Казалось, что меч ведет его руку.
Лучи света заметались по стенам тоннеля, гул нарастал и бил в барабанные перепонки.
Йонас больше не раздумывал, у него не было на это времени. Это была борьба один на один, клинок против клинка, как в старое доброе время, своеобразный ритуал. Йонас чувствовал странную радость – не так уж часто ему приходилось сталкиваться с Хиобом лицом к лицу в честном бою. Вскоре он заметил, что противник слабеет, и победа близка.
Прыжок вперед, тело застыло в предельном напряжении, мечи замерли, рукоять уперлась в рукоять и желанная цель так близка…
Вспышка света. Темнота.
Гром фанфар. Лязганье металла о металл.
Как сквозь сон, Йонас услышал торжествующий крик женщины, почувствовал прикосновение горячих губ к своей щеке.
Лампы загорелись снова. Йонас стоял посреди маленькой комнаты, стены которой были завешаны серыми стереоэкранами. В двух шагах от него неподвижно застыла стандартная модель спортивного робота.
А чего, собственно, ты ожидал? – спросил он себя. Живая история, обучение в игре, то, что ты пережил сам, лучше запоминается.
Сражение с Хиобом – своеобразный бонус для тех, кто закончил экскурсию. Стань частью истории! Возможно, кроме лже-Хиоба здесь можно повстречать и других прославленных воинов прошлого. Только теперь он обратил внимание на восклицания своей спутницы:
– …Победить? Разумеется, здесь побеждает каждый. Но ты был так хорош! Ты заслужил награду, – Она достала из висящей у дверей зала жестяной коробки медаль и сунула ее Йонасу в карман. – Ух ты! Золотая медаль! Я такого никогда не видела! Нет, ты возмутительно хорош! Ты просто сногсшибательный!
Внезапно она обхватила его за шею и зашептала на ухо:
– Мы можем пойти поесть куда-нибудь, а потом сразу ко мне. Мне просто не терпится…
Йонас все еще чувствовал себя ошарашенным. Сначала голографический Хиоб, потом эта… юная леди. Как можно осторожнее он разомкнул ее объятия.
– Извини, но у меня сейчас нет времени. Мне нужно встретится кое с кем здесь, в музее. Ты не подскажешь, где тут бюро администрации?
– Что? – изумилась девушка. – Мой милый дедушка говорит, что уйдет и бросит меня одну? Такого просто не может быть! Ты же шутишь, правда, мой храбрый рыцарь?
– Как пройти в бюро? – повторил Йонас.
Внезапно он снова почувствовал слабость и вынужден был опереться рукой о стену.
– Ты еще пожалеешь, идиот! – процедила женщина сквозь зубы, и Йонас вдруг увидел, что она вовсе не так молода, как показалось ему сначала. – Иди вниз по лестнице и… катись ко всем чертям!
Она открыла дверь, и Йонас, не тратя времени и силы на разговоры, принялся спускаться, держась за перила. Лестница уходила во тьму, казалось, что ей не будет конца. Оглянувшись назад, он увидел женщину, стоящую в проеме двери. Руки упираются в косяки, темный крест на светлом фоне. Затем она отстранилась, с размаху захлопнула дверь, и Йонас утонул в темноте.
Он продолжал спускаться, нащупывая ногой каждую следующую ступеньку. Постепенно ему стало казаться, что к шуму его шагов примешивается шепот волн. Он нащупал дверную ручку, повернул ее…
Над его головой плескалось море…
Он вынырнул из черной тины, схватил холодное, гибкое тело рыбы…
Не было ни моря, ни рыбы. Всего лишь короткая галлюцинация, вызванная чрезмерным напряжением. На самом деле Йонас просто вышел на улицу и стоял у самого края проезжей части. Внезапно его колени подогнулись, и он упал на землю.
Кто-то опустился рядом с ним, стал обшаривать его карманы, затем принялся расстегивать одежду.
Голоса детей, гудки машин…
Кто-то поднял его на руки и понес. Кажется, это был робот.
Йонас потерял сознание.
***
Еще одно давно прошедшее мгновение. Бескрайняя тундра, заросшая мхами и лишайниками. Одинокая река пробирается среди нагромождений камней и скал. Этот каменный лабиринт настолько причудлив, что русло реки временами принимает форму меандра. Ее берега густо заросли болотными травами, а на возвышенностях, в щелях между камнями цветут тюльпаны. Воздух кристально чист, так что видна дальняя горная гряда, до которой придется ехать не менее двух дней. Равнину пересекают огромные стада мамонтов или, скорее, зверей, очень похожих на мамонтов, – косматая красно-коричневая шерсть, изжелта-белые бивни, извивающиеся хоботы.
