— Я помню об этом нашумевшем случае, — оживился Павел. — Его машину обстреляли по дороге в загородный дом. Охрана и жена были убиты.
— Совершенно верно. Жена, водитель и охранник погибли от выстрелов неизвестных террористов на месте, а самого чиновника они взяли в заложники. На следующий день дежурному Городского УВД поступил звонок: какой-то мужчина с явным кавказским акцентом требовал выкуп суммой в полмиллиона долларов. Причем деньги следовало принести в административное здание заброшенной картонно-бумажной фабрики, что по сей день стоит в запустении неподалеку от пересечения улиц Московской и Герцена.
— Кажется, тогда что-то не сработало, не получилось… И заложник погиб,
— произнес майор после небольшой паузы.
— Верно, не сработало, — сокрушенно покачал головой Леонид Робертович.
— А не сработало по простой причине — отпускать его живым никто и не собирался. Похищение по заказу Стоцкого, вероятно, подстроил все тот же генерал по прозвищу Роммель, исполнителями стали его обученные люди — меня тогда не сбил с толку даже кавказский акцент террориста — уж очень явно бросался в глаза профессионализм, с которым была организована акция. Ни единого просчета, ни одной шероховатости для зацепки наших спецслужб… Представь: воскресный день — огромную сумму достать негде; назначенный бандитами срок истекает и жизнь заместителя главы администрации под нешуточной угрозой; Москва названивает и брызжет слюной каждую минуту; журналисты, репортеры осаждают любого, кто выходит из здания администрации. Внутри здания царит сумбур, заседает группа растерянных людей — штаб по чрезвычайным ситуациям, и никто не знает, что делать, кроме…
— Кроме кого? — нетерпеливо поинтересовался Палермо.
— Вдруг в этом адском переполохе сам Стоцкий вызывается взять кредит в коммерческом банке под гарантии мэрии! Лично едет и через полчаса привозит портфель, набитый долларами. О-о!.. Дмитрий Петрович выглядел в тот день в глазах общественности героем!
Прокурор встал и в волнении прошелся по гостиной. Глядя на его побледневшее лицо, Белозоров осторожно справился:
— Вы поняли о подвохе позже или?..
— Уже тогда меня мучили догадки. Я принимал участие в экстренном совещании и догадывался: что-то здесь не так, происходящее — кем-то хорошо продуманный, отрепетированный спектакль. И даже когда Стоцкий привез деньги, и мы всей дружной компанией выехали к оцепленной ОМОНом заброшенной фабрике, меня не покидала уверенность — дело добром не кончится. Так оно и получилось…
Он снова надолго умолк, а Павел не нарушал тишины — ждал и чувствовал: отец Ирины сейчас успокоится и договорит.
— Так оно и получилось, — повторил Леонид Робертович, вернувшись от распахнутого в сад окна. — Портфель с деньгами в двухэтажное, полуразрушенное здание фабричной администрации отнес какой-то офицер-оперативник в гражданском костюме. Вернувшись, рассказал: внутри пусто и тихо, словно нет ни единой души. За зданием наблюдал с десяток снайперов, расположившихся на чердаках и крышах соседних с фабрикой домов, но никто внутрь не заходил, никто и не вышел. Мы долго ждали обещанного террористами звонка с указанием места, где находится живой и невредимый заложник, но так его и не дождались…
— Чем же все закончилось? — не удержался майор, когда хмурый прокурор вновь замолчал. — Я, увы, подробностей не знаю.
— Закончилось штурмом. После очередного гневного звонка из столицы, бравый начальник Областного УВД отдал приказ, и омоновцы пошли вперед. Но стоило первым бойцам ворваться внутрь, как грохнул страшной силы взрыв, и здание за пару секунд превратилось в исполинскую груду битого красного кирпича. Пять человек погибло… Потом их тела извлекали из-под обломков, натолкнулись и на тело мертвого заложника, так же погибшего при взрыве. Несколько дней искали портфель или хоть какие-то следы тех злоумышленников, что исчезли вместе с ним неведомым образом. Тщетно. Говорят, под старой фабрикой существовала сложная система канализационных стоков; возможно, ей-то Роммель и приказал воспользоваться своим подчиненным. Мы изрыли все на месте рухнувшего строения, исследовали фундамент, но ни одного намека на подземные коммуникации не обнаружили. А господин Стоцкий вскоре после этой истории занял пост погибшего чиновника, успешно баллотировался в Совет Федерации, ну и быстренько приступил к строительству роскошного дворца в одном из красивейших предместий Горбатова — в Октябрьском ущелье.
