..
Горизонтальное падение... Все равно, что летишь в пропасть...
- Алекса-а-а-а...
Спазма сжимает горло Джима.
Платформа в облаке пара у подножия столба. Мелькнул серо-голубой
скафандр. Глухой удар.
Джим закрывает обожженные глаза.
Вдруг - мысль о людях. О тех, что на катере. Джим вскакивает и бежит,
задыхаясь, к краю плота.
Перегнувшись через поручни, он беззвучно открывает и закрывает рот,
крика не получается, не отдышаться.
Японцы-матросы на катере замечают его. Смотрят, задрав головы.
- Все вниз! - вырывается, наконец, у Джима. - Под палубу! Задраить
люк! Закрыть шлемы! Лицом вниз!
Забегали там, внизу.
Джим рывком отваливает крышку палубного люка. Замычав от
пронзительной боли в руке, прыгает в люк. Тьма и духота.
Он захлопывает крышку.
И тут плот содрогнулся. Протяжный-протяжный, басовитый, далекий,
доносится гул взрыва.
38
Приспущены флаги на судах флотилии.
Салон "Фукуока-мару" залит ярким электрическим светом. Здесь
собрались все знакомые нам герои этого повествования.
Нет только Уилла и Нормы Хемптон. Должно быть, они сидят в своей
каюте.
Нет Джима Паркинсона. Когда полыхнуло в небе и прогрохотал взрыв, к
плоту направилось посыльное судно с инженерами-атомщиками и командой
добровольцев на борту. Они нашли в крохотной каютке катера трех испуганных
японских матросов, которые знали лишь то, что перед взрывом наверху
появился человек в скафандре и крикнул им слова предостережения.
Добровольцы в защитных костюмах поднялись наверх и обшарили всю палубу
плота. Счетчики Гейгера, подвешенные к их скафандрам, показывали не такой
уж сильный уровень радиации. Они искали несколько часов и уже отчаялись
найти Кравцова и Паркинсона, как вдруг доброволец Чулков, откинув крышку
одного из палубных люков и посветив фонариком, увидел человека в
скафандре. Паркинсон лежал в глубоком обмороке. Он очнулся на обратном
пути, в каюте посыльного судна, но не сказал ни слова, и глаза его были
безумны. Только в лазарете на "Фукуока-мару" Джим немного оправился от
потрясения и припомнил, что произошло. И тогда поиски Кравцова были
прекращены. Переломленную руку Джима уложили в гипс.
Нет Александра Кравцова...
Тихо в салоне. Время от времени стюард приносит на черном
лакированном подносе кипы радиограмм и кладет их на стол перед Морозовым и
Токунагой. Поздравления сыплются со всех континентов. Поздравления - и
соболезнования. Морозов просматривает радиограммы, некоторые вполголоса
читает. Японский академик сидит неподвижно в кресле, прикрыв ладонью
глаза. Сегодня у него особенно болезненный вид.
Дверь распахивается со звоном. На пороге стоит Уильям Макферсон.
Сорочка у него расстегнута на груди, пиджак небрежно накинут на плечи.
Нижняя челюсть упрямо и вызывающе выдвинута.
- Хелло, - говорит он, обведя салон недобрым взглядом, голос его
звучит громче, чем следует. - Добрый вечер, господа!
Он направляется к столу, за которым сидят руководители операции. Он
упирается руками в стол и говорит Токунаге, обдавая его запахом рома:
- Как поживаете, сэр?
Японец медленно поднимает голову. Лицо у него усталое,
изжелта-бледное, в густой сетке морщин.
- Что вам угодно? - голос у Токунаги тоже больной.
- Мне угодно... Мне угодно спросить вас... Какого дьявола вы
отправили на смерть этого юношу?!
Мгновение мертвой тишины.
- Как вы смеете, господин Макферсон! - Морозов гневно выпрямляется в
кресле. - Как смеете вы...
- Молчите! - рычит Уилл. Взмахом руки он сбрасывает со стола бланки
радиограмм. Запереть его, на ключ запереть надо было...
- Успокойтесь, Макферсон! Возьмите себя в руки и немедленно попросите
извинения у академика Токунаги...
Токунага трогает Морозова за рукав.
- Не надо, - говорит он высоким голосом. - Господин Макферсон прав. Я
не должен был соглашаться. Я должен был пойти сам, потому что... Потому
что мне все равно...
Голос его никнет. Он снова закрывает глаза ладонью.
В салон врывается Норма Хемптон.
- Уилл! Боже мой, что с тобой делается... - Она отдирает руки Уилла
от стола и ведет его к двери. - Ты просто сошел с ума. Ты просто хочешь
себя погубить... -
У двери Уилл припадает к косяку, от звериного стона содрогается его
спина. Норма растерянно стоит рядом, гладит его по плечу.
Али-Овсад подходит к Уиллу.
- Не надо плакать, инглиз, - произносит он с силой. - Ты не девочка,
ты мужчина. Кравцов был мне друг. Нам всем был друг.
