На войне как на войне, в любви — как в любви: и там и тут человек практичный требует от своих соратников скорее умения драться, чем величия души. Паж, исполненный больших достоинств, в данном случае был бы бесполезен. Альберт, который при таком непродолжительном знакомстве успел показать, что достоинства ему неведомы и он не распознает их, даже если их поднесут ему с зеленым горошком, обещал стать бесценным помощником. Что-то говорило Джорджу, что его прямо распирает от полезных идей.— Возьми еще пирога, — нежно сказал Джордж. Альберт покачал головой.— Возьми, — упрашивал Джордж, — хоть кусочек.— Там нету кусочка, — с сожалением отвечал Альберт. — Я все съел, — он вздохнул. — Есть план!— Отлично! Какой? Альберт сдвинул брови.— Такой. Вы хотите видеть м'леди, но не можете прийти в замок, и она не может к вам прийти, с этим толстым братцем на хвосте. Так или не так? Вру я?Джордж поспешил заверить, что все — совершенно так, и спросил, каков же выход.— Вот какой. Сегодня там большой бал, брату нашему двадцать один год. Все графство собирается.— Ты считаешь, что мне надо проникнуть туда и смешаться с гостями?Альберт презрительно фыркнул.— Что я, дурак, что ли?Джордж поспешно извинился. — Не-а, вот чего вы можете. Я слышал, Кеггс говорил экономке, что придется нанять временных официантов…Джордж потрепал его по голове.— Эй, не порти прическу, — холодно отшил его паж.— Альберт, ты великий мыслитель своего века. Я проникаю в замок под видом официанта, ты предупреждаешь леди Мод, и мы с ней беседуем. Лучше не придумал бы сам Мак-киавелли.— Мак… кто?— Один из твоих предшественников. Великий интриган того века, своего. Да, но…— Чего еще?— Как это устроить? Как мне получить это место?— А, эт просто. Скажу экономке, что вы — мой родственник из Америки, официант в лучших ресторанах. Приехал, мол, в отпуск, на один вечер согласен, так и быть. Заплатят кое-что.— А я отдам тебе.— Это хорошо, — одобрил Альберт, — я как раз хотел предложить.— Тогда ты все и устраивай.— Конечно я, кому ж еще? Вам надо прийти ровно в восемь к служебному входу и сказать, что вы — мой родственник.— Как можно говорить такие вещи?— А, что?— Неважно. Глава XII Большой бал в честь совершеннолетия лорда Бэлфера был в разгаре. Репортер «Бэлферского вестника», находившийся там подолгу службы и допущенный дворецким понаблюдать через боковую дверь, справедливо отмечал назавтра в своем отчете, что «tout ensemble (Все, все вместе (букв. — „весь ансамбль“, франц.) напоминал сказку», описывая собравшееся общество, как «созвездие прекрасных дам и галантных кавалеров». Яблоку негде было упасть, столько украшений графства собралось там, а будь вместо яблока кирпич, на месте падения полилась бы голубая кровь. Пэры наступали на пятки сэрам, лорды пихали в спину баронетов. Единственный, пожалуй, из титулованных лиц, не игравший особой роли среди всего этого великолепия, был лорд Маршмортон. Обнаружив, что его кабинет превращен в гардеробную, он удалился на покой с трубкой и книгой под названием «Красная роза, белая роза» Эмили Макинтош (изд-во «Попгуд, Грули и К°»), которая, как он выяснил в постели, где исправлять ошибку было поздно, оказалась не трактатом по его любимому делу, а сентиментальным романом о приключениях молодой англичанки и художника по имени Клод.Из укрытия затененной галереи Джордж смотрел на блистательное сборище. Ему казалось, что он провел за этим занятием всю жизнь. Новизна ситуации давно уже утеряла свою свежесть. Все это походило на второе действие старомодной оперетты. (Акт второй: Бальная зала дворца Гранчестер Тауэр. Неделю спустя.), и сходство подчеркивалось тем, что оркестр уже не раз намертво сбивался и хоронил его собственные мелодии, осточертевшие ему полтора года назад.