В июле 1384 года под руководством Витаутаса самогиты вновь восстали против ордена, одновременно захватив практически все замки. Затем Ягайло и Витаутас осадили и те крепости, которые остались в руках ордена. Но как только кампания закончилась победой литовцев, Ягайло отрекся от своих обещании, назначив Скиргайло правителем западной Литвы и оставив своему разочарованному кузену лишь несколько небольших владений на юго-востоке Мазовии. Витаутасу же ничего не оставалось, кроме как проглотить это униженние притвориться довольным.
К восторгу всего христианского мира, после подписания в 1385 году договора в Кривиасе прошел слух, что скоро литовцы начнут креститься, а христианские священники начнут проводить службы в бывшем логове языческих богов. В феврале 1386 года Ягайло с несколькими из своих братьев и Витаутасом приняли католическое крещение в Кракове, после которого Ягайло женился на Ядвиге. Затем он привез в Вильнюс несколько католических священников, чтобы те начали крестить литовцев. Гораздо больше впечатления на его подданных произвели тысячи польских придворных и рыцарей, сопровождавших его. Архиепископ Гнезно, который и проводил крещение, женитьбу и коронацию Ягайло, поставил епископом Вильнюса польского францисканца и повелел воздвигнуть новый храм на месте давно разрушенного первого собора. Согласно не очень точной Никоновской летониси, король пытал и казнил двух своих бояр, которые предпочли стать православными. Это выглядит маловероятным, но отражает отношение многих русичей к «немецкой вере».
Францисканцы были наиболее подходящим религиозным орденом, чтобы разобраться с язычниками. Они имели продолжительный опыт в Литве, более того, они были хорошо известны своей терпимостью, к нехристианам, иногда даже предпочитая их христианам, которые отказывались жить согласно их собственной демократичной и мирной версии Евангелия. Впрочем, перед ними стояла нелегкая задача. Еще в 1389 году летописец упоминает следующий случай: самогиты привязали захваченного кастеляна Мемеля в полном вооружении к его коню, сложили вокруг дрова и сожгли заживо, принеся в жертву своим богам.
В качестве короля Ягайло упоминается под именем Ладислава. Заметна аллюзия на Ладислава Короткого, которой, правда, не соответствовал рост литовского владыки. Поляки продолжали называть его на свой манер - Ягелло, чтобы отличить от множества князей из рода Пястов, также носивших имя Ладислав. У Ягайло, впрочем, не было времени лично беспокоиться о христианизации своего народа. Его присутствие требовалось в противоположном конце королевства, в Молдавии и Валахии. Эти пограничные области принадлежали Венгрии, но в годы правления Людовика Великого там возросло польское влияние. Вторжения Кейстутиса в Галицию показали, что венгры не способны защитить свои степные границы без помощи поляков, а турки казались врагами еще более опасными, чем татары и литовцы, так что венграм приходилось пристально следить за своей южной границей. После смерти Людовика и разделения Польши и Венгрии молдаване стали независимыми и начали поднимать пошлины на товары, перевозимые по новому торговому пути между Черным морем и Польшей. Задачей Ягайло было стабилизировать ситуацию в Галиции (что было несложно, учитывая смуту в Венгрии и его контроль над политикой Литвы), а затем взять под контроль Польши Молдавию и Валахию. Эти задачи он решил к концу 1387 года, хотя ему и потребовалось вмешательство папы, чтобы избежать войны с Венгрией. К счастью для Ягайло, который не мог пока особо полагаться на верность поляков, Сигизмунд Венгерский был слишком занят борьбой со своей знатью и нападениями турков, чтобы предпринять что-либо против него. Дела на юге не давали Ягайло разобраться с постоянными ссорами между Витаутасом и Скиргайло. Он мог лишь грозить им, что, если они не найдут способ помириться, ему придется отнять власть у кого-нибудь из них.