Эту планету называют Хитачи в честь человека, открывшего ее. Печально, что именно самураям выпала честь стать первыми хозяевами этого чудесного мира. Еще хуже, что сейчас здесь высадился Хиоб со своими головорезами, и они намереваются вернуть этот мир в руки азиатов. Хотя раньше он всегда боролся против любых колонистов, теперь он защищает права Желтых против Красных в этой торговой зоне. Серже говорит: все покупается, и, кажется, он прав. Все лозунги Хиоба о борьбе за свободу и чистоту – это просто болтовня. Наверное, я слишком долго медлил – следовало уничтожить Хиоба гораздо раньше. Откуда эта неуверенность? Я полагал, что имею дело с идеалистом, а общество воспитало нас так, что мы относимся с невольным уважением к подобным людям. Но сейчас все маски сброшены, и мне не терпится ухватить Хиоба за воротник.
Мы залегли за бруствером смотровой площадки. Хиоб и его люди по обыкновению скрываются в горах – там они неуязвимы. Эти горы довольно молоды, вулканическая активность до сих пор не прекратилась, и здесь, и там в небо поднимаются густые столбы желтого дыма, образуя над горизонтом причудливую сеть. Это сернистые испарения, так говорят нам ученые. И именно примесь серы заставляет ледяные шапки на вершинах самых высоких гор сверкать золотом.
Тот, кто скрывается здесь, неуловим и недосягаем. Я видел распечатки съемок геодезических спутников и знаю, что горы прорезаны множеством узких ущелий, где можно без труда разбить полевой лагерь. Если же мы попытаемся прочесать эту горную цепь, мы без сомнения быстро заблудимся в лабиринте и никогда не найдем и следа Хиоба.
Они недосягаемы для нас, но и мы недосягаемы для них. Для того, чтоб вступить в открытое столкновение, они должны пойти на риск и покинуть свое убежище. Как они это сделают? Воспользуются ночной темнотой? Или Желтые предоставят им флюгботы? Или, как в прошлый раз, они вынырнут из-под земли? Здесь нет естественных подземных ходов, но они могут выкопать искусственные тоннели. Мы не можем угадать их тактику, но зато мы можем все время быть настороже и не дать захватить себя врасплох.
Эта смотровая площадка поставлена на широком основании и издали напоминает крепость. Впрочем, она и была задумана как крепость. Вокруг нее планировалось построить огромный туристический центр: отели, рестораны, спортивные площадки, теннисные корты. Можно было бы организовывать экспедиции в тундру, в горы. С этой площадки могли бы стартовать планеры и совершать облеты планеты, открывая новые, неизведанные уголки.
И вот теперь все эти планы повисли на волоске из-за какого-то недоразумения. Азиаты объявили, что хотят сохранить планету неприкосновенной, сберечь уникальные виды флоры и фауны. Звучит неплохо, но, к сожалению, все это сплошная ложь. А правда состоит в том, что они уже получили за эти земли неплохие деньги и теперь хотят вернуть их с помощью насилия.
Теплый ветер ерошит волосы. Многих моих людей тошнит от постоянного запаха серы, но мне самому он нисколько не мешает. Я слишком сконцентрирован на главной цели, чтобы отвлекаться на подобные мелочи. Лишь одно по-настоящему важно: как можно быстрее поймать Хиоба или, если не будет другого выхода, убить его.
Эти мрачные мысли странно контрастируют с идиллическим пейзажем. Сейчас на равнине царит короткое лето – среди зелени мхов рассыпаны белые, красные и голубые звезды подснежников. Змеи выползают греться на солнце, по болотцам бродят длинноногие птицы и своими острыми носами выуживают насекомых и червяков из тины. И мамонты – бесконечный живой поток. Они совсем не бояться людей – им не приходилось сталкиваться с охотниками. Да и будь здесь туристы, мамонтам не грозила бы серьезная опасность – охотникам выдавались бы соответствующие лицензии, строго ограничивающие бесконтрольный отстрел.
У подножья смотровой площадки слышится негромкий шорох. Один из мамонтов подошел слишком близко и задел боком об основание площадки. Странно, прежде эти звери не были такими храбрыми. Я присматриваюсь к мамонту-нарушителю и решаю, что зверь по-видимому болен. Его походка неуверенна, движения странно замедлены.
