А если это и не так, проще всего отправиться немедленно, воспользовавшись темнотой. Мы бесшумно пойдём один за другим в определённом направлении и встретимся в условленном месте. В конце концов за нами по пятам идёт не бесчисленная армия, и это будет необычайное несчастье, если мы попадём прямо к прелестному лейтенанту Лакуру.
План, горячо одобренный Жанной Бакстон, был принят. Условились идти на запад, к группе деревьев, находившейся на расстоянии одного километра и замеченной до наступления темноты. Теперь эти деревья исчезли из глаз, но было известно, в каком направлении они находятся, и их можно было достигнуть с уверенностью, руководясь звездой, блестевшей на горизонте под густыми тучами, ещё увеличивавшими темноту. Первым пошёл Тонгане, за ним Жанна Бакстон, потом Малик. Остальные европейцы последовали друг за другом; шествие замыкал Амедей Флоранс.
Переход совершился без приключений. Через два часа шесть европейцев и двое чёрных соединились на опушке рощи; беглецы поспешно пересекли её, чтоб поставить заслон между собой и врагами. Теперь двигались гораздо свободнее. Близость цели придала силы даже самым слабым. Никто не чувствовал усталости.
Полчаса быстрой ходьбы — и Тонгане остановился. По его словам, они пришли туда, где был истреблён мятежный отряд Джорджа Бакстона, но в темноте ночи он не смог с точностью указать пункт, интересовавший Жанну Бакстон. Нужно было ждать дня.
В течение нескольких часов отдыхали. Только Жанна Бакстон, не зная, что ей принесёт грядущий день, не могла заснуть. Более настоятельно, чем когда-либо, перед ней теснилась сотня вопросов. Действительно ли её несчастный брат умер, и откроет ли она доказательства, не уничтоженные временем? Если такие доказательства существуют, сможет ли она убедиться в преступности или, наоборот, в невиновности брата или останется все в той же неуверенности? И как она завтра начнёт расследование, на которое решилась? Не рассеялись ли, не исчезли ли последние свидетели драмы, быть может, тоже умершие, и есть ли надежда найти кого-либо из них? И если она их найдёт, какова будет истина, которую она услышит из их уст?..
Ещё не было шести часов, как все уже были на ногах. Пока рассветало, Тонгане осматривал окрестности и припоминал знакомые места. Все следили за ним с живым волнением.
— Там! — сказал, наконец, негр, указывая на уединённое дерево, одиноко поднимавшееся на равнине в 300-400 метрах от них.
Через несколько минут все были у подножия этого дерева и копали почву в том месте, где указал Тонгане, хотя там не было никаких признаков могилы. Ножи лихорадочно разрывали землю, её выбрасывали руками, и яма быстро росла.
— Внимание! — крикнул репортёр. — Вот кости… Мисс Бакстон, очень взволнованная, должна была опереться на руку доктора.
Начали осторожно расчищать яму. Показалось тело, или, вернее, скелет, прекрасно сохранившийся. Вокруг руки остались клочки материи и золотая нашивка — знак чина. Среди костей нашли портфель, сильно повреждённый временем. Его открыли: в нём был лишь один документ — письмо, адресованное Джорджу Бакстону его сестрой.
Слезы брызнули из глаз молодой девушки. Она поднесла к губам кусок пожелтевшей бумаги, которая рассыпалась у ней между пальцев; потом, обессиленная, Жанна приблизилась к могиле.
— Доктор, прошу вас, — сказала она дрожащим голосом, — не будете ли вы так добры освидетельствовать останки моего несчастного брата?
— К вашим услугам, мисс Бакстон, — отвечал взволнованный доктор, даже позабыв, что его внутренности терзает голод.
Он спустился в могилу и произвёл осмотр по всем правилам судебной медицины. Когда он кончил, лицо его было серьёзно и выражало глубокое волнение.
— Я, Лоран Шатонней, доктор медицины Парижского университета, — торжественно произнёс он среди глубокого молчания, — удостоверяю следующее: во-первых, кости, подвергнутые мной исследованию, которые мисс Жанна Бакстон объявила костями её брата Джорджа Бакстона, не носят никаких признаков раны, нанесённой огнестрельным оружием; во-вторых, человек, от которого остались эти кости, был убит; в-третьих, смерть последовала от удара кинжалом, нанесённого сзади сверху вниз; кинжал пронзил левую лопатку и задел верхнюю долю сердца; в-четвёртых, вот оружие преступления, собственноручно извлечённое мною из кости, в которой оно засело.
