Хотя по мистеру Хедерсетту этого и не было заметно, но Дайзарт, зная о его неодобрительном к себе отношении, не мог найти никакого другого объяснения столь неожиданному дружелюбию. Не успел он ответить, как мистер Фэнкот, который жил на Сент-Джеймс-сквер и послал лакея за кебом, великодушно предложил развезти их по домам.
– Весьма вам признателен, – ответил мистер Хедерсетт с едва заметным раздражением. – Думаю, я все же пройдусь пешком. В клубе такая духота, и я хочу глотнуть свежего воздуха! – Он встретил настороженный, оценивающий взгляд виконта и добавил: – Мне нужно с вами поговорить!
– Правда? – заинтригованно спросил Дайзарт. – Тогда я пойду с вами!
Они вместе вышли из клуба, но почти сразу же к ним присоединился некий общительный джентльмен, который догнал их и весело сообщил, что, поскольку он живет на Кингс-стрит, ему с ними по пути. Его общество было принято Дайзартом с радостью, а мистером Хедерсеттом, который понимал, что избавиться от него будет трудно, – с покорностью. Нелегко будет и найти предлог не пригласить его к себе вместе с Дайзартом, но он пойдет на это, несмотря на нежелание прослыть негостеприимным.
Ему удалось проделать этот маневр за счет терпеливого стояния на углу Райдер-стрит и Сент-Джеймс-сквер, ожидая окончания двадцатиминутного спора между Дайзартом и мистером Уиттерингом, который они начали еще до того, как перешли на южную сторону Пиккадилли. Спор велся весьма оживленно, и это позволило мистеру Хедерсетту, время от времени вносившему в него и свою лепту, взглянуть на Дайзарта совсем другими глазами. О победе Бонапарта при Лютцене над генералом Витгенштейном, командующим объединенными войсками России и Пруссии, узнали в Лондоне совсем недавно и до сих пор много говорили. Сокрушенно качая головой, мистер Уиттеринг высказывал мнение, что против Бони не попрешь. Поскольку такой пессимизм разделяли многие, и в последние годы подобное мнение можно было услышать в любой гостиной, мистер Хедерсетт не счел его достойным ответа. Другое дело – виконт. Он был готов признать, что никто из иностранных генералов не имел ни малейшего шанса разгромить Бони, но советовал мистеру Уиттерингу подождать и увидеть, как Веллингтон мгновенно разобьет его в пух и прах. Мистер Уиттеринг пренебрежительно ответил, что одна-две победы в Испании не в счет; виконт тут же предложил побиться об заклад, что английская армия, до конца года перейдет Пиренеи; спор становился все более жарким. Мистер Уиттеринг, который не был сторонником Уэлсли, имел неосторожность заметить, что победы Веллингтона сильно преувеличены; и уже через минуту он был не только безжалостно втянут в экскурс по всем кампаниям прошлого года, но и вынужден прослушать лекцию по стратегии. К удивлению мистера Хедерсетта, виконт, которого он всегда считал абсолютно пустоголовым, не только страстно интересовался данным предметом, но и явно тщательно изучил его. Сдавая свои позиции, мистер Уиттеринг признал, что Веллингтон – прекрасный генерал в смысле обороны, но только слишком осторожен и потому не так силен в наступлении.
– Не силен в наступлении? – возмутился Дайзарт. – И это вы говорите после Саламанки?
– Я ничего не знаю про Саламанку, – неосторожно заметил мистер Уиттеринг. – Я только говорю…
Но виконт перебил его. Мистер Хедерсетт, стоявший в терпеливой тоске, пока вокруг него маршировали армии, а виконт концом своей трости чертил на мостовой невидимые линии фронтов, подумал, что уж теперь-то мистер Уиттеринг (если он правдив) не сможет сказать, что ничего не знает про Саламанку. Когда Дайзарт, перейдя от общего к частностям, заговорил об атаке Ле Маршана, в его голосе звучал такой подъем, что мистер Хедерсетт, не удержавшись, заметил, что он так хорошо все это знает, будто был там сам.
– Клянусь, мне бы этого хотелось! – порывисто вскричал Дайзарт.
– Что ж, – сказал мистер Уиттеринг, собираясь уходить, – тебе надо поступить в армию, Дай! Я не удивлюсь, если ты станешь генералом. Пойди и скажи старому Крючконосу, чего ты от него хочешь! Кто знает, вдруг это заставит его сняться с квартир еще до конца лета!
