Но теперь я слышал шаги, легкое тук-тук-тук женских каблуков у себя над головой. Тогда я вспомнил Рею и причину, по которой я оказался в этой убогой комнате в одной постели с голой молодой негритянкой. Я прислушался.
Женщина у меня над головой ходила взад и вперед не переставая. Тук-тук-тук. Негритянка загасила окурок.
— Пора опять идти на работу, — сказала она. — Ты хорошо провел время?
— Что там творится? — спросил я, указывая на потолок.
— Какая тебе забота? — Она села прямо и спустила длинные ноги с кровати. — Поднимайся, лапочка, мне надо идти работать.
Я обхватил рукой ее тонкую талию и притянул к себе.
— Не спеши. Мне еще на десятку.
— Ты серьезно?
— , Хочешь деньги вперед?
— Только так, лапочка, мне надо жить. Я слез с постели, нашел свои штаны, достал еще десять долларов и протянул ей. Когда я лег, она перекинула через меня ногу и стала покусывать мое ухо. Я прислушивался к шагам над головой.
— Что там такое? — спросил я. — Похоже на марафон.
— Она психованная. — Негритянка принялась гладить мне шею. — Она сводит меня с ума. День за днем, ночь за ночью ходит и ходит. Если бы не Страшила, я поднялась бы и дала ей звону, но она подстилка Страшилы, а он — большая куча в этом сортире.
— Ты ее видела?
Она приподнялась на локте и уставилась на меня с выражением любопытства в больших черных глазах.
— К чему вопросы, лапочка? Давай-ка займемся делом.
Все время, пока мы разговаривали, я слышал шаги.
— Девчонка Страшилы?
— Ты знаешь Страшилу?
— Я знаю, какой он ублюдок.
Она успокоилась и опять опустилась на меня.
— Они влипли в какую-то историю. Он прячет ее от легавых, — невнятно пробормотала она и прижалась губами к моей шее. — Она две недели там сшивается, никуда не выходит, только топчется по проклятому полу и сводит меня с ума.
Теперь я знал все, что хотел знать. Я нашел Рею.
* * *
Вернувшись в свою убогую комнатенку, я лег на кровать, не зажигая света и не опуская штору. Свет уличных фонарей позволял различать предметы. Я испытывал приятную расслабленность. Секс был тем, в чем я давно нуждался.
Сэди — негритянка сказала мне свое имя, когда я уходил, — оказала на меня основательное терапевтическое действие. Теперь я знал, что Рея прячется у Страшилы. Пока она жива, моя свобода и унаследованное от Сиднея состояние подвергаются постоянному риску. Если она попадет в руки полиции, ее показания изобличат меня. Я должен заставить ее замолчать. Но как? И тут мне в голову вдруг пришла тревожная мысль.
Что, если она рассказала обо мне Страшиле? Если я заткну ей рот, не появится ли на моем горизонте Страшила, готовый к шантажу? Сказала ли она ему, что у нее есть колье, стоящее, как она воображала, больше миллиона долларов? Станет ли она делиться такой важной информацией с такой мразью, как Страшила? Это следовало выяснить. Если она во все его посвятила, придется заткнуть рот им обоим. Эта мысль не отпугнула меня. Я считал, что ни Рея, ни Страшила не имеют права на жизнь. Для меня они были опасными животными, а сам я охотником, но, если удастся избежать двойного убийства, так будет проще и безопаснее. Размышляя и строя планы, я незаметно задремал, но около двух часов появились первые клопы. Остаток ночи я провел, сидя на жестком стуле и опустив голову на сложенные на стуле руки. В четвертом часу безмолвие ночи было расколото ревом мотоцикла. Стоя у окна, я смотрел, как Страшила небрежной, раскачивающейся походкой поднимается по ступенькам, направляясь к себе.
На другое утро после скудного завтрака я зашел в общественную баню, а затем примерно до полудня, убивая время, слонялся по улицам, обходя стороной центр. Я боялся наткнуться на Дженни. Купив коробку порошка от клопов, я вернулся в свою комнату и взялся за приготовление ленча из консервированной говядины и консервированной картошки. Густо посыпав простыни и матрац порошком, я лег и уснул.
Проснулся я в семь часов и, подойдя к окну, посмотрел через улицу. За занавеской Страшилы горел свет. В комнате ниже этажом Сэди что-то готовила на плите. Посмотрев вниз на улицу, я увидел, что «хонда» исчезла, и, следовательно, Страшилы нет дома. Я перебрал купленные мною консервы и решил попробовать равиоли, которое оказалось жестким и безвкусным. Поев, я сел с сигаретой у окна и ждал часов до девяти, пока не увидел, как выходит Сэди. Я достал из сумки пистолет и сунул его в задний карман, а потом спустился на улицу и приблизился к Сэди, когда она вышла из подъезда.
