- Настолько древнее, что человек не может себе даже вообразить это.
Здесь прямо-таки концентрируется солнце. Видите, я говорю вам одну только
правду. Должен сознаться, что мое предприятие в запустении, в прискорбном
запустении в эти дни. О выводке забочусь только я и мой маленький штат...
Теперь, когда мы станем богатыми, мы, возможно, произведем кое-какие
изменения, - он пробежал взглядом группу зданий, и ноздри его раздулись. -
Отвратительно! Худшее из наследства столетий - Рококо Ренессанса. Розовая
штукатурка по добротной здоровой каменной стене... Но там, где терпят
неудачу желания и надежды, помогут деньги, - он прищелкнул языком. -
Возможно, мы переедем на какую-нибудь более теплую планету: земля Кодирона
слишком унылая и суровая, а кости мои начинает морозить лихорадка, - он
засмеялся. - Я несу вздор... Если вам наскучило, прервите меня... А вот мы
и сели. Мы дома.
Поле зрения Джин ограничивали ярко-розовые стены. Она почувствовала
толчок. Дверца открылась. Краешком глаза она заметила усмехающееся желтое
лицо худощавой крепкой женщины. Чьи-то руки помогли ей спуститься на
землю, другие руки обыскали ее. У нее забрали брусочек с дротиками и
скрученный в кольцо пластмассовый нож. Она услышала, как удовлетворенно
закудахтал Колвелл. Какие-то руки потянули ее в полумрак здания. Они
прошли через пустой гулкий зал, освещаемый через ряд высоко расположенных
узких окон. Колвелл остановился у тяжелой двери, повернулся - и лицо его
оказалось в поле зрения Джин.
- Когда мой маленький выводок становится слишком уж беспокойным, его
приходится запирать... Но доверие рождает доверие, и... - его голос
затерялся в грохоте дверных петель.
Джин вошла внутрь. Лицо за лицом оказывались в поле ее зрения.
Взволнованное лицо за взволнованным лицом. Словно она смотрела на
последовательность зеркал. Снова и снова на нее глядело ее собственное
лицо.
Она почувствовала под собой что-то мягкое и теперь у нее перед
глазами оказался потолок. Она услышала голос Колвелла.
- Это ваша давно потерянная сестра, она наконец к нам вернулась. Я
думаю, скоро вы все услышите хорошие новости.
Что-то горячее, причиняющее сильнейшую боль, тронуло ее запястье. Она
лежала, глядела в потолок и тяжело дышала. Боль слегка стихла. Ее веки
захлопнулись.
...Джин скрытно, из-под век изучала девушек. Их было шесть. Стройные
темноволосые девушки с беспокойными умными лицами. Волосы у них были
длиннее, чем у нее. Наверное, они сами были мягче и до некоторой степени
красивее. Но самое главное, что они были не такие, как она.
У них была одинаковая одежда, как униформа - белые, по колено бриджи,
свободные желтые блузки, черные сандалии. По лицам было видно, что они
скучали здесь и были угрюмы, если не злы.
Джин села на свою койку, зевнула, словно до сих пор не назевалась в
жизни. Чувства ее обострились, к ней возвратилась память. Девушки сидели
полувраждебным кругом. Надо их понять, - сказала себе Джин, - попробовать
поставить себя на их место.
- Ну, - сказала Джин, - ну что вы просто так сидите?
Девушки слегка зашевелились, каждая чуть изменила позу, словно
повинуясь общему импульсу.
- Меня зовут Джин, - она встала, потянулась, пригладила волосы и
оглядела комнату. Спальное помещение в старом Доме Реабилитации. - Чертова
крысиная нора. Я думаю, слышит ли нас сейчас старый Колвелл?
- Слышит?
- Оборудовал ли он это место разными там проволочками для
подслушивания? Может... - она заметила отсутствие понимания. - Подождите,
я погляжу. Иногда микрофоны обнаружить легко, иногда нет.
Подслушивающая аппаратура должна располагаться у двери или у окна,
чтобы легче было провести провода. Беспроволочная система выглядела бы в
этой голой комнате роскошью. Джин обнаружила шишечку именно там, где и
рассчитывала найти ее, над дверью. Экранированные провода вели сквозь
дыру. Она оторвала ее и показала остальным.
- Вот. Старый Колвелл мог слышать каждое ваше слово.
Одна из девушек боязливо взяла приборчик.
- Значит вот как он всегда узнает, что происходит... Как вы
определили, что он там?