Выпустив эту парфянскую стрелу, он двинулся вниз по улице, а виконт принялся объяснять мистеру Хедерсетту, что отсутствие вестей из штаба Веллингтона наверняка является прелюдией к какому-нибудь блестящему выступлению, возможно даже в неожиданном направлении.
– Все думают, что он собирается снова двинуться на Мадрид, но попомните мои слова: он пойдет на север! На сей раз он скрывает свои планы, но я разговаривал с одним кузеном. Знаете моего кузена Лайонела? – Мистер Хедерсетт сообщил, что не имел такого удовольствия. – Он служил на одном из наших фрегатов, – продолжал виконт. – Месяц назад заболел, и его отправили домой. Ясно как день, что всем этим парням велели держать рот на замке, но кое-что он мне сболтнул: мы начали возить боеприпасы на северные берега. Вы скажете, что это для того партизана, Лонги, но я так не думаю. Если бы это было так, то зачем темнить?
Мистер Хедерсетт никак не отреагировал на это предположение; вместо этого, с любопытством рассматривая профиль своего рослого собеседника, он спросил:
– Почему же вы не записываетесь в армию?
– Понятия не имею! – ответил Дайзарт, принимая свой обычный беззаботный тон. – Вообще-то я думал, что хотел бы этого, но на самом деле, наверное, нет. Так или иначе, отец и слышать об этом не хочет.
Мистер Хедерсетт решил оставить эту тему в покое. Он мог только радоваться, что этот вопрос охладил желание виконта снова вернуться к былым сражениям. К этому времени они уже подошли к дому мистера Хедерсетта. Он провел гостя в уютную гостиную снимаемой им квартиры на первом этаже, усадил в кресло и достал из буфета бутылку контрабандного французского коньяка.
– Бренди? – предложил он. – Еще есть вполне приличная мадера.
Виконт сказал, что предпочитает бренди. Он смотрел, как мистер Хедерсетт разливает коньяк в бокалы из толстого стекла, и с подкупающей откровенностью заметил, что будь он проклят, если понимает, чего тот от него хочет.
– Я было подумал, что вы под мухой, но что-то не похоже, – сказал он.
Мистер Хедерсетт протянул ему бокал.
– Мне нужно кое-что сказать вам, – коротко ответил он.
– Может быть, вы знаете имена фаворитов на скачках в Честере? – с надеждой спросил виконт.
– Нет, к сожалению. – Мистер Хедерсетт сделал глоток. – Дело очень неприятное. Оно весь день не дает мне покоя.
– Пахнет скандалом? – спросил виконт с ошеломленным видом.
– Ну, не совсем, хотя должен вам сказать, что мне вовсе не хочется сообщать вам об этом, – произнес мистер Хедерсетт, сознавая, что его тщательно продуманная миссия оказалась еще более трудновыполнимой, нежели он предвидел.
– Боже мой, уж не хотите ли вы сказать, что мой папаша испустил дух? – воскликнул Дайзарт, резко выпрямившись в кресле.
– Ну конечно же нет! – раздраженно отозвался мистер Хедерсетт. – Неужели я тот человек, который должен сообщить вам такую новость?
– Нет, но приглашать меня в полчетвертого утра – это тоже на вас непохоже! – парировал Дайзарт. – Можете не рассказывать мне сказки, будто внезапно возжаждали моего общества, я ведь знаю, что это неправда.
– Я и не говорил ничего подобного. Ничего не имею против вашего общества, но позвал вас не за этим. Дело в том, что это очень деликатный вопрос!
– Просто теряюсь в догадках, что это за чертовщина, но нечего ходить вокруг да около! – ободряюще сказал Дайзарт. – Прошу вас, не тяните, я могу выдержать удар, а то и два!
Мистер Хедерсетт вылил остаток бренди в свой бокал.
– Это касается вашей сестры, – выпалил он.
Виконт уставился на него.
– Моей сестры? – переспросил он. – Какого черта…
– Я не сомневался, что вам это не понравится, – сказал мистер Хедерсетт с мрачным удовлетворением от точности своего прогноза. – Мне это и самому не нравится. Вы знаете Джорджа Бэрнли?
– Что? – рявкнул виконт, опустив свой бокал на стол так резко, что он едва не разбился.
Слегка вздрогнув, мистер Хедерсетт протестующе заметил:
– Нечего на меня кричать!
– Нечего… Какое отношение этот рыжий бабник имеет к моей сестре? – спросил виконт, и глаза его угрожающе вспыхнули.
– Никакого, – несколько удивленно ответил мистер Хедерсетт. – Более того, хотя я и не отрицаю, что он рыжий, он вовсе не бабник. И кроме того, мой приятель. Я не понимаю, почему надо поднимать такой шум только из-за того, что вас спросили, знакомы ли вы с ним?
