Кравцов мечтал попасть на круглый плот в океане, но вместо этого, окончив
институт, получил назначение на Нефтяные Камни - морской нефтепромысел на
Каспии. Там он проработал несколько лет. И вдруг, когда все уже и думать
позабыли о заброшенной скважине, Кравцов был назначен на трехмесячную
вахту в океане.
Он обрадовался, узнав, что его напарником будет Уилл Макферсон - один
из ветеранов скважины. Первое время и впрямь было интересно: шотландец,
попыхивая трубкой, смешивая английские и русские слова, рассказывал о
"сверхкипящей" воде двенадцатого километра и о черных песках
восемнадцатого - песках, которые не поддавались колонковому буру и за два
часа "съедали" алмазную головку. Посмеиваясь, Уилл вспоминал, как
темпераментный геолог чилиец Брамулья бесновался, требуя во что бы то ни
стало добыть с забоя не менее восьми тонн черного песка, и даже молился,
испрашивая у бога немедленной помощи...
И еще рассказывал Уилл о страшной вибрации и чудовищных давлениях, о
странных бактериях, населявших богатые метаном пласты тридцать седьмого
километра, о грозных газовых выбросах, о пожаре, который был задушен ценой
отчаянных усилий...
Шотландец не любил повторяться, и когда его рассказы иссякли,
Кравцову стало скучно. Выяснилось, что во всем, кроме морского бурения, их
взгляды были диаметрально противоположны. Это значительно усложняло жизнь.
Они вежливо спорили о всякой всячине - от способов определения вязкости
глинистого раствора до сравнительного психоанализа русской и английской
души.
- Ни черта вы не понимаете в англичанах, - спокойно говорил Уилл. -
Для вас англичанин - смесь из Семюэля Пиквика, полковника Лоуренса и Сомса
Форсайта.
- Неправда! - восклицал Кравцов. - Это вы не понимаете русских. Мы в
вашем представлении - нечто среднее между братьями Карамазовыми и мастером
Али-Овсадом.
Кравцов бесился, когда Уилл рассуждал о вычитанных у Достоевского
свойствах загадочной русской души, где добро и зло якобы чередуются
параллельными пластами, как глина и песок в нефтеносных свитах. Кравцов
усмехался, когда Уилл вспоминал мастера Али-Овсада с его изумительным
чутьем земных недр. Однажды шотландец рассказал, как на двадцать втором
километре произошел необъясненный до сих пор обрыв труб. В скважину
опустили фотокамеру, чтобы по снимкам определить характер излома. Пленка
оказалась засвеченной, несмотря на сильную защиту от радиоактивности.
Тогда мастер Али-Овсад тряхнул стариной. Он спустил в скважину на трубах
"печать" - свинцовую болванку, осторожно подвел ее к оборванному концу
бурильной колонны и прижал "печать" к излому. Когда печать подняли и она
повисла над устьем скважины, Али-Овсад, задрав голову, долго изучал
вмятины на свинце. Потом, руководствуясь оттиском, он собственноручно
отковал "счастливый крючок" замысловатой формы, отвел этим крючком трубу
от стенки скважины к центру и, наконец, поймал ее мощным захватом -
глубинным овершотом.
- Ваш Али-Овсад - истинный ойлдриллер [нефтяник-бурильщик (англ.)], -
говорил Уилл. - Он хорошо видит под землей. Лучшего специалиста по
ликвидации аварий я не встречал.
Шотландец неплохо говорил по-русски, но с азербайджанским акцентом -
следствие близкого знакомства с Али-Овсадом. Он вставлял в речь фразы
вроде: "отдыхай-мотдыхай - такое слово не знаю, иди буровой работа
работай". Он вспоминал русское, по его мнению, национальное блюдо, которое
Али-Овсад по выходным дням собственноручно готовил из бараньих кишок и
которое называлось "джыз-быз".
Кравцов знал Али-Овсада по Нефтяным Камням, и формулы типа
"отдыхай-мотдыхай - такое слово не знаю" были ему достаточно хорошо
известны.
Любовь к морскому бурению и уважение к мастеру Али-Овсаду были,
пожалуй, единственными пунктами, объединявшими Кравцова и Уилла.

3
Прошли еще сутки. Индикаторы показали, что обе колонны труб -
бурильная и обсадная - поднялись вверх еще на двадцать миллиметров.
Поднять бурильную колонну с помощью лебедки не удавалось по-прежнему. Было
похоже, что земля потихоньку выталкивает трубы из своих недр, но
произвести эту работу человеку не позволяет.
