У драгейриан извращенный взгляд, я об этом уже говорил.
Проходя мимо, я отметил, что факелы расположены на расстоянии семнадцати футов друг от друга.
Маролан открыл дверь, за которой находилась узкая металлическая винтовая лестница. Я последовал за ним наверх, в еще более просторный зал, который, казалось, уходил ввысь, с такими же факелами на стенах и украшенными орнаментом дверными проемами. Стены тоже были черными.
В какой-то момент я спросил:
– Никак иначе нельзя было меня сюда доставить?
– Мы могли тебя похитить, – ответил он, останавливаясь перед большой деревянной дверью, на которой был изображен присевший на задние лапы тсер. Маролан толкнул дверь, и она распахнулась.
За дверью оказалась комната шириной футов в тридцать, освещенная свечами и факелами. В ней стояли казавшиеся удобными кресла. Все черного цвета. Свое мнение на этот счет я уже выразил. Тени покачивались, из-за чего трудно было различать находившиеся в комнате предметы.
…В одном из кресел кто-то сидел. Я попытался предположить, кто бы это мог быть. Сидящий не шевелился. Это была худая женщина с лишенным возраста орлиным лицом, обрамленным прямыми волосами, которые были черными, черными, черными. Боги, как я устал от черного!
Вероятно, по драгейрианским меркам она привлекательна, не знаю. Она была очень бледна; собственно, удивительно, что я не увидел ее сразу – столь силен был контраст между ее лицом и окружающей обстановкой. Одета она была, естественно, тоже в черное. Высокий кружевной воротник до подбородка. Ниже, на груди, большой рубин. Длинные пальцы казались еще длиннее из-за ногтей. На среднем пальце левой руки у. нее было кольцо с камнем, который показался мне очень крупным изумрудом. Она пристально смотрела на меня глубокими, ясными и старыми глазами.
Она встала, и я заметил что-то голубое, блеснувшее на ее боку, – как я понял, драгоценный камень на рукоятке кинжала. Потом я мысленно ощутил этот кинжал и выяснил, что это по крайней мере столь же могущественное оружие, как меч Морганти. Когда она встала, кинжал исчез в складках ее одежды, отчего она стала полностью невидимой, за исключением смертельной белизны лица и глаз, сверкавших, словно глаза волка.
Видимо, она решила проявить гостеприимство, поскольку в комнате вдруг стало светлее. И тогда я увидел на полу передо мной лежащее лицом вверх безжизненное тело Квиона. Его горло было перерезано, и красный цвет его крови был почти невидим на черном ковре.
– Добро пожаловать, – сказала она вкрадчивым и мягким, словно бархат, голосом. – Я Сетра.
Проклятие! Чтоб мне провалиться.
Один из своеобразных обычаев людей с Востока – празднование дня собственного рождения. Для нас это скорее праздник самого родившегося в этот день, нежели повод для почитания и благодарности тем, кто произвел его на свет.
Я провел свой десятый день рождения в обществе деда, в основном наблюдая за его работой и восхищаясь ею. Я задавал ему разные вопросы каждый раз, когда в лавке не было посетителей, и узнал о трех видах любовных снадобий, о том, какие травы колдун должен выращивать сам, а не покупать. О том, какие благовония следует использовать для различных заклинаний, почему во время магических действий нужно быть уверенным, что поблизости нет зеркал или отражающих поверхностей, как обеспечивать легкие роды, лечить судороги и головную боль, предотвращать инфекцию, где можно найти волшебные книги, а также как превращать бессмыслицу в стоящие заклинания.
– Идем в дом, Владимир, – сказал дед, закрывая лавку. – Садись.
Я прошел в комнату и сел в большое удобное кресло. Он пододвинул другое кресло и сел лицом ко мне. Кот Амбруш прыгнул ему на плечо. Я слышал его мурлыканье.
– Посмотри на меня, Владимир. – Я удивленно посмотрел на него. – Теперь откинься на спинку кресла. Представь себе, что ты становишься тяжелее, ладно? Почувствуй, что ты все тяжелее и тяжелее, что ты сливаешься с креслом. Можешь? Смотри на мое лицо, Владимир. Думай обо мне. Закрой глаза. Попробуй все равно увидеть меня, даже с закрытыми глазами. Ты можешь это сделать? А теперь можешь почувствовать тепло? Ничего не говори. Представь, будто ты плаваешь в воде, и тебе тепло. Думай о моем голосе – чувствуешь, как он наполняет твою голову? Прислушайся, как мой голос отдается в твоей голове. Ты больше ничего не слышишь. Мой голос – везде, это все, что ты знаешь. А теперь скажи; сколько тебе лет?
