вместо стальной колеи отважных путешественников поджидали почтовые тракты и узкие тропы. Героям предстояло преодолеть на лошадях, мулах, одногорбых и двугорбых верблюдах и в экипажах триста пятьдесят километров — «в самых благоприятных условиях», как неоднократно повторял месье Дардантор. Путь пролегал через равнинные земли, где собирали алжирский ковыль, и омывавшиеся многочисленными реками безбрежные леса Южного Орана, столь напоминающие на цветных картах корзины со свежей зеленью.
Ну а пока бесстрашные землепроходцы пребывали в гостинице.
После отъезда из Орана, в дороге протяженностью сто семьдесят шесть километров, выяснилось окончательно, что наследник Дезиранделей, закосневший в своем жалком ничтожестве, ничуть не приблизился к цели, поставленной перед ним родителями. Зато мадам Элиссан не могла не заметить, что Марсель пользуется любой возможностью, чтобы побывать рядом с ее дочерью и достичь того, на что имел право глупышка Агафокл! Да и сама Луиза не оставалась равнодушной к проявлениям внимания со стороны юного парижанина, но... не более того. Во всяком случае, мадам Элиссан ручалась за это, считая себя весьма проницательной в таких вопросах. Никогда, думала она, Луиза, если ей все объяснить, не посмеет отказаться от намеченного замужества.
А радовался ли жизни Жан?
— Конечно же нет! — воскликнул он в это утро.
Марсель между тем лежал в постели в гостиничном номере, дышал во всю мощь своих легких, словно и не было у него никаких потрясений.
— Нет! — повторил Жан. — Похоже, все неудачи мира преследуют меня...
— Но не меня, — заметил его кузен.
— Тебя тоже, Марсель!
— Никоим образом, поскольку у меня и не было намерения стать приемным сыном месье Дардантора.
— Черт возьми, да это же говорит влюбленный!
— При чем тут — влюбленный?
— Что ты скрытничаешь?! Ясно, как Божий день, что ты влюбился в мадемуазель Луизу!
— Тише, Жан! Тебя могут услышать...
— А если и услышат, то только то, что уже и так всем известно. Разве это не видно, как луну, что сияет ночью на небе? Неужто нужна подзорная труба месье Орьянталя, чтобы заметить твое состояние? Или ни с того ни с сего встревожилась так мадам Элиссан? И разве не хотелось бы всем Дезиранделям, чтобы ты оказался у черта на куличках — и поскорее?..
— Жан, ты преувеличиваешь!
— Отнюдь! Один только месье Дардантор этого не замечает, да еще, вероятно, мадемуазель Элиссан...
— Она?.. Ты думаешь? — встревожился Марсель.
— Ладно уж, успокойся, глотатель дыма! Я пошутил! Как может молодая девушка заблуждаться насчет участившегося биения ее сердечка?
— Жан!..
— А к лучшему творению Дезиранделей, именуемому Агафоклом, она ничего не испытывает, кроме презрения.
— Так знай же, друг мой, я без ума от мадемуазель Луизы!..
— Что ты без ума, согласен. Сам посуди, куда заведут тебя чувства! Бесспорно, мадемуазель Элиссан обворожительна, и я смог бы ее обожать точно так же, как ты! Но девушка обещана другому, и даже если она не полюбит этого недотепу, то все равно выйдет за него замуж: сыграют свою роль договоренности и желание родителей, богатство, холодный расчет. Перед нами здание, фундамент которого был заложен еще в детские годы жениха и невесты, а ты воображаешь, что сможешь развалить его, словно карточный домик!
— Я ничего не воображаю, и пусть все будет так, как будет...
— Знаешь, Марсель, ты не прав!
— В чем?
— В том, что отказываешься от наших первоначальных замыслов.
— Жан, но то были только твои замыслы, а вовсе не наши! Так что предоставляю тебе полную свободу действий!
— И все же подумай, Марсель! Если бы тебя усыновили...
— Меня?!
— Да, тебя! Представь, что ты ухаживаешь за мадемуазель Элиссан с туго набитым кошельком вместо кавалерийских галунов. Ты сразу подавишь Агафокла своим денежным превосходством... не говоря уже о том, что мог бы воспользоваться влиянием твоего нового отца, очарованного мадемуазель Луизой!.. Вот он-то не поколебался бы взять ее в приемные дочери, если бы по воле Провидения она спасла его от нападения, из волн или пламени!
