..
Виктор с удивлением слушал Антона. Виктор, его лучший
друг, всегда верил, что родители Антона - люди нелегкой судьбы,
пострадавшие в смутные времена, а благородная тетя Фрося - человек,
вскормивший и вырастивший сироту Антона.
- Думаешь, я обиделся на весь мир только из-за того, что меня
лишили счастливых детских эмоций? - усмехнулся Антон. - Нет. Ну,
не повезло, ну, бывает... Бывает и хуже... Бывает так плохо... Зачем
меня взяла к себе тетка? Почему не сдала в детский дом? Всю жизнь
она попрекала меня куском хлеба, говорила, что из-за меня не может
выйти замуж, выгоняла на улицу, когда к ней кто-то приходил... В
такие моменты я шел к тебе, к твоей маме, у нее-то хватает любви и
добра на всех. Зато на людях тетя Фрося становилась одинокой жен-
щиной, для которой кроме Антона никого не существует... Уже тогда
я понял, что все люди лгут, что они хоть что-то, а скрывают, извра-
щают, утаивают... Все двойные и все двойное... И не жди иного. В
каждом из нас есть второе, более глубокое, невидимое дно... "Нет
правды на земле, но правды нет и выше", - так сказал Пушкин устами
Сальери, а Пушкин знал, о чем говорил... Всегда, во все времена все
повторялось сызнова и кончалось тем же. Вот и делай отсюда вывод -
ради чего стараться? Чему радоваться? Кого любить?
Виктор слушал и, как бы в подтверждение неожиданной исповеди
Антона, у него появилось и окрепло двойственное ощущение, вернее
ощущение двойственности. С одной стороны, в словах Антона звучала
жестокая истина и в то же время, даже в состоянии своей пессими-
стической подавленности, Виктор не мог, не хотел, не желал принять
фатальную неизбежность антоновской концепции.
- То есть как это некого любить, нечему радоваться? - запротес-
товал Виктор. - Разве мы сами, по собственной воле творили любовь?
Это же она избирает нас! А мы над ней не властны. Никто нас с Гал-
кой не заставлял любить друг друга...
Антон прищурился, покачал отрицательно головой, потом мяг-
ко сказал Виктору:
- Вика, ты только пойми меня правильно - то, что я тебе сейчас
скажу, необходимо понять прежде всего тебе самому, чтобы ты потом
не делал ошибок, не попадал в больницу. Не обижайся, а подумай
спокойно - ведь скорее всего Галина, Галка, птица, радость твоя нико-
гда не любила тебя по-настоящему. Иначе она не ушла бы от тебя к
этому Георгию Аркадьевичу, иначе она навестила бы тебя хоть разок
здесь, в госпитале, иначе она была бы верна тебе, твоим интересам, я
имею ввиду твою мастерскую...
- Нет, это неправда, она любила меня! - горячо запротестовал
Виктор и тут же в глубине души поверил Антону.
А Антон вспомнил новогоднюю ночь, когда они вместе пели и
веселились в комнате, которую снимали Виктор и Галина. Виктор,
пьяный больше от счастья, чем от выпитого, вышел на кухню за
чем-то, где курили остальные гости, и Галина, сидевшая на кровати
рядом с Антоном, тут же властно обняла его за шею и жадно поце-
ловала. Антон не стал об этом говорить Виктору ни тогда, ни после, но
сейчас, в Лефортовском парке, он подумал о том, что надо каким-то
образом предостеречь Виктора и поэтому перешел на дружески грубо-
ватый, слегка циничный тон:
- К сожалению, это правда, старик. И ты сам это прекрасно зна-
ешь. Лично я всегда, когда глядел на тебя с Галиной, всегда убеждал-
ся, что ты достоин лучшего, лучшей судьбы, лучшего экземпляра
слабого пола. Ты пойми, что все женщины - это дикие кошки, они
никогда не поддаются окончательному приручению. И Галина, Гал-
ка твоя, была не птицей, а худой, голодной кошкой, которая отогре-
лась в твоем тепле и потянуло ее на волю, на охоту. Так что считай, что
крупно не повезло этому Георгию Аркадьевичу, а тебе, наоборот...
Кстати, о делах, о твоей работе... Если уж тебе так худо со своим
шефом-дураком, так что на нем свет клином сошелся? Поищем тебе
другую работу, например в нашем министерстве. Хочешь? А лучше
делай потихонечку диссертацию, будь вежливым и аккуратным, ис-
полнительным, нужным человеком. Или тебе с этим Иваном Сергееви-
чем весь век свой жить?
