– Мне тоже. – Взглянув на маленькую сумку в руке у Персефоны, Сайда спросила: – Все ваши вещи?
– Да.
– Хорошо. Я положу их в комнату.
Она потянулась к сумке, и тут Гейвин остановил ее:
– Персефона остановится в гостевых апартаментах, Сайда.
Пожилая женщина вскинула брови.
– Как вам будет угодно, милорд. – Ее взгляд говорил красноречивее слов.
– Боюсь, что мы ее разочаровали, – усмехнулся Гейвин, открывая дверь в свои комнаты и отступая в сторону, чтобы дать Персефоне войти. – Несколько недель назад моя кузина Амелия вышла замуж.
– Понятно… – протянула Персефона, ровным счетом ничего не понимая. Может, он имел в виду, что Сайда приняла ее за его невесту? Какая нелепость! – За кого же она вышла замуж?
– За американца Нилса Вулфсона. Мне нравится ее муж. Похоже, он хороший человек. Они сейчас в Америке, у них медовый месяц.
Она слушала его вполуха, сосредоточив почти все свое внимание на осмотре комнаты, элегантно, но скудно обставленной. Большие окна выходили на гавань, на широком столе, заваленном книгами и бумагами, и на ближайших к нему полках стояли научные приборы. В дальнем конце комнаты возвышалась просторная кровать, открытая дверь вела в ванную комнату.
– Вот что я хотел тебе показать. – Гейвин вытянул из стопки книг маленький томик в кожаном переплете. – Запись геодезической съемки, выполненной в прошлом столетии. Съемку проводила женщина по имени Амаренсис…
– Женщина?
– А ты думала, мужчина? Напрасно. Мужчины обладают большей физической силой и защищают женщин, что является правильным и справедливым. Однако женщины способны делать почти все то, что делают мужчины.
Повисла долгая пауза. Наконец Персефона спросила:
– Ты надо мной издеваешься?
– Вовсе нет. Я говорю совершенно серьезно. Амаренсис в своей работе ссылается на более раннюю съемку. Она использовала ее так же, как я использовал ее съемку – для сравнения. Вся беда в том, что я не сумел найти ту работу, на которую она ссылается.
– Она должна храниться в дворцовой библиотеке?
– Должна, но ее там нет. Может, завтра я попробую поискать ее еще раз, и ты мне поможешь. А еще я хотел бы показать тебе лавовые потоки под дворцом. Ты не против?
– Конечно, нет…
– Вот и отлично. Поужинай со мной. Внезапное приглашение прозвучало как приказ.
– Что? – испуганно спросила Персефона.
– Пойдем ужинать. Думаю, тебе придется по вкусу еда, приготовленная другими людьми. У нас здесь отличные повара.
– Я не сомневаюсь, – машинально ответила она, погруженная в размышления.
Они ели вместе на Дейматосе и в лодке. Что изменится, если она разделит с ним трапезу во дворце? Однако здесь его мир, и окружающие относились к нему с любовью и уважением. Персефона остро чувствовала пропасть, которая их разделяла.
– Разреши мне проводить тебя в твои апартаменты, – ласково проговорил Гейвин, словно угадав ее мысли.
Комната, в которую он ее привел, находилась в дальнем конце семейного крыла. Он открыл дверь, и Персефона увидела яркую просторную спальню, залитую струившимися в окна лучами предвечернего солнца. Стены, расписанные фресками, изображали подводные сады и населяющие их существа. Обстановка оказалась простой, но изящной: скамья и стол у стены, на другой стороне кровать – почти такая же большая, как у Гейвина, несколько кресел и диван между ними. На полу при помощи светлых и темных паркетин выложены точно такие же геометрические узоры, что и на стенах дворца.
– Надеюсь, тебе здесь будет удобно, – проговорил Гейвин.
– Даже не сомневайся, – заверила она его.
– Ужин в восемь, – бросил он, подойдя к двери и одарив ее быстрой улыбкой.
– Здесь нет часов.
Она никогда не нуждалась в них, но знала об их существовании.
– Сайда тебе скажет.
Он вышел из комнаты. Чуть позже дверь опять распахнулась, и на пороге появилась та самая женщина, с которой Персефона познакомилась несколько минут назад. В руках она держала целый ворох одежды, лицо хранило строгое выражение.
Они настороженно поприветствовали друг друга, после чего Сайда приступила к делу.
– Что за имя – Персефона? – спросила она обманчиво-мягким тоном.
– Так меня зовут.
Получив столь краткий ответ, Сайда нахмурилась и продолжила расспросы:
– Кто ваши родители?