Но он не один! Еще несколько мамонтов приближаются к площадке, и все передвигаются странными рывками, словно марионетки на ниточках…
Но у меня нет времени додумать эту мысль до конца. Мамонты уже под нами, вдруг слышится громкий хлопок, и площадка начинает оседать. Я успеваю увидеть, как тяжелые туши мамонтов падают на землю, из их чрева выскакивают вооруженные люди, потом все застилают клубы дыма. Нападающие вытаскивают из шкур зверей легкие летающие гондолы и бросаются на штурм. Вот они уже спрыгивают на смотровую площадку и начинается бой.
Я впиваюсь глазами в одного из десантников – он что-то кричит, я не слышу ни слова. Но судя по его решительным жестам, именно он командует штурмом. Выхватив световой меч, я начинаю пробиваться к нему. Мгновение мы смотрим друг другу в глаза, я поднимаю меч, но он даже не пытается защититься, он просто смеется мне в лицо. В эту секунду сокрушительный удар обрушивается на мою шею, и дальше я уже ничего не могу вспомнить.
***
Сначала был отвратительный вкус резины во рту, затем пришла головная боль, которая все разрасталась и разрасталась, заполняя собой череп…
И все же он очнулся.
Попытался открыть глаза, но веки не желали слушаться. Где он сейчас? На Хитачи, в заросшей мхами тундре? На ступенях исторического музея? Или в жерновах огромной мельницы?
Откуда-то извне пришел голос Ноами. Он не мог разобрать ни слова, и скоро рокот волн снова заглушил все звуки. Однако кое-что начало проясняться. Он был дома. На секунду ему удалось разлепить веки, и он различил ярко-оранжевые занавески и солнечный свет, пробивающийся в щель между ними. Рядом с ним на кровати сидела Ноами и вытирала его лоб прохладным влажным полотенцем.
Наконец он все вспомнил. Он видел сон – кошмарный сон из прошлого. Но еще раньше, до сна, он сделал нечто неслыханное – покинул свой милый, такой уютный и безопасный, дом и зачем-то отправился в город. Что за абсурдная идея?! Здесь есть все, что ему нужно, – мягкие подушки, нежная забота Ноами, приятная прохлада, шорох моря…
Много дней Йонас не вставал с постели.
***
Йонас: Благодарю тебя за все, мне уже гораздо лучше.
Ноами: Если ты хочешь, я могу посадить тебя в кресло. Доктор Фильсер разрешил тебе сидеть.
Йонас: Фильсер? Он здесь?
Ноами: Он привез тебя на машине Скорой Помощи.
Йонас: Что он тебе сказал?
Ноами: Тебя нашли на ступенях перед музеем. Ты был без сознания.
Йонас: Я получил в музее золотую медаль, но они ее забрали.
Ноами: Золотую медаль? За что? Что ты там делал?
Йонас: Я искал одного человека.
Ноами: Кого?
Йонас: Эдмонда Донато.
Ноами: Кто это такой? Почему ты его искал?
Йонас: Я должен с ним поговорить.
Ноами: Это так важно для тебя?
Йонас: Я думал, мне будет нетрудно его найти. Но я ошибся. Наверное, дело в том, что я слишком многое забыл. Я думал, что все в прошлом, но оказалось, что это не так. Они что-то пытаются от меня скрыть. Я должен попытаться еще раз, но так, чтобы никто ничего не узнал.
Ноами: Это так важно?
Йонас: Это очень важно.
***
В последние недели Йонасу удавалось избегать приема назначенных доктором Фильснером таблеток. Он старался также отделаться от инъекций и чувствовал себя с каждым днем все лучше и лучше. Но теперь вернулись и старческая слабость, и идиотическая удовлетворенность жизнью. Впрочем, сейчас у него было мощное противоядие: решимость отстаивать свою свободу во что бы то ни стало. Еще в прежние времена любая попытка надавить на Йонаса вызывала у него жесточайший отпор. Ему важно было знать, что он сам принимает решения.
Он не мог сражаться за жизнь и свободу с оружием в руках, но мог использовать свой ум. А он вовсе не был дураком и хорошо умел обманывать как людей, так и электронные системы – как-никак это было частью его работы.
Он до сих пор не был уверен, что адрес Хиоба, найденный в базе данных, был фальшивкой. Может быть, как раз наоборот – все приключения в музее были одним большим недоразумением. Вместо того, чтобы разыскивать Эдмонда Донато, он зачем-то отправился на экскурсию, а потом случилось все, что случилось.