Это меня несколько озадачило. Он что, подумал, будто я уснул, или как? Я попытался ответить и удивился тому, каких усилий это потребовало. Наконец я сказал: «Десять», и мои глаза открылись. Дед улыбался. Он ничего не сказал, поскольку в этом не было необходимости. Я понял, что слово «десять» было, собственно, первым, произнесенным в комнате вслух за последние несколько секунд.
Я перешагнул через тело со всей осторожностью, на какую был способен, – не хватало еще поскользнуться. Темная Леди горы Тсер указала мне на кресло. Я сел в другое, лишь частично из чувства противоречия – то, которое я выбрал, было не столь мягким, и из него легче быстро вскочить. Если вы этого еще не поняли, я был несколько напуган.
Скажу вам еще одну странную вещь: я ощутил жалость к Квиону. Да, я намеревался убить его, как только он мне попадется, но, увидев его мертвым… не знаю. Я вспомнил, как он упрашивал меня позволить ему работать, как он перестал заниматься игорным бизнесом, и все такое прочее, и мне уже не казалось столь важным, что он нанес мне удар в спину, сбежав с моими деньгами. Полагаю, тот факт, что с ним за это расправился Маролан, воспринимался несколько иначе.
Но, как бы там ни было, я был напуган и одновременно разъярен, словно тсер, угодивший в сеть креоты.
Лорд Маролан сидел лицом ко мне, двигая подбородком и челюстью. Когда так делаю я, это означает, что я нервничаю. Я был склонен думать, что у Маролана это означает нечто иное, но не мог сказать, что именно. Вошел слуга, одетый в черную лившею с головой дракона слева на груди. Интересно, подумал я, что за человек мог быть слугой Сетры Лавоуд. Судя по его круглым глазам и полному лицу, вероятно, он был из Дома Тсалмота. Лицо его было хмурым, а глаза выглядывали из-под мохнатых бровей. Похоже, он был стар. Его язык то и дело высовывался изо рта, и я подумал, в здравом ли он уме. Его фигура была слегка согнутой, а походка – шаркающей.
Он подал нам бокалы для аперитива, заполненные до середины чем-то цвета кленовых листьев. Каким-то образом он ухитрился перешагнуть через тело, даже, казалось, не затметив этого. Он обслужил сначала меня, затем Маролана и Сетру. Руки его были покрыты белыми пятнами и тряслись от старости. Обслужив нас и все еще держа в руках поднос, он встал позади Сетры, слева от нее, безостановочно окидывая взглядом комнату. Мне стало интересно, насколько согласованы движения его глаз с движениями языка, но не стал тратить время на то, чтобы это проверить. Напиток оказался ликером, сладким на вкус и с ароматом свежей мяты.
Мне не хотелось смотреть на Сетру и Маролана, и я обнаружил, что смотрю на тело Квиона. Не знаю, как вы, но я не привык к светским вечеринкам в компании мертвеца на полу. Я не знал, как следует вести себя в данной ситуации. Однако, сделав пару глотков, я начал успокаиваться. Сетра что-то шепнула слуге и положила на поднос кошелек. Слуга прошаркал ко мне и глядя куда угодно, только не на мое лицо, подал кошелек мне.
– У нас были некоторые основания позаимствовать часть твоих денег, – сказала Сетра Лавоуд.
Какая прелесть.
Прикусив губу, я попытался подумать о чем-нибудь отвлекающем, прежде чем полностью потеряю самообладание и буду убит. Я взвесил в руке кошелек, в то время как слуга поклонился и вернулся на свое место позади Сетры. Подумав, я решил, что плечи его становятся сгорбленными, когда он останавливается, примерно как у бегуна, готового сорваться со старта. Я жестом подозвал его. Он поколебался, бросил взгляд на свою госпожу, моргнул раз двенадцать и вернулся ко мне.
– Подставь поднос, – сказал я.
Он повиновался, все так же не глядя на меня, и я медленно отсчитал полторы тысячи золотых империалов, монетами по пятьдесят и десять.
– Отдай это госпоже, – сказал я.
Он пошевелил ртом, словно обдумывая услышанное, и я заметил, что у него не хватает зубов. Наконец он отнес ей поднос. Все это выглядело как плохо поставленная пьеса.
Сетра уставилась на меня. Я ответил ей тем же.
– Это… – сказала она.