Джин пожала плечами:
- Они достаточно обычны... Почему нас всех здесь заперли? Мы в
тюрьме?
- Не знаю, как вы. А мы наказаны. Когда Колвелл улетел на Землю,
некоторые из нас на грузовой лодке отправились в Ангел Сити... У нас редко
бывает шанс. Колвелл рассвирепел. Он сказал, что мы все можем испортить.
- Что все?
Девушка сделала неопределенный жест.
- Через некоторое время, очень скоро, мы все будем богатыми. Так
говорит Колвелл. Мы будем жить в хороших домах. Мы будем делать все, что
захотим. Но прежде он должен найти деньги. Я больше ничего не могу
припомнить.
- Черри отправилась за деньгами, - сказала другая девушка.
Джин заморгала.
- Есть еще одна?
- Нас было семеро. Вы восьмая. Черри полетела сегодня утром в Ангел
Сити. Она предполагает сегодня достать деньги. Я думаю, что следующим
пакетботом она отправится на Землю.
- О... - только и сказала Джин. Это было вполне возможно... Это
вполне могло произойти... Ей показалось, что она почувствовала размах
замысла Колвелла. Она сказала:
- Дайте мне посмотреть ваши руки.
Девушка безразлично протянула руку. Джин сравнила ее со своей, затем
прищурилась.
- Глядите, одинаковая.
- Конечно, одинаковая.
- Почему "конечно?"
Девушка посмотрела на Джин с изумлением, с полупрезрительным
выражением.
- Вы не знаете?
Джин покачала головой.
- Я ничего не знаю. Ну, слышала я всякую болтовню в Ангел Сити, но
пока вас не увидела, считала, что я только одна, одна-единственная. И
вдруг здесь еще шесть.
- Еще семь.
- Еще семь. Я и на самом деле очень удивлена. Словно громом стукнуло.
Но до конца не поняла, что к чему.
- Колвелл говорит, что мы должны быть ему благодарны. Но никто из нас
его не любит. Он не позволяет нам ничего делать.
Джин вгляделась в шесть лиц. Они лишены были некоторых качеств,
которые у нее были. Жизненной силы? Своенравности? Джин попыталась постичь
разницу между собой и остальными. Они казались столь же великолепными,
столь же своенравными, какой была она сама. Но они не привыкли думать за
себя. Слишком много их было. Они реагировали на одни и те же стимулы,
имели одинаковые мысли. Среди них не могло быть борьбы за лидерство. Джин
спросила:
- Разве вам не любопытно, откуда я взялась? Вы, кажется, совершенно
не интересуетесь, ни так, ни этак.
- Ох, - девушка пожала плечами. - Все любопытство кончилось.
- Да, - сказала Джин. - Похоже, что так... Мне здесь не нравится.
- Нам тоже.
- Почему же вы не уйдете? Не сбежите?
Все девушки рассмеялись:
- Куда бежать? Через двести миль голых скал? И что потом? Чтобы
улететь с Кодирона, у нас нет денег.
Джин презрительно фыркнула:
- Девушки, которые хорошо выглядят, всегда могут найти деньги.
Они искренне заинтересовались:
- Как?
- О, есть способы. Я догадываюсь, вы никогда не путешествовали.
- Нет, мы видели несколько фильмов, смотрели телевизор и читали
книги.
- Книги вам подбирал Колвелл?
- Да.
- Старый лицемер Свенгали...
- Кто, кто?
- Некто, похожий на Колвелла, только примерно - нет, точно одна
восьмая его честолюбия... С чего это все началось?
Девушка, сидевшая рядом, пожала плечами. Там, где рукав блузки
потянулся вверх и обнажил запястье, была татуировка. Джин наклонилась
вперед и прочла: "Фелисия". Взбудораженная внезапным воспоминанием, она
взглянула на собственное запястье. Татуировка на ее матовой коже гласила:
"Джин".
Теперь она на самом деле разозлилась:
- Клеймить нас как скот!
Никто из других не разделил ее возмущения.
- Он говорит, что должен как-то различать нас.
- Чертов старый негодяй... В некотором смысле, однако, он... - Ее
голос замер. - А как вышло, что все мы одинаковы?
Фелисия смотрела на нее яркими расчетливыми глазками.
- Вам надо спросить Колвелла. Нам он не объяснял.
- Но ваши матери? Кто ваши матери?
Фелисия поморщилась:
- Давайте не будем говорить об отвратительном.
Следующая за ней девушка сказала с легкой злостью.