Это было бы самым простым объяснением, но Йонас привык принимать во внимание все возможные варианты. Если это не несчастный случай, то что же? Возможно, то, что с ним произошло имело свой смысл? Возможно, он должен был получить сообщение, содержание которого не понял? Или его хотели предостеречь, намекнуть, что он не должен повторять попыток связаться с Хиобом? Что ж, предупреждение получилось весьма эффектным. Они не учли одного – после такого он не успокоится, пока не доведет дело до конца. Они могли делать, что угодно с его телом, или даже с его мозгом, но никто в целом свете не мог ничего поделать с его характером.
***
Ноами: Он спит.
Д-р. Ф.: Не будем ему мешать. Он больше не пропускает прием таблеток?
Ноами: Не уверена. Я видела, как он пытался спрятать таблетку в кулаке, когда не знал, что я за ним наблюдаю.
Д-р. Ф.: Ты должна оберегать его от волнений. Его сердечная мышца очень ослаблена. Я опасаюсь развития сердечной недостаточности.
Ноами: Эта авантюра с поездкой в город! Надеюсь, она не повредит его здоровью.
Д-р. Ф.: Ты просто не должна была выпускать его из дома.
Ноами: Никто мне об этом не говорил!
Д-р. Ф.: Ты достаточно взрослая, чтобы иногда думать самостоятельно.
Ноами: В конце концов, он – полноправный гражданин этого государства. На каких основаниях я могу его задерживать здесь?
Д-р. Ф.: Ты должна оберегать его здоровье.
Ноами: Я пыталась задержать его, но он меня не слушал.
Д-р. Ф.: Ты слишком поздно нам позвонила.
Ноами: Я надеюсь, что после этого шока в музее он сам не захочет больше выходить из дома.
Д-р. Ф.: Не слишком верь ему. Он просто бродил по городу, пока не свалился, а потом мы его подобрали. Все, что он тебе рассказывает, – ночной кошмар, который он принимает за реальность.
Ноами: Ночной кошмар? Но его рассказ звучит так логично.
Д-р. Ф.: Сны часто устроены сложнее, чем мы думаем. Ну, мне пора. Здесь успокаивающие таблетки. Проследи, чтобы он их принимал.
Ноами: Я так боюсь, что с ним что-нибудь случиться!
Д-р. Ф.: Если ты проследишь, чтобы он принимал таблетки, с ним ничего не случится.
***
Когда врач ушел, Ноами направилась к письменному столу, где среди стопок музыкальных и видеодисков стояла ваза с цветами. Ноами выбросила увядшие орхидеи в ведро и перевернула вазу. К фарфоровому дну была прикреплена медаль. Ноами повертела ее в пальцах: на одной стороне можно было различить цену – десять кредитов, на другой – логотип Исторического Музея. Покачав головой, Ноами приклеила медаль обратно, налила в вазу воды, поставила туда свежие цветы.
Потом она долго стояла у окна и смотрела на Йонаса, который спал в кресле на веранде, укрытый теплым одеялом.
***
Волны продолжали свою неустанную бессмысленную работу, безупречно-ароматный ветер по прежнему овевал бунгало.
Но мастера иллюзий уже потеряли власть над своим пленником. Он слишком хорошо помнил город, тот небольшой глоток реальной жизни, который он успел ухватить, прежде чем его снова запихали в кресло. Хотя в каком-то смысле в судьбе Йонаса и прочих горожан было больше общего, чем это казалось на первый взгляд. Город был огромной машиной, предназначенной для обеспечения нужд своих обитателей. Все доступные человечеству ресурсы – воздух, вода, пища, одежда, информация были поделены на три торговые зоны, обозначенные соответственно белым, красным и желтым. И их конкуренция во многом определяла образ жизни рядовых граждан.
В этом мире действовали свои непреложные законы, и все борцы за права человека ничего не могли с этим поделать. Желания людей, их потребности – все формировалось в угоду более могущественным силам.
Человек чувствовал себя свободным – ему казалось, что он сам выбрал место своего жительства, образование, профессию, друзей, подруг, развлечения. Однако на самом деле он находился на огромном игровом поле, все его способности и привычки были скрупулезно зафиксированы в базе данных, все побуждения и поступки включены в единую огромную схему, увидеть которую можно было разве что с самых высоких ступеней административной лестницы. Эта схема уравновешивала все предпочтения, примиряла противоречия, превращала хаос человеческих взаимоотношений в единый контролируемый процесс и при этом сохраняла для каждого конкретного индивидуума ощущение внутренней свободы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Лучи света заметались по стенам тоннеля, гул нарастал и бил в барабанные перепонки.