— Привет, конфетка, — воскликнул я. — Как насчет маленькой разминки? Она улыбнулась мне:
— Ну ты даешь, парень! — Она просунула мне руку под локоть. — Ага, давай разомнемся.
У нее в комнате я достал из кармана сотенную бумажку и показал ей:
— Хочешь заработать столько, Сэди? У нее расширились глаза:
— Ты хочешь каких-нибудь заковыристых штучек?
— Я хочу провести здесь ночь, — ответил я. — У меня в комнате клопы.
Она склонила голову набок, в ее глазах светилось любопытство.
— Где ты берешь такие красивые бумажки, лапочка?
— Неважно. Так сплю я здесь или иду в отель? Она протянула ладонь:
— Давай. Ты спишь здесь. Еще входя в комнату, я услышал непрекращающиеся шаги Реи над головой.
— Твоя психованная все ходит, — сказал я и отдал деньги Сэди.
— Не говори. Я уже привыкла. Теперь я дергаюсь, когда она перестает ходить.
Она положила деньги в сумочку, потом подошла к кровати и сняла постельное белье. Подойдя к шкафу, она достала чистые простыни.
— Все самое лучшее, — заметил я. Я присоединился к ней, чтобы помочь перестелить постель.
— Когда лапочка платит сто баксов, он имеет право на чистые простыни, — сказала Сэди. — Раз вся ночь наша, я приму душ. Хочешь выпить чего-нибудь или поесть?
— Выпить не откажусь.
Она достала бутылку дешевого виски, принесла воду из-под крана и лед и оставила меня одного, пока принимала душ. Я сидел в старом кресле и слушал, как Рея вышагивает у меня над головой. Казалось, это мечется в клетке животное. Я думал о ней, вспоминая то время, когда испытывал к ней вожделение, но теперь она ничего для меня не значила. Просто опасное животное. Если бы я смел, то поднялся бы наверх, вышиб пинком дверь и пристрелил ее, но я понимал, что это не самый безопасный метод закончить нашу маленькую драму. Когда я убью ее, то позабочусь, чтобы ничего не указывало на меня.
Эта ночь с Сэди была не такой бурной, как в прошлый раз. Я утолил первый голод. Мы заснули в объятиях друг друга.
Сэди спала крепко, но я парил между сном и бодрствованием. Мое полусонное сознание отмечало стук каблуков непрерывно вышагивающей Реи, но полностью я проснулся, когда стекла задребезжали от рева приближавшейся «хонды». Сэди застонала и пошевелилась, потом повернулась на другой бок и опять заснула. Внизу грохнула дверь. Потом я услышал тяжелые шаги Страшилы, с шумом поднимавшегося по лестнице. Стук каблуков Реи резко оборвался. Я слышал, как Страшила открыл дверь и с треском захлопнул ее.
— Слушай, сука, это последняя бутылка виски, которую я покупаю!
Его низкий угрожающий голос доносился сквозь потолок.
— Дай сюда!
Я сразу узнал голос Реи.
— Бери! Упейся насмерть! Мне-то какого черта беспокоиться?
Сэди тихо застонала во сне. Наступила долгая пауза, затем Страшила снова заговорил:
— С меня хватит! Нечего тебе здесь делать! Хата мне нужна самому. Выметайся, и все!
— Заткнись, безмозглое отродье, ублюдок! — В голосе Реи звучала истерическая нотка, заставившая меня насторожиться. — Я останусь здесь! Мне некуда больше идти! Попробуй встать мне поперек дороги, и я прижму тебя к ногтю! Я ведь могу, Страшила! Легавым давно не терпится наложить на тебя лапу!
После длительного молчания Страшила сказал:
— Черт, да что же все это значит? Мне надо знать! Что ты там молола насчет того, чтобы остаться здесь, пока шухер не утихнет? Какой шухер? Что ты натворила? За каким чертом тебя принесло сюда прятаться от легавых? Где Фел? Я хочу знать! Хватит с меня твоего проклятого хождения и пьянки! Хата мне нужна самому, без тебя!
— Да ну?
Лежа неподвижно, чувствуя тепло, идущее от тела прижавшейся ко мне Сэди, я слушал. Рея продолжала:
— Я останусь тут, пока не смогу уйти без риска. Я не высунусь на улицу, пока все не успокоится. Я для тебя немало сделала. Кто купил тебе твой чертов мотоцикл? Почему ты не попробуешь сам что-нибудь заработать? На что ты годен, кроме как гонять на мотоцикле и хвастать, безмозглая ты тварь?
— Ладно. — Страшила понизил голос, и мне приходилось вслушиваться, чтобы разобрать его слова. — Тогда выметайся! Валяй, скажи про меня легавым. Они меня не тронут, когда зацапают тебя! Так что собирай манатки и выметайся!