Гражданская война в Литве
К весне 1389 года нарастающие трения между литовскими князьями перешли все границы, когда Скиргайло сказал Витаутасу, согласно сообщению одного летописца, «опасайся меня, как я опасаюсь тебя». Дело дошло до прямых угроз, и вскоре Витаутас вступил в переговоры с Конрадом Цолльнером через двух плененных рыцарей - Маркарда фон Зальцбаха и графа Рейнека, предложив Великому магистру заложниками своего брата Жигмантаса с сыном, свою сестру Рингайлу и жену Анну с дочерью Софией. Также он обещал привести к крещению всех литовцев и войти с орденом в союз против Польши. Великий магистр скептически отнесся к искренности этих предложений. Тогда Витаутас послал вторую делегацию, возглавляемую Иваном Галшаном, братом Анны, сообщить Великому магистру, что Скиргайло узнал о предыдущих переговорах, что градоначальник Вильнюса теперь начеку и что младший брат Ягайло Свидригайло (1370-1452) объявил войну Витаутасу. Почти последними действиями Конрада Цолльнера было согласие на новый союз с Витаутасом и отправление войска, чтобы осадить Вильнюс. Нападение успеха не принесло, но в последующие три года армии крестоносцев вместе с Витаутасом прошли по западной Литве, одерживая победу за победой. Новый Великий магистр Конрад фон Валленроде не позволял Витаутасу общаться с литовцами кроме как в присутствие рыцарей, говоривших по-литовски. Маркард фон Зальцбах стал первым среди них благодаря своей дружбе с Витаутасом, но его таланты, советы и рыцарский дух были слишком нужны магистру, чтобы тот мог позволить Маркарду проводить все время компаньоном Витаутаса.
Ягайло пришел в отчаяние. Его братья оказались либо некомпетентными, либо ненадежными, а их подданные, даже самогиты, были готовы простить Витаутасу новый союз с врагами. Король, пытаясь удержать Литву за собой, мог полагаться только на поляков. В 1390-1392 годах губернатором Вильнюса был Ян Олешницкий, рыцарь из Кракова, чей сын Збигнев стал позднее одной из величайших фигур польской истории благодаря своей долгой дружбе с Ягайло. В качестве временной меры это годилось, но король видел недовольство литовцев. Ему нужно было что-то предпринимать.
Хуже того, венгерский король Сигизмунд укреплял позиции Тевтонского ордена в Мазовии. Весной 1391 года его придворный Ладислав Оппельнский заложил Великому магистру замок возле Торна, являвшийся ключевой крепостью, защищавшей земли князя Ладислава в Добрине и Куявии, которые за несколько лет до этого дал ему король Людовик за долги и службу. Ягайло немедленно напал на земли Ладислава, но тевтонские рыцари превосходящими силами вытеснили польские войска. Затем встал вопрос о том, что орден готов полностью выкупить земли Ладислава. Другие переговоры велись с мая 1392 года: речь шла о покупке орденом Ноймарка у Сигизмунда Венгерского. Конрад фон Валленроде не спешил приобретать земли со столь запутанным статусом, ибо это не подобало «верности Богу, чести или справедливости», но желал помочь монарху Венгрии и герцогу Олпельнскому. В конце июля он ссудил пятьдесят тысяч венгерских гульденов Ладиславу Оппельнскому, отдававшему ордену Добрин в качестве залога. Перед этим было заключено соглашение, по которому Великий магистр приобретал права на Златорию, возле Ноймарка, за шесть тысяч шестьсот тридцать два гульдена. Эти соглашения, хотя и полностью законные по средневековым меркам, были прямым вызовом развивающемуся чувству национального суверенитета поляков.
Можно с определенной долей уверенности предположить, что Сигизмунд проводил в жизнь план расчленения Польши, прибирая к рукам более важную южную часть королевства и отдавая своим сообщникам, пусть временно, менее ценные северные территории. Учитывая это обстоятельство, а также то, что Сигизмунд не умел держать язык за зубами, мы можем понять беспокойство поляков о выживании своей нации. Польше был нужен правитель столь же увертливый и неразборчивый в средствах, как и Сигизмунд, и постепенно поляки осознали это. Осознали они и то, что их королева вышла замуж за человека, который превосходит всех своих современников в хитрости и дипломатическом двуличии. Оставался один вопрос - в чьих интересах он действует - Польши, Литвы или своих собственных?