Йонас больше не раздумывал, у него не было на это времени. Это была борьба один на один, клинок против клинка, как в старое доброе время, своеобразный ритуал. Йонас чувствовал странную радость – не так уж часто ему приходилось сталкиваться с Хиобом лицом к лицу в честном бою. Вскоре он заметил, что противник слабеет, и победа близка.
Прыжок вперед, тело застыло в предельном напряжении, мечи замерли, рукоять уперлась в рукоять и желанная цель так близка…
Вспышка света. Темнота.
Гром фанфар. Лязганье металла о металл.
Как сквозь сон, Йонас услышал торжествующий крик женщины, почувствовал прикосновение горячих губ к своей щеке.
Лампы загорелись снова. Йонас стоял посреди маленькой комнаты, стены которой были завешаны серыми стереоэкранами. В двух шагах от него неподвижно застыла стандартная модель спортивного робота.
А чего, собственно, ты ожидал? – спросил он себя. Живая история, обучение в игре, то, что ты пережил сам, лучше запоминается.
Сражение с Хиобом – своеобразный бонус для тех, кто закончил экскурсию. Стань частью истории! Возможно, кроме лже-Хиоба здесь можно повстречать и других прославленных воинов прошлого. Только теперь он обратил внимание на восклицания своей спутницы:
– …Победить? Разумеется, здесь побеждает каждый. Но ты был так хорош! Ты заслужил награду, – Она достала из висящей у дверей зала жестяной коробки медаль и сунула ее Йонасу в карман. – Ух ты! Золотая медаль! Я такого никогда не видела! Нет, ты возмутительно хорош! Ты просто сногсшибательный!
Внезапно она обхватила его за шею и зашептала на ухо:
– Мы можем пойти поесть куда-нибудь, а потом сразу ко мне. Мне просто не терпится…
Йонас все еще чувствовал себя ошарашенным. Сначала голографический Хиоб, потом эта… юная леди. Как можно осторожнее он разомкнул ее объятия.
– Извини, но у меня сейчас нет времени. Мне нужно встретится кое с кем здесь, в музее. Ты не подскажешь, где тут бюро администрации?
– Что? – изумилась девушка. – Мой милый дедушка говорит, что уйдет и бросит меня одну? Такого просто не может быть! Ты же шутишь, правда, мой храбрый рыцарь?
– Как пройти в бюро? – повторил Йонас.
Внезапно он снова почувствовал слабость и вынужден был опереться рукой о стену.
– Ты еще пожалеешь, идиот! – процедила женщина сквозь зубы, и Йонас вдруг увидел, что она вовсе не так молода, как показалось ему сначала. – Иди вниз по лестнице и… катись ко всем чертям!
Она открыла дверь, и Йонас, не тратя времени и силы на разговоры, принялся спускаться, держась за перила. Лестница уходила во тьму, казалось, что ей не будет конца. Оглянувшись назад, он увидел женщину, стоящую в проеме двери. Руки упираются в косяки, темный крест на светлом фоне. Затем она отстранилась, с размаху захлопнула дверь, и Йонас утонул в темноте.
Он продолжал спускаться, нащупывая ногой каждую следующую ступеньку. Постепенно ему стало казаться, что к шуму его шагов примешивается шепот волн. Он нащупал дверную ручку, повернул ее…
Над его головой плескалось море…
Он вынырнул из черной тины, схватил холодное, гибкое тело рыбы…
Не было ни моря, ни рыбы. Всего лишь короткая галлюцинация, вызванная чрезмерным напряжением. На самом деле Йонас просто вышел на улицу и стоял у самого края проезжей части. Внезапно его колени подогнулись, и он упал на землю.
Кто-то опустился рядом с ним, стал обшаривать его карманы, затем принялся расстегивать одежду.
Голоса детей, гудки машин…
Кто-то поднял его на руки и понес. Кажется, это был робот.
Йонас потерял сознание.
***
Еще одно давно прошедшее мгновение. Бескрайняя тундра, заросшая мхами и лишайниками. Одинокая река пробирается среди нагромождений камней и скал. Этот каменный лабиринт настолько причудлив, что русло реки временами принимает форму меандра. Ее берега густо заросли болотными травами, а на возвышенностях, в щелях между камнями цветут тюльпаны. Воздух кристально чист, так что видна дальняя горная гряда, до которой придется ехать не менее двух дней. Равнину пересекают огромные стада мамонтов или, скорее, зверей, очень похожих на мамонтов, – косматая красно-коричневая шерсть, изжелта-белые бивни, извивающиеся хоботы.
