Почему его жена не должна никому нравиться? Будь он холост... Для большинства мужчин это лакомый кусочек, их не смутит, а, наоборот, раззадорит наличие обручального кольца, и сможет ли Настя устоять?
Медведев заметил Лайлу, когда она уже запрыгала по лестнице и приветственно махнула ему рукой, -- он кивнул ей в ответ и стал прикидывать, во сколько Настя могла подняться с постели в субботний день. Допустим, в одиннадцать. Час на сборы. В двенадцать она выехала. Час езды до Богословского. От силы полчаса там -- он представил себе, как Настя входит за оградку, расчищает со скамейки снег, кладет цветы, сидит... В полвторого она поехала к теще. В полтретьего должна быть у нее... И с тех пор не позвонила сыну домой... Или ее до сих пор там нет?..
У них выпал снег!
Да, сын сказал, что наконец выпал снег!
Несколько секунд Медведев сидел, просчитывая пришедшую в голову комбинацию, затем поднялся и принялся листать свой ежедневник, набитый именами, телефонами, сделанными и не сделанными делами. "Зав. РОНО, Татьяна Ивановна, быть в 12, телефон секретаря..." -- это май, совещание по Пушкинским дням в школах, надо смотреть позже... Памятник Лене ставили где-то в июне, уже подсохла земля и зеленели деревья... Вот оно! -"Богословское кладбище, 7-й участок, Борис Семенович, бригадир, тел. в конторе......., моб. тел. -- ....... ".
Боря, бывший директор мебельного магазина, рыжеватый очкарик с невозмутимым лицом, ездил по кладбищу на велосипеде и, узнав, что Медведев писатель, признался, что написал пьесу, хочет кому-нибудь показать. Потом они перезванивались, но пьесу он так и не принес. Медведев взглянул на часы -- в Питере сейчас восемь, и мгновенно вообразил, как звонит Боре в контору, напоминает о себе и просит его сходить на семейную могилу Алепиных, что рядом с могилой Виктора Цоя, глянуть по свежему снежку -- был ли кто сегодня, стоят ли живые цветочки... Просьба необычная, но выполнимая... Не исключено, что драматург-могильщик еще сидит в конторе у настольной лампы и кропает новую пьесу или считает дневную выручку. Или пьет горькую... В крайнем случае, он позвонит ему на мобильник и перенесет просьбу на завтра. Только бы не завалило кладбищенские дорожки снегом. Он ополоснул лицо, причесался, словно собирался изложить просьбу не по телефону, а лично, для чего следовало войти в угрюмый кабинет с венками в лентах и образцами надгробий, и спустился в столовую.
"Серджио будет пить чай?" -- Анатолия дружелюбно глянула через плечо. Нет, Серджио будет звонить. О'кей, она убавит громкость телевизора...
Медведев, запоминавший цифры с лета, трижды скашивал глаза на записанный авторучкой номер и наконец набрал его.
-- Алле! Это Богословское кладбище? -- Он чувствовал, как его голос слегка подрагивает. -- Будьте любезны, Бориса Семеновича! Понятно... А завтра будет? Звонить с утра? Спасибо. Минуточку, а у вас снег идет? Я из Греции звоню... Да нет, серьезно... Кончился? Спасибо. А прогноз погоды на завтра не знаете?
Нетрезвый мужской голос длинно выматерился, и Медведев вытащил из аппарата карту. Пустячок, а приятно -- родная речь, простые доходчивые слова, всего за доллар... Он вновь ввел карту в щель аппарата. Запикали кнопки, отправляя с острова Родос электронный сигнал на заснеженные берега Невы и метясь теперь в черную пластиковую коробочку в кармане кладбищенского бригадира, чтобы ее электронная начинка вздрогнула и воспела призывную мелодию. Попадание состоялось, но... "Аппарат вызываемого абонента временно выключен или находится вне зоны обслуживания", -- ответил приятный женский голос.
Медведев спустил на нос очки и потер переносицу. Может, Боря спит пьяный или уехал на дачу. Может, сидит в кабинете старшего могильщика и держит перед ним ответ... Анатолия вопросительно оглянулась, Медведев кивнул -- "Спасибо", и она прибавила громкость телевизора. Актеры, волоча по комнате тени, заговорили голосами дикторов: "Но есть ли у него деньги?" -"О, это вопрос!" -- "И любит ли он ее?" -- "Спросите об этом Джулио". Анатолия проницательно поцокала языком, давая понять героям сериала, что она-то знает, у кого есть деньги и кто кого любит...
Медведев, постукивая картой по ладони, вышел на террасу. А если с Настей несчастный случай? Воображение выкинуло ему (так иллюзионист, широко разведя руки, гоняет из ладони в ладонь колоду едва различимых карт) набор ужасных сцен: взрыв в метро, окровавленный борт грузовика, маньяк с улыбкой на тонких губах, бесшумно падающая в темном воздухе лепнина балкона... А сын торчит от своей музыки, и ему нет никакого дела, почему мать не позвонила...
