Шофер не мог заблудиться, поскольку дорога всего одна и спускается прямиком в деревню. Мотор мягко урчит – значит, работает. Я повернулась к катафалку спиной и начала переставлять ноги: шаг, другой… Дорога вилась вдоль обрыва. Кончилась живая изгородь, началась булыжная стена. Не раз я подавляла искушение оглянуться через плечо, будучи уверена: катафалк тут же остановится и будет таращиться на меня.
Я зашагала быстрее, мечтая о спасительной чашечке чая. Огни! Наконец-то. Уличные фонари бледно маячили вдали, словно светящиеся головки одуванчиков. Уже можно было разглядеть полуразрушенную римскую арку, за которой раскинулась Рыночная площадь. Я кинулась туда.
У меня перед носом резко затормозил юнец на велосипеде. В свете уличных фонарей его физиономия казалась желтой. Он яростно втянул воздух сквозь зубы и одарил меня непристойным жестом.
– Вашу мамашу!.. Кто только выпустил вас на улицу без собаки-поводыря?!
– Я очень сожалею…
– Еще бы! С каких пор Ее Величество пожаловала вам право переть на людей как танк, мисс?!
– Миссис, – машинально поправила я, – миссис Бентли Т. Хаскелл.
Катафалк замер у ювелирного магазина, где полгода назад Бен купил мне обручальное кольцо.
Привстав на педалях, парень громко свистнул:
– Смотри-ка! Так вы та самая красотка, от стряпни которой мужики дохнут как мухи! Мне, считай, повезло: встретил вас – и жив остался!
Он все еще орал мне вслед, когда я спускалась на площадь:
– Плохо вас воспитали, леди! Спросите совета у Доброй Надежды, что разводит сопли-вопли на последней страничке «Оратор дейли», она вас надоумит, как угостить город обедом, чтобы потом трупы штабелями не складывать!
Толстушка Элли не смогла бы пробежать без одышки от мойки до холодильника, но теперь, подстегиваемая оскорблениями, я галопом преодолела Рыночную площадь, даже не запыхавшись.
При дневном освещении Читтертон-Феллс полна диккенсовского очарования. Теперь же, в мутных сумерках, каждый дом казался таинственным и коварным незнакомцем. Все магазины уже закрылись. Сквозь зарешеченные окна пробивался свет. Тишина сгущалась вместе с туманом. У «Темной лошадки» я аккуратно обогнула Герцогиню, чьи перья блистали белизной, как мыльная стружка. Гусыня терпеливо вышагивала взад-вперед у дверей бара.
А вот и «Абигайль»! Наконец-то. Особнячок с башенками, вдоль первого этажа тянутся овальные окошки. В одном из окон занавеска качнулась в сторону. Если бы не это, ресторан казался бы вымершим. Внезапный шум заставил меня оглянуться/
Но из дверей конторы «Шельмус, Хитроу и Джонс» вывалилось отнюдь не жуткое привидение. Леди Теодозия Эдем, секретарша мистера Лайонела Шельмуса, была как всегда элегантна. Поравнявшись с ней, я поздоровалась. Она не ответила, и дурацкая приветливая улыбка сползла с моей физиономии. Я снова ее окликнула, но шаги Теодозии уже поглотил туман. Наверное, не расслышала. Тедди Эдем меня любила… то есть не проявляла при виде меня явного отвращения. Но это было ДО ТОГО…
К тому же именно она обнаружила тело. Я отбросила эту мысль подальше.
Медленно поднявшись по красным кирпичным ступеням, я взошла под зеленый навес с золотыми буквами «Абигайль». Что меня привело сюда, я и сама не знала.
На стенах холла, обшитых дубовыми панелями, висели портреты знаменитых поваров. Я с грустью припомнила, как покупала картины и старинные керосиновые лампы, переделанные в электрические. Сверкающий письменный стол должен был служить стойкой портье. Невзирая на скорбные ассоциации, «Абигайль» – святилище, где даже призрачные катафалки не смогут меня достать.
Мягко ступая по паркету, ко мне с любезной улыбкой скользнул официант. Кажется, я раньше его не встречала, но Бен оказался весьма капризным работодателем. Персонал у него не задерживался, влетая в одну дверь и вылетая в другую.
– С пробежки, миссис Хаскелл? Увидел вас из окна в Колокольчиковой гостиной, когда поправлял штору.
