Гадиель вскипел прежней злобой. Он жаждал битвы. Почему же брат обманул его? Своим мечом этот себялюбец пролил там, на севере, немало крови. Правда, перед Мицпе действительно аммонитов не было, но ему даже не представился случай опробовать в деле боевую повозку, которую Ифтах ему подарил. Гадиель тяжко вздохнул. Придется принимать бастарда таким, каков он есть.
Елек от всей души радовался. Призыв на войну оторвал его от привычных занятий. Женщины запустили хозяйство. Зато теперь можно было вернуться к действительно интересным для него делам. Ифтах не просто смелый человек. Он eщё и очень умен. Он обуздал себя и добился мира, ничем, по сути, не пожертвовав.
Шамгар был смущен. Он восхищался братом, который сумел без сражений прогнать Нахаша от ворот Мицпе. Но душу его грызли прежние подозрения. Воспользовался ли Ифтах силой Господа или объединился с царем под сенью Милькома? Цилла постоянно подогревала в нем эти мысли и натравливала его на Ифтаха. Дурной мир заключил бастард. Неужели законные дети Гилеада унижались перед ним ради этого? Город Иокбеха, оплот Господа, принадлежит теперь Милькому! Сын аммонитки снова перехитрил братьев и превысил свои полномочия. Его призвали сюда, чтобы руководить боевыми действиями. Никто не поручал ему заключать мир. Это право принадлежит только Шамгару. Соглашение Ифтаха силы не имеет.
Шамгар размышлял о тексте договора, который братья заключили с Ифтахом. Да, враг отброшен "от ворот Мицпе". Ифтах сдержал слово. Должен ли он противостоять Ифтаху, благословенному спасителю? Смеет ли он спорить с ним? В душе он разделял сомнения жены. Он чувствовал себя несчастным и искал убежища в eщё большем усердии в служении Господу.
У дороги к Маханаиму стояло дерево, давшее имя горе - Бамат-Эла. Люди Шамгара хотели свалить его, но жители Маханаима, вооружившись серпами и косами, прогнали их. По совету Елека Шамгар отказался от своего намерения. Теперь же он решил проявить жесткость. Он послал к Маханаиму людей и приказал им во что бы то ни стало свалить дерево. Местные жители и на этот раз оказали сопротивление. Пролилась кровь, но святое дело было сделано, дерево пало.
Ифтах примчался к Шамгару и напустился на него:
- Ты слышал, что какой-то сброд срубил священное дерево Маханаима?..
Шамгар испугался ярости Ифтаха, но взял себя в руки. Он отстаивал честь Господа.
- Это сделано по моему приказу, - твердо сказал он. - Дерево не было священным. Господь не живёт на деревьях.
- Это было прекрасное зеленое дерево, - печально произнес Ифтах. Самое красивое и самое зеленое из всех, что я видел. Оно было дорого всем. И Господу, наверное, тоже.
Его голос охрип от гнева, и он бросил брату в лицо:
- Ты сделал это, чтобы оскорбить Ктуру! Шамгару показалось, что в ярости Ифтах может убить его, призвал на помощь Бога и вызывающе ответил:
- Не знал, что жена военачальника Гилеада все eщё поклоняется идолам...
- Следить за благочестием моей жены - не твоя забота, - отрезал Ифтах.
- И моя тоже, - возразил Шамгар. - Пока eщё я - судья в Гилеаде.
Понимая в глубине души, что он избежал войны не только как военачальник Гилеада, но, прежде всего, как сын своей матери и муж своей жены, Ифтах не намеревался садиться в кресло судьи. Однако Шамгар вел себя слишком уж вызывающе. Его охватила безудержная ярость. Они все eщё мелочатся, сыновья Зилпы. Даже самый никчемный из них позволяет себе повышать на него голос.
- Ты судья в Гилеаде?! - сдавленно просипел он. - Ты больше не судья. Я требую расплаты. С сегодняшнего дня судья - я...
Он схватил Шамгара за плечи и потряс.
- Так кто судья в Гилеаде?.. Скажи мне, "господин судья", скажи!..
Шамгар почувствовал дрожь в коленях, но сдаваться не хотел.
- Только Господь может освободить меня от должности. Я не стану называть тебя судьей!
И вдруг честно признался:
- Знаю, что каменное судейское кресло не для меня. Я ничего не смыслю в военных делах, не умею командовать людьми, не умею приказывать. Искренне был бы рад, если бы Господь сделал судьей тебя. Моя мечта - стать священником, читать по глиняным дощечкам будущее Гилеада. Разве ты не в состоянии освободиться от власти фальшивых божков, Ифтах?.. Ты был бы великим судьей!