Медведев прошелся по пустой террасе. Теплый ночной бриз, дующий с полей у акрополя, облизывал затылок холма, стекал к морю, шелестел кроной пальмы.
Надо звонить теще. Лишь бы Настя была жива... Он вернулся в столовую.
Анатолия, изобразив на морщинистом лице гримасу бесконечного радушия, потянулась к пультику. Медведев подсел к телефону и вставил карту. На табло появился печальный результат предыдущих звонков -- осталось восемьдесят семь единиц, около минуты разговора. Медведев натыкал номер.
Трубку сняла теща.
-- Ну как ты там, Сережа, пишешь? Как погода? -- принялась она распевать радостным голосом, но он прервал ее:
-- Все в порядке, пишу, Евгения Ивановна. Настя у вас?
-- Даю, даю, даю. Настя, Сережа звонит! Сейчас подойдет...
Цифры на табло таяли безжалостными рывками: 75... 69... 63... О чем ему спросить Настю? Была ли она на кладбище?.. Почему не позвонила Родиону?..
-- Привет!
...54...
-- Привет! Как дела?
...48...
-- Ничего. Как у тебя?
...42...
-- Нормально, пишу. Ты где сегодня была-то?
...36...
-- А тебе разве Родион не сказал? На кладбище ездила...
-- А чего вдруг?
...24... 18...
-- Почему "вдруг"? Просто решила съездить, давно не была. -- И с холодным упреком: -- А что?
...12...
Он представил, как теща, продолжая улыбаться, стоит рядом и слушает Настины ответы.
-- Ну ладно, у меня карта кончается. Ты когда будешь дома?
-- Через час.
-- Я тебе перезвоню. Пока.
...6...
-- Пока.
...0...
Медведев выдернул пустую карту и повернулся к телевизору. Вот тебе и поговорили... Странный холод и непонимание. Анатолия прибавила звук и радостно указала пальцем в мордастого героя, пакующего чемодан и врущего через плечо растерянной девушке на заднем плане: "Спирос! Похож на нашего Спироса! -- Она раскачалась на стуле: -- О-о-о... Точно, как Спирос, -- и веселым шепотом сообщила, обернувшись к Сергею: -- Дон Гуан!" Медведев вежливо улыбнулся, понимающе кивнул и спросил, где сейчас можно поблизости купить таксофонную карту. Да, он знает, где бензоколонка. Кафе "Гермес", о'кей. Он найдет, спасибо...
Он поднялся по бетонной лестнице и впервые заметил, как она массивна, тяжела и неудобна для подъема. Настроение складывалось такое, что хоть иди и меняй билет на ближайший рейс. Открыл ключом дверь и зажег в коридоре свет. Он всегда был уверен, что у него крепкие тылы, в семье все в порядке, и вот... Деревянная иконка Ксении Блаженной блеснула с тумбочки золотым нимбом. Мелькнуло желание помолиться, но тут же отступило: нет, он не готов. Это было бы слишком по-детски. О чем просить верную заступницу? Медведев опустился на кровать и закурил. Чтобы все встало на свои места, утром подозрения развеялись и оказалось, что Настя была на кладбище, а не у любовника?.. Есть наказания и есть испытания. Если Господь счел нужным его наказать -- на то Его воля. Но как не хотелось бы терять Настю, семью, весь добрый и мирный уклад жизни, который они выстроили за годы супружества. Если это испытание, то вовремя. Самое время дернуть стоп-кран и выйти из вагона... Так думал Сергей Михайлович Медведев на сорок шестом году жизни, 9 декабря 199... года в 21 час 15 минут по московскому времени.
Глава 8
Ровно через час, в те же двадцать один пятнадцать, только уже по местному времени, когда Сергей Михайлович, купив у бензоколонки карту, хмуро сидел в своем номере за столом и упрямо пытался разобраться, в какой степени родства находились надворный советник Владислав Медведич и княгиня Елена Владимировна Гагарина-Стурдза, в его номере раздался телефонный звонок, и Оксана слабым голосом сообщила, что ей плохо...
-- Что с тобой? -- Медведев стоял возле холодильника и смотрел в открытое окно.
-- Не знаю. Голова разболелась. Лежу никакая, помираю.
Медведев заявил, что смерти героини никак не допустит, и осведомился, чем может помочь.
-- Может быть, вызвать доктора? -- Он слушал, как глухо шумит за окном темное море, и догадывался, что звонок неспроста, есть в нем доля женской хитрости, есть.
-- У тебя анальгин был, ты Лайлу свою лечил. Остался? И что-то сердце жмет.