– Вы сказали, что это касается моей сестры!
– Ничего подобного я не говорил. Во всяком случае, о бедняге Джордже. И не будь вы самым тупым простофилей в городе, вы бы знали, что я не сказал бы ни слова, если бы он имел к ней отношение! – сурово добавил он.
– Ну ладно, так при чем здесь Бэрнли? – спросил виконт более мягко, но все еще нетерпеливо.
– Я заглянул к нему сегодня утром. Он живет на Кларджес-стрит…
– Да, я знаю, и если это все, что вы имеете мне сообщить…
– Как раз напротив дома еврея Кинга, – продолжал мистер Хедерсетт, уделяя повышенное внимание своей элегантной табакерке.
Наступило короткое молчание.
– Продолжайте! – мрачно сказал Дайзарт.
Мистер Хедерсетт взглянул на него.
– В этом-то и все дело, – извиняющимся голосом произнес он. – Я увидел там леди Кардросс. Узнал ее по шляпке. Под густой вуалью – так что можно не бояться, что Джордж узнал ее!
– Вы хотите сказать, что она вошла к еврею Кингу?
– Нет. Собиралась, но я ее остановил.
– В таком случае я весьма обязан вам! Маленькая безмозглая дурочка! – свирепо произнес Дайзарт.
– Это ни к чему, я просто очень уважаю ее! К тому же Кардросс мой родственник. Я должен был остановить ее. Она страшно растерялась. Очень беспокоилась, чтобы я не разболтал Кардроссу. Похоже, мне и не следует!
– Господи! Конечно нет! Что она вам сказала?
– Сказала только, что ей нужна краткосрочная ссуда. На что-то такое, о чем Кардросс ни под каким видом не должен знать. Я обещал не говорить Джайлзу ни слова, если она обещает отказаться от мысли одалживать деньги у процентщика. Она обещала, но мне все равно неспокойно. И я решил, что лучше всего рассказать обо всем вам, Дайзарт.
Виконт кивнул и поднялся.
– Я весьма обязан вам, – повторил он. – А ей задам за это перцу. Я же говорил ей, что это не способ доставать деньги; черт возьми, я попросту запретил ей это! Обещал, что все устрою. Я так бы и сделал, если бы она не придумала эту жуткую чушь. И будь я проклят, если понимаю, почему она впадает в истерику только из-за того, что не много потратилась. Можно подумать, что Кардросс узнает об этом уже завтра! Я вообще не вижу причины, почему он должен что-либо узнать, и зря она думает, что я могу добыть ей деньги в мгновение ока. Одно слово – женщина!
Он повернулся, чтобы взять свое пальто. Мистер Хедерсетт наблюдал, как он надевает его. Он испытывал огромное искушение отпустить виконта, но хотя он не слишком надеялся убедить его предстать перед Кардроссом, все же посчитал своим долгом предпринять такую попытку.
– Я размышлял над этим весь день, – сказал он. – Мне кажется, Кардросс должен узнать обо всем.
– Он не узнает, – коротко ответил Дайзарт.
– Нехорошо, если он узнает об этом от других, – настаивал мистер Хедерсетт. – Ему не понравится, если ему донесут, что жена обманывала его.
– Да перестаньте же кудахтать! – взмолился Дайзарт. – Я же сказал сестре, что все улажу, значит, так и будет!
– Это, конечно, не мое дело, но каким образом? – осведомился мистер Хедерсетт.
– Да уж как-нибудь, – небрежно ответил Дайзарт.
– Едва ли. Вы же сами на мели. Уверен, что вы надеетесь на счастливый случай, но в вашем положении нечего рассчитывать на фортуну, скорее вы продуетесь окончательно! Вы не замечали, что выигрывают почти всегда те, кому это не очень-то нужно? Похоже, у вас есть лишь один способ помочь леди Кардросс.
Дайзарт смотрел на него, слегка нахмурившись.
– Какой же?
Мистер Хедерсетт неторопливо взял понюшку.
– Лучше всего, если она все расскажет мужу. Я пытался убедить ее, но она и слушать не захотела. Только вся трясется от страха. И нет смысла говорить ей, что бояться нечего. Она что-то вбила себе в голову. Я не могу рассказать ему. Остается это сделать вам.
– Чтобы я рассказал Кардроссу, что моя сестра в долгах и пыталась обратиться к еврею Кингу? – ахнул виконт. – Знаете, я думал, вы слегка не в себе, когда вы пригласили меня, но теперь вижу, что вы либо пьяны в стельку, либо сошли с ума!