— Жан, ты сошел с ума!
— И настолько серьезно, что осмелюсь дать тебе добрый совет.
— Ну что ж! Только ты же сам видишь, как плохо я начал: когда в поезде вспыхнул пожар, то не я спас месье Дардантора, а он меня...
— Да, Марсель, невезение... убийственное невезение! Но зато теперь у тебя появилась возможность усыновить перпиньянца. Это должно получиться само собой... Усынови его, и он раскошелится.
— Невозможно! — расхохотался Марсель.
— Почему?..
— Поскольку в любом случае требуется, чтобы усыновляющий был старше усыновляемого — хотя бы на несколько дней.
— Не везет, так не везет, друг мой Марсель! Все выходит шиворот-навыворот! Оказывается, нелегко добыть себе отцовство законным путем!
В коридоре раздался зычный голос, и дверь в комнату открылась.
— А вот и он! — сказал Жан.
И правда, на пороге стоял Кловис Дардантор, радостный и оживленно жестикулирующий. Еще миг — и перпиньянец очутился у кровати Марселя.
— Как, — воскликнул он, — вы еще в постели?.. Неужто больны? Что, вашему дыханию недостает глубины и ритмичности? Не нужно ли вдохнуть воздух в ваши легкие? Да не стесняйтесь!.. У меня грудь полна отличного кислорода, секретом которого владею только я!
— Месье Дардантор... спаситель мой! — произнес, приподнимаясь, Марсель.
— О нет!.. О нет!..
— Без вас он бы задохнулся! — сказал Жан, обращаясь к перпиньянцу. — Без вас он бы испекся, изжарился, превратился бы в пепел!.. Без вас от него осталась бы только горстка праха, и мне пришлось бы поместить ее в урну!
— Бедный мальчик! Бедный мальчик! — повторял месье Дардантор, воздевая руки к небесам. Затем добавил: — А я ведь и вправду его спас!
Обеспокоенно оглядев добрыми глазами Марселя, перпиньянец обнял молодого человека в порыве настоящего отцовского чувства, которое в любой момент могло перейти в хроническое состояние.
Завязался разговор.
Каким образом проник огонь в купе, где спал Марсель?.. Вероятно, от локомотива в опущенное окно залетела искра... Воспламенились подушки... А так как поезд шел быстро, пожар разгорался все сильнее..
— А как там дамы? — поинтересовался Марсель.
— У них все в порядке, они уже оправились от испуга, дорогой мой Марсель...
«Ого, уже „дорогой мой Марсель“!» — чуть не произнес вслух Жан, покачав головой.
— Ведь вы мне словно сын... отныне! — молвил далее Кловис Дардантор.
— Его сын... — пробормотал кузен Марселя.
— А если бы вы видели мадемуазель Элиссан! — продолжал достойный человек. — Поезд едва остановился, а она уже была у вагона, из которого извивалось пламя! Кинулась туда так же молниеносно, как и я... А когда я положил вас на землю, девушка взяла свой платок, намочила нашатырем и дала вам понюхать! Хорошенько же вы ее напугали! Я думал, медемуазель вот-вот упадет в обморок!
Марсель, взволнованный больше, чем хотел бы показать, пожал руку месье Дардантора и поблагодарил за то, что тот для него, Марселя, сделал... за его заботы... за платок мадемуазель Луизы. И тут наш перпиньянец умилился, глаза его увлажнились.
«Капли дождя под солнечными лучами!» — подумал Жан, наблюдавший эту трогательную сцену со слегка насмешливым видом.
— Вы что же, так и не собираетесь вставать, дорогой мой Марсель? — спросил месье Дардантор.
— Я уже подымался, когда вы вошли.
— Не могу ли я вам помочь?
— Спасибо, спасибо... Здесь Жан...
— Не надо меня щадить! — возразил месье Дардантор. — Теперь вы принадлежите мне!.. Разве я не заслужил право заботиться о вас?..
— По-отечески, — просуфлировал Жан.
— По-отечески!.. Еще как по-отечески, черт меня подери!.. — Хорошо, что Патрик этого не слышал! — Однако поторопимся, друзья мои! Вас ждут обоих в столовой! По чашечке кофе — и на вокзал! Я хочу лично убедиться, что в организации поездки ничего не упущено. Затем пройдемся по городу — это не займет у нас много времени — и прогуляемся по окрестностям! А завтра между восемью и девятью утра отправимся в путь на арабский лад! В дорогу, туристы! В дорогу, экскурсанты! Вы увидите, как шикарно я буду выглядеть в арабском наряде!.. Настоящий шейх!