– Стандартная плата за выполненную работу, – объяснил я, бросая взгляд на тело. – Вы хорошо с ней…
В это мгновение поднос с деньгами отлетел в сторону. Сетра Лавоуд встала и потянулась к рукоятке своего меча. Маролан тоже встал, и могу поклясться, что он зарычал. Я широко раскрыл глаза и изобразил полную невинность, хотя мое сердце отчаянно стучало в упоительном ощущении ярости, смешанной со страхом, а это обычно означает, что кому-то сейчас не поздоровится.
Однако Сетра остановилась и подняла руку, что, в свою очередь, остановило Маролана. На ее губах появилась легкая улыбка, она чуть кивнула, села и посмотрела на Маролана. Он тоже сел, и его яростный взгляд, казалось, говорил: «Еще один». Слуга ходил по комнате, методично собирая деньги и складывая их обратно на поднос. Это заняло у него некоторое время. Я надеялся, что он сумеет прикарманить несколько монет.
– Ладно, джарег, – сказала Сетра. – Ты все сказал. Мы можем теперь перейти к делу? К делу. Именно. Я откашлялся и сказал:
– Ты хотела поговорить о деле. Ты хочешь купить титул в Доме Джарега? Да, я могу это устроить. Иди, может быть, ты хочешь…
– Хватит, – сказал Маролан.
Следует отметить, что меня вполне можно довести до состояния, когда ярость пересилит инстинкт самосохранения.
– Оставь, лорд Дракон, – сказал я. – Не знаю, о каких «делах» может идти речь, но ты помешал моей работе, убил моего сотрудника, обманул меня и еще пытаешься угрожать. После всего этого ты хочешь говорить о деле? Дерьмо. Можешь говорить сколько хочешь. – Я сел, скрестил ноги и сложил руки на груди.
Мгновение они смотрели друг на друга. Возможно, они общались телепатически, возможно, и нет. Когда прошло около минуты, я глотнул еще немного ликера. Слуга закончил собирать рассыпавшиеся монеты на поднос. Он снова было протянул его Сетре, но та яростно посмотрела на него. С недовольной гримасой он поставил поднос на ближайший стол.
Сетра повернулась ко мне и сказала:
– Не знаю, что и сказать. Мы думали, ты будешь рад, что мы убили этого человека и избавили тебя от проблем…
– Избавили меня от проблем? Кто говорит, что я собирался его убить? – Что ж, я действительно собирался это сделать, но мне незачем было сообщать им об этом, верно? – И мне не нужно было бы его искать, если бы вы не…
– Лорд Талтош, прошу тебя, – сказала Сетра. Весь ее вид выражал искреннее раскаяние, и, полагаю, осознание этого остановило меня так же, как и ее слова. – Уверяю тебя, все, что мы сделали, – помогли ему выбрать подходящее время для кражи. Так или иначе, заклинание Маролана не сработало бы, если бы Квион не собирался тебя обокрасть. – Она бросила взгляд на Маролана и пожала плечами. – Мы знали, что ты одновременно джарег и восточник, и ожидали от тебя реакции только как от джарега. Большинство представителей твоего Дома были бы рады поговорить о деле, независимо от того, как они оказались в него вовлечены. Похоже, что мы не знаем людей с Востока. Мы ошибались. Прошу нас извинить.
Я прикусил губу и задумался. Я бы чувствовал себя лучше, если бы слова извинения произнес Маролан, но, значит, я сказал что-то такое, что заставило извиняться саму Волшебницу горы Тсер? Что ж, буду честным. Я до сих пор не знаю, притворялась ли она или говорила правду, но я ей поверил, что несколько успокоило мою гордость. Во всяком случае, позволило мне продолжить разговор.
– Прежде всего, – сказал я, – не могла бы ты мне объяснить, зачем вы все это устроили?
– Что ж, – ответила Сетра, – тогда скажи мне, как еще мы могли сделать так, чтобы ты появился здесь?
– Достаточно было мне заплатить.
– Достаточно?
Я задумался. Нет, если бы они предложили мне достаточную сумму для того, чтобы убедить меня прийти сюда, это лишь вызвало бы у меня подозрения.
– Если вы хотели со мной встретиться, – сказал я, – можно было прийти ко мне. – Я ухмыльнулся. – Дверь в мою контору…
– В данный момент я не могу покинуть Тсер-гору.
Я показал на Маролана.
– А он?
– Я хотела увидеть тебя сама. – Она слегка улыбнулась. – Что, впрочем, и хорошо, поскольку я не уверена, что мне удалось бы убедить его отправиться на территорию джарегов.
