Посредником для переговоров Ифтах назначил Пара и дал ему точные указания.
Время мучительного ожидания Ифтах использовал для посещения принца Гудеа. Он eщё никогда не видел людей такого типа. На принце было платье из тяжелой, искусно вытканной ткани, золотые кольца и браслеты. Его окружало облако благоуханий. Даже в этой глуши, в пещере, он приказывал втирать в его тело мази, прыскать на него эссенции. Его слугам грозила порка, если бы при мытье ног они пропустили бы какую-то часть привычного церемониала. Прежде чем принять Ифтаха, он вызывал парикмахера, и тот причесывал его искусно завитую бороду. Ифтах, поддразнивая гостя, доводил проявления своего почтения к нему до гротеска и всякий раз удивлялся, что принц, привычный к поклонению, не замечает его насмешек.
Пришло известие, что войско царя Абира движется в страну Тоб. Ифтах предполагал, что царь в порыве гнева отдаст такой приказ. И все же испытывал страх. Однако быстро справился с собой. Он рассчитывал, что рассудок царя возьмет верх над эмоциями. Абир опасался угрожать человеку, заложником которого стал представитель великого царя.
Все произошло так, как рассчитывал Ифтах. Через три дня прибыло донесение Пара. Пар докладывал, что воины Башана с полдороги повернули обратно. А eщё через два дня в Афек пожаловал посланник царя.
Все это время Ифтах делал вид, что ему весело. Сейчас он просто сиял от удовольствия. Он одержал победу. Господь вдохновил его, и он совершил то, на что Господь дал свое благословение. Теперь пусть приходит весна. Он не отдаст своих городов. Он спасет и усмирит своих братьев.
XII
Представитель, которого царь Башана прислал в Афек, приказал Пару доложить о положении дел у принца Гудеа.
- Принц, - рассказывал Пар, - в восторге от пустыни Тоб и наслаждается гостеприимством Ифтаха.
Нарочный царя довел до сведения Пара, что могущественный Абир настаивает на том, чтобы посол продолжил путешествие. Пар заверил, что Ифтах, желая угодить царю, готов уговорить гостя. Поверенный царя сразу понял, насколько удобна для его повелителя, да и для посла, эта сказка и спросил, какой ответной услуги ожидает Ифтах.
Пар от имени Ифтаха предложил: царь Башана, которого Ифтах охотно признает своим верховным повелителем, должен подтвердить его права на владение семью городами, и оба князя, торжественно поклявшись перед своими богами, на три года заключат мир. Ифтах знал, что такая присяга даст ему больше уверенности, чем огромное войско. Ибо для победы над Ифтахом царю Абиру необходимо покровительство бога Бааля. Если он нарушит клятву, оскорбит своего бога, то окажется беспомощным перед Ифтахом и его Господа. Царь Абир противился такому предложению. Он соглашался подтвердить право Ифтаха на владение семью областями, но клятву давать не хотел ни при каких обстоятельствах. В крайнем случае, он готов был поклясться на год. Это были очень трудные переговоры. Но Ифтах стоял на своем. Он не торопился.
Гость Ифтаха, принц Гудеа, извелся от нетерпения. Он окончательно потерял хладнокровие, которое требовалось, чтобы соблюсти правила хорошего тона, и употреблял такие грязные выражения, что старый Тола перестал его понимать. Когда Ифтах посещал принца, Гудеа хранил молчание, поджав губы над искусно завитой бородой.
Принц снова и снова спрашивал своего предсказателя, когда же, наконец, закончится сие недостойное приключение. Знаменитый мастер своего дела Ану утверждал, что Гудеа вернется в Вавилон невредимым и прославленным, однако точную дату не называл. Принц ругался, угрожал, но предсказатель не указывал сроки, не желая позорить свое ремесло. Гудеа не отставал. Тогда Ану объяснил ему, что по звездам можно предрекать будущее только на весьма далекую перспективу. Близкие по времени пророчества свершаются над кубком. А для этого нужна святая вода Великой реки и масло из рощ Ашторет... Лишившись возможности узнать, что его ждет, принц стал eщё раздражительнее и проявлял недовольство по каждому, даже самому незначительному поводу.
Находчивый Ифтах привез из Афека бурдюк со святой водой и кожаную флягу с освященным маслом. Принц просиял. И тут же усомнился: действительно ли вода взята из Ефрата, а масло - из рощ Ашторет.