— Выпей, Страшила.
— Я уже сказал: выметайся!
— А, кончай, чего там. Вечно мы цапаемся. — В голосе Реи вдруг появилась плаксивая нотка. — Выпей, я хочу в постель… с тобой.
— Кому ты нужна? Сказано: катись!
— Я слышала, милый, но я хочу лечь. Давай.
— Я сыт тобой по горло, пьяная корова! Катись сама улаживать свои проклятые делишки и оставь меня в покое.
По звучавшей в его голосе злобе я вдруг отчетливо понял, что он говорит всерьез и не отступился. Я соскользнул с кровати и торопливо натянул одежду. Возможно, вот он — мой шанс! Она ничего ему не сказала! Значит, Страшила мне не опасен!
Когда я надевал туфли, Сэди перевернулась на спину.
— Лапочка, где ты? — пробормотала она и опять заснула.
Страшила заорал:
— Вон!
Дверь наверху с треском распахнулась.
— Забирай свои проклятые шмотки! Что-то грохнуло, потом дверь захлопнулась. В тот же миг я выскочил в коридор. Тихонько приоткрыв дверь, я сбежал по лестнице в подъезд.
Я стоял в темноте, прислонясь к стене, и слушал. Рея спускалась по лестнице. Я слышал ее бормотание:
— Ублюдок… ублюдок.
В следующую минуту я увидел смутные очертания ее фигуры. Она ощупью пробиралась через подъезд, приближаясь к тому месту, где я стоял.
— Не спеши, детка, — тихо произнес я. — На улице легавые.
Она резко остановилась, задохнувшись от неожиданности.
— Кто ты такой, черт подери? — Она пыталась рассмотреть меня.
— Вроде тебя. Пережидаю, — ответил я. Она тяжело привалилась к стене рядом со мной. Я чувствовал запах виски в ее дыхании.
— Пережидаешь? Как тебя понимать? У нее заплетался язык. Она была пьяная в стельку.
— Хочешь, детка, смоемся вместе? У меня машина. Я знаю надежное местечко за городом. Она соскользнула на пол.
— Господи! Я пьяная! — В ее голосе звучал вопль отчаянья. — Я хочу умереть.
"Но не здесь», — подумал я. Грохот выстрела навлек бы на меня опасность. Надо было выманить ее в безлюдное место, а потом пристрелить.
— Пошли, детка. — Я ухватил ее за руку и поднял на ноги. — Двинулись… Она всматривалась в меня.
— Ты кто? Я тебя не вижу. Кто ты такой, черт подери?
Я отбуксировал ее вниз по ступенькам и вывел на пустынную улицу. Она шла спотыкаясь, и мне приходилось поддерживать ее. Под уличным фонарем она отстранилась от меня, и мы взглянули друг на друга. Я едва узнал ее. Она страшно постарела. В рыжих волосах появилась седина. Ее изумрудно-зеленые глаза мерцали, будто за ними горели лампочки. Пошатываясь, она всматривалась в меня. Она была одета в кроваво-красный брючный костюм, через плечо у нее висела набитая сумка.
— Привет, кудлатый, — воскликнула она. — У тебя есть какие-нибудь волосы под париком?
— Шевелись, детка, — сказал я. — Моя машина в конце улицы. Давай отвалим на пару.
Она пьяно рассматривала меня. Мой кудлатый парик, густая борода, грязная одежда как будто придали ей уверенности.
— Ты тоже в бегах?
— Допустим. Идем.
Она рассмеялась: жуткий, истерический, пьяный смех.
— Мой брат умер, — сказала она. — Единственный сукин сын, который меня понимал. Его убили легавые.
Я взял ее под руку.
— Давай, пошли отсюда к чертям. Она пошла со мной. Она была так пьяна, что растянулась бы ничком, не держи я ее. Потом мы двинулись вдоль пустынной улицы к тому месту, где я оставил «шевви». Когда я отпирал дверцу, она прислонилась к машине, пристально глядя на меня.
— Мы не встречались, кудлатый?
— За что тебя ищут легавые? — спросил я, садясь за руль.
— На кой черт тебе знать?
— Тоже верно. Так ты садишься или остаешься? Она открыла правую дверцу и шлепнулась на сиденье. Мне пришлось тянуться через нее, чтобы захлопнуть дверцу.
— Куда мы едем, кудлатый?
— Не знаю, куца ты, но знаю, куда еду я. Я мотаю на побережье. У брата есть катер. Он переправит меня в Гавану.
— В Гавану? — Она прижала руки к лицу. — Я хочу туда.
— Вот и договорились. У тебя есть какие-нибудь деньги?