Ягайло, разумеется, не говорил никому ничего, кроме того, во что тот желал бы поверить. В отличие от большинства своих сородичей он был тихим и замкнутым, даже суровым. Он не употреблял алкоголя и ел очень мало. Не питал он склонности и к музыке или искусствам, хотя и, держал при своем дворе русских музыкантов. Что касается секса, его аппетиты были крайне умерены. Его единственной страстью была охота, а любимым развлечением для него было слушать соловьев в лесу. К счастью для себя, он владел едва ли не самыми большими лесными угодьями во всей Европе, остатки которых сохранились даже, до наших дней. А тогда в них водилось множество оленей, быков и уже исчезавших зубров. Ягайло был совершенно счастлив в дальних, почти недоступных долинах.
Ядвига, со своей стороны, была только рада, что ее странный супруг подолгу пропадает в лесах. Она была набожной христианкой, которую убедили разорвать помолвку с возлюбленным лишь просьбы священников позаботиться о душах ее потенциальных подданных. Наибольшее удовольствие ей доставляли церковные службы и благотворительность, а больше всего она боялась дворцовых приемов и исполнения супружеских обязанностей. Она активно участвовала в политике, особенно в переговорах с орденом, и высоко ценила дружбу Великого магистра. Она не знала ни литовского, ни русского языков и едва говорила по-польски. Впрочем, Ягайло сам был неразговорчив.
Продолжение гражданской войны в Литве
Вопрос - в чьих интересах действует Ягайло - задавали себе и поляки, и литовцы. Ягайло проводил все больше времени в Польше, а его подданные все больше склонялись к его сопернику. Витаутас носил меньший титул Великого князя, но именно он возглавлял сопротивление Литвы войскам крестоносцев и создал себе репутацию отважного и прямодушного человека, репутацию, на которую не мог и надеяться Ягайло. Когда Витаутас перешел на сторону ордена в 1389 году, Ягайло назначил Скиргайло, князя Киевского, править западной Литвой (землями Витаутаса), а остальных братьев направил принять участие в приближающейся войне. Но никто из них не мог завоевать любовь подданных подобно Витаутасу, и некоторые из литовцев переходили на сторону крестоносцев только затем, чтобы воевать на стороне Витаутаса.
Летом 1390 года Витаутас привел крестоносцев из Пруссии к стенам Вильнюса, где к ним присоединились войска Ливонского ордена. Английские лучники, возглавляемые будущим королем Англии Генрихом Болингброком, продемонстрировали свое обычное мастерство. В завязавшихся схватках как Витаутас, так и Ягайло потеряли по брату каждый. Но постепенно прямые столкновения сменились осадой, войной инженеров, а через еще пять недель погода окончательно испортилась. Крестоносцы неохотно сняли осаду и вернулись в Кенигсберг к своим обычным развлечениям мирного времени.
Хотя поляки оказались втянуты в войну в Литве, тевтонские рыцари сохраняли мирные отношения с Польским королевством. Обе стороны не хотели развязывать крупной войны, а Ядвига просто запретила разговоры о вражде с немцами. Обе стороны имели основания воздерживаться от войны. У ордена были другие, более важные дела. В то же время Сигизмунд Венгерский готовился к крестовому походу против турков, и поляки справедливо опасались, что эта война затронет и их земли, более того, они подозревали, что на их долю выпадет большая часть ее тягот. Военная репутация тевтонских рыцарей еще больше выросла с тех пор, когда поляки в последний раз встречались с ними в бою, и мало кто из поляков доверял Ягайло или его полководческому гению.
Татары
Тем временем на Руси и при польском дворе с волнением вслушивались в новости из степей. С 1385 года татарский хан Тохтамыш отчаянно пытался сдержать натиск войск Тимура (Тамерлана) - правителя Туркестана, но в 1391 году татары потерпели поражение в великой битве и Тохтамыш едва спасся с горстью сторонников. Он бежал в Литву, где просил убежища и помощи. Казалось, что Литва и Польша в союзе с Тохтамышем могли бы изгнать прочь Тимура и стать хозяевами западных степей и русских княжеств. Для этого Ягайло с братьями был нужен мир с орденом, возможно даже его помощь. Как им было добиться этого? Ягайло знал цену: нужно было отдать Литву Витаутасу, а Самогитию ордену. И он был готов заплатить ее.
