Теперь такая свобода осталась в далеком прошлом.
Дрожащий свет фонариков отражался в сверкающих фонтанах, как будто светлячки плавали в мелкой воде бассейнов, и одинокая гитара где-то наигрывала печальную мелодию о потерянной любви. Аманде захотелось плакать вместе с певцом, чувствуя то же самое, что и он, и это отразилось в ее глазах.
— Донья Аманда? — Франческа протянула к ней руку, при виде несчастного лица гостьи в ее огромных глазах засветилось участие. — Вы… вы потеряли кого-то в недавних боях?
Но как могла Аманда рассказать, что потеряла самое ценное в своей жизни, что Рафаэль безвозвратно ушел, как будто действительно был убит в бою? Эту правду немногие смогут понять. Если бы она сильно любила, то смогла бы удержать? А если бы Рафаэль сильно любил ее, прошептал ей внутренний голос, разве бы он ушел?
— Да, донья Франческа, я недавно потеряла очень дорогого мне человека, — согласилась Аманда.
Симпатия Франчески казалась подлинной, участие искренним, и Аманда почувствовала удивительное утешение. Возможно, потому, что Франческа была близка ей по возрасту и выглядела естественной и искренней, когда взяла ее за руку и отвела к креслам под раскидистыми ветками дерева.
— Мой брат Алехандро был убит год назад, и я очень тоскую по нему. Как можно пережить такую потерю? — Франческа откинулась на спинку кресла и положила голову на резной деревянный край. Она теребила черный как смоль локон, уголки губ опустились, глаза наполнились печалью, и Аманда почувствовала себя обманщицей.
— Да, мне кажется, боль со временем проходит, Франческа, но память остается навсегда, — наконец ответила она, думая о своих родителях. Ей понадобилось приложить усилия, чтобы не думать о Рафаэле, не разрыдаться отболи после его предательства, и она не знала, какая рана больнее.
Франческа, обычно бодрая и жизнерадостная, не могла долго оставаться печальной, и вскоре она уже развлекала Аманду рассказами из жизни Максимилиана и Карлоты.
— Император такой мечтательный и поэтичный, а Карлота настолько логична и практична, что временами им даже трудно общаться друг с другом, — рассказывала Франческа. По-моему, Карлота гораздо больше государственный деятель, чем император, но, конечно, я этого не говорю вслух. Максимилиан проводит часы, наблюдая за птицами вместе с доктором Биллимеком и планируя сад на воде, или посылает в Европу за редкими растениями и семенами, в то время как императрица трудится над государственными бумагами. Но он такой хороший, такой добрый человек, что просто не может не нравиться, и он действительно хочет помочь Мексике.
— Разве император никогда не принимает решений? — спросила Аманда, удивленная тем, что австриец больше занимается садоводством, чем государственными делами.
— О si! Я не имела в виду, что не занимается, и он очень умный, но немного непрактичный. Но возможно, я говорю бестактности, — с легким беспокойством добавила Франческа. — Я не очень хорошо разбираюсь в таких вещах.
— Вам нечего бояться меня, Франческа. Я никому не передам то, что вы рассказали, — заверила ее Аманда.
Всем было известно, что у императрицы временами случались приступы «плохого настроения», и Франческа предупредила Аманду, что сейчас Карлота как раз борется с одним из них.
— Это печально, потому что она очень умная женщина, но в такие периоды с императрицей невозможно нормально разговаривать. Император, по-моему, слишком хорошо знаком с таким эксцентричным поведением, потому что он вырос в семье, где такие расстройства были обычными. — Тускнеющий вечерний свет запутался в черных прядях ее волос, когда Франческа покачала головой, нахмурив свой прелестный лоб. — Полковник Бланшот говорит, что это Максимилиан виноват в проблемах Карлоты. Она оскорблена, будучи покинутой и забытой женой.
— Забытой? — Аманда искренне удивилась. — Я думала, они очень любят друг друга.
— О, полагаю, в каком-то роде да; но это Карлота несет на себе бремя любви, в то время как император занимается собственными делами.
— Странно. — Аманда перешла на тихий шепот, так что собеседнице пришлось напрягать слух. Ее синие глаза смотрели куда-то вдаль, словно не видя юную мексиканку, когда Аманда с горечью подумала, что эти слова подходят и для нее. Временами казалось, что это она несет бремя любви, в то время как Рафаэль преследует свои цели, не обращая внимания на ее чувства.