– Ничего подобного, – внушительно сказал мистер Хедерсетт. – Я знаю, что это ужасно трудно; честно говоря, для этого нужно быть совершенно толстокожим, но, говорят, вы такой и есть.
– Толстокожий! Для этого нужно быть вообще бесчувственным, а вы знаете, что я не такой! Наябедничать на собственную сестру? Да если бы я не пил вашего бренди, черт возьми, я бы вам дал пощечину!
Мистер Хедерсетт был в смятении. Не то чтобы он очень боялся кулаков виконта, которые были угрожающе сжаты, но при виде ярости, в которую впал этот горячий юноша, в него закралось страшное подозрение, что он несправедлив к нему, чуть было не допустил в отношении Дайзарта неподобающий поступок. Это было бы нарушением приличий, и от одной мысли об этом он даже побледнел и поспешил пойти на уступки.
– Прошу вас, забудьте о бренди, – сказал он. – И не потому, что мне хочется побыть в роли боксерской груши, я просто не хочу, чтобы вы ощущали неловкость. И все может оказаться совсем по-другому. То есть у меня нет к вам претензий, но я ведь могу и постоять за себя.
– Хотел бы я знать, какого дьявола вы решили, что я такой негодяй, что могу…
– Похоже, я погорячился! – сказал мистер Хедерсетт. – Мне пришла в голову одна мысль! Глупость, конечно.
– Что за мысль?! – не отставал виконт.
Весьма смущенный, мистер Хедерсетт кашлянул. И на повторный вопрос, заданный с большой горячностью, он ответил:
– Я не могу понять, отчего леди Кардросс так боится рассказать моему кузену о своем долге. Ведь я же прекрасно знаю Кардросса. Мы выросли вместе. Готов поклясться, он ничего для нее не пожалеет. Мог бы, конечно, взбеситься, узнав, что она играла, но тут дело не в этом. Я же знаю, что она не отличит одной карты от другой! Мне и пришло в голову, что речь идет о чем-то, чего Кардросс бы не разрешил. – Он снова принялся рассматривать узор на табакерке. – Может быть, даже запретил ей. Учтите, я вполне понимаю ее! И уверен, что кузен тоже понял бы. Ведь это вполне естественная привязанность.
– Так вы, значит, решили, что она попала в переделку потому, что дала деньги мне? – возмутился виконт.
– Это единственное, что мне пришло в голову, – смущенно произнес мистер Хедерсетт. – Теперь я вижу, что ошибся.
Виконт было собрался в самых сильных выражениях объяснить ему, что он не только не несет ответственности за долги Нелл, но и не имеет к ним никакого отношения, но внезапно вспомнил, чем обязан ей. Да, на этот раз она оказалась в долгах не из-за него, но так же верно было и то, что именно из-за него она не смогла впоследствии заплатить за платье из кружев шантильи. На миг он почувствовал себя страшно оскорбленным. Она уверяла его, что ее кошелек к его услугам; и очень жаль, что в результате она наделала долгов, вместо того чтобы попытаться хоть немного сэкономить.
Он кинул уничтожающий взгляд на мистера Хедерсетта. Этот тип никогда ему особо не нравился, и вот теперь, будучи не в состоянии опровергнуть его гнусные подозрения, виконт так и кипел от ярости. Больше всего на свете ему хотелось заехать мистеру Хедерсетту в физиономию, но поскольку при данных обстоятельствах это было невозможно, он вынужден был удовлетвориться тем, что произнес ледяным тоном:
– Весьма благодарен вам за любезность, и не извольте больше беспокоиться об этом деле! Доброй ночи!
Произнеся эти полные достоинства слова, он взял шляпу и трость, чопорно поклонился хозяину и вышел. Мистеру Хедерсетту, закрывшему за ним дверь, оставалось только вытереть пот со лба и попытаться предположить, чем же теперь все кончится. Убежденный в непричастности Дайзарта, он все-таки глубоко сомневался в его способности вытащить сестру из долговой ямы.
Глава 7
Несколько часов спустя удивленная и обрадованная Нелл принимала у себя своего брата. Она надеялась, что он сегодня все-таки появится, но поскольку его день начинался всегда поздно, не ждала брата раньше второй половины дня. Они с Летти вернулись на Гросвенор-сквер в одиннадцать часов, проведя более часа на прогулке в Гайд-парке, и когда виконт добрался до их дома, только закончили завтрак. Он отклонил приглашение позавтракать с ними, сказав, что заехал сказать сестре всего два слова. Его тон не позволил Нелл надеяться, что он нашел способ решения ее проблемы, а по выражению его лица было видно, что случилось нечто такое, что испортило ему настроение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Весьма вам признателен, – ответил мистер Хедерсетт с едва заметным раздражением. – Думаю, я все же пройдусь пешком. В клубе такая духота, и я хочу глотнуть свежего воздуха! – Он встретил настороженный, оценивающий взгляд виконта и добавил: – Мне нужно с вами поговорить!