— Заколот!.. — пробормотала ошеломлённая Жанна Бакстон.
— Заколот, я это утверждаю, — повторил доктор Шатонней.
— И сзади!
— Сзади.
— Значит, Джордж невиновен! — вскричала Жанна, разразившись рыданиями.
— Невиновность вашего брата выходит из пределов моей компетенции, мисс Бакстон, — мягко заметил доктор Шатонней, — и я не могу о ней судить с такой же смелостью, как о фактах, мною констатированных, но она мне кажется чрезвычайно вероятной. В самом деле, из моего осмотра вытекает, что ваш брат не был убит в битве, как думали до сих пор, но умерщвлён сзади. Удар нанесён не солдатом регулярной армии, так как кинжал не военное оружие.
— Спасибо, доктор, — сказала Жанна, понемногу приходя в себя. — Первые результаты моего путешествия дают надежду… Ещё одна просьба, доктор… Не можете ли вы письменно подтвердить то, что вы сегодня установили, а все остальные не будут ли добры послужить свидетелями?
Все горячо отдали себя в распоряжение Жанны Бак-стон. Амедей Флоранс на листке бумаги, который Понсен согласился вырвать из блокнота, написал протокол, подписанный доктором Шатоннеем и всеми присутствующими. Он был вручён Жанне Бакстон вместе с оружием, найденным в могиле её брата.
Это оружие молодая девушка взяла, задрожав. Крепкий четырехугольный клинок кинжала, с вырезанными на нём глубокими желобками, был покрыт толстым слоем ржавчины, может быть, смешанной с кровью. На рукоятке из слоновой кости можно было разобрать следы исчезнувшей надписи.
— Смотрите, господа, — сказала Жанна, показывая почти невидимые линии, — это оружие некогда носило имя убийцы.
— Досадно, что оно стёрлось, — вздохнул Амедей Флоранс, исследуя оружие в свою очередь. — Но подождите, что-то видно: «и» и, кажется, «л».
— Этого мало, — заметил Барсак.
— Может быть, будет достаточно, чтобы разоблачить убийцу, — серьёзно сказала Жанна Бакстон.
По её приказу Тонгане засыпал останки Джорджа Бакстона землёй, потом, оставив одинокую, трагическую могилу, все направились к Кубо. Но через три-четыре километра пришлось остановиться. У Жанны Бакстон не было сил: колени её подгибались, и она должна была лечь.
— Волнение, — объяснил доктор Шатонней.
— И голод, — справедливо добавил Амедей Флоранс. — Ну, старина Сен-Берен, мы не должны уморить голодной смертью вашу племянницу, даже если она вам тётка, чему я никогда не поверю! На охоту!
К несчастью, дичь попадалась редко. Большая часть дня прошла, прежде чем два охотника увидели дичь на мушке своего ружья. Только к концу дня судьба им улыбнулась. Две дрофы и куропатка пали под выстрелами. В первый раз за долгое время путники имели обильный ужин. Зато пришлось отказаться от мысли достигнуть Кубо в тот же вечер, и они решились провести последнюю ночь на открытой равнине.
Истомлённые усталостью, убеждённые, что они сбили со следа врагов, путешественники пренебрегли в эту ночь обычным караулом. Вот почему никто из них не видел странных явлений, случившихся ночью. На востоке замигали слабые огоньки. Им ответили с запада другие огни, очень яркие и с большой высоты, хотя на этой совершенно плоской равнине не было никакой горы. Мало-помалу слабые искорки с востока и мощные огни с запада приближались друг к другу. И они сошлись там, где спали путники.
Внезапно спящих разбудило странное гуденье, которое они уже слышали возле Канкана. Но теперь гуденье было ближе и неизмеримо сильнее. Едва они открыли глаза, как блуждающие огни, подобные электрическим прожекторам, внезапно брызнули с запада, менее чем в сотне метров от них. Они ещё пытались разгадать причину этого явления, как люди, вынырнув из темноты, ринулись на ослеплённых и оглушённых путешественников. В одно мгновение они были опрокинуты.