- Каким богом я должен поклясться? - спросил Ифтах.
- Твоим, разбойник! - потребовал принц. Ифтах поклялся.
Ану наполнил чашу святой водой Великой реки. Затем налил в нeё масло. Движение масла на поверхности воды говорило ему о будущем. Принц жадно следил за тем, как масло растекалось на островки. Существовало сто тридцать девять различных масляных "рисунков". Принц смотрел и ничего не понимал. Зато признанный мастер Ану прекрасно знал значение каждого и напряженно вглядывался в быстро меняющиеся формы сгустков. В своем ремесле он был безупречно честен, понимая, что за малейшую ложь бог лишит его дара. Поэтому предсказатель готовился сказать принцу истинную правду. Он глубоко вздохнул и заверил повелителя, что он покинет эту страну прежде, чем луна трижды сменит свои очертания.
Итак, принцу предстояло трудное зимнее путешествие по землям Заиорданья, и только перед наступлением лета он увидит город Вавилон. И всё-таки он был доволен. Теперь можно считать дни, которые он должен провести среди этого сброда.
Ифтаха наполняло радостное и спокойное ожидание. Он использовал любую возможность узнать от своих гостей о делах Вавилона. Слушал, как отстраивается буквально кишевший людьми город, получая представление о его прямых улицах, высоких домах, обычаях жителей. Рассказывали гости и о других городах могущественного северного государства - о Сипаре и Акаде, Барсипе и Нипуре, о множестве других, более мелких. Самый маленький из них был крупнее самого большого в Заиорданье.
Ифтаха интересовала информация об управлении государством и его судопроизводстве. Порядок в стране поддерживался с помощью двухсот восьмидесяти двух основных законов, которые великий царь Хамураби восемьсот лет назад приказал высечь на каменных глыбах. Они действовали и сегодня, но дополнялись и изменялись, приспосабливались к обстоятельствам.
Такое множество законов, по мнению Ифтаха, во всем ограничивало человека. У него захватывало дух, когда он думал, сколь трудна задача тех, кто управлял государством и удерживал в своих руках власть. Тут недостаточно было вдохновения и умения драться. Царь такой большой страны невольно лишался свободы и должен был отказаться от путешествий по велению собственного сердца.
Ифтах размышлял над пояснениями писцов из Вавилона, и слова Авиама, произнесенные тогда, в шатре Господа, представились ему в ином свете. Он постигал их скрытый глубинный смысл. Они материализовались в его воображении и угрожающе манили. Его утешало, что он пока не обременен должностью судьи, не скован древними, столь мудрыми и жесткими законами. Он eщё может свободно дышать в своей стране Тоб. Однако, взвешивая груз, который нес на себе великий царь Мардук, сидя на высоком троне города Вавилона, который насчитывал больше жителей, чем весь народ Израиля, Ифтах буквально физически ощущал безграничность его власти. Он требует не меньшего почтения к себе от сограждан, чем Господь - от преданных Ему слуг. Согласно ритуалу, знатные горожане трижды падали ниц и только потом получали дозволение поцеловать его в бороду. Смертная казнь грозила всякому, кто осмеливался заговорить, прежде чем царь подаст знак мановением руки. Достаточно было Мардуку тряхнуть бородой или процедить сквозь зубы несколько слов, в конце концов, выдохнуть царственное "х" - и воины, кони, повозки приходили в движение. Рушились крепкие стены, сгорали города, погибали мужчины, а закованных в цепи женщин и детей уводили в рабство. И всеми действиями царь руководил издалека - настолько длинны и сильны были его руки.
Впрочем, эти могучие длинные руки все же не смогли помешать Ифтаху взять в плен знатного господина, принца Гудеа, двоюродного брата царя, выразителя его воли. У него, Ифтаха, не было древних законов и мудрецов, которые могли бы дать ему стоящий совет. Он все рассчитывал и взвешивал сам, и сумел правильно оценить положение далекого царя и свое собственное. Теперь он достаточно силен, чтобы одной рукой защитить свои города, другой - спасти братьев в Мицпе и заставить их подчиниться ему.
