Он растянулся у моих ног без сознания. Я повернулся и взглянул на Рею, которая стояла привалившись к стене. На ее левой щеке виднелся кровоподтек. Она все еще была слегка оглушена полученными затрещинами, но ее глаза устремились на неподвижное тело брата.
— С ним ничего страшного, — заверил я, — не беспокойся о нем. Ты как, в порядке? — Пламя бешенства постепенно затухало внутри меня. — Я тут оказался случайно.
Она опустилась на колени возле брата и перевернула его. Из носа у него сочилась кровь, но он дышал. Подняв голову, она посмотрела на меня сверкающими зелеными глазами.
— Убирайся! Тебя сюда не звали! — злобно бросила она. — Убирайся и больше сюда не суйся!
С минуту мы смотрели в глаза друг другу.
— Когда надумаешь, — сказал я, — найдешь меня в отеле «Бендинкс». Я буду ждать.
Я вышел в жаркую, душную ночь, чувствуя ноющую боль в костяшках пальцев после удара, нанесенного ему в лицо. Но мне было все безразлично. На обратном пути в Луисвилл я говорил себе, что сделал шаг вперед. Я показал ей, что я настоящий мужчина, по сравнению с которым ее брат ничего не стоит. Но этого недостаточно. Я должен доказать себе, что я смелее, чем она.
Когда я вошел в свой унылый, маленький номер, зазвонил телефон. После короткого колебания я снял трубку.
— Ларри, мой дорогой, милый мальчик! Я сразу перенесся в недавнее прошлое. Так не мог говорить никто, кроме Сиднея Фремлина. Я опустился на кровать.
— Привет, Сидней.
Он сказал, что давно пытается дозвониться до меня. Он не знает, сколько раз вызывал отель, но меня никогда не оказывается на месте. Его укоризненный тон не произвел на меня никакого впечатления.
— Как поживаешь, Ларри? Когда ты вернешься? Ты мне нужен.
Мое сознание перестало воспринимать его журчащий голос, я снова вспомнил Рею, ее вспухшее от ударов лицо.
— Ларри, ты слушаешь?
— Я вернусь, — сказал я. — Дай мне еще немного времени. Приеду, вероятно, через месяц. Годится?
— Месяц? — взвизгнул он. — Но, Ларри, ты мне нужен сейчас же! О тебе постоянно спрашивают. Скажи, как ты себя чувствуешь? Не мог бы ты вернуться на следующей неделе?
— Разве Терри не справляется с работой?
— Терри? — Его голос поднялся еще на одну октаву. — Не говори мне о нем! Он совершенно невозможен! Вернись, Ларри, и я его вышвырну!
Он надоел мне, и я оборвал его:
— Я вернусь не раньше чем через месяц.
— Месяц? — Голос Сиднея поднялся до писка.
— Именно. — Я положил трубку.
Пройдя в ванную, я подставил нывшую руку под струю холодной воды. Снова зазвонил телефон. Это наверняка Сидней. Я игнорировал звонок. После долгих отчаянных попыток телефон умолк. Я растянулся на кровати. От моих мыслей мне начинало казаться, будто во мне десять футов росту. Я — парень что надо, говорил я себе. Страшила, семеро его головорезов, а вот теперь я расправился с братом Реи. Скоро она придет ко мне. Я не сомневался в этом и хотел, чтобы все получилось именно так: она придет и отдастся мне. Я был готов ждать. Но сперва я должен встать на одну доску с ней.
Обычно побудительной причиной для преступления служат деньги, но я не нуждался в деньгах, пока Сидней платит мне шестьдесят тысяч в год. Обдумывая преступление, я отчетливо понял, что нахожусь в единственной в своем роде позиции. Я хочу совершить преступление с целью пережить то же напряжение, то же волнение, ту же опасность, какие переживала Рея, но мне не нужно украденное, чем бы оно ни оказалось. Удовлетворение мне даст сам акт похищения, конечный продукт не имеет значения. Необходимо сделать первый шаг, говорил я себе. После некоторого размышления я решил сначала угнать машину. Вероятно, это трудно. Я поезжу на машине по городу, а после оставлю ее неподалеку от того места, откуда угнал. Сделав это, я стану вором, а я этого и хотел, ведь и Рея была воровкой. Шансы попасться незначительны, но я все же испытаю чувство опасности и подвергнусь некоторому риску. Ничего другого мне не нужно.
Не хватит ли раздумывать? Пора действовать. Я посмотрел на часы: восемь минут пополуночи. Все в том же приподнятом настроении я надел пиджак, погасил свет и вышел из комнаты.