Среди ночи грубый голос спросил по-французски:
— Готово, ребята? Потом после молчания:
— Первому, кто пошевелится, — пуля в голову… Ну, в путь!
Часть вторая
БЛЕКЛАНД
На пересечении второго меридиана восточной долготы и шестнадцатой параллели северной широты, то есть немного ниже самой северной точки Нигера, на левом берегу этой реки, которая здесь составляет юго-восточную границу Сахары, находится город Гао-Гао. Дальше начинается Великая пустыня, простирающаяся на север до Марокко, Алжира и Триполи, на запад — до Египта и Нубии, на юг — до европейских владений Центральной Африки и на восток — до океана. Ближайшие к Гао-Гао оазисы — Адрар на севере и Аир на западе — отделены от него первый четырьмястами, второй девятьюстами километров песков. Даже на новейших и самых точных картах это огромное пространство в триста шестьдесят тысяч квадратных километров представляет неисследованную страну. В эпоху же, когда экспедиция депутата Барсака подверглась испытаниям, описанным в первой части нашего рассказу никто ещё туда не проникал. Она была совершенно неизвестна.
В то время среди прибрежных обитателей Нигера ходили странные легенду об этой неисследованной области. Иногда, рассказывали туземцы, над сухими равнинами проносились огромные чёрные птицы с огненными глазами. Иногда, если верить неграм, из таинственной страны являлась орда больших рыжих чертей на горячих лошадях. Фантастические всадники галопом проносились по деревушкам, убивая, разрушая все на своём пути, и снова исчезали в пустыне, увозя на сёдлах мужчин, женщин, детей, которые никогда больше не возвращались.
Кто были эти страшные создания, что разрушали и грабили деревни, присваивая скудные пожитки бедных негров, и исчезали, оставляя за собой отчаяние, разорение и смерть? Никто этого не знал. Никто не пытался это узнать. Кто осмелился бы, в самом деле, пойти по следу врагов, которым народное воображение приписывало сверхъестественную мощь и которых считали свирепыми божествами пустыни?
Таковы были слухи, которые разносились в ту эпоху вдоль Нигера и Арибинды на Гурме, больше чем за сто пятьдесят километров от её правого берега.
Но если бы самый смелый из этих малодушных негров углубился в пустыню и после 260-километрового перехода достиг пункта, расположенного на 1° 40' западной долготы и 15° 50' северной широты, он был бы вознаграждён за смелость, так как увидел бы то, чего ещё никогда не видели здесь ни географы, ни исследователи, ни караваны: город.
Да, настоящий город, не отмеченный ни на одной карте и о существовании которого никто не подозревал, хотя число его обитателей достигало 6 808 человек, не считая детей!
Если бы предполагаемый путешественник спросил о названии города одного из обитателей и если бы тот согласился ответить, он, возможно, сказал бы по-английски „Blackland is the name of this city", но мог ответить и по-итальянски: „Questa citta й Terra Nera", на языке бамбара: ,,Ni dougouba ntocko a bи Banhou Fing", по-португальски: „Hista cidade e Terranegra", по-испански; „Esta ciudud es Tierranegra". Но на любом языке эти ответы означали бы название этого города — «Чёрная страна».
Нет ничего невозможного, если бы даже ответ был дан по-латыни: „Ista tirbs ferra Nigra est". Это случилось бы, если бы спрашивающий обратился к Жозиасу Эберли, бывшему профессору, который, не найдя в Блекланде дела по своим знаниям, открыл лавочку и превратился в аптекаря и торговца красками, о чём говорила вывеска: «Жозиас Эберли. Аптекарь. Краски».
На всех языках говорили в этой новой Вавилонской башне, население которой в момент, когда экспедиция Барсака потерпела бедствие в Кубо, кроме 5 778 негров и негритянок, насчитывало 1 030 белых из всех стран мира. В огромном большинстве это были ускользнувшие от суда и убежавшие из тюрьмы авантюристы, готовые на самые худшие дела. Так как представители английской расы господствовали в этой причудливой толпе, то я английский язык имел преимущество над остальными. На английском языке составлялись приказания Господина, акты гражданского состояния, насколько там существовало гражданское состояние, и издавалась местная официальная газета «Блекландский гром».
Очень любопытна была эта газета, насколько можно судить по отрывкам, извлечённым из нескольких номеров:
«Вчера Джон Эндрью повесил негра Коромоко, который забыл подать ему трубку после завтрака».