Он и Норма берут Уилла под руки и уводят. И снова тихо в салоне.
От резкого телефонного зуммера Токунага нервно вздрагивает. Морозов
берет трубку, слушает.
- Связь с Москвой, - говорит он, поднимаясь.
Токунага тоже встает и выходит вместе с Морозовым из салона. В
радиорубке их встречает Оловянников.
- Она у нас, в редакции "Известий", - тихо говорит он и передает
Морозову трубку.
- Марина Сергеевна? Говорит Морозов. Вы слышите меня?.. Марина
Сергеевна, я знаю, что слова утешения бессмысленны, но позвольте мне,
старику, сказать вам, что я горжусь вашим мужем...
Вот и все.
Вам, наверное, покажется странным, что для перерезания Черного столба
люди использовали такое опасное старинное чудище, как атомная бомба. Но не
забывайте, что тогда не было еще гравиквантовых излучателей. Да и о
сущности единого поля люди в то время, время разобщенного мира, только еще
начинали догадываться...
Что было дальше? Если вы забыли, то включите учебную звукозапись для
четвертого класса. Она напомнит вам, как космонавты Мышляев и Эррера вышли
на орбиту, эквидистантную отрезанному витку Черного столба, получившему
название "Кольца Кравцова"; они уравняли скорость своего корабля со
скоростью витка, вылезли в скафандрах наружу, в Пространство, и укрепили
на разомкнутых концах кольца первые датчики автоматических станций. А
теперь на Кольце Кравцова смонтированы внеземные станции для ракетных
поездов, посты космической связи и многое другое; вы прекрасно знаете это.
Быть может, иные из вас побывали с экскурсиями на Большом Плоту -
теперь он, конечно, совсем другой - и видели, как по специальным
радиосигналам автоматы включают установку и дают черному веществу немного
выдавиться вверх, совсем как зубной пасте из тюбика, а затем отрезанный
кусок грузится в трюм стратоплана и отправляется по назначению - чаще
всего на какой-нибудь из заводов космического кораблестроения.
Теперь, когда вы познакомились с Александром Кравцовым поближе,
всмотритесь снова в его портрет - он помещен в учебнике геофизики, в том
разделе, где идет речь о Кольце Кравцова. Парень как парень, не правда ли?
Он вовсе не собирался стать героем.
Просто он легко забывал о себе, когда думал о других.
г========================================================================¬
¦ Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory ¦
¦ в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2" ¦
¦------------------------------------------------------------------------¦
¦ Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент ¦
¦ (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov ¦
L========================================================================-
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Горизонтальное падение... Все равно, что летишь в пропасть...
- Алекса-а-а-а...
Спазма сжимает горло Джима.
Платформа в облаке пара у подножия столба. Мелькнул серо-голубой
скафандр. Глухой удар.
Джим закрывает обожженные глаза.
Вдруг - мысль о людях. О тех, что на катере. Джим вскакивает и бежит,
задыхаясь, к краю плота.
Перегнувшись через поручни, он беззвучно открывает и закрывает рот,
крика не получается, не отдышаться.
Японцы-матросы на катере замечают его. Смотрят, задрав головы.
- Все вниз! - вырывается, наконец, у Джима. - Под палубу! Задраить
люк! Закрыть шлемы! Лицом вниз!
Забегали там, внизу.
Джим рывком отваливает крышку палубного люка. Замычав от
пронзительной боли в руке, прыгает в люк. Тьма и духота.
Он захлопывает крышку.
И тут плот содрогнулся. Протяжный-протяжный, басовитый, далекий,
доносится гул взрыва.
38
Приспущены флаги на судах флотилии.
Салон "Фукуока-мару" залит ярким электрическим светом. Здесь
собрались все знакомые нам герои этого повествования.
Нет только Уилла и Нормы Хемптон. Должно быть, они сидят в своей
каюте.
Нет Джима Паркинсона. Когда полыхнуло в небе и прогрохотал взрыв, к
плоту направилось посыльное судно с инженерами-атомщиками и командой
добровольцев на борту. Они нашли в крохотной каютке катера трех испуганных
японских матросов, которые знали лишь то, что перед взрывом наверху
появился человек в скафандре и крикнул им слова предостережения.
Добровольцы в защитных костюмах поднялись наверх и обшарили всю палубу
плота. Счетчики Гейгера, подвешенные к их скафандрам, показывали не такой
уж сильный уровень радиации. Они искали несколько часов и уже отчаялись
найти Кравцова и Паркинсона, как вдруг доброволец Чулков, откинув крышку
одного из палубных люков и посветив фонариком, увидел человека в
скафандре. Паркинсон лежал в глубоком обмороке. Он очнулся на обратном
пути, в каюте посыльного судна, но не сказал ни слова, и глаза его были
безумны. Только в лазарете на "Фукуока-мару" Джим немного оправился от
потрясения и припомнил, что произошло. И тогда поиски Кравцова были
прекращены. Переломленную руку Джима уложили в гипс.
Нет Александра Кравцова...