– Правда? – заинтригованно спросил Дайзарт. – Тогда я пойду с вами!
Они вместе вышли из клуба, но почти сразу же к ним присоединился некий общительный джентльмен, который догнал их и весело сообщил, что, поскольку он живет на Кингс-стрит, ему с ними по пути. Его общество было принято Дайзартом с радостью, а мистером Хедерсеттом, который понимал, что избавиться от него будет трудно, – с покорностью. Нелегко будет и найти предлог не пригласить его к себе вместе с Дайзартом, но он пойдет на это, несмотря на нежелание прослыть негостеприимным.
Ему удалось проделать этот маневр за счет терпеливого стояния на углу Райдер-стрит и Сент-Джеймс-сквер, ожидая окончания двадцатиминутного спора между Дайзартом и мистером Уиттерингом, который они начали еще до того, как перешли на южную сторону Пиккадилли. Спор велся весьма оживленно, и это позволило мистеру Хедерсетту, время от времени вносившему в него и свою лепту, взглянуть на Дайзарта совсем другими глазами. О победе Бонапарта при Лютцене над генералом Витгенштейном, командующим объединенными войсками России и Пруссии, узнали в Лондоне совсем недавно и до сих пор много говорили. Сокрушенно качая головой, мистер Уиттеринг высказывал мнение, что против Бони не попрешь. Поскольку такой пессимизм разделяли многие, и в последние годы подобное мнение можно было услышать в любой гостиной, мистер Хедерсетт не счел его достойным ответа. Другое дело – виконт. Он был готов признать, что никто из иностранных генералов не имел ни малейшего шанса разгромить Бони, но советовал мистеру Уиттерингу подождать и увидеть, как Веллингтон мгновенно разобьет его в пух и прах. Мистер Уиттеринг пренебрежительно ответил, что одна-две победы в Испании не в счет; виконт тут же предложил побиться об заклад, что английская армия, до конца года перейдет Пиренеи; спор становился все более жарким. Мистер Уиттеринг, который не был сторонником Уэлсли, имел неосторожность заметить, что победы Веллингтона сильно преувеличены; и уже через минуту он был не только безжалостно втянут в экскурс по всем кампаниям прошлого года, но и вынужден прослушать лекцию по стратегии. К удивлению мистера Хедерсетта, виконт, которого он всегда считал абсолютно пустоголовым, не только страстно интересовался данным предметом, но и явно тщательно изучил его. Сдавая свои позиции, мистер Уиттеринг признал, что Веллингтон – прекрасный генерал в смысле обороны, но только слишком осторожен и потому не так силен в наступлении.
– Не силен в наступлении? – возмутился Дайзарт. – И это вы говорите после Саламанки?
– Я ничего не знаю про Саламанку, – неосторожно заметил мистер Уиттеринг. – Я только говорю…
Но виконт перебил его. Мистер Хедерсетт, стоявший в терпеливой тоске, пока вокруг него маршировали армии, а виконт концом своей трости чертил на мостовой невидимые линии фронтов, подумал, что уж теперь-то мистер Уиттеринг (если он правдив) не сможет сказать, что ничего не знает про Саламанку. Когда Дайзарт, перейдя от общего к частностям, заговорил об атаке Ле Маршана, в его голосе звучал такой подъем, что мистер Хедерсетт, не удержавшись, заметил, что он так хорошо все это знает, будто был там сам.
– Клянусь, мне бы этого хотелось! – порывисто вскричал Дайзарт.
– Что ж, – сказал мистер Уиттеринг, собираясь уходить, – тебе надо поступить в армию, Дай! Я не удивлюсь, если ты станешь генералом. Пойди и скажи старому Крючконосу, чего ты от него хочешь! Кто знает, вдруг это заставит его сняться с квартир еще до конца лета!
Выпустив эту парфянскую стрелу, он двинулся вниз по улице, а виконт принялся объяснять мистеру Хедерсетту, что отсутствие вестей из штаба Веллингтона наверняка является прелюдией к какому-нибудь блестящему выступлению, возможно даже в неожиданном направлении.