Франческа, похоже, почувствовала, что ее новая подруга на мгновение потеряла самообладание, и немедленно повернула разговор в другом направлении, болтая о недавних забавных происшествиях, пока Аманда не стала смеяться вместе с ней.
Их дружба помогла Аманде пережить последовавшие дни, которые поначалу казались просто идиллическими, а потом превратились в ночной кошмар.
Максимилиан оказался прекрасным хозяином: внимательно следил, чтобы все потребности и желания гостей немедленно выполнялись, придумывал пышные обеды и разнообразные развлечения. Атмосфера была дружеской и свободной, с полным отсутствием дворцового этикета. Император принимал гостей как деревенский джентльмен, а императрица выглядела юной и очаровательной в белом кринолине с черными траурными лентами и букетиком свежих цветов на талии.
Карлота лишь недавно вернулась из поездки на Юкатан, когда вдень праздника Богоявления с американским пароходом прибыла почта, принесшая новости о ее отце, короле Леопольде. Он умер 10 декабря, оставив свою дочь и зятя в глубокой скорби. Знаки траура украсили триумфальные арки в городе, и даже в Мехико граждане добровольно повесили на двери и окна черные ленты.
Куэрнавака стала убежищем не только для Максимилиана, но и для его молодой жены. Вместе они ушли с головой в красоты Мексики в попытке забыть времена вражды, окружавшей их. Наслаждались купанием в бассейне и плаванием на лодке по озеру, а Шарлотта, или Карлота, как ее называли в Мексике, с придворными дамами проводила многие часы в поисках редких бабочек. Аманду пригласили присоединиться к ним, и она с восторгом согласилась, радуясь возможности избавиться от общества Фелипе.
Фелипе, чужой и загадочный, теперь часто смотрел на нее так, будто знал, о чем она думает, и как будто чего-то ждал. Чего, в тревоге гадала Аманда, ловя на себе его взгляды. Что может знать Фелипе такого, чтобы использовать против нее? Рафаэль? Разумеется, к этому моменту она уже должна была получить от него известия. Может, Фелипе знает что-то, о чем не говорит ей? Но если бы у него были плохие новости, он не замедлил бы сообщить их и сделал бы это с удовольствием.
Одним безмятежным утром у озера, воды которого выглядели спокойными и гладкими, словно дымчатое стекло, Аманда, лежа на одеяле, расстеленном под раскидистой кроной дерева, слушала болтовню придворных дам Карлоты. Мужчины, одетые в такие же, как у императора, мексиканские костюмы, уехали верхом с Максимилианом, предоставив дам самим себе.
— Надеюсь, они не вернутся до темноты, — вздохнула одна из молодых женщин, обмахиваясь веером. — Я так устала от разговоров о политике и войне! Не могу больше слышать об этих Мехиа и Мендесе, Мирамоне и Маркесе, которые думают только о сражениях и борьбе!
— Si, — согласилась другая, — я буду рада, когда все это кончится и жизнь снова станет нормальной, с праздниками и весельем…
— …и флиртом с красивыми vaqueros? — добавил кто-то хихикая.
— Мы могли бы прогуляться в сторону конюшен и пофлиртовать с французами, — робко предложила Роза Эрнандес, и все остальные рассмеялись. Было общеизвестно, что Роза безумно влюблена в одного юного легионера и готова воспользоваться любой возможностью, чтобы увидеть его. — Никто ничего не скажет, если мы пойдем все вместе…
Женщины переглянулись, не в силах устоять перед искушением использовать свои женские чары на в высшей степени чувствительных французах. Им нечасто представлялась такая замечательная возможность — старшие женщины удалились с Карлотой в ее покои, оставив их практически без присмотра. Теперь Аманда была самой старшей, да к тому же замужней, но не высказала возражений, когда Франческа пригласила ее присоединиться к ним.
— Идемте, донья Аманда! Это безобидная забава, да и солдаты все равно завтра уедут. Я слышала, полковник Лопес говорил, что они захватили известного bandido и утром повезут его в Мехико на казнь. Даже принц Сальм приедет, чтобы сопровождать опасного заключенного.
Аманда замерла, ее мозг мгновенно подсказал самый очевидный вывод: пойманный bandido не кто иной, как Эль Леон.