Переведя дыхание, я расстегнула пальто. Колокольчиковая гостиная была моей гордостью. Ее интерьер – вершина моей дизайнерской карьеры. Ковер – зеленый, как мох, стены обшиты дубом, а обивка стульев и диванчиков вокруг камина повторяет рисунок занавесок и ламбрекенов: везде колокольчики. Но больше всего мне нравятся очаровательные эстампы с ребятишками, резвящимися в весеннем лесу. Бен пришел в восторг от моей работы. Теперь эта комната потеряла свою прелесть, и я никогда не смогу вернуть ей прежнее очарование. В шесть часов вечера в пятницу тут должны сидеть гости: потягивать шерри, попыхивать сигарами и ждать, когда их пригласят в столовые. Гости должны предвкушать тот миг, когда отведают шедевр Бена – фрикасе из фазанов (см. цветное фото на вкладке к странице 239 его поваренной книги). Сегодня комната была пуста.
Официант (Уильям, если верить карточке на лацкане) принял у меня пальто и перебросил через руку.
– Позвольте выразить вам соболезнования, миссис Хаскелл. Это жуть какое… – он прокашлялся, – это скорбное время для вас. Но вы не опасайтесь, ресторан обязательно наберет обороты. Смерть приобрела в Читтертон-Феллс размах эпидемии. Особенно среди джентльменов. Взять хотя бы покойного директора кинотеатра «Одеон». Пропал без вести, а потом обнаружился в морозильнике в компании эскимо. Сегодня вечером два констебля забежали на чашку кофе (что весьма лестно!) и упомянули, что в заброшенном колодце в Читтертон-Феллс найден мужской труп.
Картины в Колокольчиковой гостиной! На одной из них дети как раз бросают монетки в тот самый колодец! Передо мной на столике стояла вазочка с шоколадом, и я судорожно сцепила руки за спиной, чтобы не схватить кусочек.
– А полицейские случайно не сказали, что это тело мистера Вернона Шиззи, агента по недвижимости?
– Сказали. – Лицо официанта приобрело серьезное выражение. – Но не стану вас задерживать, миссис Хаскелл. Вы пришли повидать мистера Флэттса? Он как раз упражняется в приготовлении соусов, но я знаю, он будет рад вас видеть.
– Нет-нет, не говорите ему, что я здесь. Просто принесите мне чаю, а потом я вызову такси и отправлюсь домой.
Бедная Ширли Шиззи, как мужественно она держалась, когда Вернон пропал на прошлой неделе. А теперь его нашли в колодце!
– Как вам угодно, мадам, – укоризненно ответил Уильям.
Пусть его. Не собираюсь встречаться с помощником Бена, даже если это мой драгоценный кузен Фредди. В конце концов, именно Фредди предал меня, когда разразился Кулинарный Кризис. В тот ужасный день…
Уильям провел меня в маленькую комнатку. На медной дверной табличке значилось: «Кофейная», но комната была рассчитана и на утренний кофе, и на послеполуденный чай. Медные лампы под розовыми абажурами разливали мягкий свет. Теплые золотистые тени играли на беленых стенах под темными дубовыми балками.
– Подать к чаю горячих тостов с маслом, миссис Хаскелл?
– Спасибо, я не голодна.
Я привыкла к постоянному вранью подобного рода. Кроме того, страшно приниматься за еду после минувших ужасов: а вдруг начну и не смогу остановиться? Бен никогда не понимал моей уверенности, что новое стройное и обтекаемое тело мне только одолжили и в любой момент могут отобрать. Он раздраженно уверял: всему виной моя досада, вызванная тем, что люди перестали охать и ахать над моим новым обликом. Он даже… впрочем, в последнее время случилось немало вещей, отнюдь не способствующих семейному счастью. А ведь была еще и Страшная Ссора…
Когда Уильям ушел, я отогнула занавеску и посмотрела на улицу. На другой стороне ее стоял катафалк. Сердце у меня екнуло, и я отпрянула от окна. Надо как следует выспаться, иначе нервы мои покатятся от плохого к худшему и я окончу дни в санатории для душевнобольных «Эдем», заведении доктора Симона Бордо, человека с сомнительной репутацией.
Должно быть, Уильям забыл закрыть дверь, потому что я не уловила ее скрипа и скорее почувствовала, чем услышала его шаги. Бен всегда говорил, что хороший официант крадется, как грабитель. Я подавила зевок. Может быть, ночью удастся уснуть. Нет сил даже повернуть голову. В воздухе разлился запах промокших венков – такой цветочный и сладкий…
Чай вернет мне силы… Чья-то рука опустилась мне на плечо, и мой вопль огласил пустые залы «Абигайль».
Глава II
– Простите, голубушка, что я вас напугала, – продребезжал старческий голосок.