Он понимал, что его шансы на успешную войну в степи больше, чем у его деда. Для Ятайло такая война была бы уже не традиционным сражением, когда бились мечом, копьем и использовали лук. Новинки в военной области меняли традиционную тактику и стратегию. Огнестрельное оружие сделало устаревшими многие старые крепости (еще одна причина активной перестройки прусских и ливонских замков в это время), и это временно дало наступающий стороне перевес над обороняющейся. Огнестрельное оружие того времени было неуклюжим и часто ненадежным, но при подходящих обстоятельствах оно служило козырем. В основном оно применялось при осадах, так как пушки могли разрушать высокие тонкие стены куда эффективнее, чем катапульты и баллисты, и пушки было легче устанавливать и обслуживать. Поставленные же на стены, они могли наносить устрашающие потери в рядах штурмующих, разя с большего расстояния, чем стрелы, а их грохот и дым пугал равно коней и людей.
Ягайло лично наблюдал эффект применения огнестрельного оружия и знал, что постоянное общение с военными специалистами Запада привело к тому, что орден стал большое значение придавать огневому делу: не только пушкам, но и пехотинцам-стрелкам. Но даже при этом раскладе техническое превосходство рыцарей было уже не то, как когда-то. Литовцы теперь могли получать новейшее оружие через Польшу, Краков был ближе к Италии, тогдашней оружейной Европы, чем к Ливонии. Соответственно бывшие язычники уже не отставали так сильно от крестоносцев в оружии и доспехах.
Осады Вильнюса
Пока что подобные рассуждения оставались мечтами. Текущие же планы состояли в том, чтобы отразить продвижение крестоносцев вверх по Неману. Братья Ягайло хотели заполучить более тяжелые пушки, чтобы противопоставить их новому вооружению ордена, но орудийных лафетов на колесах еще не существовало, и пушки приходилось перевозить на судах. Так как орден контролировал нижнее течение Немана, единственным путем из Польши в Литву оставался путь с Вислы вверх по Бугу до Нарева, затем вверх по притокам реки до кратчайшего переволока на притоки Немана. Либо пушки можно было перевезти, не выгружая с судов,- через Озерный край в Мазовии. Естественно, что рыцари пытались заблокировать этот маршрут, строя форты в незаселенных землях к северу от Нарева. Это создавало некоторую политическую проблему, так как эти земли принадлежали князьям Мазовии, но эффективно препятствовало попыткам Ягайло помочь братьям. Земли эти стали безлюдными после переселения судавийцев на восток, и теперь в них можно было встретить лишь отряды разведчиков из Пруссии, Литвы и Мазовии. Но в строгом смысле слова эти земли по-прежнему принадлежали Мазовии.
Тем временем война становилась все более жестокой. Тевтонские рыцари казнили всех поляков, захваченных в плен в литовских крепостях, обвиняя их в отступничестве и пособничестве язычникам. Набеги крестоносцев на Самогитию теперь встречали столь слабое сопротивление, что их, скорее, можно было называть охотой на людей. В ответ самогиты время от времени приносили человеческие жертвы своим богам. Они заживо сжигали плененных рыцарей в полном вооружении вместе с конями или расстреливали рыцарей из луков, привязав к священным деревьям. Тем не менее военные действия не были непрерывными. Несмотря на взаимную ожесточенность, заключались перемирия, происходили внезапные смены союзников. И уж совершенно ничто не могло истребить любовь к охоте участников войны с обеих сторон, для чего заключались специальные перемирия.