XIII
В войске Ифтаха обычно царил бодрый настрой, но теперь его воины были особенно веселы. Мужчины посмеивались над странными пришельцами из Вавилона. Их удивляли изысканные блюда, которые готовил повар принца. Они неуклюже шутили с чужеземцами, ощупывали их платья и одеяла. В общении с ними происходило множество забавных недоразумений. И в стане Ифтаха раздавался раскатистый смех.
Они рассматривали Гудеа, словно льва, посаженного в клетку. Стоило принцу раскрыть рот, как они начинали дразнить его, подражая его изысканной речи. Старый Тола искал встреч с принцем, при первой же возможности расспрашивал его, стоят ли на месте такие-то дома или башни, жив ли eщё тот или иной знатный господин. Принц с выражением брезгливости на лице отворачивался от Толы. И Тола извинялся.
- Остывшие для молодежи блюда - лакомые куски для стариков, - говорил он.
С любопытством издали наблюдала за странным гостем и Ктура. Врожденное чувство собственного достоинства удерживало eё от общения с ним. Смелая шутка Ифтаха тешила eё спокойный веселый нрав. Она гордилась, что его хитрость привела к ним в руки столь богатую добычу. И была уверена, что близок день великой мести.
Яале эти дни казались самыми прекрасными в жизни. С жадным вниманием она изучала толпу экзотических людей, отцовских пленников. Они были забавно серьезны. Eё интересовали тысячи мелочей. Она расспрашивала Эмина, и тот, многое понимавший из опыта прежней жизни, давал ей пояснения. Она быстро разобралась в манерах и поведении чужестранцев и переняла у них некоторые выражения и жесты.
Ей было четырнадцать лет. Нога давно зажила. Перенесенная болезнь заставила eё с удвоенной радостью воспринимать жизненные обстоятельства. Eё природная веселость располагала к ней людей.
Яала попросила иноземных музыкантов поучить eё музыке. Они привезли с собой арфы, лютни, цимбалы, бубенчики, тамбурины и флейты. Вавилонские музыканты играли и пели ей, танцевали перед ней свои танцы. Их искусство было посвящено служению богам, и они страстно кружились, как Антеранна танцующая звезда. Яала внимательно слушала их, и они рассказывали о чудесном воздействии музыки. Музыка, говорили они, смягчает нрав великанов-дикарей, укрощает львов, те, кто слушает ее, подобны солнцу.
Яала понимала не все слова, однако соображала быстро и совершенствовала свое умение играть с исключительным усердием. Изысканные утонченные вавилоняне удивлялись: как пальцы этой совсем молоденькой девушки могут извлекать из инструментов такие поразительные звуки? Почти со страхом они слушали, как она играет вавилонские мелодии. Девочка наполняла их новым смыслом и сочиняла для них новые слова.
При всех своих способностях Яала оставалась совсем eщё ребенком. Стараясь не обидеть чужеземцев, она все же смеялась иногда над их странностями. Порой eё тихое хихиканье переходило в веселый, безудержный смех. Вавилоняне огорчались, но долго не могли противиться eё неукротимой веселости и начинали тоже смеяться.
Яала была уверена, что отец подарил ей этих людей из Вавилона чудесных товарищей для игр. Она уважала Ифтаха все больше и больше. В eё глазах он был величественнее героев и полубогов, о которых рассказывали ей Тола и Эмин. Она представляла, что взять живыми в плен этих ученых, искусных, забавных господ было гораздо труднее, чем убивать крылатых змей и огнедышащих драконов. Отец для нeё был богом в пустыне. Каждый, ступивший на землю Тоб, ему подчинялся. А как весел был этот божественный человек! Когда он смеялся, его смех достигал самого неба.
Она сочинила песню об отце, подобную прославлениям богов, которые исполняли пленники из Вавилона. Также как в напевах Вавилона, в песне Яалы звучала хвала величию, но в ней было больше света и ликования. Яале самой понравилось то, что у нeё получилось, однако она не осмелилась исполнять свою балладу перед чужими и спела eё только Эмину.
XIV
Больше всех в свите посла Ифтаха притягивал скульптор Латарак. Он сопровождал принца, чтобы запечатлеть в глине или камне достойные памяти события. В глиняном рельефе, например, он изобразил, как царь Абир из Башана в Эдрее присягал на верность представителю царя царей. Могущественный Абир казался маленьким рядом с величественным Гудеа, а два глашатая трубили в горны.
