д. Затем в процессе развития животного организма приближение к высшим
органическим формам определяется появлением новых органов, из которых
каждый предназначается к выполнению особой самостоятельной функции. То же
самое мы замечаем в переходе человеческого общества от низших к высшим
формам, которые определяются образованием специализированных социальных
органов, выполняющих особые функции. Создаются, таким образом, специальные
органы - питания (земледелие и промышленность), социального кровообращения
(торговля), социальной защиты (полиция, правовая охрана, войско, война и
т. д.). Но это еще не все.
Наиболее отличительной чертой животного организма, обладающего
различными специализированными органами, является внутренняя имманентная
связь между функциями. Абсолютная зависимость их друг от друга приводит к
тому, что прекращение одной функции вызывает с неизбежной необходимостью
прекращение многих других. Как только сердце перестает биться, - легкие
перестают дышать, мозг - мыслить, нервы - вибрировать и т. д. Такая же
строго имманентная связь наблюдается между органами общественного
коллектива. Когда не хватает, например, каменного угля, может остановиться
транспорт, остановка транспорта обусловливает собою в зависимости от места
повышение или понижение цен на продукты первой необходимости и прочие
продукты вообще. Это же явление связано с целым рядом других явлений,
составляющих длинную цепь, другой конец которой может оказаться на весьма
большом расстоянии от исходного пункта. Сам Спенсер, оперируя явлениями
капиталистического развития, иллюстрирует это положение такими конкретными
примерами: рабочие по железу, - говорит Спенсер, - должны прекратить свою
деятельность, коль скоро рудокопы перестают снабжать их нужными
материалами. Портные не могут заниматься своим делом при отсутствии
прядильщиков и ткачей, мануфактурные круги вынуждены приостановить свои
работы, коль скоро группа людей, занимающаяся производством и
распределением пищи, прекратит свою деятельность и т. д., и т. д. И
подобно тому, как в животном организме общая зависимость, имманентная
связь функций тем сильнее и заметнее, чем более развит этот организм,
точно так же и в общественном организме, вместе с развитием последнего,
растет и крепнет указанная нерасторжимая связь.
Аналогия идет все дальше и дальше. Жизнь животного организма, -
продолжает Спенсер, - оставляя в стороне случаи исключительных катастроф,
продолжительнее, чем жизнь отдельных его частей. Клеточки разрушаются и
вновь производятся, органы возобновляются, а организм продолжает
существовать. Точно так же жизнь общественного коллектива продолжительнее
его клеточек, т.-е. отдельных людей, из которых он состоит; в то время как
поколение за поколением сходит с мировой арены жизни, образуя собою
кладбище, общество, как таковое, живет тысячелетиями и во всяком случае
исчезает не ранее, как по прошествии нескольких веков.
Отмечу дальше еще одну весьма отличительную черту для спенсеровой
аналогической теории. В животном организме имеются троякого рода ткани.
Первая из них предоставлена непосредственному воздействию внешней среды,
имея своим назначением извлекать из воздуха полезные для организма
элементы, отделяя вредные; это - внешняя ткань (экзодерма). Вторая
воспринимает предназначенные для усвоения элементы, перерабатывает их; это
- внутренняя ткань (эндодерма).
Между этими двумя тканями расположена третья; это - средняя ткань
(мезодерма), состоящая из кровеносных сосудов. В общественном коллективе
внешней ткани вполне соответствует класс военных и судей, служащих
защитой; внутренней ткани - класс земледельцев и промышленников,
доставляющих коллективу питательные средства к существованию, и средний
класс - торговый, который занимается распределением.
Равным образом, подобно тому, как в животном организме из
внешне-покровной системы при дальнейшем развитии образуется нервная
система, так и в общественном коллективе из военной касты создается
правящий класс. Точно так, как в процессе органического развития внешняя
ткань постепенно теряет свое значение сравнительно с обоими остальными,
так и в общественном организме значение военного класса постепенно падает
в сравнении с классом промышленным и торговым.
Человеческое общество совершает, таким образом, свое поступательное
движение, идя неуклонно от военного состояния к состоянию промышленному. И
по мере того, как общественный коллектив удаляется от форм общежития
первобытных, исключительно воинствующих племен, он все более и более
приближается к социальной форме, при которой деятельность отдельной
личности будет развиваться свободно и беспрепятственно под охраной
внешнего мира.
В общих и главных чертах я представила изложение органической теории
Спенсера, имея в виду, главным образом, его аналогический метод.
Приведенные здесь параллели для иллюстрации аналогического метода мне
представляются вполне достаточными. К некоторым положениям нам, вероятно,
придется возвращаться при критике, но пока считаю все же нужным прибавить,
что Спенсер в развитии и обосновании своего метода углубляется подчас с
нестерпимым терпением английского эмпирика в самые мельчайшие подробности.