Хотя Витаутас и был союзником крестоносцев, но видя, как те разоряют его наследные земли, он начал искать другие способы вернуться к власти в Вильнюсе. Умом он осознавал, что лучшим способом для этого было бы объединиться с Ягайло, но Витаутас был человеком страстей, не всегда следовавшим своему рассудку. Кроме того, он не забыл о предательствах Ягайло в прошлом и, хорошо зная о заговорах против себя, окружил себя татарскими телохранителями. Витаутас в своих поступках напоминал маятник, качавшийся от одной стороны к другой, вынужденный искать помощи то у тех, то у других, но никто из доступных ему союзников не был ему по душе. Тевтонские рыцари цинично и философски относились к этому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
К восторгу всего христианского мира, после подписания в 1385 году договора в Кривиасе прошел слух, что скоро литовцы начнут креститься, а христианские священники начнут проводить службы в бывшем логове языческих богов. В феврале 1386 года Ягайло с несколькими из своих братьев и Витаутасом приняли католическое крещение в Кракове, после которого Ягайло женился на Ядвиге. Затем он привез в Вильнюс несколько католических священников, чтобы те начали крестить литовцев. Гораздо больше впечатления на его подданных произвели тысячи польских придворных и рыцарей, сопровождавших его. Архиепископ Гнезно, который и проводил крещение, женитьбу и коронацию Ягайло, поставил епископом Вильнюса польского францисканца и повелел воздвигнуть новый храм на месте давно разрушенного первого собора. Согласно не очень точной Никоновской летониси, король пытал и казнил двух своих бояр, которые предпочли стать православными. Это выглядит маловероятным, но отражает отношение многих русичей к «немецкой вере».
Францисканцы были наиболее подходящим религиозным орденом, чтобы разобраться с язычниками. Они имели продолжительный опыт в Литве, более того, они были хорошо известны своей терпимостью, к нехристианам, иногда даже предпочитая их христианам, которые отказывались жить согласно их собственной демократичной и мирной версии Евангелия. Впрочем, перед ними стояла нелегкая задача. Еще в 1389 году летописец упоминает следующий случай: самогиты привязали захваченного кастеляна Мемеля в полном вооружении к его коню, сложили вокруг дрова и сожгли заживо, принеся в жертву своим богам.
В качестве короля Ягайло упоминается под именем Ладислава. Заметна аллюзия на Ладислава Короткого, которой, правда, не соответствовал рост литовского владыки. Поляки продолжали называть его на свой манер - Ягелло, чтобы отличить от множества князей из рода Пястов, также носивших имя Ладислав. У Ягайло, впрочем, не было времени лично беспокоиться о христианизации своего народа. Его присутствие требовалось в противоположном конце королевства, в Молдавии и Валахии. Эти пограничные области принадлежали Венгрии, но в годы правления Людовика Великого там возросло польское влияние. Вторжения Кейстутиса в Галицию показали, что венгры не способны защитить свои степные границы без помощи поляков, а турки казались врагами еще более опасными, чем татары и литовцы, так что венграм приходилось пристально следить за своей южной границей. После смерти Людовика и разделения Польши и Венгрии молдаване стали независимыми и начали поднимать пошлины на товары, перевозимые по новому торговому пути между Черным морем и Польшей. Задачей Ягайло было стабилизировать ситуацию в Галиции (что было несложно, учитывая смуту в Венгрии и его контроль над политикой Литвы), а затем взять под контроль Польши Молдавию и Валахию. Эти задачи он решил к концу 1387 года, хотя ему и потребовалось вмешательство папы, чтобы избежать войны с Венгрией. К счастью для Ягайло, который не мог пока особо полагаться на верность поляков, Сигизмунд Венгерский был слишком занят борьбой со своей знатью и нападениями турков, чтобы предпринять что-либо против него. Дела на юге не давали Ягайло разобраться с постоянными ссорами между Витаутасом и Скиргайло. Он мог лишь грозить им, что, если они не найдут способ помириться, ему придется отнять власть у кого-нибудь из них.
