего поведения.
Перепуганная Марта, вытаращив глаза и стуча зубами, принялась клясться в полном повиновении, но Нелл оборвала ее заверения:
– Перестаньте плакать и слушайте меня! Я сейчас же отправляюсь к мисс Торн, и если найду там вашу госпожу или узнаю от мисс Селины, куда она могла уехать, то, возможно, никто не узнает о том, что сегодня произошло. И вы никому ничего не расскажете. Поняли? Если вас спросят, где я, вы должны сказать, что не знаете. Теперь идите вниз я скажите Саттон, чтобы она пришла в мою спальню!
Саттон вошла в комнату через пять минут, собираясь помочь миледи переодеться, и увидела ее одетой для выхода на улицу, в шляпке и легкой накидке. Прежде чем она успела выразить свое удивление, Нелл холодно сказала:
– Саттон, это очень досадно, но я должна выйти. Не знаю, когда вернусь. – Она подняла глаза от перчаток, которые натягивала, и сказала: – Может быть, вы догадываетесь, куда я иду. Я уверена, что, если так, я могу полагаться на ваше благоразумие.
– Миледи всегда может на меня положиться. Но поскольку, как я понимаю, вы идете искать леди Летицию, позвольте мне сопровождать вас.
– Спасибо. Но в этом нет необходимости. Я… у меня особые причины желать, чтобы вы оставались здесь. Мне очень не хочется, чтобы кто-то узнал… если леди Летиция совершила глупость, которую… которую я могла бы помочь исправить!
– Прекрасно понимаю, миледи. Мой рот будет на замке, что бы ни случилось! – заявила Саттон любезно, но таким решительным лицом, будто она направлялась в камеру пыток.
– Ну, не думаю, что случится что-то ужасное, – с легкой улыбкой сказала Нелл. – Милорд сегодня не обедает дома, так что, возможно, он не станет обо мне спрашивать. Но если спросит, не могли бы вы сказать, что я уехала на званый обед! Он не спросит, где леди Летиция, потому что подумает, что она со мной.
– Конечно, миледи. От меня он ничего не узнает.
– Весьма вам обязана. И еще: не могли бы вы выманить Джорджа из холла, чтобы он не видел, что я выхожу из дому? А то ему это покажется странным и он расскажет милорду.
– Вполне вероятно, миледи! Я сейчас же сойду вниз и скажу ему, чтобы он принес из гардеробной ваш дорожный сундук, – с апломбом сказала Саттон.
– Но зачем он мне мог понадобиться? – запротестовала Нелл.
– А это, миледи, уже не его забота, – холодно произнесла Саттон.
Что бы там ни подумал Джордж, но выдумка Саттон увенчалась успехом. В холле никого не было, и никто не видел, как Нелл выскользнула из дому; никто не слышал, как за ней тихонько закрылась входная дверь. Она с облегчением вздохнула и быстро двинулась к ближайшей стоянке кебов.
Глава 13
Когда дворецкий миссис Торн, впуская Нелл, открыл дверь, он увидел медленно удаляющийся кеб и весьма удивился, что ее светлость приехала в столь непрезентабельном и простом экипаже; но она ожидала такой реакции и отделалась самой простой ложью: что ее коляска попала в небольшую аварию. Его, казалось, это объяснение удовлетворило, но когда она спросила, дома ли хозяйка, он ответил, что мадам удалилась в свою комнату, чтобы переодеться к обеду.
– Тогда будьте так добры и спросите вашу хозяйку, могу ли я подняться к ней, – сказала Нелл, как будто ничего не было естественнее для леди, чем приехать в уличном кебе за полчаса до обеда и спокойно потребовать, чтобы ее пропустили в спальню к хозяйке. На лице дворецкого появилось сомнение, но он все-таки отправился к хозяйке и почти тут же вернулся, попросив миледи подняться.
Миссис Торн сидела перед туалетным столиком, окутанная огромной накидкой, закалывая волосы в модную прическу. Это была толстая и добродушного вида дама, и, поднявшись навстречу Нелл, чтобы приветствовать ее, она так и заколыхалась над своим креслом.
– О, дорогая леди Кардросс, прошу вас, входите! Извините, что я в таком виде! Но не могу же я заставить вас ждать, пока я нацеплю все свои одежки, поэтому я и поспросила Томаса немедленно провести вас ко мне сразу.
– Вы очень добры. Я бы не стала беспокоить вас в такое неурочное время, – сказала Нелл, протягивая ей руку. – Могу я поговорить с вами наедине?
– О, дорогая, конечно! Бетти, пойдите посмотрите, одета ли мисс Фанни! Я позвоню вам, когда вы мне понадобитесь! Садитесь же, леди Кардросс! – Она снова опустилась в кресло перед туалетным столиком и, не успела горничная выйти из комнаты, тут же добавила: – Говорите же, дорогая моя! Когда Томас пришел и сказал, что вы внизу, у меня появилось такое предчувствие! И по вашему лицу я вижу, что была права!