"Чтобы видеть еще яснее, - заявляет мыслитель, - каким образом жизнь
целого слагается из комбинации деятельности его составных частей,
находящихся в тесной взаимной зависимости, и каким образом отсюда вытекает
несомненный параллелизм между национальной жизнью и индивидуальной, -
следует обратить внимание на тот факт, что жизнь каждого отдельного
организма слагается из жизни крошечных единиц, слишком мелких для того,
чтобы быть видимыми невооруженным глазом". Автор органической теории не
останавливается перед этим, вооружает глаз и погружается окончательно в
микроскопические детали. Результат везде один и тот же: общество или
государство есть организм, не отличающийся в главных основах от животного
организма.
Обычная критика органической теории выдвигала в качестве главного
довода против Спенсера два существенных различия между животным организмом
и общественным коллективом. Указанная в столь многих отношениях аналогия
между индивидуальным и социальным организмом не может уничтожить двух
существенных особенностей, которыми эти организмы друг от друга
отличаются. Во-первых, животный организм состоит из нераздельно связанных
между собой частей, в то время как социальный коллектив является
совокупностью самостоятельных, друг от друга отделимых индивидуумов.
Клеточка не может отделиться от другой, с которой она неразрывно связана,
она не может покинуть свой аггрегат, тогда как социальная клеточка -
человек - может удалиться от других себе подобных клеточек, от своих
сограждан; он имеет возможность переселиться, может быть изгнан из своей
страны в другие отдаленные страны, может, наконец, путем самоубийства даже
произвольно уничтожить свою индивидуальность. Во-вторых, в животном
организме имеются органы, воспринимающие и познающие, и органы, этим
качеством не обладающие. В общественном же организме, напротив, не
существует никакой монополии восприятия или познания отдельных
индивидуумов и общественных групп. Способность эта распределяется между
всеми членами общества. Поэтому, в то время как в животном организме
способность восприятия и познания концентрируется в специальной, более или
менее ограниченной области - в социальном коллективе она рассеянно
распространяется на весь коллектив. Эти с виду вполне веские возражения,
которые, повторяю, приводятся большинством критиков органической теории,
не вполне основательны по той простой причине, что сам Спенсер указывает
на эти различия, считается с ними и все же приходит к окончательному
заключению, что по основному существу общество все-таки не отличается от
животного организма. Снова заглянем в "Основания социологии".  220
гласит: "от этих сходств между социальным и индивидуальным организмом мы
должны обратиться к рассмотрению тех крайних несходств, которые существуют
между ними. Все части животного образуют одно конкретное целое, но части,
составляющие общество, образуют такое целое, которое должно считаться
раздельным. Живые единицы, составляющие собою животное, тесно связаны
между собою и находятся в непосредственном или почти непосредственном
соприкосновении друг с другом, тогда как живые единицы, составляющие собою
общество, свободны, не находятся в тесном соприкосновении, но рассеяны
более или менее далеко друг от друга. Каким же образом можно толковать
после этого о каком-либо параллелизме?". Спенсер говорит, следовательно,
решительно то же самое, что сказано его критиками. Но, указывая на эти
различия, Спенсер старается авансом опровергнуть возможные возражения.
Доводы, преодолевающие это различие, следующие. Физически непрерывное тело
животного не состоит повсюду из живых единиц, а состоит в значительной
степени из обособившихся частей, которые были образованы в начале
жизнедеятельности частями, но впоследствии сделались полуживыми или даже
стали вовсе безжизненными. Протоплазматический слой, лежащий под кожей,
состоит действительно из живых единиц, но образующиеся в нем клетки,
переходя в эпителиальные чешуйки, превращаются в инертный охранительный
аппарат. Затем Спенсер делает указание на нечувствительные ногти, волосы,
рога и зубы, образующиеся из этого слоя. К сказанному можно еще прибавить
и то, что, хотя эти образования и суть составные части организма, однакоже
они едва ли могут быть названы его живыми частями и могут, следовательно,
быть отдалены и удалены.
Следуя далее по этому же пути, Спенсер замечает, что и во всех других
частях организма существуют такие протоплазматические слои, из которых
вырастают ткани, слагающиеся в различные органы, что эти слои одни только
остаются вполне живыми, между тем как развивающиеся из них аппараты теряют
свою жизненность, пропорционально степени своей специализации. В
подтверждение этого, Спенсер ссылается на хрящи, связки, соединительную
ткань, обнаруживающие весьма заметным образом низкую степень присущей им
жизненности. Заключение, вытекающее отсюда, то, что хотя тело животного
представляет собою непрерывное целое, тем не менее его существенные
единицы, рассматриваемые сами по себе, образуют такое непрерывное целое
только там, где мы находим протоплазматические слои. Так обстоит дело
относительно имманентной целостности животного организма. К этой
аргументации можно было бы еще прибавить, что современные исследования по
биологии могут дать Спенсеру в защиту этого его положения значительное
количество фактов. С другой стороны, социальный коллектив, при правильном
и более углубленном к нему отношении, представляется несравненно менее
"прерывистым" или раздельным, нежели это может казаться на первый взгляд.