– Ей-богу, Примула, – послышался другой голос, более резкий, – сколько раз я тебе говорила, что нельзя вот так наскакивать на людей! Ты чуть не довела бедную девочку до сердечного приступа. Не мешало бы тебе помнить, что мы занимаемся спасением жизней, а не наоборот! Судорожно комкая скатерть, я взглянула на двух старых дам. Волосы одной были выкрашены в жгучий черный цвет и скручены на макушке в высокий кокон. Миниатюрные кинжалы в ушах раскачивались в опасной близости от шеи, грозя перерезать хозяйке горло. Бархатное болеро и юбка из тафты – явно из магазина поношенного платья. Вторая была одета более традиционно, в твидовый костюм и сиреневый джемпер, но в ее серебристых кудряшках весело подпрыгивали розовые бантики, а на запястье болтались огромные часы с портретом Микки-Мауса. Из морщинок на лице выглядывали ясные голубые глазки. Похоже, эта дама опрокинула на себя флакон с духами. Пока я таращилась на незнакомок, черноволосая старушенция запустила руку в сумку, расшитую пестрыми бисерными павлинами.
– Держи, Примула, – дама вытащила огромный темно-лиловый пузырек. – Слава богу, я не забыла твои нюхательные соли.
– Ты очень добра, Гиацинта, но мне совсем не…
– Это не тебе, милочка, а бедной миссис Хаскелл. Пузырек скользнул ко мне в ладонь.
– Скажите… – выдавила я, – это ваш катафалк стоит на улице?
– Совершенно верно, – ответили старушки хором. – Позвольте… – они водрузили пальто на сервировочный столик и уселись за стол, – позвольте составить вам компанию.
Я повертела в руках пузырек с нюхательными солями. Ему было как минимум полвека: изящный, в филигранной оправе. Похожий с месяц назад я видела в «Антикварной лавке Делакорта».
– Да-да, садитесь, конечно. Я хотела спросить, почему вы ехали за мной по Скалистой дороге и…
Вошел Уильям, неся на подносе чайник и три фарфоровые чашки. Черноволосая дама поманила его пальцем.
– Очень вовремя, Страш. Поставьте поднос рядом со мной. Миссис Хаскелл немного перенервничала, поэтому чаем займусь я.
Что за беспардонная особа! Я вовсе не против, пусть хозяйничает за столом, но зачем корчить из себя владетельную сеньору и обзывать официанта моего мужа какой-то лакейской кличкой? Ничуть не смутившись, Уильям поправил отодвинутую мной занавеску.
– Кексы к чаю немного запаздывают, мадам, – Уильям слегка склонил голову. – В кухне случилось небольшое возгорание.
– Надеюсь, все в порядке? – прощебетала среброкудрая леди. – День и без того выдался трудный. – Выудив из сумочки кружевной платочек, она промокнула голубые глазки. – Нет-нет, похороны были прекрасные, лучших и себе не пожелаешь. Правда, Гиацинта? Чудесные скорбные гимны, а священник такой симпатичный! Говорят, не женат… – Она опустила платочек на полдюйма. – Страш, а нельзя ли подать к чаю бренди? У нас с сестрой от чистого чая изжога, – пояснила она, глянув на меня.
– Э-э-э…
– Одну минуту, мисс Примула. – Страш подхватил оба пальто, аккуратно сложил и перевесил через руку. – В ресторане есть непритязательный, но крепкий бренди, которого, надеюсь, не посрамился бы… то есть не постыдился бы и ваш покойный отец.
У меня слегка отвисла челюсть.
Черноволосая леди протянула ко мне руку. Я слегка отшатнулась.
– Вы все правильно поняли, миссис Хаскелл. Уильям Страш работает на нас. – Она снова покопалась в расшитой сумке. – Миссис Хаскелл, вот наша визитная карточка.
На квадратике плотного картона значилось:
«ЦВЕТЫ – ДЕТЕКТИВЫ»
Расследования деликатного свойства
МИСС ГИАЦИНТА ТРАМВЕЛЛ, Президент
МИСС ПРИМУЛА ТРАМВЕЛЛ, Председатель
ПО ПОВОДУ РАЗВОДОВ
НЕ ОБРАЩАТЬСЯ
– Так вы – частные детективы?
– А вы не догадались? Замечательно! – Седая дама ловко подхватила выпавший из моей руки флакон с нюхательными солями. – Что же касается Страша… Когда мы с сестрой обитаем в «Кельях», это наше имение во Флэксби-Мид, Страш выполняет при нас обязанности под стать своей фамилии. А в нашей профессиональной деятельности он помогает нам своими прочими несравненными талантами.
Страш почтительно поклонился мне:
– Видите ли, мадам, я бывший грабитель. Поэтому мне проще понять ход мыслей преступника.
