Я медленно поднялся.
– Как скажешь.
Он держался от меня на расстоянии. Я подошел к столику и взял фото в руки.
– Твоя приятельница?
Он приблизился, но все еще оставался для меня недосягаемым.
– Не твое дело, кто она… поставь на место, Мак, и вали. Говорю тебе, у меня дела!
Но я не выпускал из рук снимка.
– Ничего бабенка. Тоже ширяется?
Он бросился на меня с проклятиями и вырвал у меня рамку с фотографией, выведя, таким образом, правую руку из игры. Левой рукой я швырнул ему под ноги вазу с гвоздиками, а правой схватился за пресс-папье. Он на миг замешкался, и это дало мне возможность изо всех сил врезать ему в висок. Он упал, но я для верности вмазал ему еще разок по макушке. Глаза его закатились, он растянулся у моих ног. Задыхаясь, я перевернул его лицом к полу и нащупал в кармане брюк кожаный бумажник. Надо же случиться было так, что именно в этот момент в салон вошла Мира Зетти. В руке она держала пистолет 38-го калибра, и его ствол был направлен на меня.
III
Добрую минуту мы молча смотрели друг на друга. По выражению глаз этой дамочки было видно, что она без колебаний нажмет на курок, сделай я только одно неверное движение. Так что я продолжал стоять согнувшись, не вытаскивая руку из кармана Карло.
– Вынь руку! – приказала она.
Я медленно вытащил руку. Карло зашевелился, попытался подняться и застонал.
– Отойди!
Я выпрямился и отступил на шаг назад.
Карло оперся руками об пол, потряс головой и шатаясь поднялся. Некоторое время он покачивался, словно ноги у него были ватные, потом восстановил равновесие и посмотрел на меня. Я ожидал увидеть злобу и желание отомстить, но ошибся. Карло ухмылялся.
– Ладно, Мак. Оказывается, ты парень покруче, чем я думал. Давно уже мне никто так не врезал. Но неужто ты думал, что я такой дурачок, чтобы таскать записку с собой?..
– Проверить не мешало, – проворчал я.
– Что здесь происходит? – нетерпеливым тоном осведомилась Мира. Не опуская револьвера, она спросила у Карло: – Кто этот парень?
– Это Доусон. Я тебе про него говорил. В пятницу он повезет товар в Ниццу. – Карло почесал себе макушку и поморщился.
Мира опустила оружие.
– Только посмотрите, какой вы здесь учинили погром! Не люди, а гориллы! Убирайтесь отсюда немедленно! Оба!
– Не ворчи, Мира! Мне надо с тобой поговорить, – миролюбиво пробасил Карло. Потом, повернувшись ко мне, добавил: – Хорошо, проваливай. И больше не вздумай шутить. В следующий раз я рассержусь.
С самым непринужденным видом я направился к двери.
– Ладно, договорились.
Мира неприязненно взглянула на меня и повернулась спиной. Проходя мимо нее, я мгновенно вырвал у нее из рук револьвер, толчком повалил ее в ближайший шезлонг, быстро повернулся и направил оружие на Карло:
– Ладно, гони бумажник!
В течение нескольких секунд он оторопело смотрел на меня, потом откинул назад голову и разразился громоподобным смехом, от которого зазвенели стекла в рамах.
– Ну, мужик, ты даешь! – ревел он, хлопая себя по ляжкам. – А я-то думал, у тебя кишка тонка!
– Говорю тебе, давай бумажник!
Что-то в моем голосе заставило его заткнуться. Он сказал уже нормальным голосом:
– Слушай, дубина, записка не у меня.
– Если ты не хочешь получить пулю в ногу, бросай сюда бумажник!
Мы смотрели друг на друга, и Карло понял, что я не шучу. Он ухмыльнулся, вытащил бумажник и бросил к моим ногам. Не отводя от него пистолета, я наклонился и подобрал его. В бумажнике действительно не было ничего, кроме большого количества крупных купюр.
Мира бросала на меня злобные взгляды. Карло же одобрительно заметил:
– Настырный паренек. Похож на меня. Но он у нас на крючке и так или иначе сделает то, о чем мы с ним говорили. Не так ли, приятель?
Я швырнул ему обратно бумажник.
– Видимо, так. Но не зарывайся, друг. Все немножко сложнее, чем ты воображаешь.
Я положил револьвер на столик и вышел. До самой двери меня провожал громовой хохот Карло.
На улице по-прежнему лил дождь. В аллее неподалеку я заметил зелено-белый «кадиллак», тут же был и мой старый знакомый, зеленый «рено».