– Принц Гейвин поручил вам расспросить меня?
– Разумеется, нет. Принц сам задает вопросы, как вы, наверное, знаете. – Она положила одежду на ближайшую скамью и внимательно посмотрела на Персефону. – Дайте-ка я взгляну на ваши волосы.
– Они здесь, у меня на голове.
– Я хочу, чтобы вы их распустили. Мне надо понять, что с ними делать.
– Ничего. Мои волосы прикреплены к моему черепу.
– Вы слишком грубы. – Сайда смерила Персефону презрительным взглядом. – Почему вы одеты, как мужчина?
– Мужская туника более удобна, и в ней легче двигаться.
– Снимите ее.
– Что?
– Снимите свою тунику. О Господи! Только не говорите, что вы не будете мыться!
– Конечно, я буду мыться, но ваша помощь мне не нужна.
– Как хотите, только помойтесь как следует. Рядом с ванной есть мыло и лосьоны.
– Я разберусь, спасибо.
– Когда помоетесь, я позабочусь о ваших волосах.
– Я же сказала вам…
– А я говорю вам, что вы останетесь довольны результатом.
«Вряд ли», – подумала Персефона и с удовольствием уединилась в просторной ванной комнате в форме ракушки. Рядом располагались такая же раковина и кафельная ниша со сливной трубой в днище и золоченым дельфином-фонтанчиком наверху. Персефона подошла к ванне и осторожно повернула краны, чтобы ее наполнить. На Дейматосе ей приходилось довольствоваться минеральным источником, расположенным недалеко от ее лагеря. Однако ванна намного приятнее. Персефона почувствовала всю ее прелесть, лишь только шагнула в дымящуюся воду. Поддавшись минутному порыву, она взяла в руки один из стеклянных флаконов, стоявших возле ванны, откупорила его и понюхала горлышко.
В нос ей ударил резкий запах жасмина. Она поняла, что взяла эссенцию: сами цветы обладали гораздо более слабым ароматом. Налив несколько капель в воду, она стала смотреть, как вокруг нее расплывается радужное масло, потом откинулась на край ванны и закрыла глаза.
По правде говоря, она никогда не пребывала в такой роскоши и даже не мечтала о ней. До сих пор подобные вещи были ей недоступны.
Персефона открыла глаза и уставилась на скопище разноцветных флакончиков. Вынимая одну пробку за другой, она обнаружила другие ароматические масла и жидкое мыло.
Мыло входило в число тех немногих вещей, которые ей приходилось приобретать в обмен на морских ежей. Она привыкла пользоваться простым мылом, напоминающим жидкий шелк. Однажды в торговой лавке Илиуса она щупала шелковую ткань и запомнила свои ощущения.
Быстро распустив волосы, Персефона опустила их в воду и принялась втирать мыло в мокрые пряди. Покончив с волосами, она с удовольствием вымыла все тело.
Вода уже начала остывать, когда Персефона сполоснулась, вылезла из ванны и насухо вытерлась белой льняной простыней, висевшей на стенном крючке. Вернувшись в спальню, она обнаружила там Сайду.
– Вы долго пробыли в ванной. Хорошо помылись?
– Да. Где моя сумка?
– Вон там, в комоде. Только, пожалуйста, не надевайте одну из ваших жутких туник. У меня есть для вас кое-что получше. – Она встала и плавным жестом повесила одеяние себе на руку.
Персефона увидела женскую тунику, гораздо длиннее и тоньше ее собственной. Ее вдруг охватило страстное желание надеть ее и поужинать с мужчиной, который ей нравился. Совсем ненадолго сделать вид, что она обычная женщина, открытая для смеха и… (страшно даже подумать!) для любви.
Сайда ласково улыбнулась:
– А теперь давайте посмотрим, что можно сделать с вашими волосами.
Глава 6
Час спустя Гейвин расхаживал по холлу, примыкавшему к его апартаментам. Он помылся, побрился и надел травянисто-зеленую тунику с золотой вышивкой на подоле. Близился вечер, и холл освещали косые лучи заходящего солнца. Издалека доносился уличный шум: люди готовились к концу дня – закрывали магазины, ставили лошадей в конюшни и звали детей домой.
В такие дни даже самые обычные места и события отзывались болью в сердце Гейвина. Он знал, что его прекрасная страна, свято чтившая свое прошлое, возможно, совсем скоро тоже отойдет в небытие.
Отогнав прочь страшные мысли, Гейвин сосредоточил свое внимание на двери, расположенной в дальнем конце холла. Спустя несколько мгновений дверь распахнулась, и его взору предстала женщина.