– Не знаю… надеюсь, что нет! Миссис Торн, у вас сегодня была Летти?
– О, Господи помилуй! – вскричала миссис Торн. – Так я и думала! Нет, душенька, я не видела Летти с прошлой недели. Только не говорите, что она убежала с молодым Эллендейлом! Погодите! Где же мои нюхательные соли? Теперь рассказывайте!
Она схватила флакон и понюхала его душистое содержимое, чтобы унять сердцебиение; после этого она смогла выслушать рассказ Нелл, не впадая в нервические припадки, которые грозили лишить ее чувств. Она была потрясена, прерывала рассказ стонами и полными ужаса восклицаниями, но помочь Нелл ничем не могла, потому что ничего не знала. Она никогда не поощряла мистера Эллендейла; девушки любят флиртовать, и в этом нет никакого вреда; но когда она узнала, что Летти считает себя невестой молодого человека, у которого за душой нет ни гроша и никаких видов на будущее, она ужасно расстроилась.
Нелл вынуждена была прервать поток ее красноречия и попросить позвать Селину. Миссис Торн ничего не имела против, но не была уверена, что Селина сможет пролить свет на нынешнее местопребывание ее кузины. Услышав о встрече девушек на Бонд-стрит, она никак не могла поверить, что такое могло случиться.
– Селина поехала на Бонд-стрит! Не может быть, леди Кардросс! Неслыханно! Конечно, девушки сегодня не таких строгих правил, как во времена моей молодости, – что вы, я и шагу не могла ступить из дому без матери или гувернантки! И должна вам сказать, это было очень досадно! И я решила, что не буду обращаться так со своими девочками, и так и поступала, но чтобы отпустить кого-то из них бродить по городу без сестер или без Бетти – об этом не могло быть и речи! Господи, что скажут люди? Об этом и подумать невозможно! Но если окажется, что Марта сказала вам правду – а я надеюсь, что это не так, – я отправлю Селину в пансион мисс Паттенхем, что бы она ни говорила! Мистер Торн хотел было это сделать, но она так протестовала… и вот, пожалуйста! Поверьте мне, дорогая леди Кардросс, Селина ведать не ведает, где ее кузина!
Но когда в комнату наконец вошла Селина, то даже любящей родительнице стало ясно, что дочь знает, почему за ней послали. Она держалась храбро и ради кузины готова была к любым мучениям. В этой восхитительной драме она не играла главную роль, но с легкостью убедила себя, что без ее самоотверженных услуг заинтересованные стороны вынуждены были бы сейчас покориться своей злой судьбе. Летти (если она не зачахнет и не умрет в ближайшие месяцы) будет безжалостно выдана замуж за титулованного Мидаса с несносным характером, который станет с ней плохо обращаться, а мистер Эллендейл, по непонятным причинам забытый своими покровителями, вынужден будет всю жизнь трудиться в чужой стране, нося на груди портрет возлюбленной, и умрет (всеми брошенный и страдающий) с ее именем на пересохших губах.
Пока она не оказалась перед Нелл, которой побаивалась, эта чувствительная история казалась ей не только правдоподобной, но и почти неизбежной. Она несколько раз репетировала вдохновенные речи, которые собиралась произнести, когда ее призовут к ответу за ее дела, и в этих воображаемых сценах преследователям Летти никак не удавалось вытянуть из нее ни слова о местонахождении кузины. Порой он гордо молчала, когда над ее преданной головой бушевала буря; но, как правило, она была исключительно красноречива и изъяснялась с такой трогательной искренностью, что даже столь светские люди, как ее отец и лорд Кардросс, начинали осознавать, насколько фальшивы и меркантильны их представления; они выходили от нее с преображенными сердцами и с наилучшим мнением о ее бесстрашии, уме и благородстве.
Но во всех этих сценах другие действующие лица говорили только то, что она вкладывала в их уста; в реальности же их слова только путали ей все карты. И в результате Селине удалось произнести лишь одну из отрепетированных речей. Когда мать спросила ее, знает ли она, что с Летти, она скрестила руки на груди и отказалась отвечать на вопрос. Затем она сказала, что обе дамы могут угрожать ей сколько угодно и делать с ней все, что им захочется, но ничто не заставит ее выдать тайну своей кузины.
Тут, по сценарию, миссис Торн должна была воззвать дочь к послушанию и потребовать сказать правду; вместо этого, с прискорбным отсутствием всякой театральности, она лишь раздраженно потребовала не ломать комедию; и прежде чем Селина пришла в себя от такого напора, Нелл, довершая ее растерянность, с упреком произнесла:
– Послушайте, Селина, вы не должны превращать это в игру, потому что это гораздо серьезнее, чем вы думаете.
После этого всякая надежда на драматичность атмосферы безвозвратно исчезла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28