Не пользуясь лифтом, я бесшумно спустился по лестнице, прошел через вестибюль, где дремал ночной дежурный, и выскользнул на жаркую ночную улицу.
* * *
Украсть машину оказалось сложнее, чем я предполагал. Я подошел к ближайшему паркингу, но наткнулся на делавшего обход охранника, который подозрительно посмотрел на меня, нащупывая дубинку, когда я замешкался у входа.
— Вам что-нибудь нужно? — спросил он с требовательной интонацией типичного копа.
— Только не вас, — бросил я и поспешил уйти. Я исходил множество улиц, уставленных машинами бампер к бамперу. У какой бы машины я ни останавливался, чтобы посмотреть, не отперта ли ее дверца, каждый раз кто-нибудь появлялся из темноты, на ходу окидывая меня внимательным взглядом. Я потел, и мое сердце громко стучало. Это было то самое напряжение, которого я желал, и приходилось признаться, что оно мне совсем не нравилось. Только в час ночи, когда меня уже покидало мужество, я наконец нашел незапертую машину с ключом в зажигании. «Начнем!» — подумал я и вытер вспотевшие ладони о джинсы. Я оглядел пустынную улицу, потом с отчаянно бьющимся сердцем отворил дверцу и скользнул за руль. Нетвердой рукой я повернул ключ зажигания и нажал на педаль газа. Послышался слабый звук, напоминавший урчание, через секунду-другую совершенно заглохший. Пот струился у меня по лицу, я ничего не видел в темноте. Я нащупал выключатель, нажал его, и загорелся слабый желтый свет, едва тлевший огонек, который быстро померк. Я пытался угнать машину с разряженным аккумулятором! Мои нервы не выдержали. С меня было довольно напряжения на одну ночь. Я вылез из машины, тихо прихлопнул дверцу и зашагал по улице.
Меня мучила жажда, а мышцы ног дрожали так, словно я пробежал милю. «Так вот оно какое — напряжение, — думал я, — а ведь я всего и сделал, что попытался угнать машину, — тысячи подростков проделывают это каждый день». И не сумел. Хороший же из меня вор! То-то посмеялась бы Рея, узнай она о моих жалких похождениях! Я начинал сознавать, что на пути честности, бывшей моим уделом на протяжении тридцати с лишним лет, и нечестности есть препятствия, для преодоления которых требуется побольше дерзости и отваги, чем у меня в данный момент.
На углу в конце улицы находился бар, открытый всю ночь. Я зашел выпить пива. В баре было только трое посетителей: неизбежный пьяный, молодая шлюха и гомосексуалист, мальчик лет восемнадцати в вишневом костюме, с волосами до плеч и с дорогими золотыми часами на тонком запястье. Он жеманно улыбнулся мне, и тут при виде его часов у меня появилась идея. Я отнес свое пиво на дальний столик, потом посмотрел прямо на него. В один миг он оказался рядом.
— Мы можем стать друзьями? — спросил он с волнением. — Я уверен, что ты так же одинок, как и я.
Я окинул его взглядом:
— Цена?
— Десять долларов. Со мной ты чудесно проведешь время.
— У тебя есть где?
— Дальше по улице есть отель. Меня там знают. Я допил пиво и встал:
— Тогда чего же мы ждем?
Мы вышли в жаркую темноту и пошли по улице. Время от времени он беспокойно улыбался мне и льнул ко мне теснее, словно боясь потерять. Он отодвинулся, когда мы проходили мимо копа, который уставился на нас, а потом сплюнул на мостовую.
— Нам недалеко, милый, — сказал мальчик, — как раз в конце улицы.
Я оглянулся назад. Копа не было видно, вокруг не было ни души. Мы поравнялись с проходом между домами, уставленным вонючими помойными баками. Я схватил его и втолкнул в проход. Он издал испуганный писк протеста, но это был не более чем писк. Я ударил его с удовольствием, потому что он принадлежал к другой породе. Мой кулак врезался в его челюсть, и я, придерживая, опустил обмякшее тело прямо в грязь, головой на груду заплесневевших картофельных очистков. Склонившись над ним, я снял с его руки часы — вероятно, подарок влюбленного клиента. Быстро оглядевшись по сторонам, я зашагал прочь, направляясь к своему отелю. Проходя мимо вонючего помойного бака, я задержался, чтобы бросить в него часы. Присыпав часы отбросами, я пошел дальше. Теперь я и впрямь казался себе великаном. Я сделал первый шаг. Я стал вором!