Наконец, пожав руку Марселю, да так сильно, что юноша чуть было не выскочил от боли из постели, Кловис Дардантор вышел, напевая пиренейскую песенку.
Когда дверь за ним закрылась, Жан сказал:
— Ну, где сыщешь подобного ему... и подобную ей... Он в арабском одеянии... она с надушенным платком...
— Жан, — ответил слегка раздраженно Марсель, — мне кажется, ты несколько не в меру развеселился!
— Но ты же сам хотел, чтобы я был весел! Вот я так и поступаю! — парировал Жан.
Марсель, еще немного бледный после пережитого, стал одеваться.
— А впрочем, — принялся утешать его кузен, — разве не ждут нас в Седьмом полку необычайные приключения? Перспективы отменные! Падение с лошади, сопровождаемое ударом благородным копытом, а во время боя — глядишь! — одной ногой меньше. Или руки недосчитаешься, а то и носа. Есть шанс лишиться и головы, причем жаловаться на бесцеремонность двенадцатисантиметровых и прочих снарядов уже будет некому!
Марсель, видя, что на Жана нашло вдохновение, не стал его прерывать. Дождавшись же, когда шуточки кузена иссякли, сказал:
— Насмехайся, насмехайся, друг мой! Однако не забывай, что я отказался от всякой попытки спасти моего благодетеля и стать его приемным сыном! Маневрируй, комбинируй, действуй, как тебе заблагорассудится! Желаю успеха!
— Спасибо, Марсель!
— Не за что, Жан Дардантор!
Через полчаса оба вошли в столовую гостиницы — обычную харчевню, но чистую и привлекательную на вид. Семьи Элиссан и Дезирандель стояли у окна.
— Вот он! Вот он! — воскликнул Кловис Дардантор. — В целости и сохранности! Не утративший ни дыхательных, ни пищеварительных способностей, хотя чуть было не оказался зажаренным!
Патрик слегка повернул голову, поскольку этот низкопробный эпитет «зажаренный» мог навести на некоторые недостойные сравнения.
Мадам Элиссан встретила Марселя несколькими любезными фразами и поздравила его с избавлением от ужасной опасности.
— Это благодаря месье Дардантору! — ответил молодой человек. — Без его самоотверженности...
Патрик с удовлетворением отметил, что хозяин пожал руку спасенному без всяких комментариев.
Что касается Дезиранделей, то на их физиономиях застыло сухое неприветливое выражение. Они едва кивнули в ответ на приветствия кузенов.
Луиза не произнесла ни слова, но взгляд ее встретился со взглядом Марселя и сказал больше, чем могли бы молвить уста.
После завтрака месье Дардантор попросил женщин подготовиться к дороге, а сам с парижанами и старшим и младшим Дезиранделями направился к вокзалу.
Как уже было сказано, железная дорога Арзе — Сайда в этом последнем городе и заканчивалась. Отсюда по поросшей альфой территории, находившейся в ведении Франко-Алжирского общества, проходила через Тафараруа проложенная Южнооранской компанией колея до станции Кральфалла, откуда в будущем будут отходить целых три ветки. В настоящее же время эксплуатировалась лишь одна — до Мешериа и Эн-Сефра через Крейдер. Вторая, предназначавшаяся для обслуживания восточного региона вплоть до Зраге, еще только строилась, тогда как третью, которую намеревались протянуть через Эн-Сфиссифа до Жеривилля, расположенного на высоте около четырехсот метров над уровнем моря, пока что даже не успели полностью спроектировать.
Но кругосветка не предусматривала столь глубокого продвижения на юг. Поэтому от Сайды туристы собирались двинуться на запад — до Себду, а затем на север — до Сиди-бель-Аббеса, связанного с Ораном железной дорогой.
Прибыв на вокзал, чтобы проверить состояние транспортных средств, предоставленных в распоряжение туристов, Кловис Дардантор остался вполне доволен. Повозки и верховые и упряжные животные — мулы, лошади, ослы, верблюды — могли в любой момент двинуться в путь. До сих пор еще никто из экскурсантов не покинул город, и вполне можно было бы увеличить число участников похода по южным районам — но вовсе не потому, что ожидалась, какая бы то ни было опасность со стороны кочевых племен!