Эту планету называют Хитачи в честь человека, открывшего ее. Печально, что именно самураям выпала честь стать первыми хозяевами этого чудесного мира. Еще хуже, что сейчас здесь высадился Хиоб со своими головорезами, и они намереваются вернуть этот мир в руки азиатов. Хотя раньше он всегда боролся против любых колонистов, теперь он защищает права Желтых против Красных в этой торговой зоне. Серже говорит: все покупается, и, кажется, он прав. Все лозунги Хиоба о борьбе за свободу и чистоту – это просто болтовня. Наверное, я слишком долго медлил – следовало уничтожить Хиоба гораздо раньше. Откуда эта неуверенность? Я полагал, что имею дело с идеалистом, а общество воспитало нас так, что мы относимся с невольным уважением к подобным людям. Но сейчас все маски сброшены, и мне не терпится ухватить Хиоба за воротник.
Мы залегли за бруствером смотровой площадки. Хиоб и его люди по обыкновению скрываются в горах – там они неуязвимы. Эти горы довольно молоды, вулканическая активность до сих пор не прекратилась, и здесь, и там в небо поднимаются густые столбы желтого дыма, образуя над горизонтом причудливую сеть. Это сернистые испарения, так говорят нам ученые. И именно примесь серы заставляет ледяные шапки на вершинах самых высоких гор сверкать золотом.
Тот, кто скрывается здесь, неуловим и недосягаем. Я видел распечатки съемок геодезических спутников и знаю, что горы прорезаны множеством узких ущелий, где можно без труда разбить полевой лагерь. Если же мы попытаемся прочесать эту горную цепь, мы без сомнения быстро заблудимся в лабиринте и никогда не найдем и следа Хиоба.
Они недосягаемы для нас, но и мы недосягаемы для них. Для того, чтоб вступить в открытое столкновение, они должны пойти на риск и покинуть свое убежище. Как они это сделают? Воспользуются ночной темнотой? Или Желтые предоставят им флюгботы? Или, как в прошлый раз, они вынырнут из-под земли? Здесь нет естественных подземных ходов, но они могут выкопать искусственные тоннели. Мы не можем угадать их тактику, но зато мы можем все время быть настороже и не дать захватить себя врасплох.
Эта смотровая площадка поставлена на широком основании и издали напоминает крепость. Впрочем, она и была задумана как крепость. Вокруг нее планировалось построить огромный туристический центр: отели, рестораны, спортивные площадки, теннисные корты. Можно было бы организовывать экспедиции в тундру, в горы. С этой площадки могли бы стартовать планеры и совершать облеты планеты, открывая новые, неизведанные уголки.
И вот теперь все эти планы повисли на волоске из-за какого-то недоразумения. Азиаты объявили, что хотят сохранить планету неприкосновенной, сберечь уникальные виды флоры и фауны. Звучит неплохо, но, к сожалению, все это сплошная ложь. А правда состоит в том, что они уже получили за эти земли неплохие деньги и теперь хотят вернуть их с помощью насилия.
Теплый ветер ерошит волосы. Многих моих людей тошнит от постоянного запаха серы, но мне самому он нисколько не мешает. Я слишком сконцентрирован на главной цели, чтобы отвлекаться на подобные мелочи. Лишь одно по-настоящему важно: как можно быстрее поймать Хиоба или, если не будет другого выхода, убить его.
Эти мрачные мысли странно контрастируют с идиллическим пейзажем. Сейчас на равнине царит короткое лето – среди зелени мхов рассыпаны белые, красные и голубые звезды подснежников. Змеи выползают греться на солнце, по болотцам бродят длинноногие птицы и своими острыми носами выуживают насекомых и червяков из тины. И мамонты – бесконечный живой поток. Они совсем не бояться людей – им не приходилось сталкиваться с охотниками. Да и будь здесь туристы, мамонтам не грозила бы серьезная опасность – охотникам выдавались бы соответствующие лицензии, строго ограничивающие бесконтрольный отстрел.
У подножья смотровой площадки слышится негромкий шорох. Один из мамонтов подошел слишком близко и задел боком об основание площадки. Странно, прежде эти звери не были такими храбрыми. Я присматриваюсь к мамонту-нарушителю и решаю, что зверь по-видимому болен. Его походка неуверенна, движения странно замедлены.