— Кто этот опасный преступник? — спросила она на удивление спокойным голосом.
— О, какой-то ничтожный индеец, — надменно бросила Роза Эрнандес и, беспечно пожимая плечами, добавила: — Я видела, как его привезли: весь грязный, одежда в лохмотьях. И как этот Хуарес собирается победить с такими солдатами?
Значит, это не Рафаэль. Аманда на мгновение закрыла глаза, ее захлестнула волна облегчения. Эль Леона никогда бы не приняли за «ничтожного индейца».
Через несколько минут Аманда шла по мощеным дорожкам среди усыпанных цветами кустов и тихонько раскачивающихся деревьев к постройкам, где размещались лучшие чистокровные лошади императора. Ла-Борда не была рассчитана на содержание заключенных, поэтому пришлось укрепить импровизированную временную камеру и усиленно охранять ее ради единственного человека, пойманного французами в окрестностях Куэрнаваки.
— Muy malo hombre, — прошептал молодой офицер-бельгиец, коверкая испанский язык, и был вознагражден приглушенными восклицаниями дам. — Его никак не могли поймать и до сих пор не поймали бы, если бы он не пожертвовал собой, чтобы спасти другого bandido.
Дамы, вытягивая шеи, старались разглядеть пленника, но Аманда, вдруг встревожившись, осталась позади. Она отошла в сторону, рассеянно наблюдая за колибри с алым горлышком, кружащей над душистым цветком. Сердце громко стучало у нее в груди, горло стало сухим, как выжженные солнцем пески мексиканской пустыни. Это не может быть Рафаэль, но вдруг она знает пленника. С тех пор как она приехала в Куэрнаваку, ее отношение к хуаристам несколько изменилось, и она стала видеть их в новом свете.
Максимилиан оказался не властолюбивым деспотом, каким она считала его раньше, а довольно растерянным молодым человеком, оказавшимся явно не на своем месте. Ему бы стать поэтом или даже садовником — эти занятия его действительно интересовали. Император был добросердечным и полным сочувствия, он часто отпускал пленников только для того, чтобы они немедленно снова возвратились к борьбе. Ему было трудно понять, что мексиканский народ не хочет такого императора в своей стране. Каждый раз, когда его встречали с энтузиазмом и дружелюбием, он отвечал с трогательной готовностью угодить, и Аманда разрывалась между противоречивыми чувствами. Имея возможность наблюдать со стороны, она понимала мексиканцев. Ее собственная мать родилась в этой стране, ее деды и прадеды прожили всю свою жизнь в штате Нуэво-Леон, и Аманда не могла не чувствовать родства, хотя и жила раньше в Соединенных Штатах. Ее мексиканские корни были для нее такими же драгоценными, как и американские.
До ушей Аманды долетали шепот и обрывки разговоров — Франческа и остальные задавали вопросы о пленнике, а Роза и ее французский лейтенант удалились на несколько ярдов от остальных. Аманда вдруг почувствовала раздражение, считая их легкомысленными, глупыми девчонками, лишенными здравого смысла, и, резко развернувшись, присоединилась к девушкам, столпившимся полукругом у дверей конюшни, заставив себя бросить взгляд на закованного в кандалы узника.
— Я возвращаюсь в дом, — отрывисто сказала она, оглядывая висевшего без сознания на цепях человека, чья голова свесилась почти до колен. Роза оказалась права — он действительно выглядел грязным и одетым в лохмотья; даже в сумраке конюшни она видела, что он жестоко избит. У нее засосало под ложечкой, и Аманда радовалась хотя бы тому, что не видит его лица, а значит, не может узнать.
Так много жертв — француз Жан-Жак, Хуана, Педро, — и столько людей умирает каждый день. Война была суровой реальностью, которой она хотела избежать.
Франческа немного помедлила, когда Аманда быстро пошла по дорожке, чуть приподняв юбки, чтобы они не касались каменных плит, но потом, беспомощно пожав плечами, направилась за ней. Остальные потянулись за ними, немного удивленные поспешным прощанием с офицером и солдатами.
— Что случилось? — спросила Франческа, догнав Аманду у арки парадного входа. — Почему ты ушла так быстро?