Гражданская война в Литве
К весне 1389 года нарастающие трения между литовскими князьями перешли все границы, когда Скиргайло сказал Витаутасу, согласно сообщению одного летописца, «опасайся меня, как я опасаюсь тебя». Дело дошло до прямых угроз, и вскоре Витаутас вступил в переговоры с Конрадом Цолльнером через двух плененных рыцарей - Маркарда фон Зальцбаха и графа Рейнека, предложив Великому магистру заложниками своего брата Жигмантаса с сыном, свою сестру Рингайлу и жену Анну с дочерью Софией. Также он обещал привести к крещению всех литовцев и войти с орденом в союз против Польши. Великий магистр скептически отнесся к искренности этих предложений. Тогда Витаутас послал вторую делегацию, возглавляемую Иваном Галшаном, братом Анны, сообщить Великому магистру, что Скиргайло узнал о предыдущих переговорах, что градоначальник Вильнюса теперь начеку и что младший брат Ягайло Свидригайло (1370-1452) объявил войну Витаутасу. Почти последними действиями Конрада Цолльнера было согласие на новый союз с Витаутасом и отправление войска, чтобы осадить Вильнюс. Нападение успеха не принесло, но в последующие три года армии крестоносцев вместе с Витаутасом прошли по западной Литве, одерживая победу за победой. Новый Великий магистр Конрад фон Валленроде не позволял Витаутасу общаться с литовцами кроме как в присутствие рыцарей, говоривших по-литовски. Маркард фон Зальцбах стал первым среди них благодаря своей дружбе с Витаутасом, но его таланты, советы и рыцарский дух были слишком нужны магистру, чтобы тот мог позволить Маркарду проводить все время компаньоном Витаутаса.
Ягайло пришел в отчаяние. Его братья оказались либо некомпетентными, либо ненадежными, а их подданные, даже самогиты, были готовы простить Витаутасу новый союз с врагами. Король, пытаясь удержать Литву за собой, мог полагаться только на поляков. В 1390-1392 годах губернатором Вильнюса был Ян Олешницкий, рыцарь из Кракова, чей сын Збигнев стал позднее одной из величайших фигур польской истории благодаря своей долгой дружбе с Ягайло. В качестве временной меры это годилось, но король видел недовольство литовцев. Ему нужно было что-то предпринимать.
Хуже того, венгерский король Сигизмунд укреплял позиции Тевтонского ордена в Мазовии. Весной 1391 года его придворный Ладислав Оппельнский заложил Великому магистру замок возле Торна, являвшийся ключевой крепостью, защищавшей земли князя Ладислава в Добрине и Куявии, которые за несколько лет до этого дал ему король Людовик за долги и службу. Ягайло немедленно напал на земли Ладислава, но тевтонские рыцари превосходящими силами вытеснили польские войска. Затем встал вопрос о том, что орден готов полностью выкупить земли Ладислава. Другие переговоры велись с мая 1392 года: речь шла о покупке орденом Ноймарка у Сигизмунда Венгерского. Конрад фон Валленроде не спешил приобретать земли со столь запутанным статусом, ибо это не подобало «верности Богу, чести или справедливости», но желал помочь монарху Венгрии и герцогу Олпельнскому. В конце июля он ссудил пятьдесят тысяч венгерских гульденов Ладиславу Оппельнскому, отдававшему ордену Добрин в качестве залога. Перед этим было заключено соглашение, по которому Великий магистр приобретал права на Златорию, возле Ноймарка, за шесть тысяч шестьсот тридцать два гульдена. Эти соглашения, хотя и полностью законные по средневековым меркам, были прямым вызовом развивающемуся чувству национального суверенитета поляков.
Можно с определенной долей уверенности предположить, что Сигизмунд проводил в жизнь план расчленения Польши, прибирая к рукам более важную южную часть королевства и отдавая своим сообщникам, пусть временно, менее ценные северные территории. Учитывая это обстоятельство, а также то, что Сигизмунд не умел держать язык за зубами, мы можем понять беспокойство поляков о выживании своей нации. Польше был нужен правитель столь же увертливый и неразборчивый в средствах, как и Сигизмунд, и постепенно поляки осознали это. Осознали они и то, что их королева вышла замуж за человека, который превосходит всех своих современников в хитрости и дипломатическом двуличии. Оставался один вопрос - в чьих интересах он действует - Польши, Литвы или своих собственных?