В замок он проник без каких бы то ни было препятствий. По-матерински ласковая старушка, к которой сам Альберт относился с почтением, оказалась миссис Дигби, экономкой, а краткая встреча с Кеггсом, напыщенно-суетливым и нарочито-раздраженным от сознания своей ответственности (беседуя с Джорджем, он одновременно вел еще два разговора), оказалась совсем не страшной — и вот, он прошел цензуру и волен — правда, на один только вечер — пополнить число собравшихся в стенах Бэлферского замка. В его обязанности входило стоять на галерее и с помощью одной из служанок способствовать вящему комфорту тех, кто пожелает здесь отдохнуть. До сих пор никто не являлся, главные события происходили на первом этаже, привлекая всеобщее внимание, так что уже час Джордж был наедине со служанкой и со своими мыслями. Спросив Джорджа, знает ли он ее кузена Фрэнка, уже почти год жившего в Америке, и получив отрицательный ответ, служанка потеряла к нему всякий интерес и двадцать минут молчала.Джордж обшаривал взглядом все подходы к галерее, высматривая Альберта; так потерпевший кораблекрушение мореход обшаривает горизонт в поисках проходящего судна. Оно и неизбежно, думал он, ждать придется. В такой вечер Мод нелегко ускользнуть хотя бы на минуту.— Эй, как вас, лимонаду не дадите?Голос прозвучал за спиной Джорджа, всматривавшегося вниз с балкона, и когда он узнал жизнерадостный тембр, спина эта напряглась. К таким вещам он себя и готовил, но когда они действительно произошли, на него напал страх, подобный страху сцены, который он испытал только раз, когда еще был достаточно молод и достаточно неопытен, чтобы выйти на вызовы в вечер премьеры. Реджи Бинг — свой человек, намеренно не выдаст; но он пустомеля, и надеяться, что он будет держать язык за зубами, не приходилось. Поэтому Джордж решил с самого начала держаться твердой линии и убедить его, что всякое сходство, которое он уловит между недавним другом и нынешним официантом, существует только в его разгоряченном воображении. Джордж обернулся, и приятное лицо Реджи, за миг до того румяное от регулярных занятий спортом и от превосходного шампанского, вмиг лишилось всякой краски. Глаза и рот широко раскрылись. Сказать по правде, его трясло. Весь вечер он старательно возбуждал себя, чтобы решиться и сделать предложение Алисе Фарадей; и вот теперь, когда ему удалось вызвать ее из толпы и привести в этот пустынный уголок, когда он уже собирался поставить на карту свою судьбу, чудовищный страх обуял его. Он перестарался! У него зрительная галлюцинация!— Господи!— Сэр?Реджи ослабил воротничок и постарался сосредоточиться.— Не будете ли вы столь любезны подать бокал лимонаду даме в синем, сидящей около статуи? — тщательно выговорил он и немного успокоился. Ну, слава Богу. Это не тест, конечно, вроде «на дворе дрова» или «Карл у Клары», но тоже не фунт изюма.— Да… — продолжил он после паузы.— Сэр?— Вам не приходилось видеть меня раньше?— Не приходилось, сэр.— А у вас есть брат или что-нибудь в таком духе?— Нету, сэр. Правда, мне всегда хотелось иметь брата. Надо было поговорить с отцом. Он мне ни в чем не отказывал.Реджи моргнул. Сомнения вернулись. Либо его слух, как и зрение, играет с ним злую шутку, либо этот официант несет чистую дребедень.— Что такое?— Сэр?— Что вы сказали?— Я сказал: «Нет, сэр, у меня нет брата».— А больше ничего?— Нет, сэр.— Что?— Нет, сэр.Худшие опасения подтверждались.— Господи! Значит, я готов.Когда он присоединился к Алисе, она потребовала объяснений.— О чем вы говорили с тем человеком, мистер Бинг? Кажется, у вас была интересная беседа?— Я спрашивал, нет ли у него брата.Алиса бросила на него быстрый взгляд. Она и раньше заметила, что он ведет себя как-то странно.— Брата? Почему вы спросили его об этом?— Он… то есть я… то есть я хочу сказать… ну, он похож на такого типа, у которого может быть брат. У многих есть братья.Лицо Алисы Фарадей приобрело материнское выражение. Реджи нравился ей несравненно сильнее, чем предполагал этот одуревший от любви юноша, и теперь, благодаря чистой случайности, он наткнулся на вернейший путь к ее сердцу. Алиса была из тех, кто только и мечтает стать ангелом-хранителем избранного ею мужчины, чтобы служить ему благим влиянием, возвышая его до нравственных вершин. Прежде характер Реджи представлялся ей приятным, хотя и не очень добродетельным. Наличие такого положительного порока, как чрезмерное пристрастие к спиртному, полностью меняло его в ее глазах. Оно придало ему весу.