- Опять двойное... - Виктору была приятна забота Антона, да он
и сам переоценивал, переосмысливал свое поведение на работе, пони-
мая, что своими декларациями о справедливости, что своими пря-
мыми, открытыми действиями он ничего не добьется.
- Если хочешь, то даже тройное, - кивнул согласно Антон в ответ
на слова Виктора. - Тебя освободили от стенной газеты? Прекрасно.
Теперь присмотрись к тому, кто у вас всей наглядной пропагандой в
институте заведует. Помогай этому человеку щедро, от души, не жалей
для него ни времени, ни сил, а он тебя не забудет при случае. А случай
будет, обязательно будет. Это будет твой козырь, твоя защита.
- Противно, Антон, - поморщился одной стороной лица Виктор. -
Притворяться противно. Все равно, что в гостях - тебе подадут что-
нибудь несъедобное, а ты должен есть да еще нахваливать - вкусно! А
сам думаешь, как бы не отравиться...
- А ты думал, что все схватятся за голову - как же мы это про-
смотрели такого честного, такого принципиального человека, как
Виктор Григорьевич Коробов. Ведь у него такие светлые идеи по по-
вышению, простите, по понижению производительности, столь необ-
ходимых нашему народному хозяйству агрегатов. Это же гениально
просто, что предлагает Коробов: надо требовать от агрегата, от челове-
ка только то, что он может, только то, на что он способен. И не боль-
ше! Вот тогда все станет ясно, все займет свои места. А вот Иван
Сергеевич явно проявил близорукость, недооценил Коробова - давай-
те-ка мы их поменяем местами. Иван Сергеевич, конечно, человек
исполнительный, ему как скажут, он так и сделает, но зато Коробов...
Коробов - человек творческий, не так ли?.. Или ты наивно думал,
что твоя синяя птица Галка прилетит и защебечет словами: "Чижик-
Пыжик, я продала импортные сапоги с подковами и вензелями, не
нужны они мне, глупости все это, подумаешь сапоги, не в них счастье,
в старых похожу, только набойки отдам прибить, да в старых и гораздо
удобнее, совсем не жмут..." Думаешь, другие ради тебя должны
жертвовать своим?.. Будь умнее других, терпеливее и они сами с удо-
вольствием окажут тебе ту услугу, в которой ты так нуждался, да еще
поблагодарят тебя.
- Неудобно как-то, стыдно обманывать, - больше для вида сму-
тился Виктор.
- Почему? - искренне удивился Антон. - Каждый живет в мире
своих собственных иллюзий, один считает тебя плохим, другой - хо-
рошим. А кто прав? Каждого устраивают избранные им иллюзии,
каждому удобны именно свои заблуждения, никто не желает отказы-
ваться от них. Так какой отсюда следует сделать вывод? Наверное,
лучше, чтобы у твоего врага или у человека, от которого ты зависишь,
была бы о тебе хорошая иллюзия, а не плохая. Не так ли?
- А может быть, мне неважно, что обо мне думает мой враг или
человек, от которого зависят мои дела? - Виктор уже с жадным инте-
ресом вступил в спор и внимательно следил за ходом рассуждений
Антона. - Мне важно, что я думаю сам о себе. Вот Марк говорит, что
есть такое мгновение в жизни каждого человека. Это мгновение не-
простое, оно последнее и именно в это мгновение человеку открывает-
ся все прожитое разом и при этом человек ощущает и познает все ве-
личие, всю гармонию мироздания. И вот только в этот момент, в мо-
мент этого мгновения, белого мгновения, человек понимает, как он
прожил свою единственную, свою неповторимую жизнь... Вот я и
хочу, чтобы в этот момент мне не было горько и отчаянно жалко
себя.
- О! - Антон поднял вверх указательный палец. - Наконец-то,
мы добрались до главного. Молодец твой Марк! Вот и получается -
если не хочешь пережить мгновение ужаса от сознания самим собой
же загубленной жизни, то надо ежедневно, ежечасно помнить о бе-
лом мгновении. Вот послушай, как об этом сказал поэт...
Смертелен сон в ночи хрипевших
И не увидевших утра...
Чей это суд вершится сверху,
Чья кара в этот миг завершена?