Я быстро бежал, чтобы не слишком промокнуть. Усевшись в машину, я включил максимально возможную скорость и как угорелый помчался домой. Бросил «линкольн» у подъезда, промчался по лестнице и, не снимая промокшего плаща, схватился за телефонную трубку.
Я хотел связаться с Сарти из Международного агентства. Часы показывали половину одиннадцатого, но все же Сарти оказался на месте.
– «Рено», о котором я вам говорил, сейчас находится рядом с виллой Палестро, на виа Паоло Веронезе, – сообщил я с места в карьер. – Немедленно отправьте туда своих людей. Мне нужно знать, куда отправится водитель. Действуйте предельно осторожно, он может предполагать, что за ним будут следить.
Сарти ответил, что он тут же этим займется. Я слышал, как он давал кому-то указания. Когда он закончил, я спросил:
– Есть что-нибудь новое для меня?
– Думаю, завтра утром что-нибудь для вас будет, синьор.
– Но я не хочу, чтобы вы приходили ко мне, – тот факт, что Карло знал о моей встрече с Карлотти, свидетельствовал, что за моей квартирой наблюдают. Требовалась осторожность. – Встретимся в Пресс-клубе.
– Хорошо, синьор.
На этом разговор закончился. Я снял мокрый плащ, отнес его в ванную, затем вернулся в гостиную и налил себе добрую порцию виски. Уселся в кресло. Челюсть болела, и я чувствовал общую слабость. Я был по уши в дерьме, и, чтобы из него выбраться, приходилось рассчитывать только на себя самого. Никто мне не поможет.
Завтра воскресенье. В понедельник мне надо лететь в Неаполь, чтобы присутствовать на дознании. В пятницу утром я должен буду ехать в Ниццу, если не смогу доказать, что Элен убил Карло. Полный цейтнот.
Я был уверен, что убил ее он, но вот почему? Я не верил, что он мог это сделать только для того, чтобы прижать меня. Это он придумал уже после убийства, скорее всего, после того, как нашел мою записку.
Тогда почему он убил ее?
Она приносила ему деньги. Она целиком зависела от него. Торговцы наркотиками всегда держат свои жертвы мертвой хваткой. Но, может, Элен пронюхала про Карло нечто такое, что позволяло ей, в свою очередь, схватить его за глотку?
Элен была шантажисткой. Может, она была настолько безрассудна, что попыталась шантажировать Карло? Для этого она должна была разнюхать что-то уж совсем взрывоопасное. Нечто, придавшее ей уверенность, что Карло перед ней вытянется в струнку. И, естественно, этот компромат она где-то надежно припрятала перед тем, как надавить на Карло.
Тот факт, что он убил ее, означал, что либо он нашел опасные для него свидетельства и уничтожил их, либо она не успела сказать об их существовании. Могло быть так, что, как только Элен приступила к своим угрозам, он взорвался и сбросил ее со скалы.
Так что ли все было? Похоже на правду. И если я найду этот компромат, Карло у меня в руках. И где же, где этот материал может быть спрятан? Если, конечно, он вообще существует… В ее квартире? В банке? В каком-нибудь забронированном сейфе?
С квартирой дохлый номер – там Карлотти поставил охрану. Если у нее был забронированный сейф, тут я тоже немного мог сделать. А вот насчет банка можно было кое-что выяснить еще до поездки в Неаполь. Может, конечно, я зря теряю время, но мне нужно продумать каждый свой шаг. Это направление выглядело перспективным.
Я был погружен в размышления, когда примерно через полчаса зазвонил телефон. Снимая трубку, я бросил взгляд на часы. Было десять минут двенадцатого.
– Мы проследили «рено», синьор Доусон, – сказал Сарти. – Владелец – Карло Манчини. У него квартира на виа Брентини. Это над винной лавкой.
– Он сейчас там?
– Он заскакивал туда переодеться. Пять минут назад он куда-то отправился. На нем вечерний костюм.
– Хорошо. Оставайтесь на месте. Я сейчас приеду.
Я повесил трубку и снова натянул свой мокрый плащ. Чтобы добраться до виа Брентини, мне понадобилось минут двадцать. Я оставил машину на углу улицы и дальше пошел пешком, пока не наткнулся на Сарти, укрывавшегося от дождя в темном дверном проеме какого-то магазинчика. Я встал рядом.
– Он не вернулся?
– Нет.
– Я намерен немного прошмонать его хату.
Сарти состроил гримасу.
– Это противозаконно, синьор, – сказал он без особой надежды меня убедить.
– Спасибо, что предупредили. Есть идеи, как мне туда попасть?