«Завтра вечером, в 6 часов, отправление в Куркусу и Биди десяти планёров с десятью Весёлыми ребятами под командой полковника Хирама Герберта. Намечено полное разграбление этих двух деревень, которых мы не посещали уже три года. Возвращение состоится в ту же ночь».
«Мы уже сообщали, что французская экспедиция, предводимая депутатом по имени Барсак, скоро должна отправиться из Конакри. По-видимому, экспедиция имеет намерение достигнуть Нигера через Сикасо и Уагадугу. Все предосторожности приняты. Двадцать человек Чёрной стражи и двое Весёлых ребят немедленно отправляются в путь. Капитан Эдуард Руфус к ним присоединится в надлежащее время. Эдуард Руфус, являющийся, как известно, дезертиром колониальной пехоты, сыграет под именем Лакура роль французского лейтенанта и воспользуется превосходным знанием военных обычаев этой нации, чтобы задержать тем или иным способом указанного Барсака, который, конечно, не достигнет Нигера».
«Вчера на Садовом мосту в результате спора советник Эль Уиллис оказался в необходимости всадить порцию свинца в голову Весёлого парня Константина Бернарда. Этот последний упал в Ред Ривер и, увлечённый чрезмерным весом только что запломбированной головы, утонул. Немедленно был открыт конкурс с целью замещения покойного. Победу одержал Гильман Эли с помощью семнадцати приговоров, произнесённых французскими, английскими и немецкими судами, в целом составляющих двадцать девять лет тюрьмы и тридцать пять лет каторги. Гильман Эли переходит, таким образом, из Гражданского корпуса к Весёлым ребятам. Да сопутствуют ему наши наилучшие пожелания!»
Как уже, без сомнения, заметил читатель, Джон Эндрью, Хирам Герберт, Эдуард Руфус, Эль Уиллис, Константин Бернард, Гильман Эли не имели фамилий, а лишь сочетание двух имён Такой обычай был общим в Блекланде, где всякого вновь прибывшего «крестили» заново, и он терял фамилию, которую никто не знал, кроме Господина. Единственный из обитателей белой расы, помимо особой части населения, о которой будет речь впереди, этот Господин имел фамилию, но она звучала зловещей кличкой Его звали Гарри Киллер, то есть, в буквальном смысле слова, Гарри Смертоносный, Гарри Убийца.
Лет за десять до похищения экспедиции Барсака, которым оканчивается первая часть этого рассказа, Гарри Киллер с несколькими субъектами такого же сорта прибыл неизвестно откуда в пустыню, раскинул палатку и сказал: «Здесь будет город». И Блекланд возник из песков, точно по волшебству.
Это был очень странный город Он стоял на равнине, на правом берегу Тафасассета, реки, совершенно высохшей до того дня, когда воля Гарри Киллера наполни на её проточной водой; город имел форму правильного полукруга и насчитывал ровно тысячу двести метров с северо-запада на юго-восток, параллельно течению реки, и шестьсот метров с северо-востока на юго-запад. Его площадь, достигавшая, таким образом, пятидесяти шести гектаров, была разделена на три неравные части, окружённые концентрическими неприступными глинобитными стенами высотой в десять метров и почти такой же толщины у основания.
Непосредственно у берега реки, которую Гарри Кил-дар назвал Рея Ривером, первая секция была очерчена радиусом в двести пятьдесят метров. Бульвар шириной в сто метров, соприкасающийся в двух местах со второй секцией и идущий по берегу реки, пока не встречался c третьей, значительно увеличивал площадь секции, которая достигала семнадцати гектаров.
В первой секции обитала аристократия Блекланда, которую со зловещим юмором называли Весёлыми ребятами.
За исключением нескольких человек, призванных на более высокие посты, компаньоны Гарри Киллера в момент, когда он основал город, составили зародыш корпуса Весёлых ребят. Вокруг первоначального ядра собралась кучка бандитов, сбежавших из тюрем и с каторги, которых Киллер привлёк, обещая безграничное удовлетворение их преступных инстинктов. Вскоре число Весёлых ребят достигло пятисот пятидесяти шести, и это число не должна было превышаться ни под каким предлогом.
