Одно можно было сказать наверняка: Хэллоуин в Биксби уже никогда не будет таким, как прежде.
К дому Джессики они подъехали около одиннадцати часов.
В доме было темно, обе машины стояли на подъездной дороге. На лужайке не была выставлена табличка «Продается» и вообще не было видно ничего такого, что отличало бы этот дом от соседних, и все равно Мелисса, не заглядывая мысленно внутрь, видела, что дом изменился. Раньше он не был таким унылым.
— Они действительно переезжают? — спросила Десс.
— Так в школе говорят, — ответил Летун. И посмотрел на Мелиссу, ожидая подтверждения.
Она кивнула, и ее рот наполнился вкусом подгоревшего кофе — вкусом острой боли, смешанной с надеждой.
— Они вообще-то еще не уверены. Вроде как ждут чего-то. Доказательств, наверное.
— Вот дерьмо, — сказала Десс, и Джонатан кивнул.
Они стали ждать.
Минут через пятнадцать она вылезла из окна, неловко спрыгнув в кусты. Куртка на ней выглядела великоватой, девочка шла, ссутулившись, глубоко засунув руки в карманы.
Когда она начала переходить улицу, Джонатан, как они договаривались, мигнул фарами. Она резко повернулась к машине, и воздух вдруг наполнился острым запахом страха. На секунду Мелиссе показалось, что девочка сейчас убежит и спрячется в своей комнате.
Но вот она уже стоит возле машины, Мелисса чувствует ее пульсирующую тревогу и подозрительность, призванную скрыть тугой комок вины, притаившийся в животе. Только тут Мелисса поняла, какая отвага понадобилась Бет, чтобы хотя бы согласиться встретиться.
— Привет, — сказал Джонатан.
— Это ведь Десс, да? — спросила девочка.
Десс кивнула.
— Да. А откуда ты знаешь?
— Касси тебя очень похоже нарисовала.
Десс промолчала. Мелисса знала, что ком в горле мешает ей говорить.
— А ты волосы обрезала, — сказала Бет Мелиссе.
Телепатка провела рукой по очень коротким волосам — нервная привычка, которой она заразилась от Рекса.
— Вот что бывает, когда играешь с огнем. Бет забралась за заднее сиденье к Десс. Она случайно задела рюкзак, послышался громкий лязг.
— Ой!
— Дай-ка это сюда.
— А что там?
— Магические принадлежности. Джонатан, обернувшись, сердито глянул на Десс, но шутка подействовала: девочка передала рюкзак с крайней осторожностью.

Рекс, хромая, поднялся по ступеням дома Мадлен, стараясь не думать о том, что скоро произойдет в Дженксе.
Ему и без того было над чем поломать голову — нужно было найти ответы на множество вопросов, прежде чем остальные отправятся в путь. Он сжимал в руке последнее письмо от Энджи и пачку фотокопий, в том числе снимки двусторонних копейных наконечников из музея в городе Кактус-Хилл, штат Виргиния. Энджи изучала там культуру каменного века, помогая Рексу найти связь с древностями, найденными на юге Испании. Сегодня Рекса ждала серьезная работа, ему было не до ритуальных прощаний.
К тому же Мадлен нужно было накормить.
В другой руке Рекс нес термос с горячим куриным бульоном. Горячим, но, разумеется, не слишком; Мадлен уже научилась пить сама, но соображала не лучше младенца и могла обжечься. К счастью, у Рекса был большой опыт ухода за инвалидами.
Вообще-то он ничего не имел против того, чтобы ухаживать за Мадлен. Здесь, внутри сумеречного искажения, защищавшего ее пятьдесят лет подряд, присутствие людей во внешнем мире не слишком его беспокоило. Здесь не было ни кабельного телевидения, ни радиотелефона, наполняющих воздух мерзким жужжанием. Да, это место воняло тринадцатиконечной сталью, но железо давно заржавело, и запах притупился. Полуночники, давшие имена этому оружию, умерли, осталась лишь Мадлен.
Да и ее сложно было назвать живой в полной мере. Но Мелисса говорит, что разум старой телепатки понемногу восстанавливается после того, что сделала с ним его темная половина, и, может быть, когда-нибудь станет прежним.
Открыв дверь в комнату Мадлен, Рекс с удивлением увидел, что телепатка сидит, а в ее глазах светится мысль. Запах слабости и смерти сделался чуть менее густым, чем накануне.
— Мадлен?