- Вы видели старую Свенску, женщину, которая помогла вам войти? Это
мать Фелисии.
- О-о-о-о-х! - сказала Фелисия. - Я долбила тебе сколько раз! Никогда
не напоминай мне об этом! Не забудь свою мать, женщину, которая умерла, у
нее была только половина лица...
Джин заскрежетала зубами и зашагала туда-сюда по комнате.
- Я хочу выйти из этой проклятой тюрьмы... Я бывала в тюрьмах, домах
презрения, лагерях, приютах для сирот, я всегда уходила. Каким-нибудь
образом, - она подозрительно оглядела шесть лиц. - Может быть, вам всем
очень нужен Колвелл? Мне нет.
- Нам тоже нет. Но мы ничего не можем сделать.
- Приходила ли вам в голову мысль убить его? - спросила Джин
саркастически. - Это достаточно легко. Стукнуть его хорошим ножом, и он в
следующий раз не осмелится запирать вас... Я ударю его, если представится
случай...
В комнате была тишина. Джин продолжила:
- Знаете ли вы, за чьими деньгами собирается Черри? Нет? Ну? За
моими. У меня их очень много. Как только Колвелл узнал это, он начал
гадать, как их забрать. Теперь он послал к моему поверенному Черри. Он
рассказал ей, что делать, как извлечь из Майкрофта деньги. Майкрофт не
почувствует разницы. Потому что она не только как я. Она есть я. Даже
отпечатки пальцев.
- Конечно.
Джин сердито закричала:
- Вся трудность в том, что вам никогда не приходилось ни работать, ни
сражаться, вы лишь сидите кружком, как собачки. Колвелл зовет вас
цыплятами. И теперь все мужество вас покинуло. Вы свыклись с этим... с
этим... - слова изменили ей, и она сделала яростный жест.
Сухой язвительный голос произнес:
- Очень интересно, Джин... Могу я вас пригласить на несколько минут
побеседовать?
Девушки зашуршали, осознавая происшедшее. В дверях стоял Колвелл.
Джин, пристально посмотрев на девушек через плечо, прошествовала в
коридор. С могильной учтивостью Колвелл провел ее в светлую комнату,
обставленную как кабинет. Он уселся в кресло у современного
электрифицированного стола. Джин осталась стоять посредине, наблюдая за
ним вызывающе.
Колвелл вертел карандаш двумя пальцами. Он осторожно подбирал слова.
- Мне становится ясным, что вы представляете собой проблему.
Джин топнула ногой:
- Мне наплевать на ваши проблемы. Я хочу вернуться в Ангел Сити. Если
вы думаете, что можете продержать меня здесь долго, вы сумасшедший!
Колвелл с явным интересом смотрел на карандаш:
- Мы в очень своеобразной ситуации, Джин. Позвольте мне вам объяснить
ее, и вы поймете необходимость сотрудничества. Если мы будем работать
вместе - вы, я, другие девушки, - мы все сможем стать богатыми и
независимыми.
- Я уже богата... и уже независима.
Колвелл мягко улыбнулся.
- Но вы же не захотите разделить свое богатство со своими сестрами?
- Я не хочу делить свое богатство со старым Полтоном, с вами, с
водителем кэба, с капитаном Бьюкируса... Почему я должна делить его с
ними? - Она в бешенстве покачала головой. - Нет, сэр, я хочу отсюда уйти,
прямо сейчас. И вам лучше позаботиться об этом, а то напоретесь на чертовы
неприятности...
- В отношении денег, - сказал спокойно Колвелл, - мы их разделим, и
разделим на равные доли.
Джин усмехнулась:
- Как только вы увидели меня в первый раз в офисе мистера Майкрофта,
вы уже все посчитали. Вы решили, что заманите меня сюда и пошлете одну из
ваших девушек забрать деньги. Но вы приняли мистера Майкрофта за
простачка. Он торопиться не будет. Ваша Черри не многого от него добьется.
- Того, что она добьется, будет вполне достаточно. Если не всего. У
нас всегда остается доход с двух миллионов долларов. Что-то около
пятидесяти тысяч в год. Что нам еще надо?
Глаза Джин от злости наполнились слезами:
- Почему вы рискуете, оставляя меня в живых? Рано или поздно я
вырвусь, стану свободной и не слишком буду разбираться, кто мне
пакостил...
- Моя дорогая девочка, - мягко упрекнул ее Колвелл. - Вы
перенервничали. В основании моего дела лежит столько, что вы даже и не
подозреваете. Словно подводная часть айсберга. Позвольте мне рассказать
вам маленькую историю. Сядьте, моя дорогая, сядьте.