-- Анальгин есть, валидол есть. -- Медведев почувствовал, что ему совершенно не хочется приходить в номер к Оксане, более того -- ему вдруг показалось, что если он пойдет к ней, то все сложится так, что он потеряет Настю, но он спросил: -- Привезти?
-- Привези, пожалуйста...
Медведев выдернул из шкафа чемодан, нащупал в ракушке карманчика лекарства, заскочил в ванную -- быстро прошелся расческой по волосам, оглядел себя, накинул ветровку... Голубой "форд-скорпио" вздрогнул, просыпаясь, и плавно покатил с горушки.
Через пять минут Медведев стучал в окошко закрытого цветочного киоска, выманивая на разговор уборщицу с мокрой шваброй в руке, а еще через семь минут стучался в номер 608 гостиницы "Медитерранеан", известный ему ранее по телефонной версии как "сикс-зеро-эйт".
Оксана открыла дверь и, как была в халатике, рухнула на широченную постель. Закрыла глаза. Видок и впрямь был не лучший. Он не мешкая прошел в ванную, избавился от шуршащего горба, набрал в стакан шипящей воды и вышел с таблетками: "Пей!" Оксана приподнялась на локте, разлепила глаза и ткнулась мягкими губами в его ладонь. Расспросил -- где и как болит, и заставил разжевать таблетку валидола: "Разжуй и засунь под язык -- быстрее рассосется".
-- Это, наверное, от погоды, -- заспанным голосом сказала Оксана. -- У меня такое бывает. Сейчас должно пройти. Я тебе когда позвонила?
-- Минут пятнадцать назад. -- Он взглянул на часы.
-- Как ты быстро. Мне показалось, я час целый проспала. -- Не открывая глаз, она поправила прическу. -- Тебя сразу пропустили? Ничего не спрашивали?
-- Я ни с кем и не разговаривал. Сел в лифт и поехал. Портье меня видел, но ничего... А что?
-- Так просто...
За открытой балконной дверью неуютно темнел внутренний корпус без единого огонька в окнах. Порывисто шумел ветер.
-- Ну, как сердце? -- нетерпеливо спросил Медведев.
-- Бьется. -- Оксана улыбнулась и поднялась на локте, растерла ладошкой лоб. -- Помню, Матвеич попал в больницу с инсультом, мы с мамой приходим: "Матвеич, как дела?" Матвеич лежит, на нас смотрит: "Сердце бьется..." Сейчас, думаю, скажет: "Лучше бы я, блин, умер". А он: "Сало принесли?"
-- С инсультом?
-- Ну да. Подхватил со своим любимым воплем бревно в саду и завалился.
Медведев осторожно ходил по номеру, отражаясь в зеркалах. Таким он его себе и представлял: широкая кровать, тумбочки, шкаф, зеркала, ванна... В вазе стояли его старые синие цветы, слегка подвявшие и похудевшие. Медведев зашел в ванную и, стараясь не шуршать оберткой, вернулся с букетом. Оксана открыла глаза.
-- Больных принято навещать с цветами. -- Медведев словно извинялся.
Оксана смущенно улыбнулась, посмотрела на него долгим лучистым взглядом и опустила ресницы: "Спасибо, Сережа..."
-- Я выйду на балкон, покурю? -- Он положил букет на тумбочку.
-- Кури здесь. Я же сама курю. Посиди со мной. Сейчас уже полегчать должно...
Медведев сунул сигарету за ухо и присел рядом.
Ему вдруг отчетливо представилось, как сегодня Настя в полумраке комнаты, смущенно улыбаясь, стаскивала через голову платье, и чьи-то руки нетерпеливо раздевали ее, а она, загораясь румянцем, помогала им и потом падала на такую же широкую кровать и прикрывала глаза с накрашенными ресницами.
Он спустился мыслями вниз, на первый этаж, и попытался вспомнить, не видел ли он возле бара туалет, и если видел, то могут ли в нем стоять автоматы, так необходимые иногда мужчинам? И может, я действительно чего-то не понимаю? Увлечься, потерять ненадолго голову, никто никогда не узнает... Теперь он увидел, как Настя закинула голову на подушку и на ощупь потянулась рукой к выключателю. "Не надо гасить", -- ласково произнес мужской голос...
Оксана перевернулась на живот, расстегнула верхние пуговицы халата и, помолчав, глухо произнесла в подушку: "Сделай мне массаж шеи, пожалуйста..."
Он вновь увидел Настю, на этот раз лишь побелевшие кончики ее пальцев на чужой подвижной спине, услышал ее протяжный стон и почувствовал, что ему хочется быть на месте того похитителя и самому красть, красть безжалостно, долго мучая себя видением, как крадут у него.