– Все думают, что он собирается снова двинуться на Мадрид, но попомните мои слова: он пойдет на север! На сей раз он скрывает свои планы, но я разговаривал с одним кузеном. Знаете моего кузена Лайонела? – Мистер Хедерсетт сообщил, что не имел такого удовольствия. – Он служил на одном из наших фрегатов, – продолжал виконт. – Месяц назад заболел, и его отправили домой. Ясно как день, что всем этим парням велели держать рот на замке, но кое-что он мне сболтнул: мы начали возить боеприпасы на северные берега. Вы скажете, что это для того партизана, Лонги, но я так не думаю. Если бы это было так, то зачем темнить?
Мистер Хедерсетт никак не отреагировал на это предположение; вместо этого, с любопытством рассматривая профиль своего рослого собеседника, он спросил:
– Почему же вы не записываетесь в армию?
– Понятия не имею! – ответил Дайзарт, принимая свой обычный беззаботный тон. – Вообще-то я думал, что хотел бы этого, но на самом деле, наверное, нет. Так или иначе, отец и слышать об этом не хочет.
Мистер Хедерсетт решил оставить эту тему в покое. Он мог только радоваться, что этот вопрос охладил желание виконта снова вернуться к былым сражениям. К этому времени они уже подошли к дому мистера Хедерсетта. Он провел гостя в уютную гостиную снимаемой им квартиры на первом этаже, усадил в кресло и достал из буфета бутылку контрабандного французского коньяка.
– Бренди? – предложил он. – Еще есть вполне приличная мадера.
Виконт сказал, что предпочитает бренди. Он смотрел, как мистер Хедерсетт разливает коньяк в бокалы из толстого стекла, и с подкупающей откровенностью заметил, что будь он проклят, если понимает, чего тот от него хочет.
– Я было подумал, что вы под мухой, но что-то не похоже, – сказал он.
Мистер Хедерсетт протянул ему бокал.
– Мне нужно кое-что сказать вам, – коротко ответил он.
– Может быть, вы знаете имена фаворитов на скачках в Честере? – с надеждой спросил виконт.
– Нет, к сожалению. – Мистер Хедерсетт сделал глоток. – Дело очень неприятное. Оно весь день не дает мне покоя.
– Пахнет скандалом? – спросил виконт с ошеломленным видом.
– Ну, не совсем, хотя должен вам сказать, что мне вовсе не хочется сообщать вам об этом, – произнес мистер Хедерсетт, сознавая, что его тщательно продуманная миссия оказалась еще более трудновыполнимой, нежели он предвидел.
– Боже мой, уж не хотите ли вы сказать, что мой папаша испустил дух? – воскликнул Дайзарт, резко выпрямившись в кресле.
– Ну конечно же нет! – раздраженно отозвался мистер Хедерсетт. – Неужели я тот человек, который должен сообщить вам такую новость?
– Нет, но приглашать меня в полчетвертого утра – это тоже на вас непохоже! – парировал Дайзарт. – Можете не рассказывать мне сказки, будто внезапно возжаждали моего общества, я ведь знаю, что это неправда.
– Я и не говорил ничего подобного. Ничего не имею против вашего общества, но позвал вас не за этим. Дело в том, что это очень деликатный вопрос!
– Просто теряюсь в догадках, что это за чертовщина, но нечего ходить вокруг да около! – ободряюще сказал Дайзарт. – Прошу вас, не тяните, я могу выдержать удар, а то и два!
Мистер Хедерсетт вылил остаток бренди в свой бокал.
– Это касается вашей сестры, – выпалил он.
Виконт уставился на него.
– Моей сестры? – переспросил он. – Какого черта…
– Я не сомневался, что вам это не понравится, – сказал мистер Хедерсетт с мрачным удовлетворением от точности своего прогноза. – Мне это и самому не нравится. Вы знаете Джорджа Бэрнли?
– Что? – рявкнул виконт, опустив свой бокал на стол так резко, что он едва не разбился.
Слегка вздрогнув, мистер Хедерсетт протестующе заметил:
– Нечего на меня кричать!
– Нечего… Какое отношение этот рыжий бабник имеет к моей сестре? – спросил виконт, и глаза его угрожающе вспыхнули.
– Никакого, – несколько удивленно ответил мистер Хедерсетт. – Более того, хотя я и не отрицаю, что он рыжий, он вовсе не бабник. И кроме того, мой приятель. Я не понимаю, почему надо поднимать такой шум только из-за того, что вас спросили, знакомы ли вы с ним?
– Вы сказали, что это касается моей сестры!