- Без "дорогая", вы, старый...
- Ах ты, ах ты... - Колвелл положил карандаш и откинулся назад. -
Двадцать лет назад я работал постоянным врачом в Доме Реабилитации. Тогда,
конечно, я преуспевал. - Он резко взглянул на нее. - Все это должно
остаться между нами. Поняли?
Джин начала дико смеяться, затем на язык к ней стала проситься
поразительно удачная реплика. Но она сдержалась. Если старого Колвелла так
грызло тщеславие, если нужда в умном слушателе была такой, что он не
погнушался ею, пусть говорит. Так будет лучше.
Девушка уклончиво пробормотала что-то. Колвелл посмотрел на нее
украдкой и закудахтал, словно читал ее мысли.
- Ничего, ничего, - говорил Колвелл. - Вам не стоит забывать, что вы
очень многим мне обязаны. Само человечество мне многим обязано. - Старик
улыбался, лелея свою мысль, перекатывая ее любовно в мозгу. - Да, очень
многим. Вы, девушки, особенно. Семеро из вас, так сказать, обязаны мне
самим своим существованием. Я взял одну и сделал восемь.
Джин ждала.
- Семнадцать лет назад, - продолжал Колвелл мечтательно, - директор
Дома вступил в неблагоразумную любовную связь с молодой общественной
работницей. На следующий день, опасаясь скандала, директор
проконсультировался со мной. И я согласился осмотреть молодую женщину. При
помощи хитроумной фильтрации я сумел изолировать оплодотворенную
яйцеклетку. Я долго ждал такой возможности. Я нянчил эту яйцеклетку. Она
разделилась - первый шаг на ее пути к настоящему человеческому существу.
Очень осторожно я отделил одну от другой. Каждая разделилась снова, и
снова я отделил дуплеты. Еще одно деление, и опять я...
Джин глубоко вздохнула:
- Тогда Молли не моя мать. Не зря я слушаю...
Колвелл осадил Джин взглядом.
- Не спешите... Там, где была одна яйцеклетка, стало восемь. Восемь
идентичных. Я позволил им развиваться нормальным образом, хотя мог бы
продолжать процесс деления до бесконечности... Через несколько дней, когда
клетки стабилизировались, я взял восемь здоровых женщин-заключенных в
лазарет. Я впрыснул им снотворное и напичкал соответствующими гормонами, а
потом имплантировал каждой в матку по зиготе.
Колвелл рассмеялся, развалившись удобно в кресле.
- Восемь беременностей, и никогда я раньше не видел, чтобы женщины
были настолько изумлены. Одна из них, Молли Саломон, посчитала, что у нее
ремиссия болезни, и бежала из Дома до рождения ребенка. Моего ребенка.
Предполагаю, имею право сказать это. На самом деле, я считаю, она имела к
нему очень маленькое отношение. Последовала серия неудач, и я потерял из
виду ее и восьмого ребенка, - он с сожалением покачал головой. - Это
пробило неприятную брешь в замысле, но все же у меня оставались мои
семь... И вдруг, семнадцать лет спустя, в Столице, на Земле, я забрел в
офис и там - вы! Я знал, что меня ведет судьба!
Джин облизнула губы:
- Если Молли не моя настоящая мать, тогда кто же?
Колвелл сделал грубый жест:
- Не имеет значения. То, что непосредственный донор забыт, к лучшему!
Джин сказала как бы мимоходом:
- Чего вы добиваетесь? Вы доказали, что это может быть сделано; зачем
прятать бедных девушек в глуши Кодирона?
Колвелл проказливо подмигнул:
- Эксперимент еще не окончен, моя дорогая.
- Не окончен?
- Нет. Первая фаза блестяще завершена, теперь мы повторим процесс. И
в этот раз я запущу в дело свое собственное семя. Я хочу восемь больших
сыновей. Восемь больших мальчиков Колвеллов.
Джин тихо сказала:
- Это глупо.
Колвелл заморгал, замигал:
- Ни в коем случае. Желание иметь потомство - это одно из самых
сильных человеческих побуждений.
- Люди обычно делают это по-другому... Ваш метод больше не сработает.
- Не сработает? О, Земля, почему?
- Вы не имеете больше доступа к женщинам, которые будут вынашивать
плод. Здесь нет... - она осеклась, почти что закусив язык.
- Очевидно, мне не надо искать очень далеко. Восемь здоровых юных
девушек в расцвете сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15