Она хлопнула по объемистой сумке:
— Здесь. Давай, кудлатый, поехали. Когда мы выехали на Тамайами-Трейл, направляясь, к Нэплзу, она заснула. Было четыре часа утра. Еще час, и начнет светать. Широкое шоссе было пустынно. По обеим сторонам тянулись густые кипарисовые и сосновые леса. Я посмотрел на Рею. Ее голова откинулась к окну, глаза были закрыты. Все, что мне нужно было сделать, это сбавить ход, мягко притормозить, достать из заднего кармана пистолет, прострелить ей голову и вытолкнуть тело на дорогу, а потом уехать. Здесь не было ничего трудного. Не доезжая до Нэплза, я избавлюсь от парика, брошу машину и поймаю автобус компании «Грей-хаунд» до Сарасеты. Там куплю новую одежду, сбрею бороду и, сев в автобус, пересеку страну, направляясь в Форт-Пирс. Оттуда вернусь автобусом в Литл-Джексон, где оставил в гараже свой «бьюик». Потом поеду к себе в Парадиз-Сити вольный как птица.
Этот план, промелькнувший у меня в голове, был очень прост. Я воображал, что покончить с Реей будет необычайно трудно и опасно, но вот она сидит, погруженная в пьяный сон, полностью в моей власти. Остается только прицелиться и нажать на курок. Я взглянул в зеркальце водителя. Длинное шоссе было погружено во мрак. Нигде не было видно ни малейшего признака приближавшихся фар. Я плавно ослабил нажим на педаль акселератора. Машина начала терять скорость, двигаясь уже только по инерции, и остановилась в тени большого дуба, когда я перевел рычаг передачи в нейтральное положение. Я поставил машину на ручной тормоз и посмотрел на Рею, но она по-прежнему спала. Тогда я сунул руку в задний карман, и мои пальцы обхватили рукоятку пистолета. Я медленно вытащил его и отвел предохранитель.
Подняв пистолет, я прицелился ей в голову и положил палец на спусковой крючок, но на большее меня не хватило. Я сидел, глядя на нее, в отчаянье целясь в нее из пистолета, и понимал, что не могу нажать на спуск, не могу хладнокровно убить ее. В горячке я убил Фела, но у меня не хватало решимости выстрелить в спящую женщину. Внезапно Рея открыла глаза.
— Смелее, Ларри Карр, — сказала она громко. — Докажи себе, что ты не трус. Смелее! Убей меня!
* * *
Ослепительные фары приближающегося грузовика осветили кабину «шевви». Я мог отчетливо разглядеть Рею. Боже! Выглядела она ужасно! Глядя на нее, я не понимал, как я мог когда-то испытывать к ней вожделение. Теперь это казалось мне каким-то кошмаром. Она сжалась в комок в углу, глаза смотрели тупо, тонкие губы кривились в издевательской усмешке. У нее был вид сумасшедшей.
— Смелее! Убей меня! — повторила она. Грузовик с ревом промчался мимо, встряхнув «шевви» в своем вихревом поле. Я вздрогнул от мелькнувшей в моем сознании мысли, что, если бы я убил ее, грузовик поравнялся бы с нами именно в тот момент, когда я выталкивал бы ее труп на дорогу. Я выпустил пистолет. Он упал на сиденье между нами. Я понимал, что мой путь окончен, и все вдруг стало безразлично.
— В чем дело, Дешевка? — спросила она. — Ведь ты же все обмозговал, верно? Кишка тонка? Может, ты думал, что я не узнаю тебя в дурацком парике?
Я смотрел на нее с ненавистью. Она была отвратительна мне, как прокаженная.
— Я скажу то же, что сказал тебе твой дружок: выметайся! Вон из моей машины!
Она следила за выражением моего лица.
— Не мечи икру! Колье у меня. Мы с тобой еще можем выкрутиться.
Она открыла сумку, пошарила в ней и вынула кожаный футляр для драгоценностей.
— Смотри, оно у меня! Миллион долларов! Ты говорил, что сумеешь продать его! Мы можем вместе уехать в Гавану. Мы вдвоем начнем новую жизнь.
Вместе с ней? Я содрогнулся.
— Продать его? Жить с тобой? — Я поморщился. — Я не стал бы жить с тобой, даже если бы ты осталась последней шлюхой на земле! Это колье не стоит и десяти центов. Оно поддельное. Она застыла и подалась вперед. Ее зеленые глаза горели безумием.
— Врешь!
— Это стеклянная копия, несчастная ты дура, — сказал я. — Неужели ты вообразила, что я позволю тебе и твоему братцу-кретину унести бриллиантов на миллион долларов?
Рея с присвистом втянула в себя воздух. Я ожидал вспышки неистовой ярости, но она, казалось, была уничтожена моими словами.