– Ничего подобного я не говорил. Во всяком случае, о бедняге Джордже. И не будь вы самым тупым простофилей в городе, вы бы знали, что я не сказал бы ни слова, если бы он имел к ней отношение! – сурово добавил он.
– Ну ладно, так при чем здесь Бэрнли? – спросил виконт более мягко, но все еще нетерпеливо.
– Я заглянул к нему сегодня утром. Он живет на Кларджес-стрит…
– Да, я знаю, и если это все, что вы имеете мне сообщить…
– Как раз напротив дома еврея Кинга, – продолжал мистер Хедерсетт, уделяя повышенное внимание своей элегантной табакерке.
Наступило короткое молчание.
– Продолжайте! – мрачно сказал Дайзарт.
Мистер Хедерсетт взглянул на него.
– В этом-то и все дело, – извиняющимся голосом произнес он. – Я увидел там леди Кардросс. Узнал ее по шляпке. Под густой вуалью – так что можно не бояться, что Джордж узнал ее!
– Вы хотите сказать, что она вошла к еврею Кингу?
– Нет. Собиралась, но я ее остановил.
– В таком случае я весьма обязан вам! Маленькая безмозглая дурочка! – свирепо произнес Дайзарт.
– Это ни к чему, я просто очень уважаю ее! К тому же Кардросс мой родственник. Я должен был остановить ее. Она страшно растерялась. Очень беспокоилась, чтобы я не разболтал Кардроссу. Похоже, мне и не следует!
– Господи! Конечно нет! Что она вам сказала?
– Сказала только, что ей нужна краткосрочная ссуда. На что-то такое, о чем Кардросс ни под каким видом не должен знать. Я обещал не говорить Джайлзу ни слова, если она обещает отказаться от мысли одалживать деньги у процентщика. Она обещала, но мне все равно неспокойно. И я решил, что лучше всего рассказать обо всем вам, Дайзарт.
Виконт кивнул и поднялся.
– Я весьма обязан вам, – повторил он. – А ей задам за это перцу. Я же говорил ей, что это не способ доставать деньги; черт возьми, я попросту запретил ей это! Обещал, что все устрою. Я так бы и сделал, если бы она не придумала эту жуткую чушь. И будь я проклят, если понимаю, почему она впадает в истерику только из-за того, что не много потратилась. Можно подумать, что Кардросс узнает об этом уже завтра! Я вообще не вижу причины, почему он должен что-либо узнать, и зря она думает, что я могу добыть ей деньги в мгновение ока. Одно слово – женщина!
Он повернулся, чтобы взять свое пальто. Мистер Хедерсетт наблюдал, как он надевает его. Он испытывал огромное искушение отпустить виконта, но хотя он не слишком надеялся убедить его предстать перед Кардроссом, все же посчитал своим долгом предпринять такую попытку.
– Я размышлял над этим весь день, – сказал он. – Мне кажется, Кардросс должен узнать обо всем.
– Он не узнает, – коротко ответил Дайзарт.
– Нехорошо, если он узнает об этом от других, – настаивал мистер Хедерсетт. – Ему не понравится, если ему донесут, что жена обманывала его.
– Да перестаньте же кудахтать! – взмолился Дайзарт. – Я же сказал сестре, что все улажу, значит, так и будет!
– Это, конечно, не мое дело, но каким образом? – осведомился мистер Хедерсетт.
– Да уж как-нибудь, – небрежно ответил Дайзарт.
– Едва ли. Вы же сами на мели. Уверен, что вы надеетесь на счастливый случай, но в вашем положении нечего рассчитывать на фортуну, скорее вы продуетесь окончательно! Вы не замечали, что выигрывают почти всегда те, кому это не очень-то нужно? Похоже, у вас есть лишь один способ помочь леди Кардросс.
Дайзарт смотрел на него, слегка нахмурившись.
– Какой же?
Мистер Хедерсетт неторопливо взял понюшку.
– Лучше всего, если она все расскажет мужу. Я пытался убедить ее, но она и слушать не захотела. Только вся трясется от страха. И нет смысла говорить ей, что бояться нечего. Она что-то вбила себе в голову. Я не могу рассказать ему. Остается это сделать вам.
– Чтобы я рассказал Кардроссу, что моя сестра в долгах и пыталась обратиться к еврею Кингу? – ахнул виконт. – Знаете, я думал, вы слегка не в себе, когда вы пригласили меня, но теперь вижу, что вы либо пьяны в стельку, либо сошли с ума!