— Я считаю безнравственным глазеть на несчастную жертву войны, как будто он выставлен в музее. Бедняга наверняка всю свою жизнь был не более чем батраком, а теперь должен умереть за дело, которого даже не понимает…
— О нет, только не этот человек, Аманда! Он не пеон и не индеец, уверяю тебя. Он, должно быть, потомок испанцев, с этими надменными чертами… — Ее голос мечтательно умолк, и Аманда подозрительно взглянула на нее.
— Что ты имеешь в виду?
Пожав плечами, Франческа ответила:
— Я видела его раньше. Он muy hermoso, и не может быть индейцем. Говорят, он высок ростом и держится очень высокомерно. Даже скованного цепями, охранники боятся его. Очень плохо, что он должен умереть. — Темные глаза Франчески озорно сверкнули. — Я, например, хотела спасти его. Подумай только, как благодарен он будет!
— Франческа, ты просто невозможна! — укоризненно произнесла Аманда, но невольная улыбка тронула ее губы. — И ты неисправимо романтична, мечтая об этом пленнике как о интригующей фигуре. Поверь мне, лучше не связываться с хуаристом — и не важно, насколько он красив. — Мыслями Аманда перенеслась к Рафаэлю, гадая, где он сейчас, свободен ли или пойман, так же как тот несчастный в конюшне. «Боже, помоги ему, — молча молилась она, — сохрани его живым и когда-нибудь верни ко мне. Вопреки всему, — с болью подумала девушка, — я люблю его. Он предал и бросил меня ради благородного понятия о чести, и все же я люблю его. Я, должно быть, совершенно сошла с ума…»
Максимилиан и Карлота давали множество балов и маскарадов, на которых присутствовали заслуженные генералы и мексиканская знать. Хотя и не настолько пышные, как во дворце в Мехико, праздники всегда были веселыми и оживленными, с длинными столами, ломившимися от снеди, охлажденного вина и шампанского.
Между группами гостей прохаживались марьячи, играющие любимые мелодии императора: их трубы, скрипки и гитары легко переходили от нежных и страстных песен к ритмичным танцам.
Иногда везде развешивали похожие на пойманных светлячков фонарики, раскачивающиеся на ветерке, дующем с озера, и они освещали столы и землю вокруг мерцающим сиянием. Император часто танцевал с одной из фрейлин своей жены. Поддерживая традицию, Максимилиан появлялся на праздниках в мексиканском наряде, который очень любил, и Аманда была вынуждена признать, что он выглядел великолепно. Максимилиан старался принять многие национальные обычаи в искренней попытке понравиться мексиканскому народу. Он находил простой стиль жизни очаровательным, а прекрасных дам пленительными — факт, доставлявший его жене немало огорчений.
Многие мужчины, похоже, считали Аманду очаровательной и часто находили предлоги, чтобы увести ее от Фелипе показывать новых соловьев, купленных императором, или покатать по озеру на лодке. Фелипе с его странным чувством юмора в некотором роде даже нравилось, что другие мужчины, такие как полковник Лопес, личный доктор императора Бах и даже маршал Базен, увлечены его женой. Фелипе поощрял это, советуя Аманде надевать соблазнительные платья и даря ей резные шкатулки с драгоценностями, которые многие поколения хранились в семье Леон.
— Разумеется, тебе следует носить их, только когда ты со мной, — сказал он, когда они готовились пойти на костюмированный бал. Все еще поглощенная мыслями о пленнике, которого видела утром, Аманда бросила на него быстрый взгляд. Темные брови Фелипе приподнялись, голос стал тихим, и в нем звучала едва прикрытая угроза. — Никогда не пытайся избавиться от этих драгоценностей, Аманда, иначе очень пожалеешь, — промурлыкал он, вынимая тяжелое золотое ожерелье с рубинами и бриллиантами.
Аманда стояла словно окаменев, когда Фелипе играл ожерельем, переливая его из одной руки в другую; прищуренные темные глаза блестели, и она вдруг подумала, не перешел ли он грань между умом и безумием.
Когда Фелипе подошел и, встав позади нее, обвил шею тяжелым ожерельем, она замерла в тревоге. Ее синие глаза встретились с его глазами, отраженными в позолоченном зеркале на стене, и она содрогнулась от зловещего выражения на красивом лице мужа. Боже, он выглядел так, будто хотел убить ее.