— Я велел ему принести лимонаду, — сказал Реджи. — Но он не слишком торопится. Алло!Джордж приблизился к ним, держась почтительно, но холодновато.— Где лимонад?— Лимонад, сэр?— Разве я не просил вас принести этой даме лимонаду?— Не просили, сэр.— Мать честная! О чем же мы с вами трепались?— Вы рассказывали мне занимательнейшую историю об одном ирландце, который приехал в Нью-Йорк в поисках работы, сэр. Вы хотите лимонаду? Слушаю, сэр.Алиса нежно положила руку на плечо Реджи.— Может быть, вам стоит прилечь немного, отдохнуть? Право, это пойдет на пользу.От ее заботливого тона Реджи затрепетал, как желе. Он никогда не слышал, чтобы она так говорила, и готов был выложить перед нею всю подноготную, но накопленная им решимость уже лопнула. А вдруг она примет излияния мужского сердца за безответственный бред, вызванный обильным возлиянием? Вот вам ирония судьбы! В первый раз он готов сделать решительный шаг — и не может!— Это от духоты, — сказала Алиса. — Давайте выйдем, посидим на террасе. Бог с ним, с лимонадом. Я совсем не хочу пить.Реджи побрел за нею, как баран. Ему хотелось глотнуть прохладного вечернего воздуха.— Ну вот, — пробормотал Джордж, глядя на удаляющуюся пару. — С этим пока что улажено.Он завидел поспешавшего к нему Альберта. Глава XIII Альберт спешил. Он скользил по паркету, как жук-водомер по воде.— Скорее, — сказал он.Он бросил косой взгляд на служанку, сотрудницу Джорджа. Та читала бульварный роман, повернувшись к нему спиной.— Скажите ей, — он ткнул в ее сторону большим пальцем, — что вернетесь через пять минут.— Не надо. Она ничего не заметит. Она узнала, что я не встречал ее кузена Фрэнка, и я для нее — ничто.— Тогда пошли.— Куда?— За мной.Шли они не самой короткой дорогой — Джордж это понял, когда прошел за проводником через множество дверей, поднялся и спустился по множеству ступеней и наконец прибыл в комнату, куда едва доносилась музыка. Комнату он узнал, он бывал в ней. Именно здесь они с Билли слушали рассказ о лорде Леонарде и его прыжке. Вот и окно, припомнил он, а там — балкон, с которого отважный Леонард начал свой исторический полет. Джорджу показалось весьма уместным, что другая тайная встреча будет в той же самой комнате. Ему понравилось такое совпадение.Альберт исчез. Джордж глубоко вдохнул воздух. Теперь, когда наступал долгожданный миг, к нему вернулся тот сценический страх, который он испытал, услышав голос Реджи Бинга. Вспомним, что в его жизни было не так уж много приключений. Жил он мирно, тихо, и единственным острым ощущением до того, как леди Мод запрыгнула в его такси, было то, что он испытал в Иейле, лет десять назад, когда сосед по общежитию, подгулявший по случаю футбольного матча, из самых добрых побуждений подбросил ему в постель рогатую жабу.Легкие шаги раздались за дверью, и комната закружилась с такой быстротой, что, случись это с Реджи Бингом, он оставил бы навеки свою губительную привычку. Когда мебель вернулась на свои места и ковер успокоился, Джордж увидел Мод.Знаете, что труднее всего запомнить? Лицо, которое ты видел всего один раз. Джордж маялся и страдал, но, как он ни старался, в памяти возникал только смутный образ единственной девушки на свете. Из встречи в такси он запомнил только сияние глаз и сверканье улыбки, а того краткого мига, когда он встретил ее на дороге с Реджи Бингом и сломанной машиной, оказалось явно недостаточно. Вот почему красота леди Мод буквально ошеломила его. Он задохнулся. В ослепительном бальном платье, разрумянившись от танца, сияя взором, она была несравненно прекрасней любого из своих портретов, любезно предоставленных памятью, — настолько прекрасней, будто он никогда ее не видел.Даже брат ее, Перси, обычно строгий судья во всем, что касалось ближних, встретив Мод в гостиной перед ужином, признал, что платье ей к лицу. То была блистающая мечта из розовых лепестков и лунных лучей — так, по крайней мере, казалось Джорджу; дамский портной нашел бы более длинное и менее романтическое определение. Но что нам портные? Если же кому-нибудь нужен холодный перечень материалов, пошедших на изготовление картины, ошеломившей Джорджа, мы отсылаем его к газете «Бэлферский вестник», точнее — к репортажу жены главного редактора, которая пишет о модах под именем «Ясноглазая птичка». Что до Джорджа, для него это платье было сшито из лепестков и лучей.