– Ничего подобного, – внушительно сказал мистер Хедерсетт. – Я знаю, что это ужасно трудно; честно говоря, для этого нужно быть совершенно толстокожим, но, говорят, вы такой и есть.
– Толстокожий! Для этого нужно быть вообще бесчувственным, а вы знаете, что я не такой! Наябедничать на собственную сестру? Да если бы я не пил вашего бренди, черт возьми, я бы вам дал пощечину!
Мистер Хедерсетт был в смятении. Не то чтобы он очень боялся кулаков виконта, которые были угрожающе сжаты, но при виде ярости, в которую впал этот горячий юноша, в него закралось страшное подозрение, что он несправедлив к нему, чуть было не допустил в отношении Дайзарта неподобающий поступок. Это было бы нарушением приличий, и от одной мысли об этом он даже побледнел и поспешил пойти на уступки.
– Прошу вас, забудьте о бренди, – сказал он. – И не потому, что мне хочется побыть в роли боксерской груши, я просто не хочу, чтобы вы ощущали неловкость. И все может оказаться совсем по-другому. То есть у меня нет к вам претензий, но я ведь могу и постоять за себя.
– Хотел бы я знать, какого дьявола вы решили, что я такой негодяй, что могу…
– Похоже, я погорячился! – сказал мистер Хедерсетт. – Мне пришла в голову одна мысль! Глупость, конечно.
– Что за мысль?! – не отставал виконт.
Весьма смущенный, мистер Хедерсетт кашлянул. И на повторный вопрос, заданный с большой горячностью, он ответил:
– Я не могу понять, отчего леди Кардросс так боится рассказать моему кузену о своем долге. Ведь я же прекрасно знаю Кардросса. Мы выросли вместе. Готов поклясться, он ничего для нее не пожалеет. Мог бы, конечно, взбеситься, узнав, что она играла, но тут дело не в этом. Я же знаю, что она не отличит одной карты от другой! Мне и пришло в голову, что речь идет о чем-то, чего Кардросс бы не разрешил. – Он снова принялся рассматривать узор на табакерке. – Может быть, даже запретил ей. Учтите, я вполне понимаю ее! И уверен, что кузен тоже понял бы. Ведь это вполне естественная привязанность.
– Так вы, значит, решили, что она попала в переделку потому, что дала деньги мне? – возмутился виконт.
– Это единственное, что мне пришло в голову, – смущенно произнес мистер Хедерсетт. – Теперь я вижу, что ошибся.
Виконт было собрался в самых сильных выражениях объяснить ему, что он не только не несет ответственности за долги Нелл, но и не имеет к ним никакого отношения, но внезапно вспомнил, чем обязан ей. Да, на этот раз она оказалась в долгах не из-за него, но так же верно было и то, что именно из-за него она не смогла впоследствии заплатить за платье из кружев шантильи. На миг он почувствовал себя страшно оскорбленным. Она уверяла его, что ее кошелек к его услугам; и очень жаль, что в результате она наделала долгов, вместо того чтобы попытаться хоть немного сэкономить.
Он кинул уничтожающий взгляд на мистера Хедерсетта. Этот тип никогда ему особо не нравился, и вот теперь, будучи не в состоянии опровергнуть его гнусные подозрения, виконт так и кипел от ярости. Больше всего на свете ему хотелось заехать мистеру Хедерсетту в физиономию, но поскольку при данных обстоятельствах это было невозможно, он вынужден был удовлетвориться тем, что произнес ледяным тоном:
– Весьма благодарен вам за любезность, и не извольте больше беспокоиться об этом деле! Доброй ночи!
Произнеся эти полные достоинства слова, он взял шляпу и трость, чопорно поклонился хозяину и вышел. Мистеру Хедерсетту, закрывшему за ним дверь, оставалось только вытереть пот со лба и попытаться предположить, чем же теперь все кончится. Убежденный в непричастности Дайзарта, он все-таки глубоко сомневался в его способности вытащить сестру из долговой ямы.
Глава 7
Несколько часов спустя удивленная и обрадованная Нелл принимала у себя своего брата. Она надеялась, что он сегодня все-таки появится, но поскольку его день начинался всегда поздно, не ждала брата раньше второй половины дня. Они с Летти вернулись на Гросвенор-сквер в одиннадцать часов, проведя более часа на прогулке в Гайд-парке, и когда виконт добрался до их дома, только закончили завтрак. Он отклонил приглашение позавтракать с ними, сказав, что заехал сказать сестре всего два слова. Его тон не позволил Нелл надеяться, что он нашел способ решения ее проблемы, а по выражению его лица было видно, что случилось нечто такое, что испортило ему настроение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28