Фелипе застегнул замочек ожерелья и пробежал пальцами по узорчатым звеньям цепи, лаская каждый сияющий рубин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Дрожащий свет фонариков отражался в сверкающих фонтанах, как будто светлячки плавали в мелкой воде бассейнов, и одинокая гитара где-то наигрывала печальную мелодию о потерянной любви. Аманде захотелось плакать вместе с певцом, чувствуя то же самое, что и он, и это отразилось в ее глазах.
— Донья Аманда? — Франческа протянула к ней руку, при виде несчастного лица гостьи в ее огромных глазах засветилось участие. — Вы… вы потеряли кого-то в недавних боях?
Но как могла Аманда рассказать, что потеряла самое ценное в своей жизни, что Рафаэль безвозвратно ушел, как будто действительно был убит в бою? Эту правду немногие смогут понять. Если бы она сильно любила, то смогла бы удержать? А если бы Рафаэль сильно любил ее, прошептал ей внутренний голос, разве бы он ушел?
— Да, донья Франческа, я недавно потеряла очень дорогого мне человека, — согласилась Аманда.
Симпатия Франчески казалась подлинной, участие искренним, и Аманда почувствовала удивительное утешение. Возможно, потому, что Франческа была близка ей по возрасту и выглядела естественной и искренней, когда взяла ее за руку и отвела к креслам под раскидистыми ветками дерева.
— Мой брат Алехандро был убит год назад, и я очень тоскую по нему. Как можно пережить такую потерю? — Франческа откинулась на спинку кресла и положила голову на резной деревянный край. Она теребила черный как смоль локон, уголки губ опустились, глаза наполнились печалью, и Аманда почувствовала себя обманщицей.
— Да, мне кажется, боль со временем проходит, Франческа, но память остается навсегда, — наконец ответила она, думая о своих родителях. Ей понадобилось приложить усилия, чтобы не думать о Рафаэле, не разрыдаться отболи после его предательства, и она не знала, какая рана больнее.
Франческа, обычно бодрая и жизнерадостная, не могла долго оставаться печальной, и вскоре она уже развлекала Аманду рассказами из жизни Максимилиана и Карлоты.
— Император такой мечтательный и поэтичный, а Карлота настолько логична и практична, что временами им даже трудно общаться друг с другом, — рассказывала Франческа. По-моему, Карлота гораздо больше государственный деятель, чем император, но, конечно, я этого не говорю вслух. Максимилиан проводит часы, наблюдая за птицами вместе с доктором Биллимеком и планируя сад на воде, или посылает в Европу за редкими растениями и семенами, в то время как императрица трудится над государственными бумагами. Но он такой хороший, такой добрый человек, что просто не может не нравиться, и он действительно хочет помочь Мексике.
— Разве император никогда не принимает решений? — спросила Аманда, удивленная тем, что австриец больше занимается садоводством, чем государственными делами.
— О si! Я не имела в виду, что не занимается, и он очень умный, но немного непрактичный. Но возможно, я говорю бестактности, — с легким беспокойством добавила Франческа. — Я не очень хорошо разбираюсь в таких вещах.
— Вам нечего бояться меня, Франческа. Я никому не передам то, что вы рассказали, — заверила ее Аманда.
Всем было известно, что у императрицы временами случались приступы «плохого настроения», и Франческа предупредила Аманду, что сейчас Карлота как раз борется с одним из них.
— Это печально, потому что она очень умная женщина, но в такие периоды с императрицей невозможно нормально разговаривать. Император, по-моему, слишком хорошо знаком с таким эксцентричным поведением, потому что он вырос в семье, где такие расстройства были обычными. — Тускнеющий вечерний свет запутался в черных прядях ее волос, когда Франческа покачала головой, нахмурив свой прелестный лоб. — Полковник Бланшот говорит, что это Максимилиан виноват в проблемах Карлоты. Она оскорблена, будучи покинутой и забытой женой.
— Забытой? — Аманда искренне удивилась. — Я думала, они очень любят друг друга.
— О, полагаю, в каком-то роде да; но это Карлота несет на себе бремя любви, в то время как император занимается собственными делами.
— Странно. — Аманда перешла на тихий шепот, так что собеседнице пришлось напрягать слух. Ее синие глаза смотрели куда-то вдаль, словно не видя юную мексиканку, когда Аманда с горечью подумала, что эти слова подходят и для нее. Временами казалось, что это она несет бремя любви, в то время как Рафаэль преследует свои цели, не обращая внимания на ее чувства.