Люди с явными странностями… Пусть они воспитанные и вежливые, но мне все равно почему-то не хочется пить сними чай и жевать кексы. Я резко рванула к себе сумочку через весь стол и опрокинула солонку с перечницей.
– Дорогая моя, не торопитесь уходить! – Черноволосая старуха водворила склянки на место. – Меня зовут Гиацинта Трамвелл. Примите наши глубочайшие извинения, у нас и в мыслях не было пугать вас. Поверьте, мы и понятия не имели, что следуем за миссис Бентли Хаскелл, пока вы не заговорили с тем наглым юнцом на велосипеде. На похороны мы заявились исключительно в надежде познакомиться с вами и были ужасно разочарованы, когда вы так стремительно покинули кладбище.
Я схватилась за край стола.
– А почему вы не обогнали меня на дороге?
Примула Трамвелл склонила головку в кудряшках. Розовые бантики затрепетали, а щеки приобрели цвет бантиков.
– Мне крайне неловко, миссис Хаскелл… Видите ли, я совсем недавно научилась водить, точнее, продолжаю учиться на собственных ошибках… Ну знаете, врежешься там в стену или снесешь какой-нибудь дурацкий сарай. Но всякий раз, когда я сажусь за руль, Гиацинта напоминает мне, на какую педаль надо давить и на какие кнопочки нажимать. – Мисс Примула стыдливо теребила перчатки. – Я еще не научилась обгонять, но в самом скором времени надеюсь освоить и этот маневр.
– Самое главное, Прим, – ободряюще заметила мисс Гиацинта, – что мы познакомились с миссис Хаскелл.
Страш почтительно предложил:
– Мисс Гиацинта, не подать ли чего-нибудь посущественнее кексов?
– Пока не надо, благодарю вас.
Страш с поклонами покинул комнату, а Гиацинта кроваво-красным коготком колупнула гремучий золотой браслет на запястье и уставилась на меня глазками-пуговками.
– В присутствии Страша мы можем говорить совершенно свободно, но, увы, от безделья у него руки чешутся что-нибудь украсть. Я понимаю, миссис Хаскелл, вы не имели в виду ничего дурного, но оставить сумку прямо на виду у Страша – все равно что помахивать мышкой перед носом у кошки.
– О, простите… – я пристыженно запихнула сумку под стол.
– Миссис Хаскелл, – серьги Гиацинты Трамвелл полоснули воздух, – вас представили нашему вниманию как жертву гнусного преступления.
– Жертву?
– Да, вместе с покойным, царствие ему небесное.
– Вы говорите про мою недавнюю… трагедию, – процедила я сквозь зубы. – А что еще вы обо мне знаете?
Вместо ответа Гиацинта нырнула в свою расшитую сумку и вытащила толстенный гроссбух в зеленом матерчатом переплете, из тех, куда домохозяйки записывают расходы. Кровавым ногтем она подцепила обложку и перелистнула несколько страниц.
– Ваш отец – Босуорт Хастингс Саймонс. Посещал школу хорового пения в Ричмонде, затем Кембридж, где изучал историю искусств. В настоящее время он занимается индивидуальной трудовой деятельностью в качестве заклинателя дождя где-то на задворках пустыни Сахара.
Ее интонация меня возмутила.
– Разумеется, я предпочла бы, чтобы он зарабатывал на жизнь исполнением танца живота, но мне давным-давно стало понятно: родителей не выбирают.
– Ах, как верно! – скорбно вздохнула Примула. – Наш дорогой папочка временами вел себя самым огорчительным образом.
Гиацинта одарила сестру яростным взглядом.
– Ваша девичья фамилия – Саймонс. Жизель Саймонс… Год и четыре месяца тому назад вы познакомились с вашим будущим мужем, Бентли Томасом Хаскеллом, через фирму «Сопровождение на ваш вкус». По условиям крайне оригинального завещания вашего дядюшки Мерлина Грантэма, вы с Бентли унаследовали усадьбу, именуемую Мерлин-корт. А этот ресторан назван в честь матери Мерлина, Абигайль. – Алые когти перевернули еще одну страничку. – Кроме того, вы унаследовали пожилого садовника Джонаса Фиппса. Вскоре по приезде в Мерлин-корт вы наняли мисс Доркас Критчли в качестве экономки. Последняя по профессии – учительница физкультуры, располагает собственными средствами. В настоящее время мисс Критчли вместе с мистером Фиппсом путешествуют по Америке. У вас есть кузен Фредерик…
– Наша дорогая сестричка Роза живет в Америке, – бодро зачастила Примула, – в каком-то Детройте. Увы, мы так и не выбрались ее проведать, но название просто очаровательное. Может быть, как-нибудь, при благоприятных обстоятельствах…
Гиацинта усмирила сестру очередным жгучим взглядом из-под прищуренных век.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Я зашагала быстрее, мечтая о спасительной чашечке чая. Огни! Наконец-то. Уличные фонари бледно маячили вдали, словно светящиеся головки одуванчиков. Уже можно было разглядеть полуразрушенную римскую арку, за которой раскинулась Рыночная площадь. Я кинулась туда.