Пора бы ей в лицо вглядеться,
Пора бы четко различить
В пустых глазницах холод смерти
И с нею жизнь свою сличить.
Раз все в сравненье познается,
Пусть будет познано вдвойне.
Я - Человек!
А это - Солнце!
И смерть противоречит мне!
Антон читал стихи тихо, только слегка повышая голос в удар-
ных местах.
- Чьи это стихи? - тоже тихо спросил Виктор.
- Есть один журналист, Валерий Истомин. Кстати, это его песня
"Неудержимо наступает старость". Помнишь, я тебе об этом говорил?
- Не помню, - Виктор отрицательно покачал головой.
- Истомин в чем-то похож на тебя, - сказал Антон. - Он окончил
Технологический институт, но где-то на третьем курсе обнаружил,
что есть такое искусство - кино. Кроме того, он обнаружил, что пер-
вые двадцать лет своей жизни он прожил бездарно, что знает он очень
мало, и начал наверстывать упущенное. Работал день и ночь. Надор-
вался и в результате попал в противотуберкулезный диспансер. Жена
ему попалась очень ревнивая, она заподозрила Валерия в измене и
решила отомстить ему с одним художником. Валерий хотел развестись
с ней, а она родила ему сына. В кино он теперь не стремится, а вот
стихи и рассказы пишет. И песни...
- А ты его откуда знаешь? - спросил Виктор.
- В горах виделись.
- А почему ты меня с ним не познакомил?
- Молод ты еще, - улыбнулся Антон. - Я имею ввиду, что ты еще
очень молод в своем духовном развитии. Вот выйдешь из больницы -
познакомлю... И не только с ним, есть у меня одна идея...
- А стихи или рассказы Валерия Истомина опубликованы?
- Как ты думаешь, Вика, сколько на свете одаренных людей?
Много. А одаренных и широко мыслящих? Этих уже можно пересчи-
тать, не по пальцам, но можно. А вот если к одаренности и уму при-
бавить бешеную работоспособность, крепкое, выносливое здоровье,
творческую среду, как у тебя с Марком и Петровым, верных друзей,
которые не бросят тебя в трудную минуту, жену, которая умеет гото-
вить и готова безропотно ходить в старых стоптанных сапогах вместо
импортных с подковами и вензелями, и наконец, удачу, тот счастли-
вый миг удачи, который щедро одарит тебя за все страдания - вот
тогда одаренность вырастает в одаренную личность, в талант, в ге-
ний. Валерий Истомин, бесспорно, одарен, он ищет ответа на сложные
вопросы, он хочет их найти... В отличие от него я, например, не об-
ладаю способностями к творчеству, но зато каждый год я поднимаюсь
с ним в горы. С ним и еще с несколькими друзьями. И когда ты сто-
ишь на вершине и весь мир внизу, под тобой, то понимаешь, что под-
няться на такую высоту могут лишь единицы.
- Возьми меня с собой в горы, Антон, - загорелся Виктор. - Возь-
ми. Я тебя никогда ни о чем не просил, возьми, пожалуйста.
- Научись сначала по равнине ходить. Давай выздоравливай и
помни: раз все в сравненьи познается - пусть будет познано вдвой-
не...
... Солнце зашло, и в сумерках стали призрачными, зыбкими ал-
леи Лефортовского парка, белые скамейки, серые внимательные гла-
за Антона и его слова... Зыбкими и двойными...
14
Такими же зыбкими, призрачными, как страшный давний сон,
казались Люсе воспоминания Виктора в солнечном свете весеннего
дня на Ленинских горах. Виктор говорил, рассказывал Люсе о себе и
сам искренне удивлялся перепетиям своей судьбы, был снисходителен
и терпим к хищному нраву Галины, клял себя за мальчишескую глу-
пость и заносчивость по отношению к Ивану Сергеевичу, восхищал-
ся Марком и Петровым, сдержанно, но с глубоким волнением благода-
рил Антона.
Виктор помянул добрым словом и своих родителей. Мама есть
мама, отец есть отец - как же рано они ушли в мир иной.
Виктор говорил правду Люсе, даже если слегка фантазируя, но
все равно правду. Он он не говорил всей правды. Не говорил и той
правды, которую знал, и той правды, которая существовала, но кото-
рую он не желал знать.