Тихо в салоне. Время от времени стюард приносит на черном
лакированном подносе кипы радиограмм и кладет их на стол перед Морозовым и
Токунагой. Поздравления сыплются со всех континентов. Поздравления - и
соболезнования. Морозов просматривает радиограммы, некоторые вполголоса
читает. Японский академик сидит неподвижно в кресле, прикрыв ладонью
глаза. Сегодня у него особенно болезненный вид.
Дверь распахивается со звоном. На пороге стоит Уильям Макферсон.
Сорочка у него расстегнута на груди, пиджак небрежно накинут на плечи.
Нижняя челюсть упрямо и вызывающе выдвинута.
- Хелло, - говорит он, обведя салон недобрым взглядом, голос его
звучит громче, чем следует. - Добрый вечер, господа!
Он направляется к столу, за которым сидят руководители операции. Он
упирается руками в стол и говорит Токунаге, обдавая его запахом рома:
- Как поживаете, сэр?
Японец медленно поднимает голову. Лицо у него усталое,
изжелта-бледное, в густой сетке морщин.
- Что вам угодно? - голос у Токунаги тоже больной.
- Мне угодно... Мне угодно спросить вас... Какого дьявола вы
отправили на смерть этого юношу?!
Мгновение мертвой тишины.
- Как вы смеете, господин Макферсон! - Морозов гневно выпрямляется в
кресле. - Как смеете вы...
- Молчите! - рычит Уилл. Взмахом руки он сбрасывает со стола бланки
радиограмм. Запереть его, на ключ запереть надо было...
- Успокойтесь, Макферсон! Возьмите себя в руки и немедленно попросите
извинения у академика Токунаги...
Токунага трогает Морозова за рукав.
- Не надо, - говорит он высоким голосом. - Господин Макферсон прав. Я
не должен был соглашаться. Я должен был пойти сам, потому что... Потому
что мне все равно...
Голос его никнет. Он снова закрывает глаза ладонью.
В салон врывается Норма Хемптон.
- Уилл! Боже мой, что с тобой делается... - Она отдирает руки Уилла
от стола и ведет его к двери. - Ты просто сошел с ума. Ты просто хочешь
себя погубить... -
У двери Уилл припадает к косяку, от звериного стона содрогается его
спина. Норма растерянно стоит рядом, гладит его по плечу.
Али-Овсад подходит к Уиллу.
- Не надо плакать, инглиз, - произносит он с силой. - Ты не девочка,
ты мужчина. Кравцов был мне друг. Нам всем был друг.
Он и Норма берут Уилла под руки и уводят. И снова тихо в салоне.
От резкого телефонного зуммера Токунага нервно вздрагивает. Морозов
берет трубку, слушает.
- Связь с Москвой, - говорит он, поднимаясь.
Токунага тоже встает и выходит вместе с Морозовым из салона. В
радиорубке их встречает Оловянников.
- Она у нас, в редакции "Известий", - тихо говорит он и передает
Морозову трубку.
- Марина Сергеевна? Говорит Морозов. Вы слышите меня?.. Марина
Сергеевна, я знаю, что слова утешения бессмысленны, но позвольте мне,
старику, сказать вам, что я горжусь вашим мужем...
Вот и все.
Вам, наверное, покажется странным, что для перерезания Черного столба
люди использовали такое опасное старинное чудище, как атомная бомба. Но не
забывайте, что тогда не было еще гравиквантовых излучателей. Да и о
сущности единого поля люди в то время, время разобщенного мира, только еще
начинали догадываться...
Что было дальше? Если вы забыли, то включите учебную звукозапись для
четвертого класса. Она напомнит вам, как космонавты Мышляев и Эррера вышли
на орбиту, эквидистантную отрезанному витку Черного столба, получившему
название "Кольца Кравцова"; они уравняли скорость своего корабля со
скоростью витка, вылезли в скафандрах наружу, в Пространство, и укрепили
на разомкнутых концах кольца первые датчики автоматических станций. А
теперь на Кольце Кравцова смонтированы внеземные станции для ракетных
поездов, посты космической связи и многое другое; вы прекрасно знаете это.
Быть может, иные из вас побывали с экскурсиями на Большом Плоту -
теперь он, конечно, совсем другой - и видели, как по специальным
радиосигналам автоматы включают установку и дают черному веществу немного
выдавиться вверх, совсем как зубной пасте из тюбика, а затем отрезанный
кусок грузится в трюм стратоплана и отправляется по назначению - чаще
всего на какой-нибудь из заводов космического кораблестроения.
Теперь, когда вы познакомились с Александром Кравцовым поближе,
всмотритесь снова в его портрет - он помещен в учебнике геофизики, в том
разделе, где идет речь о Кольце Кравцова. Парень как парень, не правда ли?
Он вовсе не собирался стать героем.
Просто он легко забывал о себе, когда думал о других.
г========================================================================¬
¦ Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory ¦
¦ в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2" ¦
¦------------------------------------------------------------------------¦
¦ Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент ¦
¦ (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov ¦
L========================================================================-
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13