– Меня запрограммировали! – зарыдал он без слез. – Примитивными инстинктами! Меня приговорили монахи, молитвы, священные камни – конкретика! Меня выпускают только в смерть…
И он возненавидел всех людей вместе с даньчжинами. Схватив камень, облепленный мертвой травой, побежал творить зло.
Все как будто логично: Дикая Природа нуждается в волонтерах, и она их создает. Говинд, Джузеппе, Гэрри Снайдер 3наменитый американский поэт, ащищающий «права Дикой Природы», находясь «в стане ее врагов».

– они уже появились, а дальше их будет все больше. Новые монстры-мизантропы? Но, согласитесь, – очень симпатичные мизантропы. Симпатичными их делают страдания. Так уж мы устроены: в мучениках видим святых, суперменов духа. Или по-другому: гениальный дух проявляется только в муках…
Наконец человеконенавистнику повезло. Он услышал треск поднимаемых зарослей, всплеск взбудораженных потоков и бросился навстречу звукам. Стена из обвислых листьев вздрагивала, не желая кого-то пропустить, с нее срывались дождевые ручьи… Джузеппе увидел двоих, пробирающихся через заросли с тяжелой поклажей на плечах. Наткнувшись на Джузеппе, они обалдело уставились на него. Потом, уронив в воду забренчавшие мешки, бросились бежать.
Злой дух преследовал их.
– Подождите! Ну, стойте! – стонал, умолял, угрожал. – Все равно никуда не уйдете.
…В верховьях реки что-то глухо заворочалось, охнуло, и весь даньчжинский мир содрогнулся. Дождевая вода выплеснулась из луж и водоемов, из глазниц каменного бога. Девяностолетний Главный Интендант запел подходящую молитву, и все испуганно подхватили: Святые мощи не увянут, Святые камни не станут песком, Потому что зло боится святости…
Мир духкхи сжался от боли и страха под воздействием благостного пения мужчин. И вдруг выплюнул осколки зла – из джунглей вырвались двое с хриплыми воплями, не похожими на пение молитв:
– Дух Черной Заразы! Гонится!
Все продолжали петь и везти салазки с божественным покойником. Только Говинд, бывший впереди всех, оглянулся.
– Впрягайтесь и вы!
Правильно. Зло боится святости любого вида. И Чжанг торопливо схватил конец свободной лямки, волочившейсяв грязи. А Дундунг, бедненький, отвлекся – высунув бледный большой язык, ловил дождевые капли. Чжанг бросил в него грязью.
– Не стой без дела, убогий!
Ман Умпф поливал меня соком манго из шланга и, довольный, приговаривал:
– Нравится? Вижу, что нравится. Поднимается настроение, жизненный тонус. Ведь ты буквально купаешься в тех витаминах и микроэлементах, в которых нуждается твой организм. Для алкоголика нет большего счастья, чем искупаться в ванне с шампанским. Или с виски.
Не в силах увернуться от струи, бьющей в лицо, я отплевывался, кашлял, глотал литрами уже забродивший, пузырящийся сок. В пещере были солидные запасы провианта.
– Видишь, Пхунг, как я стараюсь для тебя. А ты не ценишь. Забудем старое, Пхунг. Все будет хорошо. Это я тебе говорю. А мое слово, ты убедился, крепкое. Как сказал, так и будет.
Сок медленно густел на моей коже, пощипывало глаза, и запах манго уже вызывал тошноту. Монстр уселся на решетку, вытирая ветошью руки.
– Могу порадовать тебя, Пхунг. Мне позволили дать тебе кое-что из нашего учения. Разумеется, только то, что ты можешь понять.
– Кто позволил? Кто вы такие?
Начнем с того, что… – Монстр задумался, потом резко мотнул головой. – Нет, с того, что… короче говоря, на Земле появился разум и взял на себя ответственность за дальнейшие процессы на планете – биологические, исторические, геологические… Плохой из меня популяризатор, Пхунг, еще никому не приходилось вправлять мозги таким способом. – Он вздохнул. – Ну ладно. Ты должен понять самое простое. Наука нуждается в господине, сама по себе она – ничто. Все ее претензии лопнули. Знания не могут спасти человечество. Все эти культурные, социальные, технические революции и твои любимые эпохи просвещения не принесли и не принесут человеку счастья. И прежние религии и системы власти тоже выдохлись. Все вы стремились не избавить мир от зла, а убеждали в том, что надо полюбить зло, потому что от него нет спасения.