На следующее утро я пробудился от беспокойного сна и услышал голос, отчетливо звучавший в моем сознании: «Ты должен уехать отсюда сегодня же утром и вернуться в Парадиз-Сити. Ты должен пойти к доктору Мелишу и рассказать, что с тобой творится. Ты должен рассказать ему о своей вчерашней выходке и просить помощи». Я проснулся окончательно и огляделся вокруг. Голос звучал громко и отчетливо. Мне казалось, что в комнате кто-то есть.
Потом я понял, что слышал голос во сне, и снова уронил голову на подушку. О возвращении не могло быть и речи. Я не хотел, чтобы мне помогали. Я подумал о Рее, вожделение было таким сильным, что пришлось вылезти из постели и стоять под холодным душем, пока не остыл жар моего тела. Затем я побрился, надел свитер и джинсы и спустился в ресторан, где выпил две чашки дрянного кофе. Здесь же завтракали несколько коммивояжеров, одновременно листая свои записные книжки.
Никто из них не обращал на меня внимания. Я закурил сигарету и стал вспоминать свою вчерашнюю ночь.
Что за жалкая выходка! Как издевалась бы Рея, узнай она о моих подвигах! Как глупо я провалил операцию с угоном машины! А потом этот глупенький педерастик! Такое может сделать кто угодно! Чем я рисковал? Я украл у него часы, вероятно, самую дорогую у него вещь. Здесь нечем гордиться.
Я вспомнил, как Страшила Джинкс обозвал меня Дешевкой. Судя по событиям прошедшей ночи, решил я, это имя подходит ко мне как нельзя лучше. Но сегодня ночью будет иначе. Я твердо решил, что этой ночью поднимусь на ступеньку выше, нужно только разработать план действий. Я сидел, курил, думал и наконец составил план операции.
Выйдя из отеля, я сел в «бьюик» и выехал из города. Миль за сто севернее по шоссе находился чистенький и процветающий городок, называвшийся Джейсонов Полустанок, жители которого специализировались на выращивании апельсинов. На его главной улице, забитой грузовиками, толпились скупщики апельсинов, заключавшие сделки. Я нашел место для машины и зашагал по горячему асфальту в поисках магазина. В универмаге самообслуживания пришлось проталкиваться сквозь толпу покупателей, запасавшихся на конец недели: волнующаяся масса людей, для которых я был невидимкой. Я протиснулся в закусочную, съел сандвич с мясом и выпил пива, затем поднялся по эскалатору в отдел игрушек. Там я попросил у девушки-продавщицы показать мне игрушечные пистолеты, упомянув несуществующего племянника. Она предложила мне на выбор множество револьверов, пистолетов и даже кольт полковника Коди. Я остановился на пистолете «беретта», который агент 007 сделал знаменитым. Он был точной копией настоящего и выглядел угрожающе. После этого я спустился на нижний этаж и купил сумку на ремне с буквами ТВА, отпечанными на боках. Оттуда я прошел в отдел мужской одежды и, поискав на вешалках, купил красный пиджак с черными накладными карманами, который легко запоминался. В отделе, где торговали всякой всячиной для розыгрышей и маскарадов, я купил битловский парик и зеркальные очки, через которые можно видеть самому, оставаясь анонимным. Все покупки я уложил в сумку.
Я вернулся в Луисвилл в пятом часу. По дороге в отель я проехал мимо городской больницы и вспомнил, что не навестил Дженни, а она, наверное, не знает, что и думать.
Чья-то машина выехала со стоянки, и я зарулил на ее место, повинуясь первому побуждению. Несколько минут я сидел, стараясь решить, хочется ли мне снова увидеть Дженни. Я был склонен отказаться от встречи, но что-то притягивало меня к ней. Я вылез из машины, подошел к книжному киоску и купил «День Шакала» Форсайта и классический роман Грэма Грина «Власть и слава».
— А я о вас думала, — сказала Дженни. Она поблагодарила меня за книги. — Хотела бы я, чтобы вы уже были дома.
— Не беспокойтесь по пустякам. — Я улыбнулся ей, думая, как она не похожа на Рею. — Я еще недостаточно крепок для развеселой жизни в Парадиз-Сити.
— Но чем же вы занимаетесь? Я пожал плечами:
— Да так. Этот город заинтересовал меня.
— Вы повредили руку.
Мои пальцы еще не зажили после удара, нанесенного брату Реи.
— Неполадка в машине. Полез исправлять, гаечный ключ сорвался. Как вы, Дженни?
— Поправляюсь. Лодыжка срастается медленно. Я сказал ей о Деревяшке и девчонке.
— Я ей пришелся не ко двору.
— Мисс Сэтис очень профессионально относится к работе. — Дженни покачала головой. — Вы обиделись?
— Не сказал бы.