Ифтах внимательно разглядывал рельеф и удивлялся. Вылепленный из глины принц Гудеа, сидевший здесь на троне, был как две капли воды похож на настоящего, с которым Ифтах ежедневно вел беседы. Он также надменно и изящно держал голову. Также элегантно смотрелась его вытянутая, чтобы казаться выше, фигура. Этот Латарак, названный в честь звезды (значение слова - сладостный, медовый), владел искусством обращать бренных людей в глину и камень, и их изваяния переживали живую плоть.
- Как делаешь ты это, чужеземец? - не без страха спрашивал Ифтах.
Художник был обходителен. Ифтах, это необычно интеллигентное создание пустыни, нравился ему. Восхищение этого человека явно ему льстило. Латарак даже здесь, в пустыне, работал со страстью. На глазах затаившего дыхание Ифтаха, он превращал живое в глину и камень. Он лепил не только зверей, деревья, растения, но и события, вызванные его памятью. Резец в его руке двигался быстро.
Летели минуты, и вот - жизнь уже воплощена в камне. Торжественно жрецы поднимались по ступеням впивавшейся в небо Этемананки - Вавилонской башни. Царь с топором в руках закладывал фундамент храма. Крылатый бог с головой орла вел героев на битву. Властелин охотился на львов. Он, стоя в запряженной тремя конями повозке, натягивал лук и целился в зверя. Рельефы Латарака представляли разные истории. Слева, к примеру, он изображал город, стены которого рушились под мощными ударами, в центре вооруженные воины вели пленных и скот, справа писцы подсчитывали размеры добычи. Особенно взволновало Ифтаха глиняное изображение умирающей львицы. В ревущем звере все eщё чувствовалась чудовищная сила, в тело его впились три копья. Ифтаха охватило чувство триумфа, как будто бы он сам был охотником, ранившим зверя. И - сострадание. Он жалел это красивое издыхающее животное.
Любитель пошутить, художник сказал Ифтаху:
- Если ты, гостеприимный еврей, немного постоишь, не двигаясь, я вылеплю твой образ из глины. А если твое гостеприимство продлится достаточно долго, я попробую высечь твою фигуру из камня.
- Не хвастаешь? - засомневался Ифтах. - Ты сможешь сделать мое изображение таким, что каждый меня узнает?
Приготовили глину. Художник поковырялся в ней, и глина ожила. Из нeё постепенно поднимался Ифтах, шагая весело и смело, выставив вперед квадратную бородку. Львиное лицо с плоским носом на рельефе Латарака вылепил в профиль. Но на нем прекрасно читалось присущее Ифтаху хитроумие. Ифтах во плоти осмотрел глиняного Ифтаха с удовлетворением.
Да, это Ифтах, сын Гилеада и Леваны, Ифтах-бастард, Ифтах - младший и самый любимый сын судьи, Ифтах, взявший в плен двоюродного брата, друга и советника короля Мардука... - отметил он.
А в глубине души решил, что когда-нибудь художники вылепят рельефы, на которых князья родов и кланов будут стоять перед ним такие же ничтожные, как в рельефе Латарака царь Абир - перед посланником властелина четырех стран света.
Новая работа Латарака вызвала в душе Ифтаха честолюбивые желания. Он всегда завидовал тому, что у армий Аммона, Моава, Башана есть свои знамена, которые они возили с собой во время войн. Когда в ходе боя наступал опасный момент, люди спасали знамена с древками, увенчанными свинцовыми львами, змеями или изображениями других животных, а порой и изображениями богов, которые принимали участия в битвах. Как только знамя появлялось на поле сражения, вокруг него собирались воины. Нередко случалось, что знамя меняло боевую ситуацию... У Гилеада таких знамен не было.
И Ифтах решился обратиться к Латараку с просьбой.
- Окажи мне услугу, искусный человек! - сказал он. - Сделай из свинца герб на древко знамени моего войска.
Латарак с оттенком насмешки в голосе спросил:
- Какого бога тебе изобразить?
- Моего... - ответил Ифтах. - Мой Бог - молния и облако, облачный и огненный столб.
Художник прикрыл глаза и задумчиво произнес:
- Облако и огонь, сверкающие свинцом... Это необычная идея. Сделав такое, я, наверное, угожу твоему богу, и он укрепит огнем и силой твоих воинов.
- Так ты сделаешь мне знамя? - горя нетерпением, спросил Ифтах.