Маролан фыркнул.
– Ладно, – сказал я, – вы убедили меня в том, что поступили разумно.
Я замолчал, но они, казалось, ждали продолжения. Что я должен был сказать? Я почувствовал, как мои скулы напряглись от сдавленной ярости. Но, как я уже говорил, наибольшие шансы на то, чтобы выбраться отсюда живым, давало сотрудничество с ними. Если я им для чего-то нужен, они не убьют меня прямо сейчас. Я выдохнул и сказал:
– Значит, речь шла о каком-то деле. Расскажи мне о нем.
– Да. – Она бросила на Маролана взгляд, который невозможно было понять, – затем снова повернулась ко мне. – Мы бы хотели, чтобы ты кое-что сделал.
Я ждал.
– Видимо, потребуется кое-что объяснить, – сказала она.
В течение всего десятого года моей жизни меня практически невозможно было оторвать от деда. Я чувствовал, как отцу это все больше не нравится, но не обращал внимания. Нойш-па просто восхищался моим интересом к колдовству. Он учил меня рисовать то, что я мог видеть только в его мыслях, и устраивал мне путешествия по его памяти о своей родине. Я до сих пор помню свои ощущения от чистого голубого неба, белых пухлых облаков и солнца, настолько яркого, что на него невозможно было смотреть прямо, даже глазами его памяти. И я помню звезды – настолько живо, словно сам был там. И горы, и реки.
Наконец отец, пытаясь отвлечь меня, нанял волшебника, чтобы тот меня обучал. Это был надменный молодой джега-ала, которого я терпеть не мог и который меня не любил, но чему-то он меня учил и чему-то я у него учился. Я ненавижу саму мысль о том, сколько это стоило моему отцу. Мне было интересно, и чему-то я научился, но был не настолько прилежен, как мог бы быть. Собственно, я, видимо, сам внушал себе, что мне это не нравится. Но, с другой стороны, близость к деду доставляла мне намного большее удовольствие, чем забавные вспыхивающие огоньки, которые я вызывал у себя на ладони.
Это продолжалось некоторое время, собственно, до смерти отца. Дед начал учить меня фехтованию на рапирах в восточном стиле – одной рукой, в боковой стойке. Когда отец узнал об этом, он нанял учителя-драгейрианина, чтобы тот показал мне приемы владения мечом и кинжалом. Из этого ничего не вышло, поскольку мне не хватало сил даже для учебного драгейрианского меча.
Забавно, но я подозреваю: если бы отец когда-либо сказал Нойш-па, чтобы он прекратил меня учить, тот так бы и сделал. Но отец никогда этого не говорил, он лишь сердился и иногда жаловался. Думаю, он настолько был убежден в том, что все драгейрианское лучше всего восточного, что ожидал от меня того же.
Бедный глупец.
Сетра Лавоуд внимательно разглядывала пол, и на лице у нее было выражение, какое бывает у меня, когда я пытаюсь придумать, как бы поделикатнее что-либо сказать. Потом она кивнула почти незаметно и подняла голову.
– Ты знаешь разницу между волшебником и магом?
– Думаю, да, – сказал я.
– Немногие в состоянии достичь совершенства в магии, некромантии и других дисциплинах, эффективно их комбинируя. Большинство магов принадлежат к Дому Атиры или Тсера. Лораан – атира.
– Как его зовут?
– Лораан.
– Никогда о нем не слышал.
– И не должен был. Собственно, он не совершил ничего выдающегося. Он занимается исследованиями в области магии, как и большинство магов из Дома Атиры. Если это имеет для тебя какое-то значение, он открыл средство, с помощью которого последние мысли умирающего могут быть временно сохранены в виде флюидов. Он пытался найти более надежный способ общения с умершими при помощи…
После нескольких минут блужданий в описаниях странного волшебства, которое мне никогда не потребовалось бы, я прервал ее:
– Прекрасно. Скажем так – он хорошо знает свое дело. Чего ты хочешь от меня?
Она слегка улыбнулась. Ее губы были очень тонкими и бледными.
– У него есть некий жезл или посох. В нем содержится душа существа, которое не является ни живым, ни мертвым, которое не в состоянии достичь Долины Ожидающих Душ, не в состоянии достичь Дорог Мертвых, не в состоянии…
– Прекрасно, – сказал я. – Жезл, а внутри него душа. Продолжай.
Маролан пошевелился, и я заметил, как двигается его челюсть. Он пристально смотрел на меня, но, полагаю, сдерживал себя. Впервые я понял, что действительно зачем-то очень им нужен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Проходя мимо, я отметил, что факелы расположены на расстоянии семнадцати футов друг от друга.