Персефона. Но куда подевалась отважная охотница, которая чуть не пронзила его стрелой, а потом привела его в адское огненное подземелье, которая божественно готовила, бросала на него взгляды, полные тайного вожделения, и надувалась от гордости?
Перед ним стояла прекрасная акоранка в белой тунике, мерцающей и колышущейся при ходьбе. Она шла к нему с высоко поднятой головой, прямо глядя ему в глаза, но он видел ее напряженные плечи и руки, сжатые в кулаки так сильно, что ногти, должно быть, впивались в кожу ладоней.
Ее волосы, обычно заплетенные в косы и уложенные в тугой пучок, сейчас свободно ниспадали на спину и блестели как шелк. Туника подчеркивала ее высокую полную грудь, тонкую талию и округлые бедра. Когда она приблизилась, Гейвин заметил, что ее щеки пылают.
Он быстрым шагом пошел ей навстречу.
– Ты чудесно выглядишь.
Она ничего не ответила, продолжая смотреть на него. Он взял ее руки в свои и нежно разжал скрюченные пальцы.
Она судорожно вздохнула:
– Я так глупо себя чувствую!
– Почему? – искренне удивился Гейвин.
– Я никогда не носила подобную одежду. У меня такое ощущение, что на мне ничего нет.
Гейвин сдержал улыбку.
– Все на месте, уверяю тебя. Твоя скромность надежно защищена.
– Примерно то же самое сказала и Сайда. Она что-то сделала с моими волосами. – Персефона смущенно потеребила в пальцах золотисто-каштановый локон.
– Они тоже чудесно выглядят.
– Да… спасибо. Ты, кажется, говорил про ужин? Поняв, что она хочет сменить тему, он кивнул и направился к лестнице.
– Ты хорошо знаешь дворец?
– Нет. Я бывала в здешней библиотеке, а больше никуда не ходила.
– Значит, тебе многое предстоит увидеть, начиная с крыши.
Взяв Персефону под локоть, он вывел ее из дворца и увлек за угол, к наружной лестнице. Когда они очутились на пространстве площадью в несколько акров, покрывающем дворец, Персефона удивленно огляделась.
– Я и не подозревала, что здесь так много интересного!
– Большинство посетителей тоже ничего не знают.
Гейвин указал на тропинки, проложенные между благоухающими цветочными клумбами, по обеим сторонам которых стояли скамейки. Фонтаны выплескивали воду, блестевшую в лучах заходящего солнца.
– В самом дворце трудно добраться до нужного помещения: там тысячи комнат и коридоров. Чтобы срезать путь, несколько веков назад люди начали использовать крышу, и со временем до них дошло, что здесь можно приятно отдохнуть, укрывшись от толпы.
Персефона кивнула:
– Здесь совсем другой мир.
– И в нем много сюрпризов. Вон, смотри.
Он кивнул на круглое здание из белого камня, крыша которого казалась расколотой надвое.
– Что там?
– Обсерватория. Здесь акоранские астрономы наблюдают звезды. Наш первый телескоп привезен из Англии двести лет назад. Вскоре мы научились шлифовать линзы и с тех пор сами делаем телескопы. Самый последний телескоп собрали лет десять назад и до сих пор пользуются им.
На крыше появилась группа мужчин и женщин в темно-синих одеждах, направлявшихся к обсерватории.
Надвигалась ночь. На востоке заблестели первые, еще неяркие звездочки. Солнечный свет медленно гас, уступая свои права бледному полумесяцу.
В дальнем углу крыши, на значительном расстоянии от обсерватории, горели факелы. Гейвин и Персефона пошли туда через сад, обрамленный душистыми кустами восковницы, в изобилии увешанными мелкими белыми ягодами. В глубине сада росли белый жасмин и высокие белые лилии, которыми славилась Акора.
– Сад разбила одна из моих прародительниц, – сообщил Гейвин. – Она хотела, чтобы лучше всего он смотрелся при лунном свете.
– «Не в добрый час я при сиянье лунном надменную Титанию встречаю», – тихо проговорила Персефона. Слова вырвались у нее помимо воли.
В саду не наблюдалось ничего зловещего, однако обстоятельства, которые привели сюда ее и Гейвина, в самом деле вселяли ужас.
Гейвин приподнял бровь:
– Шекспир?
– Да. «Сон в летнюю ночь».
– Ты говорила, что много читаешь. Это действительно так?
– Когда моя мама решила остаться жить на Дейматосе, она привезла туда целую кипу книг. Они стали для нее утешением. Перечитав их, я начала посещать здешнюю библиотеку.