- Попробую, дикий еврей... - ответил Латарак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Время мучительного ожидания Ифтах использовал для посещения принца Гудеа. Он eщё никогда не видел людей такого типа. На принце было платье из тяжелой, искусно вытканной ткани, золотые кольца и браслеты. Его окружало облако благоуханий. Даже в этой глуши, в пещере, он приказывал втирать в его тело мази, прыскать на него эссенции. Его слугам грозила порка, если бы при мытье ног они пропустили бы какую-то часть привычного церемониала. Прежде чем принять Ифтаха, он вызывал парикмахера, и тот причесывал его искусно завитую бороду. Ифтах, поддразнивая гостя, доводил проявления своего почтения к нему до гротеска и всякий раз удивлялся, что принц, привычный к поклонению, не замечает его насмешек.
Пришло известие, что войско царя Абира движется в страну Тоб. Ифтах предполагал, что царь в порыве гнева отдаст такой приказ. И все же испытывал страх. Однако быстро справился с собой. Он рассчитывал, что рассудок царя возьмет верх над эмоциями. Абир опасался угрожать человеку, заложником которого стал представитель великого царя.
Все произошло так, как рассчитывал Ифтах. Через три дня прибыло донесение Пара. Пар докладывал, что воины Башана с полдороги повернули обратно. А eщё через два дня в Афек пожаловал посланник царя.
Все это время Ифтах делал вид, что ему весело. Сейчас он просто сиял от удовольствия. Он одержал победу. Господь вдохновил его, и он совершил то, на что Господь дал свое благословение. Теперь пусть приходит весна. Он не отдаст своих городов. Он спасет и усмирит своих братьев.
XII
Представитель, которого царь Башана прислал в Афек, приказал Пару доложить о положении дел у принца Гудеа.
- Принц, - рассказывал Пар, - в восторге от пустыни Тоб и наслаждается гостеприимством Ифтаха.
Нарочный царя довел до сведения Пара, что могущественный Абир настаивает на том, чтобы посол продолжил путешествие. Пар заверил, что Ифтах, желая угодить царю, готов уговорить гостя. Поверенный царя сразу понял, насколько удобна для его повелителя, да и для посла, эта сказка и спросил, какой ответной услуги ожидает Ифтах.
Пар от имени Ифтаха предложил: царь Башана, которого Ифтах охотно признает своим верховным повелителем, должен подтвердить его права на владение семью городами, и оба князя, торжественно поклявшись перед своими богами, на три года заключат мир. Ифтах знал, что такая присяга даст ему больше уверенности, чем огромное войско. Ибо для победы над Ифтахом царю Абиру необходимо покровительство бога Бааля. Если он нарушит клятву, оскорбит своего бога, то окажется беспомощным перед Ифтахом и его Господа. Царь Абир противился такому предложению. Он соглашался подтвердить право Ифтаха на владение семью областями, но клятву давать не хотел ни при каких обстоятельствах. В крайнем случае, он готов был поклясться на год. Это были очень трудные переговоры. Но Ифтах стоял на своем. Он не торопился.
Гость Ифтаха, принц Гудеа, извелся от нетерпения. Он окончательно потерял хладнокровие, которое требовалось, чтобы соблюсти правила хорошего тона, и употреблял такие грязные выражения, что старый Тола перестал его понимать. Когда Ифтах посещал принца, Гудеа хранил молчание, поджав губы над искусно завитой бородой.
Принц снова и снова спрашивал своего предсказателя, когда же, наконец, закончится сие недостойное приключение. Знаменитый мастер своего дела Ану утверждал, что Гудеа вернется в Вавилон невредимым и прославленным, однако точную дату не называл. Принц ругался, угрожал, но предсказатель не указывал сроки, не желая позорить свое ремесло. Гудеа не отставал. Тогда Ану объяснил ему, что по звездам можно предрекать будущее только на весьма далекую перспективу. Близкие по времени пророчества свершаются над кубком. А для этого нужна святая вода Великой реки и масло из рощ Ашторет... Лишившись возможности узнать, что его ждет, принц стал eщё раздражительнее и проявлял недовольство по каждому, даже самому незначительному поводу.
Находчивый Ифтах привез из Афека бурдюк со святой водой и кожаную флягу с освященным маслом. Принц просиял. И тут же усомнился: действительно ли вода взята из Ефрата, а масло - из рощ Ашторет.