Маролан открыл дверь, за которой находилась узкая металлическая винтовая лестница. Я последовал за ним наверх, в еще более просторный зал, который, казалось, уходил ввысь, с такими же факелами на стенах и украшенными орнаментом дверными проемами. Стены тоже были черными.
В какой-то момент я спросил:
– Никак иначе нельзя было меня сюда доставить?
– Мы могли тебя похитить, – ответил он, останавливаясь перед большой деревянной дверью, на которой был изображен присевший на задние лапы тсер. Маролан толкнул дверь, и она распахнулась.
За дверью оказалась комната шириной футов в тридцать, освещенная свечами и факелами. В ней стояли казавшиеся удобными кресла. Все черного цвета. Свое мнение на этот счет я уже выразил. Тени покачивались, из-за чего трудно было различать находившиеся в комнате предметы.
…В одном из кресел кто-то сидел. Я попытался предположить, кто бы это мог быть. Сидящий не шевелился. Это была худая женщина с лишенным возраста орлиным лицом, обрамленным прямыми волосами, которые были черными, черными, черными. Боги, как я устал от черного!
Вероятно, по драгейрианским меркам она привлекательна, не знаю. Она была очень бледна; собственно, удивительно, что я не увидел ее сразу – столь силен был контраст между ее лицом и окружающей обстановкой. Одета она была, естественно, тоже в черное. Высокий кружевной воротник до подбородка. Ниже, на груди, большой рубин. Длинные пальцы казались еще длиннее из-за ногтей. На среднем пальце левой руки у. нее было кольцо с камнем, который показался мне очень крупным изумрудом. Она пристально смотрела на меня глубокими, ясными и старыми глазами.
Она встала, и я заметил что-то голубое, блеснувшее на ее боку, – как я понял, драгоценный камень на рукоятке кинжала. Потом я мысленно ощутил этот кинжал и выяснил, что это по крайней мере столь же могущественное оружие, как меч Морганти. Когда она встала, кинжал исчез в складках ее одежды, отчего она стала полностью невидимой, за исключением смертельной белизны лица и глаз, сверкавших, словно глаза волка.
Видимо, она решила проявить гостеприимство, поскольку в комнате вдруг стало светлее. И тогда я увидел на полу передо мной лежащее лицом вверх безжизненное тело Квиона. Его горло было перерезано, и красный цвет его крови был почти невидим на черном ковре.
– Добро пожаловать, – сказала она вкрадчивым и мягким, словно бархат, голосом. – Я Сетра.
Проклятие! Чтоб мне провалиться.
Один из своеобразных обычаев людей с Востока – празднование дня собственного рождения. Для нас это скорее праздник самого родившегося в этот день, нежели повод для почитания и благодарности тем, кто произвел его на свет.
Я провел свой десятый день рождения в обществе деда, в основном наблюдая за его работой и восхищаясь ею. Я задавал ему разные вопросы каждый раз, когда в лавке не было посетителей, и узнал о трех видах любовных снадобий, о том, какие травы колдун должен выращивать сам, а не покупать. О том, какие благовония следует использовать для различных заклинаний, почему во время магических действий нужно быть уверенным, что поблизости нет зеркал или отражающих поверхностей, как обеспечивать легкие роды, лечить судороги и головную боль, предотвращать инфекцию, где можно найти волшебные книги, а также как превращать бессмыслицу в стоящие заклинания.
– Идем в дом, Владимир, – сказал дед, закрывая лавку. – Садись.
Я прошел в комнату и сел в большое удобное кресло. Он пододвинул другое кресло и сел лицом ко мне. Кот Амбруш прыгнул ему на плечо. Я слышал его мурлыканье.
– Посмотри на меня, Владимир. – Я удивленно посмотрел на него. – Теперь откинься на спинку кресла. Представь себе, что ты становишься тяжелее, ладно? Почувствуй, что ты все тяжелее и тяжелее, что ты сливаешься с креслом. Можешь? Смотри на мое лицо, Владимир. Думай обо мне. Закрой глаза. Попробуй все равно увидеть меня, даже с закрытыми глазами. Ты можешь это сделать? А теперь можешь почувствовать тепло? Ничего не говори. Представь, будто ты плаваешь в воде, и тебе тепло. Думай о моем голосе – чувствуешь, как он наполняет твою голову? Прислушайся, как мой голос отдается в твоей голове. Ты больше ничего не слышишь. Мой голос – везде, это все, что ты знаешь. А теперь скажи; сколько тебе лет?