У меня перед носом резко затормозил юнец на велосипеде. В свете уличных фонарей его физиономия казалась желтой. Он яростно втянул воздух сквозь зубы и одарил меня непристойным жестом.
– Вашу мамашу!.. Кто только выпустил вас на улицу без собаки-поводыря?!
– Я очень сожалею…
– Еще бы! С каких пор Ее Величество пожаловала вам право переть на людей как танк, мисс?!
– Миссис, – машинально поправила я, – миссис Бентли Т. Хаскелл.
Катафалк замер у ювелирного магазина, где полгода назад Бен купил мне обручальное кольцо.
Привстав на педалях, парень громко свистнул:
– Смотри-ка! Так вы та самая красотка, от стряпни которой мужики дохнут как мухи! Мне, считай, повезло: встретил вас – и жив остался!
Он все еще орал мне вслед, когда я спускалась на площадь:
– Плохо вас воспитали, леди! Спросите совета у Доброй Надежды, что разводит сопли-вопли на последней страничке «Оратор дейли», она вас надоумит, как угостить город обедом, чтобы потом трупы штабелями не складывать!
Толстушка Элли не смогла бы пробежать без одышки от мойки до холодильника, но теперь, подстегиваемая оскорблениями, я галопом преодолела Рыночную площадь, даже не запыхавшись.
При дневном освещении Читтертон-Феллс полна диккенсовского очарования. Теперь же, в мутных сумерках, каждый дом казался таинственным и коварным незнакомцем. Все магазины уже закрылись. Сквозь зарешеченные окна пробивался свет. Тишина сгущалась вместе с туманом. У «Темной лошадки» я аккуратно обогнула Герцогиню, чьи перья блистали белизной, как мыльная стружка. Гусыня терпеливо вышагивала взад-вперед у дверей бара.
А вот и «Абигайль»! Наконец-то. Особнячок с башенками, вдоль первого этажа тянутся овальные окошки. В одном из окон занавеска качнулась в сторону. Если бы не это, ресторан казался бы вымершим. Внезапный шум заставил меня оглянуться/
Но из дверей конторы «Шельмус, Хитроу и Джонс» вывалилось отнюдь не жуткое привидение. Леди Теодозия Эдем, секретарша мистера Лайонела Шельмуса, была как всегда элегантна. Поравнявшись с ней, я поздоровалась. Она не ответила, и дурацкая приветливая улыбка сползла с моей физиономии. Я снова ее окликнула, но шаги Теодозии уже поглотил туман. Наверное, не расслышала. Тедди Эдем меня любила… то есть не проявляла при виде меня явного отвращения. Но это было ДО ТОГО…
К тому же именно она обнаружила тело. Я отбросила эту мысль подальше.
Медленно поднявшись по красным кирпичным ступеням, я взошла под зеленый навес с золотыми буквами «Абигайль». Что меня привело сюда, я и сама не знала.
На стенах холла, обшитых дубовыми панелями, висели портреты знаменитых поваров. Я с грустью припомнила, как покупала картины и старинные керосиновые лампы, переделанные в электрические. Сверкающий письменный стол должен был служить стойкой портье. Невзирая на скорбные ассоциации, «Абигайль» – святилище, где даже призрачные катафалки не смогут меня достать.
Мягко ступая по паркету, ко мне с любезной улыбкой скользнул официант. Кажется, я раньше его не встречала, но Бен оказался весьма капризным работодателем. Персонал у него не задерживался, влетая в одну дверь и вылетая в другую.
– С пробежки, миссис Хаскелл? Увидел вас из окна в Колокольчиковой гостиной, когда поправлял штору.
Переведя дыхание, я расстегнула пальто. Колокольчиковая гостиная была моей гордостью. Ее интерьер – вершина моей дизайнерской карьеры. Ковер – зеленый, как мох, стены обшиты дубом, а обивка стульев и диванчиков вокруг камина повторяет рисунок занавесок и ламбрекенов: везде колокольчики. Но больше всего мне нравятся очаровательные эстампы с ребятишками, резвящимися в весеннем лесу. Бен пришел в восторг от моей работы. Теперь эта комната потеряла свою прелесть, и я никогда не смогу вернуть ей прежнее очарование. В шесть часов вечера в пятницу тут должны сидеть гости: потягивать шерри, попыхивать сигарами и ждать, когда их пригласят в столовые. Гости должны предвкушать тот миг, когда отведают шедевр Бена – фрикасе из фазанов (см. цветное фото на вкладке к странице 239 его поваренной книги). Сегодня комната была пуста.