Он приблизился к Ифтаху и срывающимся голосом спросил:
- Во время разговора с царем Нахашем на твоем теле были колдовские камни?
Разумеется, Ифтах не брал с собой каменные изваяния. Однако в словах ревностного благочестивца была доля правды. В беседе с царем он руководствовался велением Господа, но его уста произнесли и слова, словно продиктованные ему божком его матери - Милькомом.
Гнев Ифтаха улетучился. Он отпустил Шамгара.
- Не беспокойся, благочестивый мечтатель! - сочувственно, но высокомерно произнес он. - Тебе недолго осталось тяготиться своей работой. Твой первосвященник передаст мне в шатре Господа судейскую должность, как предусмотрено в нашем соглашении. А потом можешь облачаться, как Авиам, и записывать все, что я буду делать для Гилеада.
VII
Ифтах отправился в шатер Господа, предстал перед Авиамом и объявил:
- Насколько видит глаз, в окрестностях Мицпе нет ни одного вражеского воина, ни одной палатки Аммона, - торжественно сказал он.
Его голос звучал, как голос победителя, а в сердце таилась неуверенность. Он боялся, что Авиам догадается, почему Нахаш прервал свой военный поход.
Первосвященник действительно выслушал сообщение об отступлении врага не без подозрений. Ифтах, знаменитый воин, согласился отдать врагу город Иокбеху, чтобы не драться с Аммоном!.. Ощущение, которое появилось тогда из-за двусмысленного поведения Ифтаха, снова проснулось в нем. Но вот Ифтах пришел предъявить свои претензии...
- Ты прав, - сухо констатировал Авиам. - Ты выполнил условие. Сделал так, как говорил. Ты пришел, чтобы это от меня услышать?
Ифтах почувствовал вызов в его тоне. Он не собирался оправдываться перед стариком. Однако его самого мучили сомнения, и ему захотелось теперь высказать кому-то свои аргументы.
- Я знаю, - проговорил он, - ты ждал от меня внушительной победы. Но я понял, что силы аммонитов очень велики. И если бы я победил в открытом бою, война не была бы закончена. Нахаш в своем неприступном городе Рабате спокойно подождал бы подкрепления. Моав и Башан прислали бы ему на помощь всех людей, способных носить оружие. И тогда я, может быть, не смог бы удержать Мицпе. Я - неплохой командир, первосвященник. Думаю, я сумел бы показать свою смелость и нелюбовь к сделкам. Я жаждал решительного сражения. И все же счел, что умнее будет сначала спасти Гилеад.
Все, что говорил Ифтах, звучало убедительно. Но усыпить недоверие Авиама ему все же не удалось.
- Расскажи мне, как ты договорился с царем аммонитов! Что за слова ты подобрал, чтобы он отступил, ни разу не взмахнув мечом? - попросил Авиам.
Священник снова говорил тихо и размеренно. Но на этот раз Ифтах понял всю силу его подозрений. Этот человек знал, по меньшей мере - догадывался, что в соглашении между царем и Ифтахом было что-то тайное, весьма щекотливое, а, может, даже и непозволительное. Ифтах насторожился. Ему следовало сказать Авиаму как можно меньше, и он ответил с напускным спокойствием, как бы мимоходом:
- Я объяснил царю Нахашу, что его победа в битве eщё долго не решит проблем нашего конфликта. Крепкие слова мне не понадобились. Я подбирал только разумные. Царь Нахаш - прекрасный воин. Но он eщё и вежлив, и обходителен...
- Может, твой Нахаш и обходителен, - не сдержался Авиам. - Зато о Господе такого не скажешь. Он не покровительствует жалким соглашениям. Он Бог войны. И вряд ли ему понравилось, что ты оставил врагу город Иокбеху.
Ифтах почти обрадовался ярости священника. Теперь он чувствовал себя уверенней.
- Не забывай о том, что я завоевал Израилю семь замечательных городов на севере. Они, быть может, лучше Иокбехи. А, кроме того, царь Нахаш поклялся мне, что не будет мешать жителям города поклоняться Господу. Не думаю, что Бог недоволен мной. На то была и Его воля, что бы Аммон отступил, как только я появился у ворот Мицпе. До этого он праздно наблюдал, как Мицпе окружают войска Нахаша.
Бессмысленный спор утомил священника.
- Прекрати, наконец, считать меня своим врагом! - устало махнул он рукой. - У нас общие цели. Мы оба заботимся о Гилеаде, каждый на свой лад... Но объясни мне, что ты выигрываешь, отсрочив решение? На этот раз ты уступил Нахашу Иокбеху. Что будет следующей весной? Отдашь ему другие земли?