— Да-а… — криво усмехнулся майор. — Гениально сработано.
— И таких фактов я мог бы излагать часов шесть кряду, а то и дольше, но, как видишь, прямо указывающих улик у нас нет. Сплошь одни догадки, версии, гипотезы… Впрочем, — Филатов покосился на диктофон, — надеюсь, сделанные тобой записи сумеют продвинуть дело.
Вскоре позвонила Ирина — сообщила отцу, что уже выехала из редакции. Молодой человек спешно засобирался и, простившись с Леонидом Робертовичем, отправился домой, не желая вызывать у девушки подозрений своим незапланированным визитом.
В такси опять нахлынули воспоминания и размышления об Ирине. Душа не желала мириться с холодной расчетливостью и деловой хваткой журналистки, слишком часто вытеснявшей из Филатовой мягкую, нежную теплоту и соблазнительное обаяние женщины. И опять он не находил ответа на мучительный вопрос: что же перевешивает, что сильнее — отторжение первого или притяжение второго?..
Лифт не работал. Павел вздохнул, припомнив сетования матери на разруху и, мысленно с ней соглашаясь, неторопливо пошел на шестой этаж. Свет на лестнице не горел — приходилось то и дело пинать пустые пивные банки, бутылки и прочий мусор. Подойдя, наконец, к двери квартиры, оглянулся и потянулся к клавише звонка…
— Руки на затылок, — оглушил тихий голос сзади.
«Подловили, суки!» — пронеслась в голове шальная и быстрая как пуля мысль.
* * *
Звонок отставного генерала поступил через две минуты после приземления самолета в небольшом аэропорту Горбатова.
— Стрелец, никуда не отъезжай от аэровокзала. Я сейчас за тобой подъеду,
— проговорил бывший кагэбэшник озадаченным, подавленным голосом.
Подобный «прямой контакт» случался не часто за шестилетнюю работу на этого могущественного человека — «серого кардинала» в команде господина Стоцкого. И вот он опять милостиво снизошел до личного общения. И снизошел, надо полагать, не для того чтоб заботливо встретить и прижать к старческой орденоносной груди…
«Небось, снова аврал, — ухмыльнулся тот, кого в скоротечном телефонном разговоре назвали Стрельцом. — Кажется, деспотичный режим Дмитрия Петровича в опасности, раз ликвидация неугодных «объектов» производится чуть не каждый день и даже за пределами области, а приказы раздает сам товарищ генерал».
Черный представительский автомобиль с номерами Правительства области подкатил к козырьку аэровокзала спустя четверть часа. А еще через минуту резво несся к центру города.
— Вот фотография. На обратной стороне адрес, — протянул ему карточку и включил направленный лучик света Роммель. — Поосторожней — он спецназовец. Из Чечни. Срок — до утра. Понял?
— Чего ж не понять, — равнодушно пожал плечами пассажир, возвращая фотопортрет.
— Где тебя лучше высадить?
— Поближе к дому. Нужно взять новый «инструмент» — старый оставил на последнем «рабочем месте».
— Все правильно. Ты хорошо работаешь — без ошибок. Домой, так домой…
Прощаясь вскоре, сухопарый старик с шикарными пшеничными усами крепко пожал руку и еще раз поторопил:
— Не затягивай. В скорейшем исполнении заинтересованы первые лица.
И Стрелец не затягивал — быстро приняв душ, надел свежую темную рубашку, широкие и тоже темные брюки. Поверх рубашки накинул легкую спортивную куртку, а сзади за поясом пристроил небольшой бесшумный пистолет. В карманах брюк лежала запасная обойма, несколько купюр различного достоинства, ключи от двух разных квартир и ничего того, что прямо или косвенно указывало бы на личность владельца всех этих вещей и мудреного специального оружия.
Еще полчаса заняла дорога до Солнечного.
Боже, как он ненавидел этот район!..
Вот, наконец, и нужный дом; нужный подъезд. Лифт, конечно, не работает, а на лестничных площадках непроглядная тьма — мечта любого наемного убийцы.
Шестой этаж…
Дверь квартиры, оббитая старым потертым дерматином…
Поджидать лучше на площадке между этажами — при случае, если кто-то пойдет мимо, удобно спрятаться за трубой мусоропровода. Или сделать вид, будто вышел покурить. Да и в оконце неплохо понаблюдать за теми, кто подходит к подъезду…
А вот, кажется, и клиент топает тропинкой, озирается. Лица-то с эдакой высоты не разобрать… Да, вроде похож.