– Смотря что считать злом… – пробормотал я.
– Зло всеобще, эпифеноменально. Тебе трудно понять без подготовки, пойми вот что: только мы знаем, как можно привести человечество к процветанию, к истинному счастью, о котором, кстати, человечество все время мечтает. Путь не очень простой, ты поймешь. Нужен один командный пункт, откуда управляют настоящие, от бога, командиры. Все остальные должны быть солдатами.
Я молчал, он пытливо всматривался в меня.
– Это и есть в упрощенном изложении суть решения всех проблем. При условии, конечно, что командиры знают свое дело и обладают силой, внушающей страх. Ведь ты не будешь оспаривать, что страх – лучший из всепланетных законов, он известен всем, обладающим мозгами. Страх – основа единственно возможного счастливого общества во Вселенной. Такова природа людей. Неужели ты не понял, Пхунг? Когда мы шли сюда, я управлял вами с помощью страха.
Я молчал.
– Вот величайшие истины, которые не нравятся таким, как ты, из-за запаха крови. Жизнь всегда пахнет кровью. А когда перестает так пахнуть – значит, в ней что-то сломалось, непорядок, нарушение законов природы.
– Которую вы уничтожаете, – прохрипел я. – Зачем?
– Ты до сих пор ничего не понял или корчишь из себя кретина? Природа – потребляемый ресурс. Так было и будет. Сейчас большая часть энергии природы тратится впустую, на поддержание многообразия. Принеся в жертву многообразие видов, мы получим рациональное всепланетное хозяйство. Без революций и катаклизмов.
– Земной рай? – пробормотал я.
– Называется иначе, но суть та же, Пхунг. Ты это верно схватил. Кстати, инстинкт борьбы с многообразием заложен в основание разума. Природу начинают уничтожать еще с пеленок. Дети выдирают с корнем траву и ломают ветви – просто так, не для потребления. Вот указующий перст Невидимых Отцов, или, как раньше говорили, Провидения. Многообразие вредно! Многообразие – слепое расточительство ресурсов! Многообразие – мировое зло.
– Почему именно… тех животных… и королевских горных надо уничтожить?
– Это тебе пока не следует знать, Пхунг. Нужна определенная подготовка.
Он говорил и говорил, начиняя меня мощью своих догматов. А я слушал его и представлял себе благообразных, неудержимо располневших старичков с трудноуловимыми следами воинской выправки. Кто-то когда-то их унасекомил… Впрочем, понятно кто. Невидимые Отцы – это, наверное, воинское звание, следует сразу за генералиссимусом. В той армии, где я бунтовал, чинами и орденами награждалось истинное рабство, и до высот военной иерархии добирались ископаемые подонки, как сейчас понимаю, с полным рабским комплексом. В других армиях дело обстоит не намного лучше, судя по тем рассказам заключенных, которые я услышал в «межармейском тюремном изоляторе».
Так что во главе целеустремленных, вышколенных, вооруженных до зубов манов умпфов – унасекомленные армией люди с предельной выслугой лет? И вот теперь они могут создавать свой идеал – всепланетную казарму, и попробуй оказаться у них на пути…
– Ман Умпф – это не имя? – прохрипел я.
Монстр осекся. Я понял: не имя. Титул, должность, псевдоним диверсанта, воинское звание? И их непонятный язык, конечно, – военный код, составленный на шифровальных машинах при каком-то штабе. Код, ставший родным языком.
– О чем ты еще хочешь спросить? – проговорил он настороженно.
– Надо подумать… – прошептал я, чувствуя, что ему захотелось убить меня.
– Я жду. Спрашивай.
– Ты можешь… точно сформулировать вашу цель?
– Я же сказал тебе – всеобщее счастье!
– Это учение для всех. Но в каждой религии есть скрытое знание. Так что давай по существу. Главное.
– Я тебе приоткрыл главное! Другого нет!
– Или другое ты не знаешь. Тебе не позволяется знать. Можно проверить.
– Как?
– Ответь, почему ты убиваешь именно королевских горных тигров, а не бенгальских, допустим.
– Их популяция локальна, малочисленна. Легче перебить.
– Перебили. И что? Тигры других популяций остались же на земле! Но в перечне на экране… всегда одна строка с тигром, и она желтая, последняя стадия перед покраснением…
– Хватит, Пхунг! Здесь тайный обряд… о котором я не могу тебе сказать. О нем может знать только член братства.