Но он не один! Еще несколько мамонтов приближаются к площадке, и все передвигаются странными рывками, словно марионетки на ниточках…
Но у меня нет времени додумать эту мысль до конца. Мамонты уже под нами, вдруг слышится громкий хлопок, и площадка начинает оседать. Я успеваю увидеть, как тяжелые туши мамонтов падают на землю, из их чрева выскакивают вооруженные люди, потом все застилают клубы дыма. Нападающие вытаскивают из шкур зверей легкие летающие гондолы и бросаются на штурм. Вот они уже спрыгивают на смотровую площадку и начинается бой.
Я впиваюсь глазами в одного из десантников – он что-то кричит, я не слышу ни слова. Но судя по его решительным жестам, именно он командует штурмом. Выхватив световой меч, я начинаю пробиваться к нему. Мгновение мы смотрим друг другу в глаза, я поднимаю меч, но он даже не пытается защититься, он просто смеется мне в лицо. В эту секунду сокрушительный удар обрушивается на мою шею, и дальше я уже ничего не могу вспомнить.
***
Сначала был отвратительный вкус резины во рту, затем пришла головная боль, которая все разрасталась и разрасталась, заполняя собой череп…
И все же он очнулся.
Попытался открыть глаза, но веки не желали слушаться. Где он сейчас? На Хитачи, в заросшей мхами тундре? На ступенях исторического музея? Или в жерновах огромной мельницы?
Откуда-то извне пришел голос Ноами. Он не мог разобрать ни слова, и скоро рокот волн снова заглушил все звуки. Однако кое-что начало проясняться. Он был дома. На секунду ему удалось разлепить веки, и он различил ярко-оранжевые занавески и солнечный свет, пробивающийся в щель между ними. Рядом с ним на кровати сидела Ноами и вытирала его лоб прохладным влажным полотенцем.
Наконец он все вспомнил. Он видел сон – кошмарный сон из прошлого. Но еще раньше, до сна, он сделал нечто неслыханное – покинул свой милый, такой уютный и безопасный, дом и зачем-то отправился в город. Что за абсурдная идея?! Здесь есть все, что ему нужно, – мягкие подушки, нежная забота Ноами, приятная прохлада, шорох моря…
Много дней Йонас не вставал с постели.
***
Йонас: Благодарю тебя за все, мне уже гораздо лучше.
Ноами: Если ты хочешь, я могу посадить тебя в кресло. Доктор Фильсер разрешил тебе сидеть.
Йонас: Фильсер? Он здесь?
Ноами: Он привез тебя на машине Скорой Помощи.
Йонас: Что он тебе сказал?
Ноами: Тебя нашли на ступенях перед музеем. Ты был без сознания.
Йонас: Я получил в музее золотую медаль, но они ее забрали.
Ноами: Золотую медаль? За что? Что ты там делал?
Йонас: Я искал одного человека.
Ноами: Кого?
Йонас: Эдмонда Донато.
Ноами: Кто это такой? Почему ты его искал?
Йонас: Я должен с ним поговорить.
Ноами: Это так важно для тебя?
Йонас: Я думал, мне будет нетрудно его найти. Но я ошибся. Наверное, дело в том, что я слишком многое забыл. Я думал, что все в прошлом, но оказалось, что это не так. Они что-то пытаются от меня скрыть. Я должен попытаться еще раз, но так, чтобы никто ничего не узнал.
Ноами: Это так важно?
Йонас: Это очень важно.
***
В последние недели Йонасу удавалось избегать приема назначенных доктором Фильснером таблеток. Он старался также отделаться от инъекций и чувствовал себя с каждым днем все лучше и лучше. Но теперь вернулись и старческая слабость, и идиотическая удовлетворенность жизнью. Впрочем, сейчас у него было мощное противоядие: решимость отстаивать свою свободу во что бы то ни стало. Еще в прежние времена любая попытка надавить на Йонаса вызывала у него жесточайший отпор. Ему важно было знать, что он сам принимает решения.
Он не мог сражаться за жизнь и свободу с оружием в руках, но мог использовать свой ум. А он вовсе не был дураком и хорошо умел обманывать как людей, так и электронные системы – как-никак это было частью его работы.
Он до сих пор не был уверен, что адрес Хиоба, найденный в базе данных, был фальшивкой. Может быть, как раз наоборот – все приключения в музее были одним большим недоразумением. Вместо того, чтобы разыскивать Эдмонда Донато, он зачем-то отправился на экскурсию, а потом случилось все, что случилось.