Обязанности Весёлых ребят были многообразны. Организованные на военный лад, управляемые полковником, пятью капитанами, десятью лейтенантами и пятьюдесятью сержантами, которые соответственно командовали пятьюстами, сотней, пятьюдесятью и десятью людьми, они составляли армию Блекланда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
План, горячо одобренный Жанной Бакстон, был принят. Условились идти на запад, к группе деревьев, находившейся на расстоянии одного километра и замеченной до наступления темноты. Теперь эти деревья исчезли из глаз, но было известно, в каком направлении они находятся, и их можно было достигнуть с уверенностью, руководясь звездой, блестевшей на горизонте под густыми тучами, ещё увеличивавшими темноту. Первым пошёл Тонгане, за ним Жанна Бакстон, потом Малик. Остальные европейцы последовали друг за другом; шествие замыкал Амедей Флоранс.
Переход совершился без приключений. Через два часа шесть европейцев и двое чёрных соединились на опушке рощи; беглецы поспешно пересекли её, чтоб поставить заслон между собой и врагами. Теперь двигались гораздо свободнее. Близость цели придала силы даже самым слабым. Никто не чувствовал усталости.
Полчаса быстрой ходьбы — и Тонгане остановился. По его словам, они пришли туда, где был истреблён мятежный отряд Джорджа Бакстона, но в темноте ночи он не смог с точностью указать пункт, интересовавший Жанну Бакстон. Нужно было ждать дня.
В течение нескольких часов отдыхали. Только Жанна Бакстон, не зная, что ей принесёт грядущий день, не могла заснуть. Более настоятельно, чем когда-либо, перед ней теснилась сотня вопросов. Действительно ли её несчастный брат умер, и откроет ли она доказательства, не уничтоженные временем? Если такие доказательства существуют, сможет ли она убедиться в преступности или, наоборот, в невиновности брата или останется все в той же неуверенности? И как она завтра начнёт расследование, на которое решилась? Не рассеялись ли, не исчезли ли последние свидетели драмы, быть может, тоже умершие, и есть ли надежда найти кого-либо из них? И если она их найдёт, какова будет истина, которую она услышит из их уст?..
Ещё не было шести часов, как все уже были на ногах. Пока рассветало, Тонгане осматривал окрестности и припоминал знакомые места. Все следили за ним с живым волнением.
— Там! — сказал, наконец, негр, указывая на уединённое дерево, одиноко поднимавшееся на равнине в 300-400 метрах от них.
Через несколько минут все были у подножия этого дерева и копали почву в том месте, где указал Тонгане, хотя там не было никаких признаков могилы. Ножи лихорадочно разрывали землю, её выбрасывали руками, и яма быстро росла.
— Внимание! — крикнул репортёр. — Вот кости… Мисс Бакстон, очень взволнованная, должна была опереться на руку доктора.
Начали осторожно расчищать яму. Показалось тело, или, вернее, скелет, прекрасно сохранившийся. Вокруг руки остались клочки материи и золотая нашивка — знак чина. Среди костей нашли портфель, сильно повреждённый временем. Его открыли: в нём был лишь один документ — письмо, адресованное Джорджу Бакстону его сестрой.
Слезы брызнули из глаз молодой девушки. Она поднесла к губам кусок пожелтевшей бумаги, которая рассыпалась у ней между пальцев; потом, обессиленная, Жанна приблизилась к могиле.
— Доктор, прошу вас, — сказала она дрожащим голосом, — не будете ли вы так добры освидетельствовать останки моего несчастного брата?
— К вашим услугам, мисс Бакстон, — отвечал взволнованный доктор, даже позабыв, что его внутренности терзает голод.
Он спустился в могилу и произвёл осмотр по всем правилам судебной медицины. Когда он кончил, лицо его было серьёзно и выражало глубокое волнение.
— Я, Лоран Шатонней, доктор медицины Парижского университета, — торжественно произнёс он среди глубокого молчания, — удостоверяю следующее: во-первых, кости, подвергнутые мной исследованию, которые мисс Жанна Бакстон объявила костями её брата Джорджа Бакстона, не носят никаких признаков раны, нанесённой огнестрельным оружием; во-вторых, человек, от которого остались эти кости, был убит; в-третьих, смерть последовала от удара кинжалом, нанесённого сзади сверху вниз; кинжал пронзил левую лопатку и задел верхнюю долю сердца; в-четвёртых, вот оружие преступления, собственноручно извлечённое мною из кости, в которой оно засело.