Меня трясло от возбуждения, я перестал чувствовать боль.
– Существует какая-то общность всего лучшего, Ман Умпф! Вы это поняли… выдавили из чьих-то гениальных мозгов… И превратили новое знание в мистический обряд… В религиях, мистике, суевериях всегда можно обнаружить элементы точных знаний…
– Продолжай, Пхунг. Мне интересно.
– Религии всегда и везде… сгребали под себя самое ценное, до чего могли дотянуться. И в то же время вырубали все, что стимулирует в людях качество мышления, самость.
– С какой стати? Мы не против качества мышления.
– Против! Каждая религия как выделенная сущность стремится к максимуму, к мировому господству, уничтожая самосознание народов… Оставляет жизнь только сломленным и рабам, и еще лукавым, ищущим в любой силе корысть для себя… И теперь твое братство, Ман Умпф, делает то же самое, только разбег у вас подлинней и оснастка посолидней… Гениальность – ваш враг, вы это поняли, это было легко понять, ибо самосознание – начало гениальности. И вы принялись искоренять гениальность на планете с помощью науки и черной магии. Вы задумали разрушить фундамент жизни – многообразие… Знал ты об этом, Ман Умпф? Или тебя не поставили в известность? Хочешь еще?
– Хочу.
Контраст – это жизнь; эволюция контрастирует бытие, создавая Качество, – таков постулат научной монст-рологии. Энтропия уничтожает контраст, превращает все в однородный хаос. Это мы называем смертью. Существуют только две вселенские тенденции, определяющие все и вся, – эволюция и энтропия, то есть жизнь и смерть. Не знать эти классические истины твои божественные командиры не могли. Значит, выбор – смерть – сделан осознанно. Всеобщая смерть, Ман Умпф, а не всеобщее счастье. Ради чего сделан такой выбор? Попробуй понять, ответить себе честно, если можешь. И тебе откроется лицо твоих командиров. И твое лицо, Ман Умпф, о котором ты, наверное, не подозревал. И характер твоего братства.
– Ты к чему ведешь?
– Сам, сам попробуй! Только тогда будет толк. Мне ты можешь не поверить…
– Не будем играть в прятки, Пхунг. Говори. Я и так потратил много времени на тебя.
– Хорошо, скажу… Счастье для человечества как целевая установка божественных командиров отпадает. Так? Тогда что может быть взамен? Немного. Жажда власти, жажда известности, жажда богатства. Ради какой-то из этих «жажд» – готовность низвести человечество до состояния однородной бессамости. Только над такой массой можно стать всемогущими богами. Выходит, психическая доминанта божественных – низменная цель.
– Дальше! Я пока слушаю, Пхунг!
– Теперь о принципе сгребания. Это вовсе не гениальное изобретение – питаться чужими достижениями. Это древний инстинкт доличности. Созидание как принцип выживания трехступенчато: заимствование, подражание, собственное творчество. В вашей доктрине преобладает заимствование. Собственное творчество на таком фоне всегда выглядит крамолой, потому что это уже чуждый заимствованию тип мышления. Заимствование в чистом виде – паразитизм. Он не терпит коррекции нравственным чувствам. Паразитизм на любой силе, на любом качестве. Заимствование – доминанта низкоорганизованного существа, не способного ни на что другое. Грабительские войны – это отсюда.
– Все?
Ты торопишься. Я бы мог еще сказать об одномыслии и сиюминутности мышления создателей доктрины Невидимых Отцов. Об отсутствии малейших следов нравственных импульсов. О безадресной враждебности ко всему, что есть на свете, этом глубинном инстинкте всех, не имеющих своего мнения. И все для того, чтобы ты сам сделал вывод об уровне сознания твоих командиров.
– Ну? Какой уровень? Быстро!
– Доличностный. Одномерное мышление. Неспособное на самость. Программированное первичными желаниями, физиологией. Раньше о таких людях говорили – презренные рабы, а теперь – унасекомленные, тип неинтеллектуального сознания… Можно даже представить, откуда начинались «инопланетяне».
– Ты знаешь об «инопланетянах»? Прохвост! Ну, ну, и откуда начались?