На какое-то мгновение Ифтаху показалось, что этот ужасный старик точно знает, как проходил их разговор с царем Нахашем, знает истинную цену, которую он заплатил Аммону, ведомо ему и предложение царя породниться и заключить долгосрочный мир.
- Пойми же, Ифтах, сын мой, - продолжал тем временем Авиам, - даже недолгий союз с Аммоном не сулит нам ничего хорошего. Они остались народом степей и пустынь. А нас Господь собрал вместе, чтобы мы поселились в этой благодатной стране. Мы не принадлежим сыновьям пустыни, наши братья - на другом берегу Иордана. Ты должен это понять, главнокомандующий Господа! Возьми себя в руки! Будь сыном своего отца и не пытайся ухватиться за юбку матери!..
Ифтах вдруг вспомнил, какие чувства он испытал на вершине горы Хермон. Внутренним взором он увидел громадную неделимую страну Израиль, простирающуюся по обоим берегам Иордана. И тут же лукавые, но разумные слова царя Нахаша пронеслись в его голове - "Разве мы все - не евреи?". Обуреваемый столь противоречивыми мыслями, он предпочел рассердиться на священника. Авиам, вероятно, снова хотел взять над ним верх.
- Мне думалось, что я спас вас от страшной беды, но оказалось, что я предал вас, - сказал он с мрачной усмешкой.
Он окончательно дал волю своему гневу.
- Что, собственно, случилось, священник? - горячился он. - Вы сами пришли ко мне и скулили: "Мы окружены огромным войском врага, приди к нам на помощь!" Я сжалился над вами, обещал прогнать врага. И сделал это. Я сделал даже больше, чем обещал - вернул два города из трех, которые вы не сумели удержать, потому что стали вялыми от жира и корыстолюбия... И где же ваша благодарность?
Его четырехугольная борода почти касалась лица священника, в глазах сверкали зеленые, злые огоньки, и он хрипло сказал:
- Вы срубили святое дерево под Маханаимом. Оно было дорого мне и Ктуре, и отец Гилеад вместе с матерью нередко сидели под сенью его ветвей. А ведь мой отец был судьей в Израиле... И вот пришел благочестивый дурак Шамгар и заявил: "Господь не живет на деревьях". Послал своих людей, и они срубили наше любимое дерево, пока я сидел здесь, в Мицпе, чтобы защитить вас, а ты, Авиам, допустил, чтобы опозорили меня и оскорбили мою жену.
Авиам догадался, что ярость Ифтаха - маска, под которой скрывается растерянность. Он был уверен, что здесь что-то нечисто, но Ифтах не знает, как ему все объяснить.
- Ты сердишься не из-за дерева, - сказал Авиам. - Тебя бесит, что моя проницательность позволяет мне знать, что происходило в твоем сердце, когда ты говорил с аммонитом. Меж вами был нехороший разговор, ты вел себя не по чину главнокомандующего Гилеада. Неведомо мне, что выиграл ты, беседуя с врагом на развалинах Элеали. Но царь этот, боюсь, не отступил бы, если бы в перспективе ему не посулили ничего, кроме года перемирия. Верю, что ты ратовал о благе Гилеада, однако, какой смысл в пользе на пять минут?.. Знаешь, я всерьез опасаюсь, что ты поступился заповедями Властелина нашего Господа.
- Хватит предостережений! - грубо оборвал его Ифтах. - Я не мальчик! Приказывать в шатре Господа - твое дело, а в военном лагере я волен вести себя так, как считаю нужным. Я выполнил обещание, а вы пристаете ко мне со своими придирками, оскорбляете меня в моем же Маханаиме. Настаиваю, чтобы вы со мной рассчитались... Хорошо, что я не поверил вашим словам, и здесь все записано!
Авиам вдруг как-то сразу постарел.
- Твое требование будет удовлетворено, - сказал он. - Ты сядешь в кресло Гилеада. Но было бы лучше и для тебя и для нас, чтобы ты подождал благословения Господа.
Новый приступ гнева охватил Ифтаха. Снова своей болтовней старик пытается удержать его.
- Господь благословил меня, - высокомерно ответил Ифтах. - Это - мой Бог, он живет в моей груди. Все, чего хочу я - Его желание.
Авиам воспринял его слова, как откровенную дерзость.
- Оказавшись в судейском кресле, ты поймешь, что ошибался, - произнес он. И заключил: "Я обещал и отдам тебе жезл. Но знай, ты добился этого своей хитростью. А потому не собираюсь освящать твою должность. Я спрысну тебя священным маслом только тогда, когда Господь мне это поручит. Не раньше..."