— Заколот!.. — пробормотала ошеломлённая Жанна Бакстон.
— Заколот, я это утверждаю, — повторил доктор Шатонней.
— И сзади!
— Сзади.
— Значит, Джордж невиновен! — вскричала Жанна, разразившись рыданиями.
— Невиновность вашего брата выходит из пределов моей компетенции, мисс Бакстон, — мягко заметил доктор Шатонней, — и я не могу о ней судить с такой же смелостью, как о фактах, мною констатированных, но она мне кажется чрезвычайно вероятной. В самом деле, из моего осмотра вытекает, что ваш брат не был убит в битве, как думали до сих пор, но умерщвлён сзади. Удар нанесён не солдатом регулярной армии, так как кинжал не военное оружие.
— Спасибо, доктор, — сказала Жанна, понемногу приходя в себя. — Первые результаты моего путешествия дают надежду… Ещё одна просьба, доктор… Не можете ли вы письменно подтвердить то, что вы сегодня установили, а все остальные не будут ли добры послужить свидетелями?
Все горячо отдали себя в распоряжение Жанны Бак-стон. Амедей Флоранс на листке бумаги, который Понсен согласился вырвать из блокнота, написал протокол, подписанный доктором Шатоннеем и всеми присутствующими. Он был вручён Жанне Бакстон вместе с оружием, найденным в могиле её брата.
Это оружие молодая девушка взяла, задрожав. Крепкий четырехугольный клинок кинжала, с вырезанными на нём глубокими желобками, был покрыт толстым слоем ржавчины, может быть, смешанной с кровью. На рукоятке из слоновой кости можно было разобрать следы исчезнувшей надписи.
— Смотрите, господа, — сказала Жанна, показывая почти невидимые линии, — это оружие некогда носило имя убийцы.
— Досадно, что оно стёрлось, — вздохнул Амедей Флоранс, исследуя оружие в свою очередь. — Но подождите, что-то видно: «и» и, кажется, «л».
— Этого мало, — заметил Барсак.
— Может быть, будет достаточно, чтобы разоблачить убийцу, — серьёзно сказала Жанна Бакстон.
По её приказу Тонгане засыпал останки Джорджа Бакстона землёй, потом, оставив одинокую, трагическую могилу, все направились к Кубо. Но через три-четыре километра пришлось остановиться. У Жанны Бакстон не было сил: колени её подгибались, и она должна была лечь.
— Волнение, — объяснил доктор Шатонней.
— И голод, — справедливо добавил Амедей Флоранс. — Ну, старина Сен-Берен, мы не должны уморить голодной смертью вашу племянницу, даже если она вам тётка, чему я никогда не поверю! На охоту!
К несчастью, дичь попадалась редко. Большая часть дня прошла, прежде чем два охотника увидели дичь на мушке своего ружья. Только к концу дня судьба им улыбнулась. Две дрофы и куропатка пали под выстрелами. В первый раз за долгое время путники имели обильный ужин. Зато пришлось отказаться от мысли достигнуть Кубо в тот же вечер, и они решились провести последнюю ночь на открытой равнине.
Истомлённые усталостью, убеждённые, что они сбили со следа врагов, путешественники пренебрегли в эту ночь обычным караулом. Вот почему никто из них не видел странных явлений, случившихся ночью. На востоке замигали слабые огоньки. Им ответили с запада другие огни, очень яркие и с большой высоты, хотя на этой совершенно плоской равнине не было никакой горы. Мало-помалу слабые искорки с востока и мощные огни с запада приближались друг к другу. И они сошлись там, где спали путники.
Внезапно спящих разбудило странное гуденье, которое они уже слышали возле Канкана. Но теперь гуденье было ближе и неизмеримо сильнее. Едва они открыли глаза, как блуждающие огни, подобные электрическим прожекторам, внезапно брызнули с запада, менее чем в сотне метров от них. Они ещё пытались разгадать причину этого явления, как люди, вынырнув из темноты, ринулись на ослеплённых и оглушённых путешественников. В одно мгновение они были опрокинуты.
Среди ночи грубый голос спросил по-французски:
— Готово, ребята? Потом после молчания:
— Первому, кто пошевелится, — пуля в голову… Ну, в путь!