Я глядел на винную лавку напротив. Там был боковой вход, ведущий, очевидно, в квартиру на втором этаже.
– Замок несложный, – сказал Сарти, порылся в кармане, извлек набор отмычек и вручил его мне.
– И это тоже противозаконно, – сказал я ухмыляясь.
Лицо его выражало уныние.
– Да, синьор. Паскудная у меня работенка.
Я перешел дорогу, покрутил головой, чтобы убедиться, что улица пуста, извлек фонарик и исследовал дверь. Да, замок действительно был простенький. Открыл я его с третьей попытки. Я вошел в темноту, прикрыл за собой дверь и, подсвечивая фонариком, двинулся вверх по крутым ступеням узкой лестницы. Пахло скисшим вином, застоявшимся табачным дымом и потом. Наверху было три двери.
Я открыл одну и заглянул в маленькую грязную кухню. В раковине накопилась гора грязных тарелок. Над двумя сковородами деловито жужжали мухи. На столе, на засаленной газете, лежали остатки пищи – хлеб, салями.
Пройдя по коридору, я дошел до небольшой спальни. На разобранной двуспальной кровати я заметил смятые простыни и грязную подушку. Одежда была разбросана по полу. Грязная рубашка висела на электровыключателе. Пол испещрен пятнами табачного пепла. Запах в спальне чуть меня не удушил.
Я попятился и прошел в гостиную. Тоже приличный свинарник. У окна стоял диванчик, а у камина – два низких кресла. Все невероятно грязное. На столике – шесть бутылок вина, три из них пустые. На пыльном подоконнике – ваза с давно засохшими гвоздиками. На стенах разводы, на полу сигаретный пепел.
На широкой ручке одного из кресел стояла большая пепельница, набитая окурками. Среди них были три окурка чируток. Я осмотрел один из них. Он казался братом-близнецом окурка, который я нашел на скале. Я спрятал его в карман.
У стены стоял расшатанный письменный стол, на крышке которого громоздилась кипа пожелтевших газет, киножурналов и постеров с голыми девицами.
Я начал вытягивать ящик за ящиком и исследовал их содержимое. Обычный мусор и всяческая дребедень, которая накапливается в ящиках письменных столов, если их никогда не чистят. Но в нижнем я обнаружил небольшую дорожную сумку. В самолетах компании ТВА во время ночного полета пассажирам выдают постельные принадлежности, упакованные в такие сумки.
Сумка была пуста, если не считать какой-то скомканной бумажки. Я разгладил ее – это был авиабилет на обратный рейс Рим – Нью-Йорк четырехмесячной давности, выписанный на имя Карло Манчини. Несколько секунд я сосредоточенно разглядывал билет. Вот доказательство, что Карло был в Нью-Йорке до того, как Элен выехала оттуда в Рим. Имеет ли это какое-то значение? Встречались ли они в Нью-Йорке?
Я спрятал билет в бумажник и вернул сумку в ящик. В квартире я провел еще полчаса, но не обнаружил больше ничего интересного и, естественно, не нашел своей записки Элен.
Я был рад снова очутиться под дождем, на свежем воздухе. Сарти заметно нервничал.
– Я еле вас дождался, – сказал он. – Что вы там делали так долго?
Я был слишком занят своими мыслями, чтобы волноваться по поводу его нервной системы. Я повторил насчет встречи в десять утра в Пресс-клубе и оставил его.
Перед тем, как вернуться домой, я послал Джеку Мартину, нью-йоркскому криминальному хроникеру из «Уэстерн Телеграмм» следующую телеграмму:
«Срочно вышли любую информацию, какую только найдешь, на Карло Манчини: волосы темные, черты лица крупные, высок, широкоплеч, на щеке зигзагообразный шрам. Позвоню в воскресенье. Очень важно и срочно. Доусон».
Мартин в своем деле собаку съел. Что бы там ни происходило с Карло в Нью-Йорке, Мартин это узнает.
Глава 10

I
На следующее утро в десять часов я первым делом отправился в Пресс-клуб. Сарти сидел в углу кофейного бара, вертел в руках свою немыслимую шляпу и пустым взглядом пялился на противоположную стену.
Я провел его в более укромный уголок и усадил в удобное кресло. В руках у него кроме шляпы был кожаный портфель, который он положил на колени. От него исходил такой запах, что его можно было, по-моему, с успехом применять для истребления мух в помещениях.
– Итак, что нового?