Быстрые шаги по ступеням…
Точно — он. Подошел к той самой двери, мимолетно оглянулся, тянется к звонку…
— Руки на затылок, — тихо приказал Стрелец и, спускаясь вниз, еще тише добавил: — Ну, здорово, Палермо!
* * *
Они крепко, по-мужски обнялись.
— Валерон! Откуда ты свалился, дружище?! — возрадовался нежданной встрече майор.
— Лучше не спрашивай, — хлопал тот его по плечу. — Ты, поговаривают, сменил десантуру на спецназ?
— Да, имеется такой факт в моей биографии. Пойдем, с матерью познакомлю, посидим, по пять капель опрокинем. Наших помянем… Ты уже знаешь о смерти Юльки, Сереги Зубко?..
— Слышал.
— Ну вот, брат… а сегодня и Клаву убили. Можно сказать: на моих глазах.
— И Клаву?! — опешил Барыкин. — Суки… Про Юру Клавина не знал, — и придержал товарища за локоть: — Нет, Палермо, посидим и помянем в другой раз — сейчас лучше поговорить без свидетелей.
Они поднялись на площадку к окну, закурили, и Валерка поведал о том, как благодаря отменным стрелковым навыкам и громким победам на соревнованиях попал в поле зрения спецслужб. Как сначала выполнял их несложные просьбы — например, пугнуть кого-то точным выстрелом в люстру через открытую форточку или легонько подранить в бедро; как потом эти просьбы трансформировались в четкие недвусмысленные приказы, и требовалось уже не продырявить мягкие ткани жертвы, а прострелить ей черепные кости или сердце. Как постепенно жизнь превратилась в бесконечную череду убийств и нелегальное существование под различными именами.
— Пару раз даже приходилось делать пластику лица, — грустно усмехнулся он, прикуривая новую сигарету. — Так что вряд ли ты узнал бы меня, повстречав на улице.
Павел почти не видел его в темноте, поэтому, поежившись от услышанного, поверил на слово и мрачным голосом спросил:
— А других вариантов не просчитывал?
— Я пошел на них работать по юной дурости. А потом вариантов уже не осталось, кроме двух — либо выполнять приказы, либо быть заштукатуренным.
— Каким?..
Валерон стрельнул глазами в силуэт приятеля и поправился:
— Замурованным в фундамент на какой-нибудь стройке. Ладно, будет обо мне. Сваливать тебе нужно, Палермо — кому-то из здешних боссов ты крепко насолил, — окончил невеселым выводом свой рассказ старый друг.
— Выходит, ты и меня должен был ухлопать?..
— Да, Паша. Полтора часа назад мне приказал убрать тебя один очень влиятельный тип — сподвижник и тайный советник господина губернатора,
— кивнул Барыкин.
Он сбил с сигареты пепел, сплюнул на пол и… улыбнулся. Белозеров не разглядел — почувствовал это:
— Но мы же когда-то давали клятву, помнишь? Наша милая Юлька неплохо тогда придумала!.. Могу ошибиться, но, кажется, это звучало так: «Клянусь никогда не предавать своих товарищей! Клянусь, что ни взглядом, ни словом, ни поступком не причиню друзьям своим вреда или подлости. Клянусь всегда служить им надежной опорой и верным союзником!»
— Да… что-то вроде этого, — вздохнув, подтвердил спецназовец.
— У меня и шрам на ладони остался от горящего бычка.
— И у меня… А Ганджубас!? Ты о Ганджубасе ничего не слышал?
— Нет, давно не слышал. Лет десять…
— Чем же грозит тебе невыполнение приказа? — сочувственно спросил Белозеров друга.
— Трудно сказать. Такого раньше не бывало.
— Я могу на некоторое время исчезнуть. Устроит?
— Если им не известно о нашем знакомстве — этот трюк поможет. В противном случае их удовлетворит только наличие трупа.
— С душе-евными людьми работаешь!.. — покачал головой майор.
— Ладно, как-нибудь выкручусь. А тебе на самом деле нужно испариться. И матери твоей, кстати, тоже. Вот, держи…
Он вложил в ладонь приятеля один из двух ключей.
— Запомни адрес: улица Вяземского, дом 42, квартира 14. Тихое местечко — вокруг одни хрущебы, а дальше дачный массив. Эту квартиру я купил и оформил на подставное лицо — о ее существовании не знает ни одна сволочь. Там спокойно отсидишься две-три недели, не привлекая особого внимания.