В рассказе Виктора случай с милиционером был просто нелепо-
стью, неприятной нелепостью, происшедшей только по вине тупого
служаки майора Савелова. Виктор не сказал Люсе, не признался ей,
что из отделения милиции он вышел другим человеком, что он не
сразу, но осознал, почувствовал в себе бессилие, беспомощность пе-
ред властью закона, ощутил страх за свою судьбу, за всю свою даль-
нейшую жизнь, которую мог свободно поломать майор Савелов, по-
ставив свою готическую подпись под приговором. Конечно же, майор
Савелов и не думал ломать судьбу гражданина Коробова, он просто
хотел внушить уважение, воспитать уважение у молодого человека к
нормам поведения в общественном месте. Чтобы молодой человек
понимал свою ответственность за свои поступки и как гражданин, и
как солдат, и как мужчина.
Виктор понял это, но по-своему. Майор Савелов олицетворял для
Виктора силу, с которой ни в коем случае нельзя вступать в конфликт
и с которой по возможности следует избегать любых соприкосновений.
Постепенно, с годами, у Виктора укоренилось убеждение, что помимо
милиции существуют и действуют также другие силы, с которыми
надо ладить любыми средствами, ценой любых уступок, ну, например,
хоть не такая уж грозная, но требующая постоянного внимания сила,
имеющаяся у начальства. И пусть для достижения своей личной цели
надо быть двойным или даже тройным лицемером, но все это оправ-
дано конечным результатом.
Выйдя из больницы с исправленным лицом, Виктор как бы надел
маску на лицо своей совести. Три долгих года, три года своей жизни,
впрочем Виктор потерял в тот период ощущение времени, понадоби-
лось ему, чтобы защитить кандидатскую диссертацию.
Для Виктора не существовало дня и ночи, он взял себе за прави-
ло не доверяться ни почте, ни курьеру, а ходил с любой бумажкой,
касающейся темы его диссертационной работы, сам. Вскоре в инсти-
туте и на экспериментальном заводе он знал всех и все знали его,
как скромного, увлеченного своей научной идеей, симпатичного парня.
С Иваном Сергеевичем Виктор был предельно благоразумен,
входил в его небольшой кабинетик всегда с раскрытой записной
книжкой, неукоснительно исполнял все указания и смиренно выслу-
шивал нудные сентенции своего начальника с видом благодарного
ученика, который так сильно нуждается в наставлениях своего мас-
тера. В научных журналах появилось несколько публикаций по теме
Виктора. Первой в числе авторов всегда стояла фамилия Ивана Сер-
геевича. Кроме того, Виктор стал необходимым, а потом незамени-
мым помощником институтского руководства в деле наглядной агита-
ции.
А руководство, в свою очередь, не забывало Виктора.
Идея кандидатской диссертации Виктора не была нова. Если
экспериментально построить кривую разрушения металлического об-
разца при растяжении, то из нее следовало, что сначала металл со-
противляется, потом в каком-то месте становится пластичным, течет
и рвется. Участок, где твердая металлическая структура превраща-
лась в пластилин, является местом перехода количества в качество.
Кривая растяжения металлических образцов была известна давным
давно. Виктор же задумал построить математическую модель процесса
перехода из твердой фазы в пластичную. Причем натолкнули его на
эту мысль структуры, созданные в мастерской Марком.
В случае удачи можно было бы математически точно рассчитать
необходимые параметры и условия существования периода высокой
пластичности металла, а следовательно, и технологические режимы
работы и конструкцию станов для прокатки трудно деформируемых
сплавов.
Задачей Виктора было доказать на серии опытных эксперимен-
тов, что в результате использования технологических режимов, рас-
считанных по формуле Коробова, получают металл с заданными
свойствами. Виктору надо было, чтобы его формула была математиче-
ски безупречной, но здесь ему не хватало специальных знаний и он
нашел способ проникнуть на математический семинар при Москов-
ском государственном университете, где будущие Пифагоры решили
его задачку как частный случай той формулы, которая должна быть
всеобщей, и создание и решение которой дает ответы на все случаи
жизни.
Кроме того, Виктору надо было в промышленных условиях испы-
тать рассчитанные им режимы. И здесь ему помог Антон, который по
своей линии, действуя своими рычагами, добился разрешения, а глав-
ное, согласия руководства одного из небольших уральских заводов
прокатать опытные партии металла. Металл был получен с задан-
ными свойствами, хотя Виктор знал, что технологическая дисцип-
лина на заводе слабо соблюдается и сказать точно, что все шло имен-
но по формуле Коробова, можно было только с большой долей натяж-
ки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20