Это меня несколько озадачило. Он что, подумал, будто я уснул, или как? Я попытался ответить и удивился тому, каких усилий это потребовало. Наконец я сказал: «Десять», и мои глаза открылись. Дед улыбался. Он ничего не сказал, поскольку в этом не было необходимости. Я понял, что слово «десять» было, собственно, первым, произнесенным в комнате вслух за последние несколько секунд.
Я перешагнул через тело со всей осторожностью, на какую был способен, – не хватало еще поскользнуться. Темная Леди горы Тсер указала мне на кресло. Я сел в другое, лишь частично из чувства противоречия – то, которое я выбрал, было не столь мягким, и из него легче быстро вскочить. Если вы этого еще не поняли, я был несколько напуган.
Скажу вам еще одну странную вещь: я ощутил жалость к Квиону. Да, я намеревался убить его, как только он мне попадется, но, увидев его мертвым… не знаю. Я вспомнил, как он упрашивал меня позволить ему работать, как он перестал заниматься игорным бизнесом, и все такое прочее, и мне уже не казалось столь важным, что он нанес мне удар в спину, сбежав с моими деньгами. Полагаю, тот факт, что с ним за это расправился Маролан, воспринимался несколько иначе.
Но, как бы там ни было, я был напуган и одновременно разъярен, словно тсер, угодивший в сеть креоты.
Лорд Маролан сидел лицом ко мне, двигая подбородком и челюстью. Когда так делаю я, это означает, что я нервничаю. Я был склонен думать, что у Маролана это означает нечто иное, но не мог сказать, что именно. Вошел слуга, одетый в черную лившею с головой дракона слева на груди. Интересно, подумал я, что за человек мог быть слугой Сетры Лавоуд. Судя по его круглым глазам и полному лицу, вероятно, он был из Дома Тсалмота. Лицо его было хмурым, а глаза выглядывали из-под мохнатых бровей. Похоже, он был стар. Его язык то и дело высовывался изо рта, и я подумал, в здравом ли он уме. Его фигура была слегка согнутой, а походка – шаркающей.
Он подал нам бокалы для аперитива, заполненные до середины чем-то цвета кленовых листьев. Каким-то образом он ухитрился перешагнуть через тело, даже, казалось, не затметив этого. Он обслужил сначала меня, затем Маролана и Сетру. Руки его были покрыты белыми пятнами и тряслись от старости. Обслужив нас и все еще держа в руках поднос, он встал позади Сетры, слева от нее, безостановочно окидывая взглядом комнату. Мне стало интересно, насколько согласованы движения его глаз с движениями языка, но не стал тратить время на то, чтобы это проверить. Напиток оказался ликером, сладким на вкус и с ароматом свежей мяты.
Мне не хотелось смотреть на Сетру и Маролана, и я обнаружил, что смотрю на тело Квиона. Не знаю, как вы, но я не привык к светским вечеринкам в компании мертвеца на полу. Я не знал, как следует вести себя в данной ситуации. Однако, сделав пару глотков, я начал успокаиваться. Сетра что-то шепнула слуге и положила на поднос кошелек. Слуга прошаркал ко мне и глядя куда угодно, только не на мое лицо, подал кошелек мне.
– У нас были некоторые основания позаимствовать часть твоих денег, – сказала Сетра Лавоуд.
Какая прелесть.
Прикусив губу, я попытался подумать о чем-нибудь отвлекающем, прежде чем полностью потеряю самообладание и буду убит. Я взвесил в руке кошелек, в то время как слуга поклонился и вернулся на свое место позади Сетры. Подумав, я решил, что плечи его становятся сгорбленными, когда он останавливается, примерно как у бегуна, готового сорваться со старта. Я жестом подозвал его. Он поколебался, бросил взгляд на свою госпожу, моргнул раз двенадцать и вернулся ко мне.
– Подставь поднос, – сказал я.
Он повиновался, все так же не глядя на меня, и я медленно отсчитал полторы тысячи золотых империалов, монетами по пятьдесят и десять.
– Отдай это госпоже, – сказал я.
Он пошевелил ртом, словно обдумывая услышанное, и я заметил, что у него не хватает зубов. Наконец он отнес ей поднос. Все это выглядело как плохо поставленная пьеса.
Сетра уставилась на меня. Я ответил ей тем же.
– Это… – сказала она.