Официант (Уильям, если верить карточке на лацкане) принял у меня пальто и перебросил через руку.
– Позвольте выразить вам соболезнования, миссис Хаскелл. Это жуть какое… – он прокашлялся, – это скорбное время для вас. Но вы не опасайтесь, ресторан обязательно наберет обороты. Смерть приобрела в Читтертон-Феллс размах эпидемии. Особенно среди джентльменов. Взять хотя бы покойного директора кинотеатра «Одеон». Пропал без вести, а потом обнаружился в морозильнике в компании эскимо. Сегодня вечером два констебля забежали на чашку кофе (что весьма лестно!) и упомянули, что в заброшенном колодце в Читтертон-Феллс найден мужской труп.
Картины в Колокольчиковой гостиной! На одной из них дети как раз бросают монетки в тот самый колодец! Передо мной на столике стояла вазочка с шоколадом, и я судорожно сцепила руки за спиной, чтобы не схватить кусочек.
– А полицейские случайно не сказали, что это тело мистера Вернона Шиззи, агента по недвижимости?
– Сказали. – Лицо официанта приобрело серьезное выражение. – Но не стану вас задерживать, миссис Хаскелл. Вы пришли повидать мистера Флэттса? Он как раз упражняется в приготовлении соусов, но я знаю, он будет рад вас видеть.
– Нет-нет, не говорите ему, что я здесь. Просто принесите мне чаю, а потом я вызову такси и отправлюсь домой.
Бедная Ширли Шиззи, как мужественно она держалась, когда Вернон пропал на прошлой неделе. А теперь его нашли в колодце!
– Как вам угодно, мадам, – укоризненно ответил Уильям.
Пусть его. Не собираюсь встречаться с помощником Бена, даже если это мой драгоценный кузен Фредди. В конце концов, именно Фредди предал меня, когда разразился Кулинарный Кризис. В тот ужасный день…
Уильям провел меня в маленькую комнатку. На медной дверной табличке значилось: «Кофейная», но комната была рассчитана и на утренний кофе, и на послеполуденный чай. Медные лампы под розовыми абажурами разливали мягкий свет. Теплые золотистые тени играли на беленых стенах под темными дубовыми балками.
– Подать к чаю горячих тостов с маслом, миссис Хаскелл?
– Спасибо, я не голодна.
Я привыкла к постоянному вранью подобного рода. Кроме того, страшно приниматься за еду после минувших ужасов: а вдруг начну и не смогу остановиться? Бен никогда не понимал моей уверенности, что новое стройное и обтекаемое тело мне только одолжили и в любой момент могут отобрать. Он раздраженно уверял: всему виной моя досада, вызванная тем, что люди перестали охать и ахать над моим новым обликом. Он даже… впрочем, в последнее время случилось немало вещей, отнюдь не способствующих семейному счастью. А ведь была еще и Страшная Ссора…
Когда Уильям ушел, я отогнула занавеску и посмотрела на улицу. На другой стороне ее стоял катафалк. Сердце у меня екнуло, и я отпрянула от окна. Надо как следует выспаться, иначе нервы мои покатятся от плохого к худшему и я окончу дни в санатории для душевнобольных «Эдем», заведении доктора Симона Бордо, человека с сомнительной репутацией.
Должно быть, Уильям забыл закрыть дверь, потому что я не уловила ее скрипа и скорее почувствовала, чем услышала его шаги. Бен всегда говорил, что хороший официант крадется, как грабитель. Я подавила зевок. Может быть, ночью удастся уснуть. Нет сил даже повернуть голову. В воздухе разлился запах промокших венков – такой цветочный и сладкий…
Чай вернет мне силы… Чья-то рука опустилась мне на плечо, и мой вопль огласил пустые залы «Абигайль».
Глава II
– Простите, голубушка, что я вас напугала, – продребезжал старческий голосок.