Это было бы самым простым объяснением, но Йонас привык принимать во внимание все возможные варианты. Если это не несчастный случай, то что же? Возможно, то, что с ним произошло имело свой смысл? Возможно, он должен был получить сообщение, содержание которого не понял? Или его хотели предостеречь, намекнуть, что он не должен повторять попыток связаться с Хиобом? Что ж, предупреждение получилось весьма эффектным. Они не учли одного – после такого он не успокоится, пока не доведет дело до конца. Они могли делать, что угодно с его телом, или даже с его мозгом, но никто в целом свете не мог ничего поделать с его характером.
***
Ноами: Он спит.
Д-р. Ф.: Не будем ему мешать. Он больше не пропускает прием таблеток?
Ноами: Не уверена. Я видела, как он пытался спрятать таблетку в кулаке, когда не знал, что я за ним наблюдаю.
Д-р. Ф.: Ты должна оберегать его от волнений. Его сердечная мышца очень ослаблена. Я опасаюсь развития сердечной недостаточности.
Ноами: Эта авантюра с поездкой в город! Надеюсь, она не повредит его здоровью.
Д-р. Ф.: Ты просто не должна была выпускать его из дома.
Ноами: Никто мне об этом не говорил!
Д-р. Ф.: Ты достаточно взрослая, чтобы иногда думать самостоятельно.
Ноами: В конце концов, он – полноправный гражданин этого государства. На каких основаниях я могу его задерживать здесь?
Д-р. Ф.: Ты должна оберегать его здоровье.
Ноами: Я пыталась задержать его, но он меня не слушал.
Д-р. Ф.: Ты слишком поздно нам позвонила.
Ноами: Я надеюсь, что после этого шока в музее он сам не захочет больше выходить из дома.
Д-р. Ф.: Не слишком верь ему. Он просто бродил по городу, пока не свалился, а потом мы его подобрали. Все, что он тебе рассказывает, – ночной кошмар, который он принимает за реальность.
Ноами: Ночной кошмар? Но его рассказ звучит так логично.
Д-р. Ф.: Сны часто устроены сложнее, чем мы думаем. Ну, мне пора. Здесь успокаивающие таблетки. Проследи, чтобы он их принимал.
Ноами: Я так боюсь, что с ним что-нибудь случиться!
Д-р. Ф.: Если ты проследишь, чтобы он принимал таблетки, с ним ничего не случится.
***
Когда врач ушел, Ноами направилась к письменному столу, где среди стопок музыкальных и видеодисков стояла ваза с цветами. Ноами выбросила увядшие орхидеи в ведро и перевернула вазу. К фарфоровому дну была прикреплена медаль. Ноами повертела ее в пальцах: на одной стороне можно было различить цену – десять кредитов, на другой – логотип Исторического Музея. Покачав головой, Ноами приклеила медаль обратно, налила в вазу воды, поставила туда свежие цветы.
Потом она долго стояла у окна и смотрела на Йонаса, который спал в кресле на веранде, укрытый теплым одеялом.
***
Волны продолжали свою неустанную бессмысленную работу, безупречно-ароматный ветер по прежнему овевал бунгало.
Но мастера иллюзий уже потеряли власть над своим пленником. Он слишком хорошо помнил город, тот небольшой глоток реальной жизни, который он успел ухватить, прежде чем его снова запихали в кресло. Хотя в каком-то смысле в судьбе Йонаса и прочих горожан было больше общего, чем это казалось на первый взгляд. Город был огромной машиной, предназначенной для обеспечения нужд своих обитателей. Все доступные человечеству ресурсы – воздух, вода, пища, одежда, информация были поделены на три торговые зоны, обозначенные соответственно белым, красным и желтым. И их конкуренция во многом определяла образ жизни рядовых граждан.
В этом мире действовали свои непреложные законы, и все борцы за права человека ничего не могли с этим поделать. Желания людей, их потребности – все формировалось в угоду более могущественным силам.
Человек чувствовал себя свободным – ему казалось, что он сам выбрал место своего жительства, образование, профессию, друзей, подруг, развлечения. Однако на самом деле он находился на огромном игровом поле, все его способности и привычки были скрупулезно зафиксированы в базе данных, все побуждения и поступки включены в единую огромную схему, увидеть которую можно было разве что с самых высоких ступеней административной лестницы. Эта схема уравновешивала все предпочтения, примиряла противоречия, превращала хаос человеческих взаимоотношений в единый контролируемый процесс и при этом сохраняла для каждого конкретного индивидуума ощущение внутренней свободы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15