— Я его предупреждала, балбеса, — произнесла она словно про себя. — Я знала, что ты змея, с той самой минуты, как тебя увидела. Но он не желал слушать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Женщина у меня над головой ходила взад и вперед не переставая. Тук-тук-тук. Негритянка загасила окурок.
— Пора опять идти на работу, — сказала она. — Ты хорошо провел время?
— Что там творится? — спросил я, указывая на потолок.
— Какая тебе забота? — Она села прямо и спустила длинные ноги с кровати. — Поднимайся, лапочка, мне надо идти работать.
Я обхватил рукой ее тонкую талию и притянул к себе.
— Не спеши. Мне еще на десятку.
— Ты серьезно?
— , Хочешь деньги вперед?
— Только так, лапочка, мне надо жить. Я слез с постели, нашел свои штаны, достал еще десять долларов и протянул ей. Когда я лег, она перекинула через меня ногу и стала покусывать мое ухо. Я прислушивался к шагам над головой.
— Что там такое? — спросил я. — Похоже на марафон.
— Она психованная. — Негритянка принялась гладить мне шею. — Она сводит меня с ума. День за днем, ночь за ночью ходит и ходит. Если бы не Страшила, я поднялась бы и дала ей звону, но она подстилка Страшилы, а он — большая куча в этом сортире.
— Ты ее видела?
Она приподнялась на локте и уставилась на меня с выражением любопытства в больших черных глазах.
— К чему вопросы, лапочка? Давай-ка займемся делом.
Все время, пока мы разговаривали, я слышал шаги.
— Девчонка Страшилы?
— Ты знаешь Страшилу?
— Я знаю, какой он ублюдок.
Она успокоилась и опять опустилась на меня.
— Они влипли в какую-то историю. Он прячет ее от легавых, — невнятно пробормотала она и прижалась губами к моей шее. — Она две недели там сшивается, никуда не выходит, только топчется по проклятому полу и сводит меня с ума.
Теперь я знал все, что хотел знать. Я нашел Рею.
* * *
Вернувшись в свою убогую комнатенку, я лег на кровать, не зажигая света и не опуская штору. Свет уличных фонарей позволял различать предметы. Я испытывал приятную расслабленность. Секс был тем, в чем я давно нуждался.
Сэди — негритянка сказала мне свое имя, когда я уходил, — оказала на меня основательное терапевтическое действие. Теперь я знал, что Рея прячется у Страшилы. Пока она жива, моя свобода и унаследованное от Сиднея состояние подвергаются постоянному риску. Если она попадет в руки полиции, ее показания изобличат меня. Я должен заставить ее замолчать. Но как? И тут мне в голову вдруг пришла тревожная мысль.
Что, если она рассказала обо мне Страшиле? Если я заткну ей рот, не появится ли на моем горизонте Страшила, готовый к шантажу? Сказала ли она ему, что у нее есть колье, стоящее, как она воображала, больше миллиона долларов? Станет ли она делиться такой важной информацией с такой мразью, как Страшила? Это следовало выяснить. Если она во все его посвятила, придется заткнуть рот им обоим. Эта мысль не отпугнула меня. Я считал, что ни Рея, ни Страшила не имеют права на жизнь. Для меня они были опасными животными, а сам я охотником, но, если удастся избежать двойного убийства, так будет проще и безопаснее. Размышляя и строя планы, я незаметно задремал, но около двух часов появились первые клопы. Остаток ночи я провел, сидя на жестком стуле и опустив голову на сложенные на стуле руки. В четвертом часу безмолвие ночи было расколото ревом мотоцикла. Стоя у окна, я смотрел, как Страшила небрежной, раскачивающейся походкой поднимается по ступенькам, направляясь к себе.
На другое утро после скудного завтрака я зашел в общественную баню, а затем примерно до полудня, убивая время, слонялся по улицам, обходя стороной центр. Я боялся наткнуться на Дженни. Купив коробку порошка от клопов, я вернулся в свою комнату и взялся за приготовление ленча из консервированной говядины и консервированной картошки. Густо посыпав простыни и матрац порошком, я лег и уснул.
Проснулся я в семь часов и, подойдя к окну, посмотрел через улицу. За занавеской Страшилы горел свет. В комнате ниже этажом Сэди что-то готовила на плите. Посмотрев вниз на улицу, я увидел, что «хонда» исчезла, и, следовательно, Страшилы нет дома. Я перебрал купленные мною консервы и решил попробовать равиоли, которое оказалось жестким и безвкусным. Поев, я сел с сигаретой у окна и ждал часов до девяти, пока не увидел, как выходит Сэди. Я достал из сумки пистолет и сунул его в задний карман, а потом спустился на улицу и приблизился к Сэди, когда она вышла из подъезда.