VIII
Ифтаху хотелось превратить свое новое назначение в настоящий праздник. Он отправил гонцов в Башан и в страну Тоб с приглашениями приехать в Мицпе. Он пригласил всех: Ктуру, Яалу, Кассию, Пара. Не забыл и старого Толу, который жил теперь в Маханаиме.
Радостное чувство охватывало его в предвкушении мига, когда Ктура победительницей посмотрит в глаза своему униженному врагу. Это, пожалуй, тешило его самолюбие не меньше, чем назначение на должность судьи.
Сгорая от нетерпения, он сам поскакал навстречу дорогим гостям.
А вот и они... Впереди - жена и дочь. Завидев их издали, он понял, как они ему дороги. Как же он мог так долго жить без них?
Он повез гостей в лагерь и велел сообщить Зилпе и Шамгару, что хочет вступить во владение своим домом. Вскоре они въехали в город. Спустились к дому Гилеада. Постучали в большие ворота, которые вели во двор. Им открыл старый слуга.
Двор казался огромным и пустым. Братья, их жены и дети спрятались где-то в глубине дома.
У дверей его приветствовал Шамгар. Он извинился за мать, которая, как он объяснил, была нездорова. Поскольку Ифтах в сопровождении близких вошел со двора, где ярко светило солнце, ему потребовалось некоторое время, чтобы осмотреться в сумерках внутренних комнат и найти Силыгу. Они поднялись на несколько ступеней и увидели ее. Она лежала на постели в одной из комнат задней части дома. В комнате было совсем темно. У их ног лежала женщина, которая все годы презирала и преследовала Ктуру,
женщина, которая выгнала eё к диким зверям в пустыню. И вот теперь дом принадлежал Ктуре, она победила. А Ифтах завоевал судейскую должность и жезл отца. Зилпа села на постели, кивнула вошедшим.
- Прости, Ктура, жена судьи Ифтаха, что не встаю. Тебе придется удовлетвориться тем, что ноги тебе будут мыть жена моего сына Шамгара и его дочь.
Ктура стояла перед старухой - легкая, стройная, смуглая, молодая - и держала за руку Яалу. Большими, серыми, глубоко посаженными глазами, она смотрела на женщину, всегда готовую причинить ей зло. Как неожиданно зло обернулось благословением! Она незаметно дотронулась до шрама на шее. След борьбы с волком наполнил eё тихой радостью. Этим она заплатила за час победы. Когда она заговорила, eё голос зазвучал, как песня.
- У меня и в мыслях не было, чтобы мне мыла ноги жена судьи Гилеада, сказала она. - Просто я верила, что все будут рады нам в этом доме. Надеюсь, что мир, который принес стране Гилеада мой муж Ифтах, воцарится и в этих стенах.
Они присели на низкие табуреты, и Цилла с дочерью омыли им ноги. Циллу переполняла такая ненависть, что у нeё внутри все горело, а во рту появился вкус горечи. Как же Господь допустил такое! Так долго не может продолжаться. Слишком уж тяжкое испытание ниспослано Им своему преданному слуге, eё мужу Шамгару. Этот бастард, так беззаботно протянувший ей ногу, никогда не знал, что такое истинное почитание. Он носил в сердце Милькома, а, может, и на теле. Господь убедится, что предпочел бастарда по ошибке. Он повернет свой лик к более достойному, к eё мужу Шамгару, а Ифтах празднует свою последнюю победу.
Зилпа наблюдала со своего ложа, как eё близкие унижаются перед бастардом. И множество мыслей пронеслось в eё голове в этот час позора. Как низко пали перед этим человеком она и eё сыновья! Что он принес им? Ничего, кроме дрянного мира. За их унижение он отдал идолам Милькома город Иокбеху и, возможно, подписал с Аммоном тайный договор. Вероятно, он сделал это по желанию Ктуры. Из-за нeё он отказался вести войну против Аммона.
Странно, что, думая об этом, Зилпа испытывала непонятную гордость и злобное удовлетворение. Если немного понаблюдать за аммониткой, то видно, что она - полудикарка, в eё облике нет никакого благородства. И такая могла подчинить своей воле Ифтаха - умного, смелого человека, а этого у него не отнимешь. Но уж если никчемная женщина может влиять на судьбу рода, то ей, Зилпе, не стоит терять надежды. Она сжала и разжала пальцы. У нeё eщё вполне крепкие руки. Eщё могут схватить и удержать. Нет, она не примирится со своим поражением. Настоящий мир не завоеван. Пока лишь прервана война. Придет весна, и Гилеад померяется силами с Аммоном. Она, Зилпа, станет Деборой в этой войне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29