Марсель и Жан, оба отличные наездники, выбрали для себя двух берберских лошадей, спокойных и выносливых, родина которых — плато Южного Орана. Месье Дезирандель, по здравому размышлению, решил занять место в шарабане в обществе дам. Агафокл, чувствовавший себя неуверенно в седле, счел скакунов не в меру резвыми, а посему и сел на мула, достойного, как ему казалось, всяческих похвал. Что же касается такого великолепного наездника, как Кловис Дардантор, то он осмотрел коней взглядом знатока, покачал головой и ничего не сказал.
Само собой разумеется, вести караван было доверено представителю компании по имени Деривас, под чьим началом находились проводник Моктани и несколько слуг-арабов. Провизию, запасы которой предстояло пополнить в Дайе, Себду и Тлемсене, уложили в отдельную повозку. Чтобы не отклоняться от графика, караван должен был проходить не более сорока пяти километров в день, а с наступлением вечера останавливаться в расположенных по маршруту деревнях или поселках, где разбить лагерь на ночлег не представляло никаких трудностей.
— Великолепно! — воскликнул месье Дардантор. — Такая организация путешествия делает честь управляющему Компанией алжирских железных дорог! Нам остается только поздравить его с успехом! Завтра в девять утра собираемся на вокзале. У нас есть еще день, чтобы погулять здесь, а затем — в дорогу, друзья! Посетим же прекрасную Сайду!
При выходе из вокзала месье Дардантор и его спутники заметили одного из своих старых знакомых — Эсташа Орьянталя. Астроном пришел сюда с той же целью, что и они.
— Вот он! Вот он! Явился собственной персоной! — продекламировал перпиньянец, не сомневавшийся, что сочинил стихи.
Президент Астрономического общества Монтелимара поприветствовал их, но молча, кивком головы. Похоже, месье Орьянталь решил по-прежнему держаться в стороне ото всех, как на борту «Аржелеса».
— Это что же, он будет с нами? — спросил Марсель.
— Да, он, видимо, собирается всюду следом таскаться! — высказал свое мнение месье Дардантор.
— Думаю, — добавил Жан, — компания предусмотрительно запасется дополнительной провизией для него...
— Все бы вам шутить, месье Таконна! Все бы шутить! — покачал головой Кловис Дардантор. — Но кто знает, не окажется ли этот ученый муж полезным во время путешествия?.. Представьте, что караван сбился с пути. Разве он не найдет для нас верную дорогу? Что ему стоит сориентироваться по светилам?
Так вот какую пользу сможет принести месье Эсташ Орьянталь, если того потребуют обстоятельства!
Как и обещал месье Дардантор, пред— и послеполуденные часы были посвящены прогулкам по городу и его окрестностям.
Население Сайды — смешанное и составляет около трех тысяч жителей, из коих шестая часть — французы, двенадцатая — евреи, остальные — туземцы.
Местная община, ведущая свое происхождение от воинской части, стоявшей в Маскаре, была основана в 1854 году. Еще совсем недавно здесь простирались одни лишь руины захваченного и разрушенного французами старого города — опоясанного стенами четырехугольника, считавшегося одной из крепостей Абд аль-Кадера. Однако десять лет тому назад в двух километрах к юго-востоку от развалин, близ горы, вознесшейся вверх между Теллем и Великим Плато, на высоте девятисот метров, построили новый город, который омывается рекой Мениарен, берущей начало в глубоком ущелье.
Сайда, надо признать, являет собой всего лишь копию Сен-Дени-дю-Сига и Маскары. И в этом городе — то же сосуществование современной системы управления и туземных обычаев, те же неизменные мировой судья, сборщик земельных налогов, лесничие и традиционное арабское бюро. И ни одного памятника, никакого своеобразия — ничего, что радовало бы глаз! Впрочем, оно и не удивительно: ведь селению так мало лет!
Месье Дардантор не думал досадовать по поводу вышесказанного. Он и так утолил свою любознательность, а вернее сказать, насладился видом мельниц и лесопилен, где оглушительный стук и нестерпимый стальной визг услаждали слух перпиньянца, в котором сразу же проснулись инстинкты промышленника. Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что не попал в Сайду в среду, в день большого базара, когда арабы продают великолепную шерсть. А вообще склонность месье Дардантора восхищаться всем виденным ничуть не ослабела до самого конца путешествия.