— Привет, конфетка, — воскликнул я. — Как насчет маленькой разминки? Она улыбнулась мне:
— Ну ты даешь, парень! — Она просунула мне руку под локоть. — Ага, давай разомнемся.
У нее в комнате я достал из кармана сотенную бумажку и показал ей:
— Хочешь заработать столько, Сэди? У нее расширились глаза:
— Ты хочешь каких-нибудь заковыристых штучек?
— Я хочу провести здесь ночь, — ответил я. — У меня в комнате клопы.
Она склонила голову набок, в ее глазах светилось любопытство.
— Где ты берешь такие красивые бумажки, лапочка?
— Неважно. Так сплю я здесь или иду в отель? Она протянула ладонь:
— Давай. Ты спишь здесь. Еще входя в комнату, я услышал непрекращающиеся шаги Реи над головой.
— Твоя психованная все ходит, — сказал я и отдал деньги Сэди.
— Не говори. Я уже привыкла. Теперь я дергаюсь, когда она перестает ходить.
Она положила деньги в сумочку, потом подошла к кровати и сняла постельное белье. Подойдя к шкафу, она достала чистые простыни.
— Все самое лучшее, — заметил я. Я присоединился к ней, чтобы помочь перестелить постель.
— Когда лапочка платит сто баксов, он имеет право на чистые простыни, — сказала Сэди. — Раз вся ночь наша, я приму душ. Хочешь выпить чего-нибудь или поесть?
— Выпить не откажусь.
Она достала бутылку дешевого виски, принесла воду из-под крана и лед и оставила меня одного, пока принимала душ. Я сидел в старом кресле и слушал, как Рея вышагивает у меня над головой. Казалось, это мечется в клетке животное. Я думал о ней, вспоминая то время, когда испытывал к ней вожделение, но теперь она ничего для меня не значила. Просто опасное животное. Если бы я смел, то поднялся бы наверх, вышиб пинком дверь и пристрелил ее, но я понимал, что это не самый безопасный метод закончить нашу маленькую драму. Когда я убью ее, то позабочусь, чтобы ничего не указывало на меня.
Эта ночь с Сэди была не такой бурной, как в прошлый раз. Я утолил первый голод. Мы заснули в объятиях друг друга.
Сэди спала крепко, но я парил между сном и бодрствованием. Мое полусонное сознание отмечало стук каблуков непрерывно вышагивающей Реи, но полностью я проснулся, когда стекла задребезжали от рева приближавшейся «хонды». Сэди застонала и пошевелилась, потом повернулась на другой бок и опять заснула. Внизу грохнула дверь. Потом я услышал тяжелые шаги Страшилы, с шумом поднимавшегося по лестнице. Стук каблуков Реи резко оборвался. Я слышал, как Страшила открыл дверь и с треском захлопнул ее.
— Слушай, сука, это последняя бутылка виски, которую я покупаю!
Его низкий угрожающий голос доносился сквозь потолок.
— Дай сюда!
Я сразу узнал голос Реи.
— Бери! Упейся насмерть! Мне-то какого черта беспокоиться?
Сэди тихо застонала во сне. Наступила долгая пауза, затем Страшила снова заговорил:
— С меня хватит! Нечего тебе здесь делать! Хата мне нужна самому. Выметайся, и все!
— Заткнись, безмозглое отродье, ублюдок! — В голосе Реи звучала истерическая нотка, заставившая меня насторожиться. — Я останусь здесь! Мне некуда больше идти! Попробуй встать мне поперек дороги, и я прижму тебя к ногтю! Я ведь могу, Страшила! Легавым давно не терпится наложить на тебя лапу!
После длительного молчания Страшила сказал:
— Черт, да что же все это значит? Мне надо знать! Что ты там молола насчет того, чтобы остаться здесь, пока шухер не утихнет? Какой шухер? Что ты натворила? За каким чертом тебя принесло сюда прятаться от легавых? Где Фел? Я хочу знать! Хватит с меня твоего проклятого хождения и пьянки! Хата мне нужна самому, без тебя!
— Да ну?
Лежа неподвижно, чувствуя тепло, идущее от тела прижавшейся ко мне Сэди, я слушал. Рея продолжала:
— Я останусь тут, пока не смогу уйти без риска. Я не высунусь на улицу, пока все не успокоится. Я для тебя немало сделала. Кто купил тебе твой чертов мотоцикл? Почему ты не попробуешь сам что-нибудь заработать? На что ты годен, кроме как гонять на мотоцикле и хвастать, безмозглая ты тварь?
— Ладно. — Страшила понизил голос, и мне приходилось вслушиваться, чтобы разобрать его слова. — Тогда выметайся! Валяй, скажи про меня легавым. Они меня не тронут, когда зацапают тебя! Так что собирай манатки и выметайся!
— Выпей, Страшила.