Часть вторая
БЛЕКЛАНД
На пересечении второго меридиана восточной долготы и шестнадцатой параллели северной широты, то есть немного ниже самой северной точки Нигера, на левом берегу этой реки, которая здесь составляет юго-восточную границу Сахары, находится город Гао-Гао. Дальше начинается Великая пустыня, простирающаяся на север до Марокко, Алжира и Триполи, на запад — до Египта и Нубии, на юг — до европейских владений Центральной Африки и на восток — до океана. Ближайшие к Гао-Гао оазисы — Адрар на севере и Аир на западе — отделены от него первый четырьмястами, второй девятьюстами километров песков. Даже на новейших и самых точных картах это огромное пространство в триста шестьдесят тысяч квадратных километров представляет неисследованную страну. В эпоху же, когда экспедиция депутата Барсака подверглась испытаниям, описанным в первой части нашего рассказу никто ещё туда не проникал. Она была совершенно неизвестна.
В то время среди прибрежных обитателей Нигера ходили странные легенду об этой неисследованной области. Иногда, рассказывали туземцы, над сухими равнинами проносились огромные чёрные птицы с огненными глазами. Иногда, если верить неграм, из таинственной страны являлась орда больших рыжих чертей на горячих лошадях. Фантастические всадники галопом проносились по деревушкам, убивая, разрушая все на своём пути, и снова исчезали в пустыне, увозя на сёдлах мужчин, женщин, детей, которые никогда больше не возвращались.
Кто были эти страшные создания, что разрушали и грабили деревни, присваивая скудные пожитки бедных негров, и исчезали, оставляя за собой отчаяние, разорение и смерть? Никто этого не знал. Никто не пытался это узнать. Кто осмелился бы, в самом деле, пойти по следу врагов, которым народное воображение приписывало сверхъестественную мощь и которых считали свирепыми божествами пустыни?
Таковы были слухи, которые разносились в ту эпоху вдоль Нигера и Арибинды на Гурме, больше чем за сто пятьдесят километров от её правого берега.
Но если бы самый смелый из этих малодушных негров углубился в пустыню и после 260-километрового перехода достиг пункта, расположенного на 1° 40' западной долготы и 15° 50' северной широты, он был бы вознаграждён за смелость, так как увидел бы то, чего ещё никогда не видели здесь ни географы, ни исследователи, ни караваны: город.
Да, настоящий город, не отмеченный ни на одной карте и о существовании которого никто не подозревал, хотя число его обитателей достигало 6 808 человек, не считая детей!
Если бы предполагаемый путешественник спросил о названии города одного из обитателей и если бы тот согласился ответить, он, возможно, сказал бы по-английски „Blackland is the name of this city", но мог ответить и по-итальянски: „Questa citta й Terra Nera", на языке бамбара: ,,Ni dougouba ntocko a bи Banhou Fing", по-португальски: „Hista cidade e Terranegra", по-испански; „Esta ciudud es Tierranegra". Но на любом языке эти ответы означали бы название этого города — «Чёрная страна».
Нет ничего невозможного, если бы даже ответ был дан по-латыни: „Ista tirbs ferra Nigra est". Это случилось бы, если бы спрашивающий обратился к Жозиасу Эберли, бывшему профессору, который, не найдя в Блекланде дела по своим знаниям, открыл лавочку и превратился в аптекаря и торговца красками, о чём говорила вывеска: «Жозиас Эберли. Аптекарь. Краски».
На всех языках говорили в этой новой Вавилонской башне, население которой в момент, когда экспедиция Барсака потерпела бедствие в Кубо, кроме 5 778 негров и негритянок, насчитывало 1 030 белых из всех стран мира. В огромном большинстве это были ускользнувшие от суда и убежавшие из тюрьмы авантюристы, готовые на самые худшие дела. Так как представители английской расы господствовали в этой причудливой толпе, то я английский язык имел преимущество над остальными. На английском языке составлялись приказания Господина, акты гражданского состояния, насколько там существовало гражданское состояние, и издавалась местная официальная газета «Блекландский гром».
Очень любопытна была эта газета, насколько можно судить по отрывкам, извлечённым из нескольких номеров:
«Вчера Джон Эндрью повесил негра Коромоко, который забыл подать ему трубку после завтрака».