– Ей-богу, Примула, – послышался другой голос, более резкий, – сколько раз я тебе говорила, что нельзя вот так наскакивать на людей! Ты чуть не довела бедную девочку до сердечного приступа. Не мешало бы тебе помнить, что мы занимаемся спасением жизней, а не наоборот! Судорожно комкая скатерть, я взглянула на двух старых дам. Волосы одной были выкрашены в жгучий черный цвет и скручены на макушке в высокий кокон. Миниатюрные кинжалы в ушах раскачивались в опасной близости от шеи, грозя перерезать хозяйке горло. Бархатное болеро и юбка из тафты – явно из магазина поношенного платья. Вторая была одета более традиционно, в твидовый костюм и сиреневый джемпер, но в ее серебристых кудряшках весело подпрыгивали розовые бантики, а на запястье болтались огромные часы с портретом Микки-Мауса. Из морщинок на лице выглядывали ясные голубые глазки. Похоже, эта дама опрокинула на себя флакон с духами. Пока я таращилась на незнакомок, черноволосая старушенция запустила руку в сумку, расшитую пестрыми бисерными павлинами.
– Держи, Примула, – дама вытащила огромный темно-лиловый пузырек. – Слава богу, я не забыла твои нюхательные соли.
– Ты очень добра, Гиацинта, но мне совсем не…
– Это не тебе, милочка, а бедной миссис Хаскелл. Пузырек скользнул ко мне в ладонь.
– Скажите… – выдавила я, – это ваш катафалк стоит на улице?
– Совершенно верно, – ответили старушки хором. – Позвольте… – они водрузили пальто на сервировочный столик и уселись за стол, – позвольте составить вам компанию.
Я повертела в руках пузырек с нюхательными солями. Ему было как минимум полвека: изящный, в филигранной оправе. Похожий с месяц назад я видела в «Антикварной лавке Делакорта».
– Да-да, садитесь, конечно. Я хотела спросить, почему вы ехали за мной по Скалистой дороге и…
Вошел Уильям, неся на подносе чайник и три фарфоровые чашки. Черноволосая дама поманила его пальцем.
– Очень вовремя, Страш. Поставьте поднос рядом со мной. Миссис Хаскелл немного перенервничала, поэтому чаем займусь я.
Что за беспардонная особа! Я вовсе не против, пусть хозяйничает за столом, но зачем корчить из себя владетельную сеньору и обзывать официанта моего мужа какой-то лакейской кличкой? Ничуть не смутившись, Уильям поправил отодвинутую мной занавеску.
– Кексы к чаю немного запаздывают, мадам, – Уильям слегка склонил голову. – В кухне случилось небольшое возгорание.
– Надеюсь, все в порядке? – прощебетала среброкудрая леди. – День и без того выдался трудный. – Выудив из сумочки кружевной платочек, она промокнула голубые глазки. – Нет-нет, похороны были прекрасные, лучших и себе не пожелаешь. Правда, Гиацинта? Чудесные скорбные гимны, а священник такой симпатичный! Говорят, не женат… – Она опустила платочек на полдюйма. – Страш, а нельзя ли подать к чаю бренди? У нас с сестрой от чистого чая изжога, – пояснила она, глянув на меня.
– Э-э-э…
– Одну минуту, мисс Примула. – Страш подхватил оба пальто, аккуратно сложил и перевесил через руку. – В ресторане есть непритязательный, но крепкий бренди, которого, надеюсь, не посрамился бы… то есть не постыдился бы и ваш покойный отец.
У меня слегка отвисла челюсть.
Черноволосая леди протянула ко мне руку. Я слегка отшатнулась.
– Вы все правильно поняли, миссис Хаскелл. Уильям Страш работает на нас. – Она снова покопалась в расшитой сумке. – Миссис Хаскелл, вот наша визитная карточка.
На квадратике плотного картона значилось:
«ЦВЕТЫ – ДЕТЕКТИВЫ»
Расследования деликатного свойства
МИСС ГИАЦИНТА ТРАМВЕЛЛ, Президент
МИСС ПРИМУЛА ТРАМВЕЛЛ, Председатель
ПО ПОВОДУ РАЗВОДОВ
НЕ ОБРАЩАТЬСЯ
– Так вы – частные детективы?
– А вы не догадались? Замечательно! – Седая дама ловко подхватила выпавший из моей руки флакон с нюхательными солями. – Что же касается Страша… Когда мы с сестрой обитаем в «Кельях», это наше имение во Флэксби-Мид, Страш выполняет при нас обязанности под стать своей фамилии. А в нашей профессиональной деятельности он помогает нам своими прочими несравненными талантами.
Страш почтительно поклонился мне:
– Видите ли, мадам, я бывший грабитель. Поэтому мне проще понять ход мыслей преступника.
Люди с явными странностями… Пусть они воспитанные и вежливые, но мне все равно почему-то не хочется пить сними чай и жевать кексы. Я резко рванула к себе сумочку через весь стол и опрокинула солонку с перечницей.