Аргументация в этой части параллели является наиболее интересной.
Спенсер подчеркивает то обстоятельство, что и в общественном коллективе
также наблюдается рядом с жизненными составными частями, определяющими
собою главным образом общественные явления, и менее жизненные элементы,
играющие в нем весьма видную роль и оказывающие человечеству большое
содействие в его борьбе за существование. К менее жизненным элементам
Спенсер относит животных, а также растения. Стоящие ниже в органической
цепи как животные, так и растения имеют, конечно, для человеческой жизни
значение, не поддающееся даже учету.
В защиту этого положения Спенсер указывает на то влияние, которое
оказывают низшие классы организмов, сосуществующие с людьми в общественном
коллективе. Как животные, так и растения влияют на склад и деятельность
общественных групп в различных и важных случаях. Различные, например,
особенности пастушеского типа обусловливаются родом воспитываемых
животных. В оседлом обществе растения, служащие пищей, материалом для
пряжи, тканей и пр., определяют собою те или иные особенности
общественного склада, те или иные формы общественной деятельности.
Эти мысли весьма замечательны. Чрезвычайно интересен и несомненно
справедлив взгляд на влияние животных и растений, служащих средством к
существованию, на так называемую человеческую природу. Идя этим путем,
Спенсер мог бы с большим успехом указать на значение орудий производства,
как на цементирующее начало всего общественного коллектива. Орудия же
производства являются не живыми органами, а искусственными. Но такой
оборот небезопасен для органической теории, ибо пришлось бы тогда
признать, что общественный коллектив покоится на совершенно другом
фундаменте, или, точнее, что он имеет фундамент, которого, как мы увидим в
дальнейшем изложении, вообще лишена органическая теория. Но не будем
забегать вперед. Перейдем к другому возражению.
Что касается второго, выше отмеченного возражения, то критики, делая
его, ошибаются вдвойне. Спенсер, как и в первом разобранном случае, сам
отмечает различие между животным организмом и социальным коллективом.
Более того, это различие имеет в его учении особенное, большое и
принципиальное значение. Об этом различии Спенсер пишет: "Хотя
раздельность социального организма не препятствует разделению отправлений
и взаимной зависимости частей, однако она не позволяет подобной
дифференциации дойти до такого предела, чтобы одна часть сделалась органом
чувств и мыслей, а остальные части, взамен того, утратили совершенно
всякую чувствительность". Но в социальном организме мы видим иное.
"Его составные единицы, не находясь в непосредственном соприкосновении
и будучи удерживаемы в своих относительных положениях с меньшей
строгостью, не могут дифференцироваться в такой мере, чтобы одни из них
стали совсем бесчувственными, а другие монополизировали себе всякое
сознание". Как видите, Спенсер сам подчеркивает это основное различие и не
только подчеркивает его, но, как уже упомянуто, делает на основании этого
различия важное заключение. Из того факта, что чувственное восприятие и
сознание в социальном коллективе, в отличие от индивидуального организма,
"разлито по всему организму", что все единицы, составляющие его, способны
чувствовать наслаждение и страдание, если не в равной мере, то
приблизительно одинаково, Спенсер выводит свою теорию государства.
Резюмируя результат исследования указанного различия, Спенсер заключает:
"Следовательно, тут не существует ничего похожего на какое-либо
"средоточие общественного чувства" (Social Sensorium), а потому
благосостояние аггрегата, рассматриваемое независимо от благосостояния
составляющих его единиц, никогда не может считаться целью общественных
стремлений. Общество существует для блага своих членов, а не члены его
существуют для блага общества (подчеркнуто мною).
Следует всегда помнить, что как бы ни были велики усилия, направленные
к благосостоянию политического аггрегата, все притязания этого
политического аггрегата, сами по себе, суть ничто, и что они становятся
чем-нибудь лишь в той мере, в какой они воплощают в себе притязания
составляющих этот аггрегат единиц". С этим важным выводом мы будем иметь
дело при критике метода органической теории. Теперь же укажем, что в этом
как-раз пункте Спенсер больше всего расходится со своим учителем Контом. С
точки зрения Конта, единица общественного коллектива есть абстракция,
истинно конкретным является человечество в своем социальном историческом
целом; Спенсер же, оставаясь на почве строгого номинализма и позитивизма,
считает, например, истинно конкретным и действительным лишь единицы,
входящие в состав общества. На этом закончим сегодняшнюю лекцию. Следующее
чтение будет посвящено общей формулировке задач и законов органической
социологии, критике ее метода и общей критической оценке этого учения.
Аналогический метод в социологии.


Лекция V.


Итак, общество сходствует с организмом. Восстановим теперь для
целостности общего представления главные моменты этого сходства и
различия. Пунктов сходства, которые утверждаются Спенсером, четыре.
Во-первых, как живые организмы, так и общества, возникая посредством
соединения незначительного числа частей, постепенно так увеличиваются в
об'еме, что некоторые из них достигают размера в десять тысяч раз более
первоначального.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12