К счастью, пейзажи в окрестностях Сайды просто очаровательны и живописностью своей особенно притягательны для художника. Роскошные виноградники соседствуют с садами, в которых встречаются разнообразнейшие представители алжирской флоры. Как и многие другие районы этой французской колонии, сайдская равнина весьма плодородна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Ну а пока бесстрашные землепроходцы пребывали в гостинице.
После отъезда из Орана, в дороге протяженностью сто семьдесят шесть километров, выяснилось окончательно, что наследник Дезиранделей, закосневший в своем жалком ничтожестве, ничуть не приблизился к цели, поставленной перед ним родителями. Зато мадам Элиссан не могла не заметить, что Марсель пользуется любой возможностью, чтобы побывать рядом с ее дочерью и достичь того, на что имел право глупышка Агафокл! Да и сама Луиза не оставалась равнодушной к проявлениям внимания со стороны юного парижанина, но... не более того. Во всяком случае, мадам Элиссан ручалась за это, считая себя весьма проницательной в таких вопросах. Никогда, думала она, Луиза, если ей все объяснить, не посмеет отказаться от намеченного замужества.
А радовался ли жизни Жан?
— Конечно же нет! — воскликнул он в это утро.
Марсель между тем лежал в постели в гостиничном номере, дышал во всю мощь своих легких, словно и не было у него никаких потрясений.
— Нет! — повторил Жан. — Похоже, все неудачи мира преследуют меня...
— Но не меня, — заметил его кузен.
— Тебя тоже, Марсель!
— Никоим образом, поскольку у меня и не было намерения стать приемным сыном месье Дардантора.
— Черт возьми, да это же говорит влюбленный!
— При чем тут — влюбленный?
— Что ты скрытничаешь?! Ясно, как Божий день, что ты влюбился в мадемуазель Луизу!
— Тише, Жан! Тебя могут услышать...
— А если и услышат, то только то, что уже и так всем известно. Разве это не видно, как луну, что сияет ночью на небе? Неужто нужна подзорная труба месье Орьянталя, чтобы заметить твое состояние? Или ни с того ни с сего встревожилась так мадам Элиссан? И разве не хотелось бы всем Дезиранделям, чтобы ты оказался у черта на куличках — и поскорее?..
— Жан, ты преувеличиваешь!
— Отнюдь! Один только месье Дардантор этого не замечает, да еще, вероятно, мадемуазель Элиссан...
— Она?.. Ты думаешь? — встревожился Марсель.
— Ладно уж, успокойся, глотатель дыма! Я пошутил! Как может молодая девушка заблуждаться насчет участившегося биения ее сердечка?
— Жан!..
— А к лучшему творению Дезиранделей, именуемому Агафоклом, она ничего не испытывает, кроме презрения.
— Так знай же, друг мой, я без ума от мадемуазель Луизы!..
— Что ты без ума, согласен. Сам посуди, куда заведут тебя чувства! Бесспорно, мадемуазель Элиссан обворожительна, и я смог бы ее обожать точно так же, как ты! Но девушка обещана другому, и даже если она не полюбит этого недотепу, то все равно выйдет за него замуж: сыграют свою роль договоренности и желание родителей, богатство, холодный расчет. Перед нами здание, фундамент которого был заложен еще в детские годы жениха и невесты, а ты воображаешь, что сможешь развалить его, словно карточный домик!
— Я ничего не воображаю, и пусть все будет так, как будет...
— Знаешь, Марсель, ты не прав!
— В чем?
— В том, что отказываешься от наших первоначальных замыслов.
— Жан, но то были только твои замыслы, а вовсе не наши! Так что предоставляю тебе полную свободу действий!
— И все же подумай, Марсель! Если бы тебя усыновили...
— Меня?!
— Да, тебя! Представь, что ты ухаживаешь за мадемуазель Элиссан с туго набитым кошельком вместо кавалерийских галунов. Ты сразу подавишь Агафокла своим денежным превосходством... не говоря уже о том, что мог бы воспользоваться влиянием твоего нового отца, очарованного мадемуазель Луизой!.. Вот он-то не поколебался бы взять ее в приемные дочери, если бы по воле Провидения она спасла его от нападения, из волн или пламени!
— Жан, ты сошел с ума!
— И настолько серьезно, что осмелюсь дать тебе добрый совет.
— Ну что ж! Только ты же сам видишь, как плохо я начал: когда в поезде вспыхнул пожар, то не я спас месье Дардантора, а он меня...