Медведев швырнул ветровку в кресло, растер ладони, чтобы они потеплели, и отвел колечки густых волос, обнажая шею с воротничком незагорелой кожи. Он видел маленькое розовое ухо с камешком сережки, подававшим ему лучистые сигналы, видел прикрытые подрагивающие ресницы, руку с перстнями на кремовой ткани подушки, словно ждущую чего-то, и вновь Настя явилась ему -- ее голова, вдавленная поцелуем в подушку, и чуть косящий из-под прикрытого века глаз, застланный туманом. Два бокала на незнакомом резном столике, серебряная фольга на зеленой бутылке... И курчавая черная голова, которая сползала все ниже и ниже по ее животу, и Настины пальцы, сжимавшие эту голову...
Оксана тронула пальцами ворот халатика: "И ниже тоже..." По обе стороны кровати горели ночники, как два ходовых фонаря. В их свете матово блеснули косточки позвонков -- светлые и беззащитные. Он видел свои пальцы, слегка поглаживающие их, затем вминающие, -- Оксана ойкнула -- он огладил шею -мягко, затем сильнее, видел свою ладонь, застывшую на плече Оксаны, словно он хотел рывком перевернуть ее и уложить на спину, -- большой палец лежал в ложбинке спины, остальные замерли на ключице. Он вдруг понял, что под халатиком ничего нет. Его призывали не красть, а взять, и букет цветов, лежащий на тумбочке, показался ему мелкой взяткой в уже предрешенной сделке. Его, похоже, хотели отблагодарить. Берите, сударь, если вы смелы. Берите, вы заслужили меня...
-- У тебя хорошо получается, -- мученическим голосом сказала Оксана.
Медведев промолчал, сменяя руки и усаживаясь на кровати поудобнее. Он будет делать ей массаж столько, сколько она захочет, и не возьмет ничего. Он всего лишь дурак-автор, пришедший навестить свою прихворнувшую героиню...
-- Ты меня извини... -- Лицо Оксаны ритмично тыкалось в подушку. -Забудь все... что я тебе... сегодня наговорила. Ладно?
Медведев кивнул: "Ничего особенного ты мне не наговорила. Пустяки".
-- Тебя что-то тревожит? -- Она выгнула шею и пошевелила плечами, словно хотела избавиться от халата. -- Вот здесь еще понажимай.
-- Нет.
-- Я же вижу.
-- Ну что, легче? -- Медведев снизу вверх провел ладонью по спине и подтянул ворот халата. -- Даже порозовела! Жить будешь. -- Он поднялся и отошел к окну. Вытянул из-за уха сигарету.
Оксана перевернулась на спину, глянула с кровати в зеркало, поправила волосы, и Медведеву показалось, что она сейчас скажет: "А может, ты импотент?"
-- Тебе можно массажистом работать, -- сказала Оксана. -- Повезло твоей жене...
Медведев вышел на балкон и щелкнул зажигалкой, глядя на темное небо и думая о том, что ждет его завтра утром, когда он дозвонится до могильщика...
На белом круглом столике меж кресел блестели две пачки сигарет. Одна -легких "Vogue", их курила Оксана, и вторая, с табачком покрепче -- "Кеnt". Два смятых окурка торчали в пепельнице -- толстый и тонкий. Ну вот... Кто-то бывает в ее номере. Потом они сидят на балконе, курят, смеются...
Медведев не спеша выкурил сигарету, сбил ногтем пепел и, смяв окурок в шарик, отправил его щелчком в темный двор. А сколько было разговоров: мужчин в номер не водим, я не такая, я жду трамвая... О, женщины!..
Он вернулся в комнату, присел на кровать и приложил руку ко лбу Оксаны: "Ну что, героиня жить будет, все у нее будет хорошо... Дяде-автору можно двигать к дому". Он поднялся с видом доктора, навестившего легкого больного. Маленькая психотерапия, и порядок.
-- Ты хочешь уйти? -- разочарованно произнесла Оксана.
-- Работать надо. Валидол я оставлю, анальгин тоже. Если что, звони...
-- Ты меня боишься? -- Она сдвинулась на край кровати и взяла его за пальцы. -- Да? -- кивнула печально.
-- Да, -- мягко высвобождая руку, попытался улыбнуться Медведев, -- я боюсь холодной воды, красивых женщин и электричества...
-- Что ты на меня так смотришь? Как-то... как чужой...
Медведев в ответ пожал плечами. "Какое мне дело до ее ухажеров, -думал он. -- Спит она с ними или не спит. Красивая баба. А я -- так, для души. Чтобы было кому рассказать, какая она хорошая..."
В дверь постучали. "Открыть?" -- быстро спросил Медведев, мысленно уже спускаясь в лифте, усаживаясь в машину и разгоняя ее по набережной, чтобы быстрее забыть этот нелепый визит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16