– В некой армейской среде, где идеально осуществлялся принцип бездумного повиновения, наверх выбились самые унасекомленные и, как водится, получили доступ к секретным арсеналам и к новейшей научной информации. Ведь на войну до сих пор работают лучшие интеллектуальные силы наций… Эти господа обрели свободу от любых обратных связей – и в силу своих высоких званий, заслуг, преклонности лет, или просто вышли в отставку, на генеральскую пенсию, лишившись сдерживающего влияния уставов и казарменного распорядка. Но их никто не научил жить среди людей, не одетых в военную форму. Они не сдавали экзаменов на право и умение жить в гуще разнообразия и многомерности, потому что таких экзаменов не существует. Великий опыт древних инициации исчез. В условиях многообразия царят трудности, недоступные пониманию этих господ. Поэтому такие люди до гробовой доски возбуждают вокруг себя трудности первого рода, первобытную борьбу за жизнь. Только в обстановке таких трудностей они ощущают душевный комфорт и желание долго жить.
Ман Умпф молчал. Его чистое, без прыщей и морщин лицо было мрачно непроницаемым. Руки жили отдельной жизнью – сжимались в кулаки и разжимались.
– Широко известный тип, – продолжал я. – Малейший успех – и они уже уверены в собственной исключительности, раздувают свои куцые доминанты до космических масштабов. Внешне тусклое, серое, безобидное существо, а в душе притаился монстр… Дай ему маленькую, пусть символическую власть – и он начинает проявляться.
– Вывод, Пхунг!
– Вывод… Эволюция создает гениев как высшее качество бытия, энтропия создает монстров как предельное некачество. На пути монстризма – самосознание народов и отдельного человека, суть гениальности. Гений вырастает только из множества. Вот почему твои командиры ведут войну против многообразия жизни. «Инопланетяне» – религия монстров, где все по правилам максимализма. Наказывать – так с предельной жестокостью. Власть – так всемирная. Повиноваться – так до безумия.
– Важен результат! – Ман Умпф желчно рассмеялся. – А какими способами он достигается, интересует только слабонервных. Цель! У нас великая цель. Все, о чем ты говоришь в своих проповедях и что тебя так пугает, – лишь тактический маневр, военная хитрость. Мы используем великую силу энтропии для объединения человечества в одно целое. Ты понял? А потом поведем куда надо.
– Вот и до тебя дошли, Ман Умпф. Ты не знаешь ни жалости, ни сомнений. Никакие доводы не действуют на тебя. Твой мозг интересует лишь то, что необходимо для достижения вбитой в тебя цели. Ты создан в казармах «Инопланетян» для выполнения любых команд. Поэтому ваши цели представляешь себе слабо, в общих чертах, в дозволенных стереотипах. Ты не должен разбираться в нюансах учения. Тебе привито ощущение великой цели, и этого достаточно. Ощущение величия цели – более сильная ипостась цели. Суть цели может быть самой идиотской, но ощущение – заряжает невероятной энергией таких, как ты. Еще хочешь?
– Давай! – процедил он сквозь зубы.
– Я заметил. Ты прекрасно обходишься без музыки. Ты, наверное, не видишь снов. Тебя не интересуют ни цветы, ни животные, кроме тигров. Тебе, по-видимому, недоступно ощущение жизненной силы, исходящей от всего живого. Любовь тебе, по-видимому, недоступна, и неизвестно, что ты делаешь с госпожой Чхэн. В тебе я не обнаружил и зачатков совести. Взамен всего этого ты наделен силой воли и компьютерной изворотливостью, умением использовать любые подручные средства для выполнения приказа. В тебе нечеловеческая поза превосходства над всем живым. Ты, по-видимому, – высшее достижение одномерности. Ты – искусственный человек, Ман Умпф.
Твоими руками какое-то насекомое переделывает мир под свои желания.
– Какой будет вывод?
– Ты кончишься с достижением цели, которую поставили перед тобой. Ты живешь только на пути к цели.
– Мне надоели твои проповеди! Ты обнаглел, Пхунг! Я больше не намерен тратить на тебя время.
– Все верно, Ман Умпф. Ты должен с ненавистью и раздражением встретить правду о себе. Она – вопреки программе, заложенной в твой мозг. Но у тебя есть время выделить эту программу – пока не убит Желтый Раджа.
Чхина шла по дну Ярамы и грезила наяву. Грезы – хороший способ отрешиться от страхов и трудностей. Ей виделось, что она идет по чистым тротуарам Чужого Времени в чудесных туфлях на высоких каблуках – и не падает!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30