— Да, Марсель, невезение... убийственное невезение! Но зато теперь у тебя появилась возможность усыновить перпиньянца. Это должно получиться само собой... Усынови его, и он раскошелится.
— Невозможно! — расхохотался Марсель.
— Почему?..
— Поскольку в любом случае требуется, чтобы усыновляющий был старше усыновляемого — хотя бы на несколько дней.
— Не везет, так не везет, друг мой Марсель! Все выходит шиворот-навыворот! Оказывается, нелегко добыть себе отцовство законным путем!
В коридоре раздался зычный голос, и дверь в комнату открылась.
— А вот и он! — сказал Жан.
И правда, на пороге стоял Кловис Дардантор, радостный и оживленно жестикулирующий. Еще миг — и перпиньянец очутился у кровати Марселя.
— Как, — воскликнул он, — вы еще в постели?.. Неужто больны? Что, вашему дыханию недостает глубины и ритмичности? Не нужно ли вдохнуть воздух в ваши легкие? Да не стесняйтесь!.. У меня грудь полна отличного кислорода, секретом которого владею только я!
— Месье Дардантор... спаситель мой! — произнес, приподнимаясь, Марсель.
— О нет!.. О нет!..
— Без вас он бы задохнулся! — сказал Жан, обращаясь к перпиньянцу. — Без вас он бы испекся, изжарился, превратился бы в пепел!.. Без вас от него осталась бы только горстка праха, и мне пришлось бы поместить ее в урну!
— Бедный мальчик! Бедный мальчик! — повторял месье Дардантор, воздевая руки к небесам. Затем добавил: — А я ведь и вправду его спас!
Обеспокоенно оглядев добрыми глазами Марселя, перпиньянец обнял молодого человека в порыве настоящего отцовского чувства, которое в любой момент могло перейти в хроническое состояние.
Завязался разговор.
Каким образом проник огонь в купе, где спал Марсель?.. Вероятно, от локомотива в опущенное окно залетела искра... Воспламенились подушки... А так как поезд шел быстро, пожар разгорался все сильнее..
— А как там дамы? — поинтересовался Марсель.
— У них все в порядке, они уже оправились от испуга, дорогой мой Марсель...
«Ого, уже „дорогой мой Марсель“!» — чуть не произнес вслух Жан, покачав головой.
— Ведь вы мне словно сын... отныне! — молвил далее Кловис Дардантор.
— Его сын... — пробормотал кузен Марселя.
— А если бы вы видели мадемуазель Элиссан! — продолжал достойный человек. — Поезд едва остановился, а она уже была у вагона, из которого извивалось пламя! Кинулась туда так же молниеносно, как и я... А когда я положил вас на землю, девушка взяла свой платок, намочила нашатырем и дала вам понюхать! Хорошенько же вы ее напугали! Я думал, медемуазель вот-вот упадет в обморок!
Марсель, взволнованный больше, чем хотел бы показать, пожал руку месье Дардантора и поблагодарил за то, что тот для него, Марселя, сделал... за его заботы... за платок мадемуазель Луизы. И тут наш перпиньянец умилился, глаза его увлажнились.
«Капли дождя под солнечными лучами!» — подумал Жан, наблюдавший эту трогательную сцену со слегка насмешливым видом.
— Вы что же, так и не собираетесь вставать, дорогой мой Марсель? — спросил месье Дардантор.
— Я уже подымался, когда вы вошли.
— Не могу ли я вам помочь?
— Спасибо, спасибо... Здесь Жан...
— Не надо меня щадить! — возразил месье Дардантор. — Теперь вы принадлежите мне!.. Разве я не заслужил право заботиться о вас?..
— По-отечески, — просуфлировал Жан.
— По-отечески!.. Еще как по-отечески, черт меня подери!.. — Хорошо, что Патрик этого не слышал! — Однако поторопимся, друзья мои! Вас ждут обоих в столовой! По чашечке кофе — и на вокзал! Я хочу лично убедиться, что в организации поездки ничего не упущено. Затем пройдемся по городу — это не займет у нас много времени — и прогуляемся по окрестностям! А завтра между восемью и девятью утра отправимся в путь на арабский лад! В дорогу, туристы! В дорогу, экскурсанты! Вы увидите, как шикарно я буду выглядеть в арабском наряде!.. Настоящий шейх!