– Я действовал в соответствии с вашими указаниями, – проговорил он, раскрывая свой портфель. – И поручил десяти своим сыщикам порыться, насколько это возможно, в прошлом синьорины Чалмерс. Их рапорты еще не пришли, но я получил немало сведений и из других источников. – Сарти дернул себя за ухо и нервно заерзал, явно испытывая неловкость. – Знаете, всегда есть вероятность в процессе дознания натолкнуться на… э-ээ… очень неприятные факты. Чтобы мой рапорт не был для вас слишком ошеломляющим, я сначала вкратце перечислю все, что мне удалось установить.
– Валяйте. Я более или менее подготовлен к тому, что именно вы мне собираетесь рассказать. Конечно, это конфиденциальные сведения. Однако нервы у меня достаточно крепкие. Просто, синьорина – дочь очень влиятельного человека, так что опрометчивость тут недопустима.
– Я все это прекрасно понимаю, синьор. – Сарти выглядел совершенно несчастным. – Понимаете, лейтенант Карлотти работает в том же направлении. Так что очень скоро он будет располагать теми же данными, что и я. Если быть точным, то ровно через три дня.
Я даже рот приоткрыл.
– Откуда вам это известно?
Но Сарти уже приступил к изложению самих фактов.
– Возможно, вы в курсе того, что синьорина была наркоманкой. Отец ее ограничивал в средствах, а ей требовалось много денег, чтобы покупать наркотики. К моему сожалению, должен сообщить, что средства она добывала, шантажируя мужчин, чьими любовницами она состояла…
Тут я подумал, а не обнаружил ли он, что я был кандидатом на роль очередной жертвы.
– Понятно. Я это предполагал. Но вы мне не ответили, каким образом Карлотти…
– Не торопитесь, синьор. Я подойду к этому в свое время. В моем досье имеется список мужчин, которые платили за свою неосторожность и легкомыслие. Я его вам оставлю, чтобы вы имели возможность познакомиться на досуге.
Он посмотрел на меня так красноречиво, что я больше не сомневался – мое имя тоже фигурирует в списке. Закурив, я предложил ему сигарету и спросил:
– Как вы достали эти сведения?
– Я получил список у синьора Верони, частного детектива, который работает иногда на полицию. Ему приходится дорого платить, но когда клиент требует срочных сведений, я обращаюсь к нему.
– Ну, а он откуда их взял?
– Ему было поручено вести наблюдение за действиями синьорины с того времени, как она приехала в Рим. Он приставил к ней двух своих детективов.
Я был потрясен.
– В Сорренто они тоже за ней следили?
– Увы, на этот счет у них не было распоряжений. Сфера действия Верони – Рим.
– От кого же он получил эти указания?
– Вы понимаете, что это Верони мне не сказал. И эти строго конфиденциальные сведения он согласился мне сообщить лишь по старой дружбе с тем условием, что дальше меня они не пойдут. Под честное слово.
– Тем не менее вы уже нарушили это свое честное слово, – сказал я нетерпеливо. – Так что мешает вам пойти дальше и не назвать мне имя нанимателя синьора Верони?
Он пожал плечами.
– Ничего, синьор, кроме того факта, что Верони мне его не сказал.
Я вздохнул.
– Понятно. Вы сказали, что Карлотти получит эти же сведения через три дня? Откуда?
– От Верони. Это я упросил его подождать еще три дня.
– Почему он сообщит их Карлотти?
– Потому что он считает, что синьорину убили. Частные детективы всегда помогают полиции, потому что только в контакте с ней они могут рассчитывать на успех.
– Для чего же вы попросили три дня?
Он немного замялся.
– Если бы вы прочитали список, вы не стали бы меня этом спрашивать. Вы – мой клиент, вот я и подумал, что за эти три дня вы, возможно, захотите что-нибудь предпринять.
– Иными словами, мое имя тоже фигурирует в этом списке, да?
– Да, синьор. Известно, что вы тоже ездили в Неаполь в день ее смерти, что дважды побывали ночью у нее на квартире, что она звонила к вам в контору с просьбой купить какую-то деталь к кинокамере и привезти ее в Сорренто. При этом она назвалась миссис Дуглас Шеррард. Верони установил подслушивающий аппарат на вашей линии.
Вот тогда я почувствовал, что погиб.
– И Верони сообщит все эти сведения полиции?
Сарти посмотрел на меня так, как будто собирался заплакать.
– Он считает это своей обязанностью. Не говоря уже о том, что у него могут быть очень крепкие неприятности, если он скроет столько важных сведений от полиции. Дело ведь идет об убийстве. Его могут обвинить в соучастии.
– И, несмотря на это, он готов дать мне три дня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20