- Каким богом я должен поклясться? - спросил Ифтах.
- Твоим, разбойник! - потребовал принц. Ифтах поклялся.
Ану наполнил чашу святой водой Великой реки. Затем налил в нeё масло. Движение масла на поверхности воды говорило ему о будущем. Принц жадно следил за тем, как масло растекалось на островки. Существовало сто тридцать девять различных масляных "рисунков". Принц смотрел и ничего не понимал. Зато признанный мастер Ану прекрасно знал значение каждого и напряженно вглядывался в быстро меняющиеся формы сгустков. В своем ремесле он был безупречно честен, понимая, что за малейшую ложь бог лишит его дара. Поэтому предсказатель готовился сказать принцу истинную правду. Он глубоко вздохнул и заверил повелителя, что он покинет эту страну прежде, чем луна трижды сменит свои очертания.
Итак, принцу предстояло трудное зимнее путешествие по землям Заиорданья, и только перед наступлением лета он увидит город Вавилон. И всё-таки он был доволен. Теперь можно считать дни, которые он должен провести среди этого сброда.
Ифтаха наполняло радостное и спокойное ожидание. Он использовал любую возможность узнать от своих гостей о делах Вавилона. Слушал, как отстраивается буквально кишевший людьми город, получая представление о его прямых улицах, высоких домах, обычаях жителей. Рассказывали гости и о других городах могущественного северного государства - о Сипаре и Акаде, Барсипе и Нипуре, о множестве других, более мелких. Самый маленький из них был крупнее самого большого в Заиорданье.
Ифтаха интересовала информация об управлении государством и его судопроизводстве. Порядок в стране поддерживался с помощью двухсот восьмидесяти двух основных законов, которые великий царь Хамураби восемьсот лет назад приказал высечь на каменных глыбах. Они действовали и сегодня, но дополнялись и изменялись, приспосабливались к обстоятельствам.
Такое множество законов, по мнению Ифтаха, во всем ограничивало человека. У него захватывало дух, когда он думал, сколь трудна задача тех, кто управлял государством и удерживал в своих руках власть. Тут недостаточно было вдохновения и умения драться. Царь такой большой страны невольно лишался свободы и должен был отказаться от путешествий по велению собственного сердца.
Ифтах размышлял над пояснениями писцов из Вавилона, и слова Авиама, произнесенные тогда, в шатре Господа, представились ему в ином свете. Он постигал их скрытый глубинный смысл. Они материализовались в его воображении и угрожающе манили. Его утешало, что он пока не обременен должностью судьи, не скован древними, столь мудрыми и жесткими законами. Он eщё может свободно дышать в своей стране Тоб. Однако, взвешивая груз, который нес на себе великий царь Мардук, сидя на высоком троне города Вавилона, который насчитывал больше жителей, чем весь народ Израиля, Ифтах буквально физически ощущал безграничность его власти. Он требует не меньшего почтения к себе от сограждан, чем Господь - от преданных Ему слуг. Согласно ритуалу, знатные горожане трижды падали ниц и только потом получали дозволение поцеловать его в бороду. Смертная казнь грозила всякому, кто осмеливался заговорить, прежде чем царь подаст знак мановением руки. Достаточно было Мардуку тряхнуть бородой или процедить сквозь зубы несколько слов, в конце концов, выдохнуть царственное "х" - и воины, кони, повозки приходили в движение. Рушились крепкие стены, сгорали города, погибали мужчины, а закованных в цепи женщин и детей уводили в рабство. И всеми действиями царь руководил издалека - настолько длинны и сильны были его руки.
Впрочем, эти могучие длинные руки все же не смогли помешать Ифтаху взять в плен знатного господина, принца Гудеа, двоюродного брата царя, выразителя его воли. У него, Ифтаха, не было древних законов и мудрецов, которые могли бы дать ему стоящий совет. Он все рассчитывал и взвешивал сам, и сумел правильно оценить положение далекого царя и свое собственное. Теперь он достаточно силен, чтобы одной рукой защитить свои города, другой - спасти братьев в Мицпе и заставить их подчиниться ему.
XIII
В войске Ифтаха обычно царил бодрый настрой, но теперь его воины были особенно веселы. Мужчины посмеивались над странными пришельцами из Вавилона. Их удивляли изысканные блюда, которые готовил повар принца. Они неуклюже шутили с чужеземцами, ощупывали их платья и одеяла. В общении с ними происходило множество забавных недоразумений. И в стане Ифтаха раздавался раскатистый смех.