Уилл заметно оживился. Напевая шотландские песенки, он часами торчал
под полом буровой вышки, у превентеров, возился с магнитографом, что-то
записывал.
- Послушайте, Уилл, - сказал Кравцов за ужином. - По-моему, надо
радировать в центр.
- Понимаю, парень, - откликнулся Уилл, подливая рому в чай. - Вы
хотите заказать свежие журналы на испанском.
- Бросьте шутить.
- Бросьте шутить, - медленно повторил шотландец. - Странное
выражение, по-английски так не скажешь.
- Повторяю по-английски, - подавляя закипающее раздражение, сказал
Кравцов. - Надо радировать в центр. В скважине что-то происходит.
Утром они запросили внеочередной сеанс связи и доложили Геологической
комиссии МГГ о странном самоподъеме труб.
- Продолжайте наблюдать, - ответил далекий голос вице-председателя
комиссии. - Ведь вам не требуется срочной помощи, Уилл?
- Пока не требуется.
- Вот и хорошо. У нас, видите ли, серьезные затруднения на перуанском
побережье. Новая военная хунта препятствует бурению.
- Советую вам свергнуть ее поскорее.
- Ценю ваш юмор, Уилл. Привет Кравцову. Всего хорошего, Уилл.
Инженеры вышли из радиорубки, и духота полудня схватила их влажными
липкими лапами. Кравцов поскреб бородку, сказал:
- Черт бы побрал военные хунты.
- Не все ли равно? - Уилл вытер платком шею. - Лишь бы они не мешали
работать ученым и инженерам.
- Мир состоит не только из ученых и инженеров.
- Это меня не касается. Я не интересуюсь политикой. Смешно на вас
смотреть, когда вы со всех ног кидаетесь к приемнику слушать последние
известия.
- А вы не смотрите, - посоветовал Кравцов. - Я же не смотрю на вас,
когда вы лепите женские фигуры и плотоядно улыбаетесь при этом.
- Гм... Мои улыбки вас не касаются.
- Безусловно. Так же, как и вас мои броски к приемнику.
- Вы проверили канат?
- Да, я выбрал слабину. Послушайте, Уилл, какого дьявола вы
согласились на вахту здесь? Вы, с вашим опытом, могли бы бурить сейчас...
- Здесь хорошо платят, - отрезал шотландец и полез в люк.

4
А трубы продолжали ползти вверх. Утром шестого дня Кравцов заглянул в
окошко самописца - и глазам своим не поверил: полтора метра за сутки!
- Если так пойдет, - сказал он, - то обсадная колонна скоро упрется в
ротор.
- Очень возможно. - Уилл, свежевыбритый, в синих плавках, вышел из
своей каюты.
- Вы будете купаться? - хмуро спросил Кравцов.
- Да, обязательно. - Уилл натянул на голову шапочку и пошел к
бортовому лифту.
Кравцов спустился в люк. Превентеры лезли вверх прямо на глазах.
"Придется вынуть вкладыши из ротора, чтобы превентеры могли пройти сквозь
него", - подумал, он и принялся отсоединять трубы гидравлического
управления.
Тут заявился Уилл, от него пахнуло морской свежестью.
- Сегодня очень теплая вода, - сказал он. - Ну, что вы тут делаете,
парень?
Они освободили превентеры от подводки, сняли с них все выступающие
части и поднялись наверх.
- Ничего не понимаю, - сказал Кравцов. - Ну ладно, самоподъем
бурильных труб. Невероятно, но факт. Но ведь низ обсадной колонны сидит в
грунте намертво. А она тоже лезет вверх. Дьявольщина какая-то. Не сегодня
- завтра верх обсадки с превентерами пожалует сюда.
- Придется срезать верхние бурильные трубы, - сказал Уилл.
Кравцов задрал бороденку и, щуря глаза за стеклами очков, посмотрел
на талевый блок. В последние дни они много раз выбирали слабину канатов, и
теперь талевый блок оказался вздернутым чуть ли не до самого "фонаря"
вышки. Подойдя к пульту, Кравцов взглянул на стрелку указателя.
- Только девять метров запаса, - сказал он. - Да, придется резать.