— Спасибо, брат.
— Это еще не все. Хрен его знает, что там случится завтра или через неделю. Короче говоря, в спальне стоит огромный такой, старый платяной шкаф. Если раздвинешь висящую на плечиках одежду и отодвинешь фанерный лист — увидишь встроенный в стену оружейный сейф. На пульте надо набрать восемь цифр — дату… тот день… В общем, когда я первый раз насмерть завалил человека. Надеюсь, ты не забыл…
— Да, помню. Хлебопёка. Это произошло…
— Не надо вслух, Паша. Все правильно — Хлебопёк стал первым в моем списке. В этом сейфе найдешь самое необходимое для войны, — он помолчал, отвернувшись к окну. Потом с непередаваемым отчаянием признался: — Господи, с каким бы я удовольствием сам перестрелял всю эту мразь, сидящую в кабинетах и пьющую нашу кровь!.. Да поздно теперь…
Они помолчали, сверкая в темноте огоньками сигарет.
— Послушай… — негромко произнес Палермо, — а прозвище, того типа, отдавшего приказ убрать меня, случаем не Роммель?
— Точно, — удивленно подтвердил Барыкин. — Откуда знаешь?
— Видишь ли… — не зная с чего начать, медлил майор. — Одним словом, нашелся смелый человек в области, обличенный, кстати, немалыми полномочиями и пожелавший вывести местную верхушку на чистую воду…
— О-о… — шепотом перебил Валерка, — гиблая затея. У этой, как ты выражаешься, «верхушки» и здесь все схвачено, и в соседних областях, и даже в Москве — в коридорах высшей власти. Так что…
— Поверь, человек, о котором я упомянул — не из простых правдоискателей, — и, придвинувшись к приятелю вплотную, Белозеров что-то прошептал ему на ухо. Отодвинувшись, молвил: — Теперь понятно, что затея имеет реальный шанс?
— Да-а… — обескуражено прошептал тот, — это немалая сила! Должно быть, и у него в столице есть неслабая поддержка.
— Так вот, дружище, теперь выслушай мое предложение…
И он вкратце и очень тихо пересказал просьбу Леонида Робертовича о срочной необходимости показаний против Стоцкого. Показаний человека, напрямую знающих о его злодеяниях и преступлениях.
— Нет, Паша, прости, но мне и вправду поздно менять убеждения, — вздохнул стрелок. — На мне загубленных жизней висит не меньше чем на… чем на том долбогрызе, против которого нужны показания. Поэтому любые мои заявления станут дешевой попыткой одного убийцы выкарабкаться за счет потопления другого. Это, во-первых. А во-вторых, если я где-нибудь засвечусь — пожизненный срок мне обеспечен. Но в тюрьме, как ты догадываешься, я не проживу дольше полутора часов.
Тут он был, несомненно, прав, и Белозерову не следовало настаивать, уповая на тривиальные уговоры. Валерон всегда отличался осторожностью и кропотливым расчетом будущих шагов, посему и действовать предстояло по-другому.
— Он гарантирует анонимность и защиту во время следствия и твое исчезновение после вынесения приговора, — твердо заявил спецназовец. — Речь шла об исчезновении за пределы области, но, полагаю, можно поставить условие о тайном выезде из России. Кроме того, обещал денежное вознаграждение…
— Денег у меня достаточно, — махнув рукой, проговорил киллер. — Хорошо, Паша, подумаю. Устал я смертельно от всего этого, веришь?.. Душа словно кровоточить и подгнивать начала от… стрельбы по живым мишеням. Каждую ночь снятся люди в прорези прицела, как плавно давлю на спусковой крючок… А люди оборачиваются, смотрят мне в глаза и молчат. Понимаешь? Смотрят и молчат!..
Майор чувствовал, насколько ему нелегко. И тоже молчал. Ждал.
И вдруг что-то надломилось внутри Барыкина. Осипшим голосом он сказал:
— Возможно, ты подсказал один из выходов. В общем… не исключаю, что соглашусь, только дай мне денек-другой — подумать, взвесить… Лады?
— Лады, Валерка. Найдешь меня на своей конспиративной квартире. Буду ждать…
Товарищ вдруг засобирался, засуетился, будто впереди стояли в срочной очереди следующие «славные» дела.
— Ну, Палермо, давай прощаться, — обнял он его крепче прежнего, на мгновение замер и, оттолкнувшись, побежал вниз по ступенькам. На следующей площадке легкая тень остановилась и тревожным шепотом предупредила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28