Наконец, пожав руку Марселю, да так сильно, что юноша чуть было не выскочил от боли из постели, Кловис Дардантор вышел, напевая пиренейскую песенку.
Когда дверь за ним закрылась, Жан сказал:
— Ну, где сыщешь подобного ему... и подобную ей... Он в арабском одеянии... она с надушенным платком...
— Жан, — ответил слегка раздраженно Марсель, — мне кажется, ты несколько не в меру развеселился!
— Но ты же сам хотел, чтобы я был весел! Вот я так и поступаю! — парировал Жан.
Марсель, еще немного бледный после пережитого, стал одеваться.
— А впрочем, — принялся утешать его кузен, — разве не ждут нас в Седьмом полку необычайные приключения? Перспективы отменные! Падение с лошади, сопровождаемое ударом благородным копытом, а во время боя — глядишь! — одной ногой меньше. Или руки недосчитаешься, а то и носа. Есть шанс лишиться и головы, причем жаловаться на бесцеремонность двенадцатисантиметровых и прочих снарядов уже будет некому!
Марсель, видя, что на Жана нашло вдохновение, не стал его прерывать. Дождавшись же, когда шуточки кузена иссякли, сказал:
— Насмехайся, насмехайся, друг мой! Однако не забывай, что я отказался от всякой попытки спасти моего благодетеля и стать его приемным сыном! Маневрируй, комбинируй, действуй, как тебе заблагорассудится! Желаю успеха!
— Спасибо, Марсель!
— Не за что, Жан Дардантор!
Через полчаса оба вошли в столовую гостиницы — обычную харчевню, но чистую и привлекательную на вид. Семьи Элиссан и Дезирандель стояли у окна.
— Вот он! Вот он! — воскликнул Кловис Дардантор. — В целости и сохранности! Не утративший ни дыхательных, ни пищеварительных способностей, хотя чуть было не оказался зажаренным!
Патрик слегка повернул голову, поскольку этот низкопробный эпитет «зажаренный» мог навести на некоторые недостойные сравнения.
Мадам Элиссан встретила Марселя несколькими любезными фразами и поздравила его с избавлением от ужасной опасности.
— Это благодаря месье Дардантору! — ответил молодой человек. — Без его самоотверженности...
Патрик с удовлетворением отметил, что хозяин пожал руку спасенному без всяких комментариев.
Что касается Дезиранделей, то на их физиономиях застыло сухое неприветливое выражение. Они едва кивнули в ответ на приветствия кузенов.
Луиза не произнесла ни слова, но взгляд ее встретился со взглядом Марселя и сказал больше, чем могли бы молвить уста.
После завтрака месье Дардантор попросил женщин подготовиться к дороге, а сам с парижанами и старшим и младшим Дезиранделями направился к вокзалу.
Как уже было сказано, железная дорога Арзе — Сайда в этом последнем городе и заканчивалась. Отсюда по поросшей альфой территории, находившейся в ведении Франко-Алжирского общества, проходила через Тафараруа проложенная Южнооранской компанией колея до станции Кральфалла, откуда в будущем будут отходить целых три ветки. В настоящее же время эксплуатировалась лишь одна — до Мешериа и Эн-Сефра через Крейдер. Вторая, предназначавшаяся для обслуживания восточного региона вплоть до Зраге, еще только строилась, тогда как третью, которую намеревались протянуть через Эн-Сфиссифа до Жеривилля, расположенного на высоте около четырехсот метров над уровнем моря, пока что даже не успели полностью спроектировать.
Но кругосветка не предусматривала столь глубокого продвижения на юг. Поэтому от Сайды туристы собирались двинуться на запад — до Себду, а затем на север — до Сиди-бель-Аббеса, связанного с Ораном железной дорогой.
Прибыв на вокзал, чтобы проверить состояние транспортных средств, предоставленных в распоряжение туристов, Кловис Дардантор остался вполне доволен. Повозки и верховые и упряжные животные — мулы, лошади, ослы, верблюды — могли в любой момент двинуться в путь. До сих пор еще никто из экскурсантов не покинул город, и вполне можно было бы увеличить число участников похода по южным районам — но вовсе не потому, что ожидалась, какая бы то ни было опасность со стороны кочевых племен!