Ягайло, разумеется, не говорил никому ничего, кроме того, во что тот желал бы поверить. В отличие от большинства своих сородичей он был тихим и замкнутым, даже суровым. Он не употреблял алкоголя и ел очень мало. Не питал он склонности и к музыке или искусствам, хотя и, держал при своем дворе русских музыкантов. Что касается секса, его аппетиты были крайне умерены. Его единственной страстью была охота, а любимым развлечением для него было слушать соловьев в лесу. К счастью для себя, он владел едва ли не самыми большими лесными угодьями во всей Европе, остатки которых сохранились даже, до наших дней. А тогда в них водилось множество оленей, быков и уже исчезавших зубров. Ягайло был совершенно счастлив в дальних, почти недоступных долинах.
Ядвига, со своей стороны, была только рада, что ее странный супруг подолгу пропадает в лесах. Она была набожной христианкой, которую убедили разорвать помолвку с возлюбленным лишь просьбы священников позаботиться о душах ее потенциальных подданных. Наибольшее удовольствие ей доставляли церковные службы и благотворительность, а больше всего она боялась дворцовых приемов и исполнения супружеских обязанностей. Она активно участвовала в политике, особенно в переговорах с орденом, и высоко ценила дружбу Великого магистра. Она не знала ни литовского, ни русского языков и едва говорила по-польски. Впрочем, Ягайло сам был неразговорчив.
Продолжение гражданской войны в Литве
Вопрос - в чьих интересах действует Ягайло - задавали себе и поляки, и литовцы. Ягайло проводил все больше времени в Польше, а его подданные все больше склонялись к его сопернику. Витаутас носил меньший титул Великого князя, но именно он возглавлял сопротивление Литвы войскам крестоносцев и создал себе репутацию отважного и прямодушного человека, репутацию, на которую не мог и надеяться Ягайло. Когда Витаутас перешел на сторону ордена в 1389 году, Ягайло назначил Скиргайло, князя Киевского, править западной Литвой (землями Витаутаса), а остальных братьев направил принять участие в приближающейся войне. Но никто из них не мог завоевать любовь подданных подобно Витаутасу, и некоторые из литовцев переходили на сторону крестоносцев только затем, чтобы воевать на стороне Витаутаса.
Летом 1390 года Витаутас привел крестоносцев из Пруссии к стенам Вильнюса, где к ним присоединились войска Ливонского ордена. Английские лучники, возглавляемые будущим королем Англии Генрихом Болингброком, продемонстрировали свое обычное мастерство. В завязавшихся схватках как Витаутас, так и Ягайло потеряли по брату каждый. Но постепенно прямые столкновения сменились осадой, войной инженеров, а через еще пять недель погода окончательно испортилась. Крестоносцы неохотно сняли осаду и вернулись в Кенигсберг к своим обычным развлечениям мирного времени.
Хотя поляки оказались втянуты в войну в Литве, тевтонские рыцари сохраняли мирные отношения с Польским королевством. Обе стороны не хотели развязывать крупной войны, а Ядвига просто запретила разговоры о вражде с немцами. Обе стороны имели основания воздерживаться от войны. У ордена были другие, более важные дела. В то же время Сигизмунд Венгерский готовился к крестовому походу против турков, и поляки справедливо опасались, что эта война затронет и их земли, более того, они подозревали, что на их долю выпадет большая часть ее тягот. Военная репутация тевтонских рыцарей еще больше выросла с тех пор, когда поляки в последний раз встречались с ними в бою, и мало кто из поляков доверял Ягайло или его полководческому гению.
Татары
Тем временем на Руси и при польском дворе с волнением вслушивались в новости из степей. С 1385 года татарский хан Тохтамыш отчаянно пытался сдержать натиск войск Тимура (Тамерлана) - правителя Туркестана, но в 1391 году татары потерпели поражение в великой битве и Тохтамыш едва спасся с горстью сторонников. Он бежал в Литву, где просил убежища и помощи. Казалось, что Литва и Польша в союзе с Тохтамышем могли бы изгнать прочь Тимура и стать хозяевами западных степей и русских княжеств. Для этого Ягайло с братьями был нужен мир с орденом, возможно даже его помощь. Как им было добиться этого? Ягайло знал цену: нужно было отдать Литву Витаутасу, а Самогитию ордену. И он был готов заплатить ее.