— Я уже сказал: выметайся!
— А, кончай, чего там. Вечно мы цапаемся. — В голосе Реи вдруг появилась плаксивая нотка. — Выпей, я хочу в постель… с тобой.
— Кому ты нужна? Сказано: катись!
— Я слышала, милый, но я хочу лечь. Давай.
— Я сыт тобой по горло, пьяная корова! Катись сама улаживать свои проклятые делишки и оставь меня в покое.
По звучавшей в его голосе злобе я вдруг отчетливо понял, что он говорит всерьез и не отступился. Я соскользнул с кровати и торопливо натянул одежду. Возможно, вот он — мой шанс! Она ничего ему не сказала! Значит, Страшила мне не опасен!
Когда я надевал туфли, Сэди перевернулась на спину.
— Лапочка, где ты? — пробормотала она и опять заснула.
Страшила заорал:
— Вон!
Дверь наверху с треском распахнулась.
— Забирай свои проклятые шмотки! Что-то грохнуло, потом дверь захлопнулась. В тот же миг я выскочил в коридор. Тихонько приоткрыв дверь, я сбежал по лестнице в подъезд.
Я стоял в темноте, прислонясь к стене, и слушал. Рея спускалась по лестнице. Я слышал ее бормотание:
— Ублюдок… ублюдок.
В следующую минуту я увидел смутные очертания ее фигуры. Она ощупью пробиралась через подъезд, приближаясь к тому месту, где я стоял.
— Не спеши, детка, — тихо произнес я. — На улице легавые.
Она резко остановилась, задохнувшись от неожиданности.
— Кто ты такой, черт подери? — Она пыталась рассмотреть меня.
— Вроде тебя. Пережидаю, — ответил я. Она тяжело привалилась к стене рядом со мной. Я чувствовал запах виски в ее дыхании.
— Пережидаешь? Как тебя понимать? У нее заплетался язык. Она была пьяная в стельку.
— Хочешь, детка, смоемся вместе? У меня машина. Я знаю надежное местечко за городом. Она соскользнула на пол.
— Господи! Я пьяная! — В ее голосе звучал вопль отчаянья. — Я хочу умереть.
"Но не здесь», — подумал я. Грохот выстрела навлек бы на меня опасность. Надо было выманить ее в безлюдное место, а потом пристрелить.
— Пошли, детка. — Я ухватил ее за руку и поднял на ноги. — Двинулись… Она всматривалась в меня.
— Ты кто? Я тебя не вижу. Кто ты такой, черт подери?
Я отбуксировал ее вниз по ступенькам и вывел на пустынную улицу. Она шла спотыкаясь, и мне приходилось поддерживать ее. Под уличным фонарем она отстранилась от меня, и мы взглянули друг на друга. Я едва узнал ее. Она страшно постарела. В рыжих волосах появилась седина. Ее изумрудно-зеленые глаза мерцали, будто за ними горели лампочки. Пошатываясь, она всматривалась в меня. Она была одета в кроваво-красный брючный костюм, через плечо у нее висела набитая сумка.
— Привет, кудлатый, — воскликнула она. — У тебя есть какие-нибудь волосы под париком?
— Шевелись, детка, — сказал я. — Моя машина в конце улицы. Давай отвалим на пару.
Она пьяно рассматривала меня. Мой кудлатый парик, густая борода, грязная одежда как будто придали ей уверенности.
— Ты тоже в бегах?
— Допустим. Идем.
Она рассмеялась: жуткий, истерический, пьяный смех.
— Мой брат умер, — сказала она. — Единственный сукин сын, который меня понимал. Его убили легавые.
Я взял ее под руку.
— Давай, пошли отсюда к чертям. Она пошла со мной. Она была так пьяна, что растянулась бы ничком, не держи я ее. Потом мы двинулись вдоль пустынной улицы к тому месту, где я оставил «шевви». Когда я отпирал дверцу, она прислонилась к машине, пристально глядя на меня.
— Мы не встречались, кудлатый?
— За что тебя ищут легавые? — спросил я, садясь за руль.
— На кой черт тебе знать?
— Тоже верно. Так ты садишься или остаешься? Она открыла правую дверцу и шлепнулась на сиденье. Мне пришлось тянуться через нее, чтобы захлопнуть дверцу.
— Куда мы едем, кудлатый?
— Не знаю, куца ты, но знаю, куда еду я. Я мотаю на побережье. У брата есть катер. Он переправит меня в Гавану.
— В Гавану? — Она прижала руки к лицу. — Я хочу туда.
— Вот и договорились. У тебя есть какие-нибудь деньги?