Марсель и Жан, оба отличные наездники, выбрали для себя двух берберских лошадей, спокойных и выносливых, родина которых — плато Южного Орана. Месье Дезирандель, по здравому размышлению, решил занять место в шарабане в обществе дам. Агафокл, чувствовавший себя неуверенно в седле, счел скакунов не в меру резвыми, а посему и сел на мула, достойного, как ему казалось, всяческих похвал. Что же касается такого великолепного наездника, как Кловис Дардантор, то он осмотрел коней взглядом знатока, покачал головой и ничего не сказал.
Само собой разумеется, вести караван было доверено представителю компании по имени Деривас, под чьим началом находились проводник Моктани и несколько слуг-арабов. Провизию, запасы которой предстояло пополнить в Дайе, Себду и Тлемсене, уложили в отдельную повозку. Чтобы не отклоняться от графика, караван должен был проходить не более сорока пяти километров в день, а с наступлением вечера останавливаться в расположенных по маршруту деревнях или поселках, где разбить лагерь на ночлег не представляло никаких трудностей.
— Великолепно! — воскликнул месье Дардантор. — Такая организация путешествия делает честь управляющему Компанией алжирских железных дорог! Нам остается только поздравить его с успехом! Завтра в девять утра собираемся на вокзале. У нас есть еще день, чтобы погулять здесь, а затем — в дорогу, друзья! Посетим же прекрасную Сайду!
При выходе из вокзала месье Дардантор и его спутники заметили одного из своих старых знакомых — Эсташа Орьянталя. Астроном пришел сюда с той же целью, что и они.
— Вот он! Вот он! Явился собственной персоной! — продекламировал перпиньянец, не сомневавшийся, что сочинил стихи.
Президент Астрономического общества Монтелимара поприветствовал их, но молча, кивком головы. Похоже, месье Орьянталь решил по-прежнему держаться в стороне ото всех, как на борту «Аржелеса».
— Это что же, он будет с нами? — спросил Марсель.
— Да, он, видимо, собирается всюду следом таскаться! — высказал свое мнение месье Дардантор.
— Думаю, — добавил Жан, — компания предусмотрительно запасется дополнительной провизией для него...
— Все бы вам шутить, месье Таконна! Все бы шутить! — покачал головой Кловис Дардантор. — Но кто знает, не окажется ли этот ученый муж полезным во время путешествия?.. Представьте, что караван сбился с пути. Разве он не найдет для нас верную дорогу? Что ему стоит сориентироваться по светилам?
Так вот какую пользу сможет принести месье Эсташ Орьянталь, если того потребуют обстоятельства!
Как и обещал месье Дардантор, пред— и послеполуденные часы были посвящены прогулкам по городу и его окрестностям.
Население Сайды — смешанное и составляет около трех тысяч жителей, из коих шестая часть — французы, двенадцатая — евреи, остальные — туземцы.
Местная община, ведущая свое происхождение от воинской части, стоявшей в Маскаре, была основана в 1854 году. Еще совсем недавно здесь простирались одни лишь руины захваченного и разрушенного французами старого города — опоясанного стенами четырехугольника, считавшегося одной из крепостей Абд аль-Кадера. Однако десять лет тому назад в двух километрах к юго-востоку от развалин, близ горы, вознесшейся вверх между Теллем и Великим Плато, на высоте девятисот метров, построили новый город, который омывается рекой Мениарен, берущей начало в глубоком ущелье.
Сайда, надо признать, являет собой всего лишь копию Сен-Дени-дю-Сига и Маскары. И в этом городе — то же сосуществование современной системы управления и туземных обычаев, те же неизменные мировой судья, сборщик земельных налогов, лесничие и традиционное арабское бюро. И ни одного памятника, никакого своеобразия — ничего, что радовало бы глаз! Впрочем, оно и не удивительно: ведь селению так мало лет!
Месье Дардантор не думал досадовать по поводу вышесказанного. Он и так утолил свою любознательность, а вернее сказать, насладился видом мельниц и лесопилен, где оглушительный стук и нестерпимый стальной визг услаждали слух перпиньянца, в котором сразу же проснулись инстинкты промышленника. Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что не попал в Сайду в среду, в день большого базара, когда арабы продают великолепную шерсть. А вообще склонность месье Дардантора восхищаться всем виденным ничуть не ослабела до самого конца путешествия.
К счастью, пейзажи в окрестностях Сайды просто очаровательны и живописностью своей особенно притягательны для художника. Роскошные виноградники соседствуют с садами, в которых встречаются разнообразнейшие представители алжирской флоры. Как и многие другие районы этой французской колонии, сайдская равнина весьма плодородна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23