Уилл встал у клавиатуры пульта. Взвыл на пуске главный двигатель,
мягко загудели шестерни редукторов мощной лебедки: Уилл дал натяжку
бурильным трубам. Затем он тронул пальцами одну и другую клавиши. Из
станины автомата выдвинулся длинный кронштейн с плазменным резаком и
приник к трубе. За синим бронестеклом из вольфрамового наконечника со
свистом вырвалось тонкое жало струи электронно-ядерного газа. Автомат
быстро обернул резак вокруг бурильной трубы, пламя погасло с легким
хлопком, и кронштейн ушел назад.
Отрезанная восьмидесятиметровая "свеча" бурильных труб плавно
качнулась на крюке, автомат-верховой отвел ее в сторону и опустил на
"подсвечник" - будто пробирку в штатив поставил.
Освободившийся крюк с автоматическим захватом-спайдером, быстро пошел
вниз. Там, наверху, он казался немногим больше рыболовного крючка, теперь
же, спустившись, занял чуть ли не все пространство между металлическими
ногами вышки.
Спайдер сомкнул стальные челюсти вокруг оставшегося внизу конца
бурильной колонны. Уилл включил подъем, "подергал" трубу - на всякий
случай. Нет, скважина не отпускала колонну, трубы не поддавались, как и
прежде.
Больше делать было нечего. Кравцов уселся в шезлонг под навесом и
уткнулся в журнал на испанском. Ветерок приятно обвевал его тело. Уилл
снял ленту с магнитографа и, насвистывая, рассматривал запись.
Кравцов поднял голову.
- Что это может быть, Уилл? Скважина будто взбесилась...
- А что мы вообще знаем о земных недрах? - голос Уилла прозвучал
необычно резко. - Мы знаем, да и то прескверно, лишь тонкий слой бумаги,
наклеенный на глобус.
"Неплохо сказано", - подумал Кравцов.
- Если бы человечество не тратило столько сил и средств на
вооружение...
- Что вы сказали?
- Это я гак, про себя, - устало проговорил Кравцов. - Мы бы сумели
многое сделать, если бы сообща, всем миром...
- Никогда этого не будет, - перебил его Уилл.
- Будет. Обязательно будет.
- Человечество, о котором вы любите рассуждать, более склонно к
драке, чем к научным изысканиям.
- Не человечество, Уилл, а отдельные...
- Знаю, знаю. Вы мне уже объясняли: монополисты. Меня это не
касается, будь оно проклято.
Впервые Кравцов видел шотландца таким возбужденным.
- Ладно, оставим это, - сказал он, вытягивая длинные загорелые ноги.
- Но почему трубы прут вверх? Может быть, подъем морского дна?
Какие-нибудь подводные толчки...
Уилл отбросил ленту и что-то отметил в блокноте.
- Вы мне лучше скажите, почему намагничиваются трубы, - проворчал он.
- Намагничиваются? - Кравцов недоуменно вздернул брови. - Вы уверены?
Уилл не ответил.
- Но этот сплав не может намагничиваться...
- Знаю. Но факт есть факт. Вот вам график ежедневных замеров за два
месяца. - Он протянул Кравцову раскрытый блокнот.
Кравцов считал возню шотландца с магнитографом причудой. Но теперь,
посмотрев на аккуратный график, он поразился. Намагниченность труб, ничем
себя не обнаруживавшая прежде, внезапно возникла две недели назад и
заметно увеличивалась с каждым днем. В целом она была очень слабенькая, но
ведь ей не полагалось быть вовсе...
- Вы хотите сказать, Уилл...
- Я хочу сказать, что надо идти обедать.

5
Кравцов проснулся от завывания ветра. Было еще очень рано, рассвет
только начинал подсвечивать густой мрак ночи. Ветер врывался сквозь
распахнутые иллюминаторы в каюту, раскачивал шторки, шелестел страницами
журналов на столе. Он был прохладный и влажный, пахнул далекой московской
осенью, и Кравцову стало тревожно и сладко.
"Скоро конец вахты", - подумал он и вдруг вспомнил то, что
происходило в последние дни на плоту. Дремотная размягченность мигом
слетела с Кравцова.
Он оделся и вышел из каюты. Буровая была освещена. Что там делает
Уилл в такую рань? Кравцов быстро пошел к вышке. Он слышал, как
посвистывает ветер в ее металлических переплетах, слышал, как рокочет
океан, разбуженный начинающимся штормом. В темном небе не видно было ни
луны, ни звезд.
Кравцов взбежал на мостки буровой. Там, возле устья скважины, стоял
шотландец.
- Что случилось, Уилл?