Франческа, похоже, почувствовала, что ее новая подруга на мгновение потеряла самообладание, и немедленно повернула разговор в другом направлении, болтая о недавних забавных происшествиях, пока Аманда не стала смеяться вместе с ней.
Их дружба помогла Аманде пережить последовавшие дни, которые поначалу казались просто идиллическими, а потом превратились в ночной кошмар.
Максимилиан оказался прекрасным хозяином: внимательно следил, чтобы все потребности и желания гостей немедленно выполнялись, придумывал пышные обеды и разнообразные развлечения. Атмосфера была дружеской и свободной, с полным отсутствием дворцового этикета. Император принимал гостей как деревенский джентльмен, а императрица выглядела юной и очаровательной в белом кринолине с черными траурными лентами и букетиком свежих цветов на талии.
Карлота лишь недавно вернулась из поездки на Юкатан, когда вдень праздника Богоявления с американским пароходом прибыла почта, принесшая новости о ее отце, короле Леопольде. Он умер 10 декабря, оставив свою дочь и зятя в глубокой скорби. Знаки траура украсили триумфальные арки в городе, и даже в Мехико граждане добровольно повесили на двери и окна черные ленты.
Куэрнавака стала убежищем не только для Максимилиана, но и для его молодой жены. Вместе они ушли с головой в красоты Мексики в попытке забыть времена вражды, окружавшей их. Наслаждались купанием в бассейне и плаванием на лодке по озеру, а Шарлотта, или Карлота, как ее называли в Мексике, с придворными дамами проводила многие часы в поисках редких бабочек. Аманду пригласили присоединиться к ним, и она с восторгом согласилась, радуясь возможности избавиться от общества Фелипе.
Фелипе, чужой и загадочный, теперь часто смотрел на нее так, будто знал, о чем она думает, и как будто чего-то ждал. Чего, в тревоге гадала Аманда, ловя на себе его взгляды. Что может знать Фелипе такого, чтобы использовать против нее? Рафаэль? Разумеется, к этому моменту она уже должна была получить от него известия. Может, Фелипе знает что-то, о чем не говорит ей? Но если бы у него были плохие новости, он не замедлил бы сообщить их и сделал бы это с удовольствием.
Одним безмятежным утром у озера, воды которого выглядели спокойными и гладкими, словно дымчатое стекло, Аманда, лежа на одеяле, расстеленном под раскидистой кроной дерева, слушала болтовню придворных дам Карлоты. Мужчины, одетые в такие же, как у императора, мексиканские костюмы, уехали верхом с Максимилианом, предоставив дам самим себе.
— Надеюсь, они не вернутся до темноты, — вздохнула одна из молодых женщин, обмахиваясь веером. — Я так устала от разговоров о политике и войне! Не могу больше слышать об этих Мехиа и Мендесе, Мирамоне и Маркесе, которые думают только о сражениях и борьбе!
— Si, — согласилась другая, — я буду рада, когда все это кончится и жизнь снова станет нормальной, с праздниками и весельем…
— …и флиртом с красивыми vaqueros? — добавил кто-то хихикая.
— Мы могли бы прогуляться в сторону конюшен и пофлиртовать с французами, — робко предложила Роза Эрнандес, и все остальные рассмеялись. Было общеизвестно, что Роза безумно влюблена в одного юного легионера и готова воспользоваться любой возможностью, чтобы увидеть его. — Никто ничего не скажет, если мы пойдем все вместе…
Женщины переглянулись, не в силах устоять перед искушением использовать свои женские чары на в высшей степени чувствительных французах. Им нечасто представлялась такая замечательная возможность — старшие женщины удалились с Карлотой в ее покои, оставив их практически без присмотра. Теперь Аманда была самой старшей, да к тому же замужней, но не высказала возражений, когда Франческа пригласила ее присоединиться к ним.
— Идемте, донья Аманда! Это безобидная забава, да и солдаты все равно завтра уедут. Я слышала, полковник Лопес говорил, что они захватили известного bandido и утром повезут его в Мехико на казнь. Даже принц Сальм приедет, чтобы сопровождать опасного заключенного.
Аманда замерла, ее мозг мгновенно подсказал самый очевидный вывод: пойманный bandido не кто иной, как Эль Леон.