Она медленно кивнула, как будто вспоминая собственное имя.
— Какой сегодня день?
Рекс моргнул. Эти слова, прозвучавшие сухо, почти безжизненно, были первыми, произнесенными Мадлен за месяц.
— Самайн пришел и ушел. Творящая огонь остановила его.
Мадлен судорожно вздохнула, и на ее губах затрепетала чуть заметная улыбка.
— Я знала, что у этой девочки огромный дар. Я была права, когда вызвала ее сюда, в Биксби.
С этим Рекс спорить не мог. После Самайна он вынужден был признать, что многолетние манипуляции Мадлен в итоге спасли тысячи жизней. Новое, росшее без наставников поколение полуночников сделало для Биксби больше, чем все предыдущие поколения, вместе взятые. И они имели полное право считать себя победителями, как бы дорого эта победа ни стоила двоим из них.
Рекс сел рядом с Мадлен, отвинчивая крышку термоса.
— Где Мелисса? — прохрипела старуха.
— Она уезжает.
Два простых слова заставили его содрогнуться от боли. Но отъезд был единственным выходом.
— Куда?
Он пожал плечами.
— Ешьте.
Мадлен дрожащими руками взяла термос, поднесла его к губам. Рекс тупо смотрел, как она глотает, как напрягается и опадает морщинистая шея. Мозг Мадлен явно пробуждался к жизни и жаждал действий. Рекс стал разглядывать наконечник копья на снимке, разбирая символы знания, которые нацарапала на листке Энджи. Эти символы давались ему легче, нежели современное письмо. Мелиссу бесило то, как он радовался письмам от своей новой подруги.
Наконец Мадлен опустила термос на колени, перевела дыхание.
— Ты зря ненавидишь меня, Рекс. Это глупо.
— Я вас не ненавижу. Я вас жалею, а чаще вообще о вас не думаю.
— Все, что я делала, я делала ради тебя, Рекс. Неужели ты не понимаешь? — В ее глазах вспыхнули отсветы былого самолюбования. — Я хотела, чтобы в Биксби все стало как в прежние времена.
Он покачал головой.
— Тот Биксби был настоящим кошмаром. Теперь пришло наше время.
Мадлен фыркнула.
— Да что ты понимаешь! Сам наполовину темняк, а как о дневных людишках заботится! Извращенец!
Рекс искренне улыбнулся, услышав ее диагноз. Мадлен заглянула ему в душу и увидела, что он подчинил хищника, живущего в нем, заставил его служить человеческим целям. Может быть, не только Мадлен идет на поправку…
— Ты сказал, Мелисса уезжает?
Он кивнул.
— Но почему? Я подыхала с тоски в этом доме пятьдесят лет, но не покидала пределов искривления. Вне этого места она ослепнет и оглохнет, она ничего не будет чувствовать. Она превратится в дневного человека, Рекс… в ничто!
— Нет, не превратится.
Он судорожно сглотнул; при мысли об отъезде Мелиссы его снова охватил страх. Но он боялся не за нее — за себя, за Рекса Грина. Сумеет ли он избежать раздвоения без поддержки своей старой подруги? Может быть, лучше присоединиться к остальным, бросив Десс одну в Биксби, бросив своего отца и старую телепатку умирать? Они заслужили это, а без тихих, спокойных мыслей Мелиссы, без ее прикосновений…
Рекс тряхнул головой, беря себя в руки. Он забрал у Мадлен термос и вытер капли бульона с ее подбородка. Может быть, Мелисса права и как раз необходимость ухаживать за отцом и этой старухой и поможет ему сохранить рассудок. Поможет остаться человеком.
Мадлен, не способная без прикосновений прочитать его мысли, продолжала ныть:
— Почему, Рекс? Почему она уезжает? Это же Биксби, в конце концов!
Рекс встал и одарил ее хищной улыбкой, зная, что сейчас сообщит Мадлен новость, которая заставит ее замолчать:
— Потому что Биксби больше не представляет собой ничего особенного.

Они добрались до Дженкса без приключений, и Джонатан остановил машину у того самого поля, через которое несся когда-то Рекс в розовом «кадиллаке» своей матери. Когда они все вчетвером молча направились к разрыву, Джонатан посмотрел на железную дорогу, все еще хранившую на себе шрамы Хэллоуина — несколько шпал обгорели и почернели там, где на них попало масло из разбитой керосинки и петарды. Повсюду на гравии валялись промокшие обрывки красной бумаги от упаковок фейерверков.