Они рассматривали Гудеа, словно льва, посаженного в клетку. Стоило принцу раскрыть рот, как они начинали дразнить его, подражая его изысканной речи. Старый Тола искал встреч с принцем, при первой же возможности расспрашивал его, стоят ли на месте такие-то дома или башни, жив ли eщё тот или иной знатный господин. Принц с выражением брезгливости на лице отворачивался от Толы. И Тола извинялся.
- Остывшие для молодежи блюда - лакомые куски для стариков, - говорил он.
С любопытством издали наблюдала за странным гостем и Ктура. Врожденное чувство собственного достоинства удерживало eё от общения с ним. Смелая шутка Ифтаха тешила eё спокойный веселый нрав. Она гордилась, что его хитрость привела к ним в руки столь богатую добычу. И была уверена, что близок день великой мести.
Яале эти дни казались самыми прекрасными в жизни. С жадным вниманием она изучала толпу экзотических людей, отцовских пленников. Они были забавно серьезны. Eё интересовали тысячи мелочей. Она расспрашивала Эмина, и тот, многое понимавший из опыта прежней жизни, давал ей пояснения. Она быстро разобралась в манерах и поведении чужестранцев и переняла у них некоторые выражения и жесты.
Ей было четырнадцать лет. Нога давно зажила. Перенесенная болезнь заставила eё с удвоенной радостью воспринимать жизненные обстоятельства. Eё природная веселость располагала к ней людей.
Яала попросила иноземных музыкантов поучить eё музыке. Они привезли с собой арфы, лютни, цимбалы, бубенчики, тамбурины и флейты. Вавилонские музыканты играли и пели ей, танцевали перед ней свои танцы. Их искусство было посвящено служению богам, и они страстно кружились, как Антеранна танцующая звезда. Яала внимательно слушала их, и они рассказывали о чудесном воздействии музыки. Музыка, говорили они, смягчает нрав великанов-дикарей, укрощает львов, те, кто слушает ее, подобны солнцу.
Яала понимала не все слова, однако соображала быстро и совершенствовала свое умение играть с исключительным усердием. Изысканные утонченные вавилоняне удивлялись: как пальцы этой совсем молоденькой девушки могут извлекать из инструментов такие поразительные звуки? Почти со страхом они слушали, как она играет вавилонские мелодии. Девочка наполняла их новым смыслом и сочиняла для них новые слова.
При всех своих способностях Яала оставалась совсем eщё ребенком. Стараясь не обидеть чужеземцев, она все же смеялась иногда над их странностями. Порой eё тихое хихиканье переходило в веселый, безудержный смех. Вавилоняне огорчались, но долго не могли противиться eё неукротимой веселости и начинали тоже смеяться.
Яала была уверена, что отец подарил ей этих людей из Вавилона чудесных товарищей для игр. Она уважала Ифтаха все больше и больше. В eё глазах он был величественнее героев и полубогов, о которых рассказывали ей Тола и Эмин. Она представляла, что взять живыми в плен этих ученых, искусных, забавных господ было гораздо труднее, чем убивать крылатых змей и огнедышащих драконов. Отец для нeё был богом в пустыне. Каждый, ступивший на землю Тоб, ему подчинялся. А как весел был этот божественный человек! Когда он смеялся, его смех достигал самого неба.
Она сочинила песню об отце, подобную прославлениям богов, которые исполняли пленники из Вавилона. Также как в напевах Вавилона, в песне Яалы звучала хвала величию, но в ней было больше света и ликования. Яале самой понравилось то, что у нeё получилось, однако она не осмелилась исполнять свою балладу перед чужими и спела eё только Эмину.
XIV
Больше всех в свите посла Ифтаха притягивал скульптор Латарак. Он сопровождал принца, чтобы запечатлеть в глине или камне достойные памяти события. В глиняном рельефе, например, он изобразил, как царь Абир из Башана в Эдрее присягал на верность представителю царя царей. Могущественный Абир казался маленьким рядом с величественным Гудеа, а два глашатая трубили в горны.