— Кто этот опасный преступник? — спросила она на удивление спокойным голосом.
— О, какой-то ничтожный индеец, — надменно бросила Роза Эрнандес и, беспечно пожимая плечами, добавила: — Я видела, как его привезли: весь грязный, одежда в лохмотьях. И как этот Хуарес собирается победить с такими солдатами?
Значит, это не Рафаэль. Аманда на мгновение закрыла глаза, ее захлестнула волна облегчения. Эль Леона никогда бы не приняли за «ничтожного индейца».
Через несколько минут Аманда шла по мощеным дорожкам среди усыпанных цветами кустов и тихонько раскачивающихся деревьев к постройкам, где размещались лучшие чистокровные лошади императора. Ла-Борда не была рассчитана на содержание заключенных, поэтому пришлось укрепить импровизированную временную камеру и усиленно охранять ее ради единственного человека, пойманного французами в окрестностях Куэрнаваки.
— Muy malo hombre, — прошептал молодой офицер-бельгиец, коверкая испанский язык, и был вознагражден приглушенными восклицаниями дам. — Его никак не могли поймать и до сих пор не поймали бы, если бы он не пожертвовал собой, чтобы спасти другого bandido.
Дамы, вытягивая шеи, старались разглядеть пленника, но Аманда, вдруг встревожившись, осталась позади. Она отошла в сторону, рассеянно наблюдая за колибри с алым горлышком, кружащей над душистым цветком. Сердце громко стучало у нее в груди, горло стало сухим, как выжженные солнцем пески мексиканской пустыни. Это не может быть Рафаэль, но вдруг она знает пленника. С тех пор как она приехала в Куэрнаваку, ее отношение к хуаристам несколько изменилось, и она стала видеть их в новом свете.
Максимилиан оказался не властолюбивым деспотом, каким она считала его раньше, а довольно растерянным молодым человеком, оказавшимся явно не на своем месте. Ему бы стать поэтом или даже садовником — эти занятия его действительно интересовали. Император был добросердечным и полным сочувствия, он часто отпускал пленников только для того, чтобы они немедленно снова возвратились к борьбе. Ему было трудно понять, что мексиканский народ не хочет такого императора в своей стране. Каждый раз, когда его встречали с энтузиазмом и дружелюбием, он отвечал с трогательной готовностью угодить, и Аманда разрывалась между противоречивыми чувствами. Имея возможность наблюдать со стороны, она понимала мексиканцев. Ее собственная мать родилась в этой стране, ее деды и прадеды прожили всю свою жизнь в штате Нуэво-Леон, и Аманда не могла не чувствовать родства, хотя и жила раньше в Соединенных Штатах. Ее мексиканские корни были для нее такими же драгоценными, как и американские.
До ушей Аманды долетали шепот и обрывки разговоров — Франческа и остальные задавали вопросы о пленнике, а Роза и ее французский лейтенант удалились на несколько ярдов от остальных. Аманда вдруг почувствовала раздражение, считая их легкомысленными, глупыми девчонками, лишенными здравого смысла, и, резко развернувшись, присоединилась к девушкам, столпившимся полукругом у дверей конюшни, заставив себя бросить взгляд на закованного в кандалы узника.
— Я возвращаюсь в дом, — отрывисто сказала она, оглядывая висевшего без сознания на цепях человека, чья голова свесилась почти до колен. Роза оказалась права — он действительно выглядел грязным и одетым в лохмотья; даже в сумраке конюшни она видела, что он жестоко избит. У нее засосало под ложечкой, и Аманда радовалась хотя бы тому, что не видит его лица, а значит, не может узнать.
Так много жертв — француз Жан-Жак, Хуана, Педро, — и столько людей умирает каждый день. Война была суровой реальностью, которой она хотела избежать.
Франческа немного помедлила, когда Аманда быстро пошла по дорожке, чуть приподняв юбки, чтобы они не касались каменных плит, но потом, беспомощно пожав плечами, направилась за ней. Остальные потянулись за ними, немного удивленные поспешным прощанием с офицером и солдатами.
— Что случилось? — спросила Франческа, догнав Аманду у арки парадного входа. — Почему ты ушла так быстро?