Но трава вокруг насыпи уже не отливает красным — трава как трава, нормального зеленого цвета. Возможно, власть темной луны все же имеет свои пределы.
От разрыва осталась лишь узкая полоска. Еще несколько ночей — и он окончательно исчезнет, оставшись лишь в памяти полуночников. Когда они подошли к нему, Десс достала «Геостацорбиту» и начала выкладывать из камней маленькие безупречные круги.
Бет стояла рядом с Джонатаном, наблюдая за ней.
— Что это такое? — спросила она негромко.
— Это GPS-приемник, — ответил он. — Ничего волшебного.
— А для чего он? Что он делает?
— Он служит для поиска нужных мест. Чтобы все сработало, нужно находиться в правильной точке.
Бет посмотрела на него — и в ее глазах вдруг вспыхнула ярость.
— Чтоб ты знал, я взяла с собой мамин мобильник.
Джонатан недоуменно моргнул.
— Ну… замечательно.
— Так не вздумайте затевать ничего странного! Вам же хуже будет!
Джонатан вздохнул. То, что они затевали, было странным по определению.
— Да не бойся ты. Мы же друзья. И ты сама сказала, что хочешь этого.
Бет стиснула зубы и ничего не сказала. Мгновение-другое Джонатан боялся, что она сейчас расплачется.
— И она тоже этого хочет, — добавил он, мечтая провалиться сквозь землю.
Джонатан сам сообщил печальную новость малышке Бет. Ему пришлось постараться, чтобы преодолеть ее подозрительность, ее сердитое неверие. Он потратил много часов на то, чтобы уговорить Бет приехать сюда, и теперь у него просто не осталось слов. Он обнял Бет за плечи, притянул к себе.
— Правда? — надломившимся голосом спросила девочка. — И это все по-настоящему?
Он улыбнулся.
— Ну, я-то уж точно не сплю.
Бет казалась невероятно маленькой и хрупкой, она дрожала от холода…
— Иди сюда, — сказала Десс. — Встань вот тут.
Джонатан подвел Бет вдоль полотна железной дороги к каменному кругу, чтобы она встала в него. На личике Бет был написан такой ужас, что у Джонатана перехватило горло, и когда он заговорил, его голос прозвучал хрипло:
— Не бойся. Все будет хорошо.
Он отступил назад и стал ждать, надеясь, что все сработает.
Полуночный час обрушился на них через несколько мгновений, холодный ветер как будто выключили, синее время поглотило все краски на лицах. Джонатан почувствовал, как ужасную тяжесть Флатландии смыло с его тела.
Это был все тот же полуночный час — покореженный, вырвавшийся из прежних границ, но все же не уничтоженный.
На мгновение Джонатан испугался, что они слишком долго ждали, слишком долго собирались предпринять эту попытку и разрыв уже окончательно затянулся. Бет просто стояла в каменном круге, неподвижная, как любой обычный человек. «Манекен».
Но потом она моргнула.
— Как-то это было… странно.
— И не говори, — сказала Джессика из-за спины Бет.
Она попросила поставить девочку лицом к Биксби, предусмотрительно появившись там, где сестренка не могла ее увидеть. Правую руку Джессика прятала в кармане.
Джонатан до сих пор не мог привыкнуть к тому, что Джессика каждый раз возникала из ничего, вырастая из крошечной точки в ту самую секунду, когда начинался тайный час. Даже темняки и ползучки вынуждены были прятаться от солнечных лучей в пещерах или под землей до тех пор, пока не придет полночь. Но творящая огонь превратилась в нечто совсем другое, она стала абсолютно новым типом полуночного существа.
Вне тайного часа она не застывала. Ее просто не было.
Рекс назвал это «временной зависимостью», а Джонатан вовсе не находил слов. Когда наступало нормальное время, Джессика исчезала, как в ту первую ночь, когда он думал, что потерял ее, что молния сожгла ее дотла. Он тогда оббегал всю крышу, не уходил оттуда несколько часов, пока наконец не спустился вниз, прошагав пешком по лестнице все двадцать шесть этажей, измученный весом Флатландии, обезумевший от горя. Он провел страшный день и, когда снова наступил синий час, взлетел к Пегасу, надеясь найти хоть какой-нибудь след…
А она стояла там — все еще не отошедшая от потрясения, не понимающая, что прошли целые сутки без нее. Живая.
Но радость Джонатана угасла, когда полуночный час опять закончился — и они поняли, что Джессика попалась в ловушку тайного времени.