– Дорогая моя, не торопитесь уходить! – Черноволосая старуха водворила склянки на место. – Меня зовут Гиацинта Трамвелл. Примите наши глубочайшие извинения, у нас и в мыслях не было пугать вас. Поверьте, мы и понятия не имели, что следуем за миссис Бентли Хаскелл, пока вы не заговорили с тем наглым юнцом на велосипеде. На похороны мы заявились исключительно в надежде познакомиться с вами и были ужасно разочарованы, когда вы так стремительно покинули кладбище.
Я схватилась за край стола.
– А почему вы не обогнали меня на дороге?
Примула Трамвелл склонила головку в кудряшках. Розовые бантики затрепетали, а щеки приобрели цвет бантиков.
– Мне крайне неловко, миссис Хаскелл… Видите ли, я совсем недавно научилась водить, точнее, продолжаю учиться на собственных ошибках… Ну знаете, врежешься там в стену или снесешь какой-нибудь дурацкий сарай. Но всякий раз, когда я сажусь за руль, Гиацинта напоминает мне, на какую педаль надо давить и на какие кнопочки нажимать. – Мисс Примула стыдливо теребила перчатки. – Я еще не научилась обгонять, но в самом скором времени надеюсь освоить и этот маневр.
– Самое главное, Прим, – ободряюще заметила мисс Гиацинта, – что мы познакомились с миссис Хаскелл.
Страш почтительно предложил:
– Мисс Гиацинта, не подать ли чего-нибудь посущественнее кексов?
– Пока не надо, благодарю вас.
Страш с поклонами покинул комнату, а Гиацинта кроваво-красным коготком колупнула гремучий золотой браслет на запястье и уставилась на меня глазками-пуговками.
– В присутствии Страша мы можем говорить совершенно свободно, но, увы, от безделья у него руки чешутся что-нибудь украсть. Я понимаю, миссис Хаскелл, вы не имели в виду ничего дурного, но оставить сумку прямо на виду у Страша – все равно что помахивать мышкой перед носом у кошки.
– О, простите… – я пристыженно запихнула сумку под стол.
– Миссис Хаскелл, – серьги Гиацинты Трамвелл полоснули воздух, – вас представили нашему вниманию как жертву гнусного преступления.
– Жертву?
– Да, вместе с покойным, царствие ему небесное.
– Вы говорите про мою недавнюю… трагедию, – процедила я сквозь зубы. – А что еще вы обо мне знаете?
Вместо ответа Гиацинта нырнула в свою расшитую сумку и вытащила толстенный гроссбух в зеленом матерчатом переплете, из тех, куда домохозяйки записывают расходы. Кровавым ногтем она подцепила обложку и перелистнула несколько страниц.
– Ваш отец – Босуорт Хастингс Саймонс. Посещал школу хорового пения в Ричмонде, затем Кембридж, где изучал историю искусств. В настоящее время он занимается индивидуальной трудовой деятельностью в качестве заклинателя дождя где-то на задворках пустыни Сахара.
Ее интонация меня возмутила.
– Разумеется, я предпочла бы, чтобы он зарабатывал на жизнь исполнением танца живота, но мне давным-давно стало понятно: родителей не выбирают.
– Ах, как верно! – скорбно вздохнула Примула. – Наш дорогой папочка временами вел себя самым огорчительным образом.
Гиацинта одарила сестру яростным взглядом.
– Ваша девичья фамилия – Саймонс. Жизель Саймонс… Год и четыре месяца тому назад вы познакомились с вашим будущим мужем, Бентли Томасом Хаскеллом, через фирму «Сопровождение на ваш вкус». По условиям крайне оригинального завещания вашего дядюшки Мерлина Грантэма, вы с Бентли унаследовали усадьбу, именуемую Мерлин-корт. А этот ресторан назван в честь матери Мерлина, Абигайль. – Алые когти перевернули еще одну страничку. – Кроме того, вы унаследовали пожилого садовника Джонаса Фиппса. Вскоре по приезде в Мерлин-корт вы наняли мисс Доркас Критчли в качестве экономки. Последняя по профессии – учительница физкультуры, располагает собственными средствами. В настоящее время мисс Критчли вместе с мистером Фиппсом путешествуют по Америке. У вас есть кузен Фредерик…
– Наша дорогая сестричка Роза живет в Америке, – бодро зачастила Примула, – в каком-то Детройте. Увы, мы так и не выбрались ее проведать, но название просто очаровательное. Может быть, как-нибудь, при благоприятных обстоятельствах…
Гиацинта усмирила сестру очередным жгучим взглядом из-под прищуренных век.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42