– Ты берешь книги и увозишь их на Дейматос?
– Да, но я всегда их возвращаю. – Она поднесла руку к цветку жасмина, нежно подержала его на ладони и отпустила. – Я держу книги месяцами, но я очень бережно с ними обращаюсь и никогда не беру издания, выпущенные маленьким тиражом.
– Ты знаешь, что из дворцовой библиотеки пропало свыше полумиллиона книг?
– Что? Просто ужасно!
– Нет, как раз хорошо. Я уверен, что большинство книг благополучно хранится в акоранских домах. К тому же чем больше экземпляров книги пропадает, тем больше выпускается новых.
– В самом деле? А я-то переживала!
– Из-за чего?
Она смущенно взглянула на Гейвина и тут же отвела глаза.
– Из-за того, что я слишком долго держала некоторые книги.
– Несколько месяцев?
– Дольше.
Он засмеялся, услышав ее признание.
– Интересно, какие именно книги ты сочла нужным так долго держать?
– Практические пособия – например, учебники по мореходству и плотницкому делу.
Она не сказала, что в число книг входили поэтические сборники, пьесы, романы.
Они углубились в лунный сад. Персефона увидела каменный стол, по обеим сторонам которого стояли две скамейки с мягкими сиденьями. К запаху цветов прибавились новые дразнящие ароматы.
– Мы будем ужинать здесь?
– Я подумал, что тебе понравится, – заявил Гейвин.
Он отодвинул одну скамью, дождался, пока Персефона сядет, и занял место напротив! Стол накрыли на двоих. На нем стоял целый ряд закрытых крышками блюд, некоторые подогревались на маленьких горелках.
– Как чудесно! – пробормотала Персефона, стараясь скрыть свое удивление.
Она думала, что они будут ужинать не одни, и волновалась перед встречей с другими людьми. Теперь же ее немного пугала перспектива остаться с Гейвином тет-а-тет.
– Я дал поварам кое-какие указания. – Он приподнял крышки, заглянул в тарелки и усмехнулся. – Похоже, они превзошли самих себя.
– Что здесь? – спросила Персефона, когда он поставил перед ней тарелку.
– Бифштекс с красным вином и острым соусом. Она съела кусочек, закрыла глаза и глубоко вздохнула:
– Божественно!
– Ты выращиваешь кур – я их видел – и ловишь рыбу.
Персефона кивнула.
– Во время моих редких визитов на Илиус я покупаю немного говядины. Но я никогда не готовила ее так вкусно.
Он налил рубиновый кларет в два бокала и протянул один Персефоне.
– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы уехать с Дейматоса?
– Время от времени я уезжаю.
– Я имею в виду уехать насовсем и жить в каком-нибудь другом месте.
– Ты хочешь сказать – среди людей? Ты по-прежнему считаешь мою жизнь неестественной?
– Да, – без колебаний согласился Гейвин. – А еще я считаю ее опасной и одинокой.
– Какую опасность ты усмотрел в моей жизни? Я дожила до двадцати четырех лет, сохранив бодрость и здоровье.
– Тебе просто везет. А как насчет одиночества?
– Ты, наверное, удивишься, узнав о том, что я его почти не ощущаю.
Во всяком случае, она не ощущала его до тех пор, пока в ее жизни не появился Гейвин и не нарушил плавный ход ее дней.
Ее мирок напоминал стоячий пруд – спокойный, тихий и неподвижный в ожидании легкого ветерка… или нет, скорее, урагана.
– Ты никогда не думала о муже… о детях?
– Нет, никогда, – категорично ответила она.
И она говорила сущую правду. Глупо мечтать о том, что заведомо недоступно. Она трезво оценивала свои возможности и не тешила себя пустыми надеждами.
– Тебе не хотелось, чтобы кто-нибудь воспользовался плодами твоего труда?
– Несколько лачужек, шалаш на дереве и лодка – вот и все плоды моего труда.
– И тебе достаточно?
Бифштекс уже не казался Персефоне таким вкусным. Она отодвинула тарелку в сторону и хлебнула вина.
– Что значит достаточно с точки зрения человеческой жизни? – Она смотрела на Гейвина и видела за его спиной черное, точно бархатное, небо и целую россыпь звезд. Картина мироздания придала ей смелости. – Что значит достаточно для тебя, принц Атрейдис? Что наполняет смыслом твое существование?
– Долг, – не задумываясь ответил Гейвин. – Я обязан выполнять свой долг – ни больше, ни меньше.
– Долг по отношению к твоей стране? – Он кивнул, и она нанесла точно рассчитанный удар:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25