Она хлопнула по объемистой сумке:
— Здесь. Давай, кудлатый, поехали. Когда мы выехали на Тамайами-Трейл, направляясь, к Нэплзу, она заснула. Было четыре часа утра. Еще час, и начнет светать. Широкое шоссе было пустынно. По обеим сторонам тянулись густые кипарисовые и сосновые леса. Я посмотрел на Рею. Ее голова откинулась к окну, глаза были закрыты. Все, что мне нужно было сделать, это сбавить ход, мягко притормозить, достать из заднего кармана пистолет, прострелить ей голову и вытолкнуть тело на дорогу, а потом уехать. Здесь не было ничего трудного. Не доезжая до Нэплза, я избавлюсь от парика, брошу машину и поймаю автобус компании «Грей-хаунд» до Сарасеты. Там куплю новую одежду, сбрею бороду и, сев в автобус, пересеку страну, направляясь в Форт-Пирс. Оттуда вернусь автобусом в Литл-Джексон, где оставил в гараже свой «бьюик». Потом поеду к себе в Парадиз-Сити вольный как птица.
Этот план, промелькнувший у меня в голове, был очень прост. Я воображал, что покончить с Реей будет необычайно трудно и опасно, но вот она сидит, погруженная в пьяный сон, полностью в моей власти. Остается только прицелиться и нажать на курок. Я взглянул в зеркальце водителя. Длинное шоссе было погружено во мрак. Нигде не было видно ни малейшего признака приближавшихся фар. Я плавно ослабил нажим на педаль акселератора. Машина начала терять скорость, двигаясь уже только по инерции, и остановилась в тени большого дуба, когда я перевел рычаг передачи в нейтральное положение. Я поставил машину на ручной тормоз и посмотрел на Рею, но она по-прежнему спала. Тогда я сунул руку в задний карман, и мои пальцы обхватили рукоятку пистолета. Я медленно вытащил его и отвел предохранитель.
Подняв пистолет, я прицелился ей в голову и положил палец на спусковой крючок, но на большее меня не хватило. Я сидел, глядя на нее, в отчаянье целясь в нее из пистолета, и понимал, что не могу нажать на спуск, не могу хладнокровно убить ее. В горячке я убил Фела, но у меня не хватало решимости выстрелить в спящую женщину. Внезапно Рея открыла глаза.
— Смелее, Ларри Карр, — сказала она громко. — Докажи себе, что ты не трус. Смелее! Убей меня!
* * *
Ослепительные фары приближающегося грузовика осветили кабину «шевви». Я мог отчетливо разглядеть Рею. Боже! Выглядела она ужасно! Глядя на нее, я не понимал, как я мог когда-то испытывать к ней вожделение. Теперь это казалось мне каким-то кошмаром. Она сжалась в комок в углу, глаза смотрели тупо, тонкие губы кривились в издевательской усмешке. У нее был вид сумасшедшей.
— Смелее! Убей меня! — повторила она. Грузовик с ревом промчался мимо, встряхнув «шевви» в своем вихревом поле. Я вздрогнул от мелькнувшей в моем сознании мысли, что, если бы я убил ее, грузовик поравнялся бы с нами именно в тот момент, когда я выталкивал бы ее труп на дорогу. Я выпустил пистолет. Он упал на сиденье между нами. Я понимал, что мой путь окончен, и все вдруг стало безразлично.
— В чем дело, Дешевка? — спросила она. — Ведь ты же все обмозговал, верно? Кишка тонка? Может, ты думал, что я не узнаю тебя в дурацком парике?
Я смотрел на нее с ненавистью. Она была отвратительна мне, как прокаженная.
— Я скажу то же, что сказал тебе твой дружок: выметайся! Вон из моей машины!
Она следила за выражением моего лица.
— Не мечи икру! Колье у меня. Мы с тобой еще можем выкрутиться.
Она открыла сумку, пошарила в ней и вынула кожаный футляр для драгоценностей.
— Смотри, оно у меня! Миллион долларов! Ты говорил, что сумеешь продать его! Мы можем вместе уехать в Гавану. Мы вдвоем начнем новую жизнь.
Вместе с ней? Я содрогнулся.
— Продать его? Жить с тобой? — Я поморщился. — Я не стал бы жить с тобой, даже если бы ты осталась последней шлюхой на земле! Это колье не стоит и десяти центов. Оно поддельное. Она застыла и подалась вперед. Ее зеленые глаза горели безумием.
— Врешь!
— Это стеклянная копия, несчастная ты дура, — сказал я. — Неужели ты вообразила, что я позволю тебе и твоему братцу-кретину унести бриллиантов на миллион долларов?
Рея с присвистом втянула в себя воздух. Я ожидал вспышки неистовой ярости, но она, казалось, была уничтожена моими словами.
— Я его предупреждала, балбеса, — произнесла она словно про себя. — Я знала, что ты змея, с той самой минуты, как тебя увидела. Но он не желал слушать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21