– Стандартная плата за выполненную работу, – объяснил я, бросая взгляд на тело. – Вы хорошо с ней…
В это мгновение поднос с деньгами отлетел в сторону. Сетра Лавоуд встала и потянулась к рукоятке своего меча. Маролан тоже встал, и могу поклясться, что он зарычал. Я широко раскрыл глаза и изобразил полную невинность, хотя мое сердце отчаянно стучало в упоительном ощущении ярости, смешанной со страхом, а это обычно означает, что кому-то сейчас не поздоровится.
Однако Сетра остановилась и подняла руку, что, в свою очередь, остановило Маролана. На ее губах появилась легкая улыбка, она чуть кивнула, села и посмотрела на Маролана. Он тоже сел, и его яростный взгляд, казалось, говорил: «Еще один». Слуга ходил по комнате, методично собирая деньги и складывая их обратно на поднос. Это заняло у него некоторое время. Я надеялся, что он сумеет прикарманить несколько монет.
– Ладно, джарег, – сказала Сетра. – Ты все сказал. Мы можем теперь перейти к делу? К делу. Именно. Я откашлялся и сказал:
– Ты хотела поговорить о деле. Ты хочешь купить титул в Доме Джарега? Да, я могу это устроить. Иди, может быть, ты хочешь…
– Хватит, – сказал Маролан.
Следует отметить, что меня вполне можно довести до состояния, когда ярость пересилит инстинкт самосохранения.
– Оставь, лорд Дракон, – сказал я. – Не знаю, о каких «делах» может идти речь, но ты помешал моей работе, убил моего сотрудника, обманул меня и еще пытаешься угрожать. После всего этого ты хочешь говорить о деле? Дерьмо. Можешь говорить сколько хочешь. – Я сел, скрестил ноги и сложил руки на груди.
Мгновение они смотрели друг на друга. Возможно, они общались телепатически, возможно, и нет. Когда прошло около минуты, я глотнул еще немного ликера. Слуга закончил собирать рассыпавшиеся монеты на поднос. Он снова было протянул его Сетре, но та яростно посмотрела на него. С недовольной гримасой он поставил поднос на ближайший стол.
Сетра повернулась ко мне и сказала:
– Не знаю, что и сказать. Мы думали, ты будешь рад, что мы убили этого человека и избавили тебя от проблем…
– Избавили меня от проблем? Кто говорит, что я собирался его убить? – Что ж, я действительно собирался это сделать, но мне незачем было сообщать им об этом, верно? – И мне не нужно было бы его искать, если бы вы не…
– Лорд Талтош, прошу тебя, – сказала Сетра. Весь ее вид выражал искреннее раскаяние, и, полагаю, осознание этого остановило меня так же, как и ее слова. – Уверяю тебя, все, что мы сделали, – помогли ему выбрать подходящее время для кражи. Так или иначе, заклинание Маролана не сработало бы, если бы Квион не собирался тебя обокрасть. – Она бросила взгляд на Маролана и пожала плечами. – Мы знали, что ты одновременно джарег и восточник, и ожидали от тебя реакции только как от джарега. Большинство представителей твоего Дома были бы рады поговорить о деле, независимо от того, как они оказались в него вовлечены. Похоже, что мы не знаем людей с Востока. Мы ошибались. Прошу нас извинить.
Я прикусил губу и задумался. Я бы чувствовал себя лучше, если бы слова извинения произнес Маролан, но, значит, я сказал что-то такое, что заставило извиняться саму Волшебницу горы Тсер? Что ж, буду честным. Я до сих пор не знаю, притворялась ли она или говорила правду, но я ей поверил, что несколько успокоило мою гордость. Во всяком случае, позволило мне продолжить разговор.
– Прежде всего, – сказал я, – не могла бы ты мне объяснить, зачем вы все это устроили?
– Что ж, – ответила Сетра, – тогда скажи мне, как еще мы могли сделать так, чтобы ты появился здесь?
– Достаточно было мне заплатить.
– Достаточно?
Я задумался. Нет, если бы они предложили мне достаточную сумму для того, чтобы убедить меня прийти сюда, это лишь вызвало бы у меня подозрения.
– Если вы хотели со мной встретиться, – сказал я, – можно было прийти ко мне. – Я ухмыльнулся. – Дверь в мою контору…
– В данный момент я не могу покинуть Тсер-гору.
Я показал на Маролана.
– А он?
– Я хотела увидеть тебя сама. – Она слегка улыбнулась. – Что, впрочем, и хорошо, поскольку я не уверена, что мне удалось бы убедить его отправиться на территорию джарегов.
Маролан фыркнул.