Ифтах внимательно разглядывал рельеф и удивлялся. Вылепленный из глины принц Гудеа, сидевший здесь на троне, был как две капли воды похож на настоящего, с которым Ифтах ежедневно вел беседы. Он также надменно и изящно держал голову. Также элегантно смотрелась его вытянутая, чтобы казаться выше, фигура. Этот Латарак, названный в честь звезды (значение слова - сладостный, медовый), владел искусством обращать бренных людей в глину и камень, и их изваяния переживали живую плоть.
- Как делаешь ты это, чужеземец? - не без страха спрашивал Ифтах.
Художник был обходителен. Ифтах, это необычно интеллигентное создание пустыни, нравился ему. Восхищение этого человека явно ему льстило. Латарак даже здесь, в пустыне, работал со страстью. На глазах затаившего дыхание Ифтаха, он превращал живое в глину и камень. Он лепил не только зверей, деревья, растения, но и события, вызванные его памятью. Резец в его руке двигался быстро.
Летели минуты, и вот - жизнь уже воплощена в камне. Торжественно жрецы поднимались по ступеням впивавшейся в небо Этемананки - Вавилонской башни. Царь с топором в руках закладывал фундамент храма. Крылатый бог с головой орла вел героев на битву. Властелин охотился на львов. Он, стоя в запряженной тремя конями повозке, натягивал лук и целился в зверя. Рельефы Латарака представляли разные истории. Слева, к примеру, он изображал город, стены которого рушились под мощными ударами, в центре вооруженные воины вели пленных и скот, справа писцы подсчитывали размеры добычи. Особенно взволновало Ифтаха глиняное изображение умирающей львицы. В ревущем звере все eщё чувствовалась чудовищная сила, в тело его впились три копья. Ифтаха охватило чувство триумфа, как будто бы он сам был охотником, ранившим зверя. И - сострадание. Он жалел это красивое издыхающее животное.
Любитель пошутить, художник сказал Ифтаху:
- Если ты, гостеприимный еврей, немного постоишь, не двигаясь, я вылеплю твой образ из глины. А если твое гостеприимство продлится достаточно долго, я попробую высечь твою фигуру из камня.
- Не хвастаешь? - засомневался Ифтах. - Ты сможешь сделать мое изображение таким, что каждый меня узнает?
Приготовили глину. Художник поковырялся в ней, и глина ожила. Из нeё постепенно поднимался Ифтах, шагая весело и смело, выставив вперед квадратную бородку. Львиное лицо с плоским носом на рельефе Латарака вылепил в профиль. Но на нем прекрасно читалось присущее Ифтаху хитроумие. Ифтах во плоти осмотрел глиняного Ифтаха с удовлетворением.
Да, это Ифтах, сын Гилеада и Леваны, Ифтах-бастард, Ифтах - младший и самый любимый сын судьи, Ифтах, взявший в плен двоюродного брата, друга и советника короля Мардука... - отметил он.
А в глубине души решил, что когда-нибудь художники вылепят рельефы, на которых князья родов и кланов будут стоять перед ним такие же ничтожные, как в рельефе Латарака царь Абир - перед посланником властелина четырех стран света.
Новая работа Латарака вызвала в душе Ифтаха честолюбивые желания. Он всегда завидовал тому, что у армий Аммона, Моава, Башана есть свои знамена, которые они возили с собой во время войн. Когда в ходе боя наступал опасный момент, люди спасали знамена с древками, увенчанными свинцовыми львами, змеями или изображениями других животных, а порой и изображениями богов, которые принимали участия в битвах. Как только знамя появлялось на поле сражения, вокруг него собирались воины. Нередко случалось, что знамя меняло боевую ситуацию... У Гилеада таких знамен не было.
И Ифтах решился обратиться к Латараку с просьбой.
- Окажи мне услугу, искусный человек! - сказал он. - Сделай из свинца герб на древко знамени моего войска.
Латарак с оттенком насмешки в голосе спросил:
- Какого бога тебе изобразить?
- Моего... - ответил Ифтах. - Мой Бог - молния и облако, облачный и огненный столб.
Художник прикрыл глаза и задумчиво произнес:
- Облако и огонь, сверкающие свинцом... Это необычная идея. Сделав такое, я, наверное, угожу твоему богу, и он укрепит огнем и силой твоих воинов.
- Так ты сделаешь мне знамя? - горя нетерпением, спросил Ифтах.
- Попробую, дикий еврей... - ответил Латарак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29