Он понимал, что его шансы на успешную войну в степи больше, чем у его деда. Для Ятайло такая война была бы уже не традиционным сражением, когда бились мечом, копьем и использовали лук. Новинки в военной области меняли традиционную тактику и стратегию. Огнестрельное оружие сделало устаревшими многие старые крепости (еще одна причина активной перестройки прусских и ливонских замков в это время), и это временно дало наступающий стороне перевес над обороняющейся. Огнестрельное оружие того времени было неуклюжим и часто ненадежным, но при подходящих обстоятельствах оно служило козырем. В основном оно применялось при осадах, так как пушки могли разрушать высокие тонкие стены куда эффективнее, чем катапульты и баллисты, и пушки было легче устанавливать и обслуживать. Поставленные же на стены, они могли наносить устрашающие потери в рядах штурмующих, разя с большего расстояния, чем стрелы, а их грохот и дым пугал равно коней и людей.
Ягайло лично наблюдал эффект применения огнестрельного оружия и знал, что постоянное общение с военными специалистами Запада привело к тому, что орден стал большое значение придавать огневому делу: не только пушкам, но и пехотинцам-стрелкам. Но даже при этом раскладе техническое превосходство рыцарей было уже не то, как когда-то. Литовцы теперь могли получать новейшее оружие через Польшу, Краков был ближе к Италии, тогдашней оружейной Европы, чем к Ливонии. Соответственно бывшие язычники уже не отставали так сильно от крестоносцев в оружии и доспехах.
Осады Вильнюса
Пока что подобные рассуждения оставались мечтами. Текущие же планы состояли в том, чтобы отразить продвижение крестоносцев вверх по Неману. Братья Ягайло хотели заполучить более тяжелые пушки, чтобы противопоставить их новому вооружению ордена, но орудийных лафетов на колесах еще не существовало, и пушки приходилось перевозить на судах. Так как орден контролировал нижнее течение Немана, единственным путем из Польши в Литву оставался путь с Вислы вверх по Бугу до Нарева, затем вверх по притокам реки до кратчайшего переволока на притоки Немана. Либо пушки можно было перевезти, не выгружая с судов,- через Озерный край в Мазовии. Естественно, что рыцари пытались заблокировать этот маршрут, строя форты в незаселенных землях к северу от Нарева. Это создавало некоторую политическую проблему, так как эти земли принадлежали князьям Мазовии, но эффективно препятствовало попыткам Ягайло помочь братьям. Земли эти стали безлюдными после переселения судавийцев на восток, и теперь в них можно было встретить лишь отряды разведчиков из Пруссии, Литвы и Мазовии. Но в строгом смысле слова эти земли по-прежнему принадлежали Мазовии.
Тем временем война становилась все более жестокой. Тевтонские рыцари казнили всех поляков, захваченных в плен в литовских крепостях, обвиняя их в отступничестве и пособничестве язычникам. Набеги крестоносцев на Самогитию теперь встречали столь слабое сопротивление, что их, скорее, можно было называть охотой на людей. В ответ самогиты время от времени приносили человеческие жертвы своим богам. Они заживо сжигали плененных рыцарей в полном вооружении вместе с конями или расстреливали рыцарей из луков, привязав к священным деревьям. Тем не менее военные действия не были непрерывными. Несмотря на взаимную ожесточенность, заключались перемирия, происходили внезапные смены союзников. И уж совершенно ничто не могло истребить любовь к охоте участников войны с обеих сторон, для чего заключались специальные перемирия.
Хотя Витаутас и был союзником крестоносцев, но видя, как те разоряют его наследные земли, он начал искать другие способы вернуться к власти в Вильнюсе. Умом он осознавал, что лучшим способом для этого было бы объединиться с Ягайло, но Витаутас был человеком страстей, не всегда следовавшим своему рассудку. Кроме того, он не забыл о предательствах Ягайло в прошлом и, хорошо зная о заговорах против себя, окружил себя татарскими телохранителями. Витаутас в своих поступках напоминал маятник, качавшийся от одной стороны к другой, вынужденный искать помощи то у тех, то у других, но никто из доступных ему союзников не был ему по душе. Тевтонские рыцари цинично и философски относились к этому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41