– Ладно, – сказал я, – вы убедили меня в том, что поступили разумно.
Я замолчал, но они, казалось, ждали продолжения. Что я должен был сказать? Я почувствовал, как мои скулы напряглись от сдавленной ярости. Но, как я уже говорил, наибольшие шансы на то, чтобы выбраться отсюда живым, давало сотрудничество с ними. Если я им для чего-то нужен, они не убьют меня прямо сейчас. Я выдохнул и сказал:
– Значит, речь шла о каком-то деле. Расскажи мне о нем.
– Да. – Она бросила на Маролана взгляд, который невозможно было понять, – затем снова повернулась ко мне. – Мы бы хотели, чтобы ты кое-что сделал.
Я ждал.
– Видимо, потребуется кое-что объяснить, – сказала она.
В течение всего десятого года моей жизни меня практически невозможно было оторвать от деда. Я чувствовал, как отцу это все больше не нравится, но не обращал внимания. Нойш-па просто восхищался моим интересом к колдовству. Он учил меня рисовать то, что я мог видеть только в его мыслях, и устраивал мне путешествия по его памяти о своей родине. Я до сих пор помню свои ощущения от чистого голубого неба, белых пухлых облаков и солнца, настолько яркого, что на него невозможно было смотреть прямо, даже глазами его памяти. И я помню звезды – настолько живо, словно сам был там. И горы, и реки.
Наконец отец, пытаясь отвлечь меня, нанял волшебника, чтобы тот меня обучал. Это был надменный молодой джега-ала, которого я терпеть не мог и который меня не любил, но чему-то он меня учил и чему-то я у него учился. Я ненавижу саму мысль о том, сколько это стоило моему отцу. Мне было интересно, и чему-то я научился, но был не настолько прилежен, как мог бы быть. Собственно, я, видимо, сам внушал себе, что мне это не нравится. Но, с другой стороны, близость к деду доставляла мне намного большее удовольствие, чем забавные вспыхивающие огоньки, которые я вызывал у себя на ладони.
Это продолжалось некоторое время, собственно, до смерти отца. Дед начал учить меня фехтованию на рапирах в восточном стиле – одной рукой, в боковой стойке. Когда отец узнал об этом, он нанял учителя-драгейрианина, чтобы тот показал мне приемы владения мечом и кинжалом. Из этого ничего не вышло, поскольку мне не хватало сил даже для учебного драгейрианского меча.
Забавно, но я подозреваю: если бы отец когда-либо сказал Нойш-па, чтобы он прекратил меня учить, тот так бы и сделал. Но отец никогда этого не говорил, он лишь сердился и иногда жаловался. Думаю, он настолько был убежден в том, что все драгейрианское лучше всего восточного, что ожидал от меня того же.
Бедный глупец.
Сетра Лавоуд внимательно разглядывала пол, и на лице у нее было выражение, какое бывает у меня, когда я пытаюсь придумать, как бы поделикатнее что-либо сказать. Потом она кивнула почти незаметно и подняла голову.
– Ты знаешь разницу между волшебником и магом?
– Думаю, да, – сказал я.
– Немногие в состоянии достичь совершенства в магии, некромантии и других дисциплинах, эффективно их комбинируя. Большинство магов принадлежат к Дому Атиры или Тсера. Лораан – атира.
– Как его зовут?
– Лораан.
– Никогда о нем не слышал.
– И не должен был. Собственно, он не совершил ничего выдающегося. Он занимается исследованиями в области магии, как и большинство магов из Дома Атиры. Если это имеет для тебя какое-то значение, он открыл средство, с помощью которого последние мысли умирающего могут быть временно сохранены в виде флюидов. Он пытался найти более надежный способ общения с умершими при помощи…
После нескольких минут блужданий в описаниях странного волшебства, которое мне никогда не потребовалось бы, я прервал ее:
– Прекрасно. Скажем так – он хорошо знает свое дело. Чего ты хочешь от меня?
Она слегка улыбнулась. Ее губы были очень тонкими и бледными.
– У него есть некий жезл или посох. В нем содержится душа существа, которое не является ни живым, ни мертвым, которое не в состоянии достичь Долины Ожидающих Душ, не в состоянии достичь Дорог Мертвых, не в состоянии…
– Прекрасно, – сказал я. – Жезл, а внутри него душа. Продолжай.
Маролан пошевелился, и я заметил, как двигается его челюсть. Он пристально смотрел на меня, но, полагаю, сдерживал себя. Впервые я понял, что действительно зачем-то очень им нужен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20