Но он уже и сам увидел, что случилось. Превентеры медленно
поднимались сквозь восьмиугольное отверстие ротора, освобожденное от
вкладышей. Они лезли вверх прямо на глазах, выносимые обсадной колонной, -
дикое, непонятное, небывалое зрелище...
- Придется снять превентеры, - сказал Уилл.
- Не опасно, Уилл? А вдруг газовый выброс...
- Надо их снять, пока они здесь. Когда их унесет наверх, снимать
будет трудней.
Они принялись орудовать электрическими гайковертами, освободили
массивный фланец и сняли превентер, подцепив его к крюку вспомогательной
лебедки. Так же отсоединили они второй и третий превентеры. Когда они
возились с последним, он был уже на уровне груди: обсадная колонна
продолжала лезть вверх, выталкиваемая таинственной силой.
Правда, она лезла не так быстро, как бурильная колонна, - та уже
здорово поднялась, метров на сорок над устьем, но что будет дальше? Что
будет, когда она вылезет еще и закроет собой бурильные трубы? Резать? Но
автомат плазменного резака рассчитан только на восьмидюймовую бурильную
трубу, он не сможет обернуться вокруг двадцатидюймовой обсадной. Да и кому
могло прийти в голову, что обсадная колонна вздумает вылезать из
скважины?..
Кравцов поскреб бородку, сказал:
- Что сделал бы на нашем месте Али-Овсад?
- То же, что сделаем мы, - ответил Уилл.
Они взглянули друг другу в глаза.
- Спустить в бурильную колонну труборезку? - спросил Кравцов.
- Не успеем. Скорость все время возрастает. Да и не справимся вдвоем.
Будем рвать бурильные трубы.
Такие решения Принимают лишь в самых крайних случаях. Но тут и был
самый крайний случай. Им не справиться с обеими колоннами труб, ведь их
скорость все время прибывает. Да, только это и остается: тянуть бурильную
колонну, пока она не порвется где-нибудь в глубине, а затем как можно
быстрее вытягивать и резать автоматом оборванную плеть. После этого
останется только борьба с обсадной колонной.
Снова легли пальцы Уилла на клавиатуру пульта. Взвыл главный
двигатель, загудели шестерни редукторов. Поскрипывали, вытягиваясь под
страшной нагрузкой, талевые канаты, - жутковато становилось от этого
скрипа. Ветер, налетая порывами, путался в туго натянутых канатах,
высвистывая пиратскую песню. Стрелка индикатора нагрузки, дрожа, подползла
к красной черте. Молча смотрели инженеры на стрелку - и вдруг они услышали
слабый щелчок. Звук донесся из глубины по длинному телу колонны. Стрелка
резко качнулась влево: теперь на крюке висело только десять тысяч триста
метров труб.
- Порвали! - радостно воскликнул Кравцов. - Включайте резак.
Крюк продолжал вытягивать из скважины оторванную плеть бурильных
труб. Уилл уравнял скорость резака со скоростью подъема, и кронштейн
пополз вверх по штанге рядом с трубой, и синее пламя плазмы опоясало
трубу. Пока автомат-верховой отводил отрезанную свечу, резак съехал вниз и
снова приник к трубе, и так они отрезали свечу за свечой, и резак ходил
вверх-вниз, вверх-вниз.
Уже давно рассвело, припустил и перестал дождь, и ветер гнал низко
над океаном стада бурых туч.
Потом обсадная колонна вылезла настолько, что мешала резать
бурильную. Пришлось заняться ею. Кравцов снял плазменный резак с
кронштейна автомата и, держа его в руках, принялся кромсать шершавое,
облепленное морскими раковинами тело обсадной трубы, пока не срезал его
"под корень". И снова заходил вверх-вниз автомат.
Незаметно текли часы, наступил вечер.
Наконец они закончили эту дьявольскую работу: вся оборванная плеть
бурильных труб была вытянута и порезана и расставлена на подсвечнике.
Кравцов поплелся варить кофе. Когда он вышел из камбуза с подносом в
руках, Уилл корчился в шезлонге, держась за сердце.
- Нитроглицерин, - прохрипел он. - В стенном шкафу, верхняя полка...
Слева...
Кравцов кинулся в каюту Уилла, схватил стеклянную трубочку. Уилл
положил под язык две белые горошины.
- Ну, лучше вам? - встревоженно спросил Кравцов.
Уилл кивнул.
Кравцов напоил его кофе и поспешил в радиорубку. Только в
одиннадцатом часу вечера ему удалось связаться с центром.
- Да, да!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13