«Завтра вечером, в 6 часов, отправление в Куркусу и Биди десяти планёров с десятью Весёлыми ребятами под командой полковника Хирама Герберта. Намечено полное разграбление этих двух деревень, которых мы не посещали уже три года. Возвращение состоится в ту же ночь».
«Мы уже сообщали, что французская экспедиция, предводимая депутатом по имени Барсак, скоро должна отправиться из Конакри. По-видимому, экспедиция имеет намерение достигнуть Нигера через Сикасо и Уагадугу. Все предосторожности приняты. Двадцать человек Чёрной стражи и двое Весёлых ребят немедленно отправляются в путь. Капитан Эдуард Руфус к ним присоединится в надлежащее время. Эдуард Руфус, являющийся, как известно, дезертиром колониальной пехоты, сыграет под именем Лакура роль французского лейтенанта и воспользуется превосходным знанием военных обычаев этой нации, чтобы задержать тем или иным способом указанного Барсака, который, конечно, не достигнет Нигера».
«Вчера на Садовом мосту в результате спора советник Эль Уиллис оказался в необходимости всадить порцию свинца в голову Весёлого парня Константина Бернарда. Этот последний упал в Ред Ривер и, увлечённый чрезмерным весом только что запломбированной головы, утонул. Немедленно был открыт конкурс с целью замещения покойного. Победу одержал Гильман Эли с помощью семнадцати приговоров, произнесённых французскими, английскими и немецкими судами, в целом составляющих двадцать девять лет тюрьмы и тридцать пять лет каторги. Гильман Эли переходит, таким образом, из Гражданского корпуса к Весёлым ребятам. Да сопутствуют ему наши наилучшие пожелания!»
Как уже, без сомнения, заметил читатель, Джон Эндрью, Хирам Герберт, Эдуард Руфус, Эль Уиллис, Константин Бернард, Гильман Эли не имели фамилий, а лишь сочетание двух имён Такой обычай был общим в Блекланде, где всякого вновь прибывшего «крестили» заново, и он терял фамилию, которую никто не знал, кроме Господина. Единственный из обитателей белой расы, помимо особой части населения, о которой будет речь впереди, этот Господин имел фамилию, но она звучала зловещей кличкой Его звали Гарри Киллер, то есть, в буквальном смысле слова, Гарри Смертоносный, Гарри Убийца.
Лет за десять до похищения экспедиции Барсака, которым оканчивается первая часть этого рассказа, Гарри Киллер с несколькими субъектами такого же сорта прибыл неизвестно откуда в пустыню, раскинул палатку и сказал: «Здесь будет город». И Блекланд возник из песков, точно по волшебству.
Это был очень странный город Он стоял на равнине, на правом берегу Тафасассета, реки, совершенно высохшей до того дня, когда воля Гарри Киллера наполни на её проточной водой; город имел форму правильного полукруга и насчитывал ровно тысячу двести метров с северо-запада на юго-восток, параллельно течению реки, и шестьсот метров с северо-востока на юго-запад. Его площадь, достигавшая, таким образом, пятидесяти шести гектаров, была разделена на три неравные части, окружённые концентрическими неприступными глинобитными стенами высотой в десять метров и почти такой же толщины у основания.
Непосредственно у берега реки, которую Гарри Кил-дар назвал Рея Ривером, первая секция была очерчена радиусом в двести пятьдесят метров. Бульвар шириной в сто метров, соприкасающийся в двух местах со второй секцией и идущий по берегу реки, пока не встречался c третьей, значительно увеличивал площадь секции, которая достигала семнадцати гектаров.
В первой секции обитала аристократия Блекланда, которую со зловещим юмором называли Весёлыми ребятами.
За исключением нескольких человек, призванных на более высокие посты, компаньоны Гарри Киллера в момент, когда он основал город, составили зародыш корпуса Весёлых ребят. Вокруг первоначального ядра собралась кучка бандитов, сбежавших из тюрем и с каторги, которых Киллер привлёк, обещая безграничное удовлетворение их преступных инстинктов. Вскоре число Весёлых ребят достигло пятисот пятидесяти шести, и это число не должна было превышаться ни под каким предлогом.
Обязанности Весёлых ребят были многообразны. Организованные на военный лад, управляемые полковником, пятью капитанами, десятью лейтенантами и пятьюдесятью сержантами, которые соответственно командовали пятьюстами, сотней, пятьюдесятью и десятью людьми, они составляли армию Блекланда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37