Помолчав, я спросил ее о том, что мне хотелось узнать:
— Скажите мне одну вещь, Дженни. Брат Реи Морган с виду тертый малый. На что он живет, вы не знаете?
— Фел?
— Его зовут Фел Морган?
— Фелдон. Он внук Фелдона Моргана. Его назвали в честь деда. Того застрелили, когда он грабил банк.
— В самом деле? Вы знаете, чем Фел зарабатывает на жизнь?
— Что-то связанное с негодными машинами. Он продает металлолом. Что-то в этом роде. Почему вы спрашиваете?
— Да из-за их дома. Ну и местечко! Не думал, что человек хоть с какими-то заработками станет жить в такой дыре.
— О, да некоторым просто безразлично, где и как жить. — Она поморщилась. — Меня тревожит Рея. Она так легко может снова попасть в беду. От брата толку мало. А она одержима мыслью разбогатеть. Она никак не желает примириться с фактом, что, если хочешь денег, нужно их заработать. Рея говорит, что не хочет ждать так долго. Я столько с ней говорила, но ее не прошибешь. Я начинаю думать, что она безнадежна. Неловко говорить такое о ком бы то ни было, но Рея может оказаться неисправимой. Я чувствую, что скоро она снова ввяжется в какое-нибудь темное дело и тогда уже попадет в тюрьму на долгие годы.
— Что ж, это ее забота, — сказал я, — но теперь я вижу, какое у вас нелегкое занятие.
Она приподняла руки и уронила их на простыню.
— Я не жалуюсь, это моя работа. — Помолчав, Дженни продолжала:
— Человек должен сам прожить свою жизнь. Время от времени я замечаю, что мне удалось повлиять на кого-то, и это чувство вознаграждает за все. — Она улыбнулась. — Не могу ли я повлиять на вас, Ларри, хотя бы немножко? Не согласитесь ли вы все-таки вернуться домой и забыть этот город, просто чтобы порадовать меня?
Я на секунду задумался. Дженни — всеобщая доброжелательница, поднимающаяся по эскалатору, который движется в обратном направлении. У меня на уме было другое.
Представлялся удобный случай втереть ей очки. Она будет прикована к постели еще недели две и не сможет проверить. Я притворился, что колеблюсь, потом кивнул, как бы придя к решению.
— Хорошо, Дженни, считайте, что вы на меня повлияли, — сказал я. — Вы правы, здесь я зря теряю время. Я уеду. Очень не хочется покидать вас. Вы были мне хорошим другом. Но вы правы, я уеду завтра же утром.
Может быть, я переиграл, может быть, она была сообразительнее, чем мне казалось. Она печально посмотрела на меня, прежде чем ответила:
— Я убедилась, что человек должен сам прожить свою жизнь. Очень немногие следуют советам. Я стараюсь, но люди не слушают. Так что я ничего не могу поделать, правда?
Неожиданно мне захотелось рассказать ей, что со мной происходит. Я знал, что никогда не откроюсь доктору Мелишу, но в ее испытующем взгляде, поднятом на меня с подушки, было что-то, побуждающее довериться ей. Потом моим сознанием овладела Рея, и момент для признаний миновал. Я прикоснулся к пальцам Дженни, выдавил улыбку, произнес несколько банальных слов насчет того, чтобы не терять связи в будущем, и вышел из больницы, уже полностью поглощенный мыслями о том, что мне предстояло совершить сегодня вечером.
У себя в номере я распаковал покупки. Я надел пиджак, потом парик и зеркальные очки. С «берет-той» в руке я прошел в ванную, где висело зеркало в рост человека. Я посмотрел на свое отражение.
Вид у меня получался весьма несимпатичный, и я был уверен, что никто не смог бы меня узнать. Я злобно оскалил зубы, и вышло довольно устрашающе. Вскинув пистолет, я прицелился в свое отражение и прорычал:
— Ни с места! Ограбление!
Если бы грозная фигура, подобная той, что отражалась в зеркале, вошла в мой офис в Парадиз-Сити, я без колебаний выложил бы все бриллианты из сейфа. Удовлетворенный, я снял парик, пиджак и очки и аккуратно уложил их вместе с пистолетом в сумку. Я был уверен, что, не поленившись съездить за ними в Джейсонов Полустанок, лишил полицию возможности добраться до меня, проследив их происхождение. Я был доволен собой. Теперь надо дождаться полуночи, и тогда я стану настоящим преступником. Я лежал на кровати и пункт за пунктом перебирал в уме предстоящую операцию, повторяя слова, которые произнесу. Убедившись, что все заучено наизусть, я уснул, радуясь наступившей дремоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21