Джонатан смотрел на нее и опять, уже в который раз, испытывал огромное облегчение. В последние два года его жизнь делилась на две неравные части: на полные радости и торжества тайные часы, по одному за ночь, и убийственно тяжелые дни. А после Самайна все стало и того хуже: Джонатан теперь вовсе с трудом выносил Флатландию без Джессики и как никогда раньше дорожил тайным часом.
Зато полуночное время распространилось теперь по всей земле. Они могут отправиться куда угодно… Но только на тот час, что принадлежал им.
Зябко кутаясь в куртку, как будто тайный час был таким же холодным, как обычная осенняя ночь, Бет обернулась… И во все глаза уставилась на старшую сестру.
— Идем, Летун, — сказала Десс. — Пусть поговорят наедине.
Он посмотрел Джессике в глаза, и она кивнула.
Джонатану было нелегко заставить себя отойти — он ведь терял те немногие минуты, что мог бы провести с Джессикой. А ведь он так старался этого избежать. С тех самых пор, как уехала мама, он делал все, чтобы подобного с ним больше не произошло. Чтобы не появился человек, без которого весь мир рушится…
Но Джессика хотя бы не исчезла навсегда. Она просто отсутствовала двадцать четыре часа в сутки. А потом появлялась. И Джонатан знал, что будет цепляться за этот единственный час так долго, как сможет.

— Джесси? — срывающимся от волнения голосом проговорила Бет.
— Да, это я, как видишь. — Джессика почувствовала, как по ее щекам текут слезы. Она точно знала, где появится ее сестра, но все равно у нее перехватило дыхание.
— Ты и вправду… здесь…
Джессика кивнула. Ей хотелось стиснуть сестренку в объятиях, но она пока не стала вынимать руку из кармана — Бетти и без того трудно.
— Да. Я все это время была здесь.
— А почему ты не вернулась домой?
Джессика прикусила нижнюю губу.
— Я не могу. Я здесь застряла.
— Что? В Дженксе?
— Нет, в тайном часе. Я существую всего один час в сутки. Я теперь — часть полуночи. — Джессика грустно покачала головой.
Может быть, она была частью полуночи с тех самых пор, как впервые проснулась в тайный час. И он понемножку откусывал кусочки ее жизни, пока не остался вот этот жалкий ломтик. Один час.
Джессика ощутила мысленный толчок Мелиссы, стоявшей неподалеку, и выпрямилась, подавив жалость к себе. В конце концов, она ведь сама решила подняться на ту крышу, она знала, что, если сунет руку в молнию, все может измениться.
— Почему ты не рассказала мне обо всем? — спросила Бет. — Все это время ты мне ничего не говорила!
К этому вопросу Джессика была готова.
— Скажи, ты расскажешь обо всем маме и папе?
— Рассказать им?..
— Вот об этом. Ты им скажешь, что видела, как твоя пропавшая сестра появилась на каких-то рельсах неподалеку от Дженкса?
Бет после недолгих раздумий покачала головой.
— Они, наверное, сразу меня в психушку отправят.
— Вот именно, — кивнула Джессика. — Так что тебе придется держать все в тайне. Как и мне приходилось. Так уж оно все устроено. Но, Бет, теперь ты, по крайней мере, знаешь, что я… где-то есть.
— «Где-то» мне мало, Джесси! Ты меня одну оставила!
— Не одну. У тебя есть мама и папа.
Бет скрипнула зубами.
— Мама целыми днями плачет. Она думает, все из-за того, что она пропадала на работе. А папа стал совсем зомби.
Джессика закрыла глаза, поскольку у нее их снова защипало. Было невыносимо думать о том, каково сейчас родителям.
— Ты им нужна, Бет.
— Им нужна ты! Может, они могли бы прийти сюда и встать вот так же, как я? Наверное, можно их как-то заманить в Дженкс. Я их заставлю сюда приехать…
— Нет. — Джессика шагнула вперед, левой рукой обняла Бет. — Разрыв сокращается. И кроме того, я больше не могу здесь находиться. Мы с Джонатаном и Мелиссой уезжаем из Биксби.
Бет с силой топнула ногой, ее глаза наполнились слезами.
— Ты бросаешь меня!
— Полуночный час расширяется, Бет. Становится все больше таких, как я, — людей, которые, проснувшись однажды ночью, обнаружат за окном время синевы.
— И начнут лгать младшим сестрам?
—
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34