— Я считаю безнравственным глазеть на несчастную жертву войны, как будто он выставлен в музее. Бедняга наверняка всю свою жизнь был не более чем батраком, а теперь должен умереть за дело, которого даже не понимает…
— О нет, только не этот человек, Аманда! Он не пеон и не индеец, уверяю тебя. Он, должно быть, потомок испанцев, с этими надменными чертами… — Ее голос мечтательно умолк, и Аманда подозрительно взглянула на нее.
— Что ты имеешь в виду?
Пожав плечами, Франческа ответила:
— Я видела его раньше. Он muy hermoso, и не может быть индейцем. Говорят, он высок ростом и держится очень высокомерно. Даже скованного цепями, охранники боятся его. Очень плохо, что он должен умереть. — Темные глаза Франчески озорно сверкнули. — Я, например, хотела спасти его. Подумай только, как благодарен он будет!
— Франческа, ты просто невозможна! — укоризненно произнесла Аманда, но невольная улыбка тронула ее губы. — И ты неисправимо романтична, мечтая об этом пленнике как о интригующей фигуре. Поверь мне, лучше не связываться с хуаристом — и не важно, насколько он красив. — Мыслями Аманда перенеслась к Рафаэлю, гадая, где он сейчас, свободен ли или пойман, так же как тот несчастный в конюшне. «Боже, помоги ему, — молча молилась она, — сохрани его живым и когда-нибудь верни ко мне. Вопреки всему, — с болью подумала девушка, — я люблю его. Он предал и бросил меня ради благородного понятия о чести, и все же я люблю его. Я, должно быть, совершенно сошла с ума…»
Максимилиан и Карлота давали множество балов и маскарадов, на которых присутствовали заслуженные генералы и мексиканская знать. Хотя и не настолько пышные, как во дворце в Мехико, праздники всегда были веселыми и оживленными, с длинными столами, ломившимися от снеди, охлажденного вина и шампанского.
Между группами гостей прохаживались марьячи, играющие любимые мелодии императора: их трубы, скрипки и гитары легко переходили от нежных и страстных песен к ритмичным танцам.
Иногда везде развешивали похожие на пойманных светлячков фонарики, раскачивающиеся на ветерке, дующем с озера, и они освещали столы и землю вокруг мерцающим сиянием. Император часто танцевал с одной из фрейлин своей жены. Поддерживая традицию, Максимилиан появлялся на праздниках в мексиканском наряде, который очень любил, и Аманда была вынуждена признать, что он выглядел великолепно. Максимилиан старался принять многие национальные обычаи в искренней попытке понравиться мексиканскому народу. Он находил простой стиль жизни очаровательным, а прекрасных дам пленительными — факт, доставлявший его жене немало огорчений.
Многие мужчины, похоже, считали Аманду очаровательной и часто находили предлоги, чтобы увести ее от Фелипе показывать новых соловьев, купленных императором, или покатать по озеру на лодке. Фелипе с его странным чувством юмора в некотором роде даже нравилось, что другие мужчины, такие как полковник Лопес, личный доктор императора Бах и даже маршал Базен, увлечены его женой. Фелипе поощрял это, советуя Аманде надевать соблазнительные платья и даря ей резные шкатулки с драгоценностями, которые многие поколения хранились в семье Леон.
— Разумеется, тебе следует носить их, только когда ты со мной, — сказал он, когда они готовились пойти на костюмированный бал. Все еще поглощенная мыслями о пленнике, которого видела утром, Аманда бросила на него быстрый взгляд. Темные брови Фелипе приподнялись, голос стал тихим, и в нем звучала едва прикрытая угроза. — Никогда не пытайся избавиться от этих драгоценностей, Аманда, иначе очень пожалеешь, — промурлыкал он, вынимая тяжелое золотое ожерелье с рубинами и бриллиантами.
Аманда стояла словно окаменев, когда Фелипе играл ожерельем, переливая его из одной руки в другую; прищуренные темные глаза блестели, и она вдруг подумала, не перешел ли он грань между умом и безумием.
Когда Фелипе подошел и, встав позади нее, обвил шею тяжелым ожерельем, она замерла в тревоге. Ее синие глаза встретились с его глазами, отраженными в позолоченном зеркале на стене, и она содрогнулась от зловещего выражения на красивом лице мужа. Боже, он выглядел так, будто хотел убить ее.
Фелипе застегнул замочек ожерелья и пробежал пальцами по узорчатым звеньям цепи, лаская каждый сияющий рубин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39