Как я уже сказал, он лишился дара речи. Чтобы парализовать все его чувства, хватило бы одного того, что девушка вообще может быть такой прекрасной. И она, эта королева фей, снизошла до любви к нему, носящему подтяжки и пьющему кофе!… Нет, он только квакал и булькал, да еще — смотрел на нее.Из Страны Фей донеслась тихая музыка. Если хотите быть точнее, Мод заговорила.— Я не могла уйти раньше, — она метнулась к двери, прислушалась. — Кажется, кто-то идет? Чтобы вырваться, я пообещала танец мистеру Пламмеру. Он может…Да, он мог. На лестнице раздались шаги, на этот раз — тяжелые, и послышался голос:— Куда же вы делись, леди Мод? Я ищу вас. Наш танец. Джордж не знал, кто такой мистер Пламмер, и не хотел знать. Он успел подумать о нем одно: этого Пламмера слишком много. Вот от таких Пламмеров и задерживается Тысячелетнее царство.Оцепеневший было разум мигом проснулся. Нельзя, чтобы его застали здесь! Официанты, которые свободно шляются по замку и беседуют с дочерьми семейства, вызывают нарекания. А дочери семейства, беседующие в уединенных комнатах с официантами, должны это как-то объяснить. Значит, надо исчезнуть, и побыстрей. Мод показывала на окно, вернее — на балконную дверь. Прикинув расстояние, отделявшее его от Пламмера, и оценив его в три лестничных пролета и одну лестничную площадку, Джордж понял, что отрезок времени, отпущенный ему неугомонной судьбой, равен четырем секундам. За две с половиной он открыл и закрыл дверь, оказавшись под светом звезд, и прохладный вечерний ветер заиграл на его разгоряченном лице.Теперь у него было время поразмыслить. Мало на свете ситуаций, которые оставляют больше простора для размышлений, чем та, в которой мы окажемся, если стоим на балконе, довольно высоко над землей, и путь к отступлению отрезан. Итак, Джордж размышлял. Во-первых, он помыслил о Пламмере — так, несколько крепких мыслей. Потом он посетовал на непостоянство фортуны, которая даровала ему возможность встречи, чтобы тут же отнять ее. Интересно, сколько времени на разговоры дали покойному Леонарду, прежде чем он ретировался через это самое окно? Что ж, избравшим для свиданий эту комнату удача не сопутствует.Поначалу Джордж не понимал, что это еще не все, может быть и хуже. Очень скоро, однако, ему пришлось признать свою недальновидность. В только что покинутой комнате звучал глубокий, гортанный, отчетливо слышный голос; и не прошло минуты, как Джордж понял, что ему предстоит выслушать, как ближний (а Пламмер, пусть и с натяжкой, — именно он) делает предложение. Да, не повезло. Из всех ситуаций, когда человек (а справедливость требует признать, что Пламмер, хотя бы формально, — именно он) вправе ожидать, что будет избавлен от свидетелей, самая неоспоримая — вот эта, предложение. Джордж был чувствителен по натуре, и его покоробила самая мысль о том, что он как бы подслушивает.Он лихорадочно огляделся. Пламмер уже говорил, что он недостоин леди Мод, повторяя это снова и снова в разных вариантах. Джордж от всей души был с ним согласен, но слушать такое не хотел. Он хотел уйти. Но как? Возьмем Леонарда: тот — прыгал. Кто-то сказал бы: если сделал один, сделает и другой. Но человек человеку рознь. Один человек, связанный с цирком, мог сигануть с крыши Мэдисон-Сквер-Гардена прямо на наклонную доску, удариться об нее грудью, сделать несколько сальто, достичь земли, шесть раз поклониться и спокойно уйти домой. Это — дар. Он есть, или его нету. У Джорджа его не было. Как ни трудно слушать Пламмера, продирающегося сквозь предложение, инстинкт говорил ему, что закрутиться в воздухе, дав ветвям, когда-то удерживавшим Леонарда, сомнительный шанс — еще труднее. Нет, ему не остается никакой возможности, кроме…Пламмер уже перешел к рассказу о том, как этот брак порадует его матушку.— Ф-фью!Джордж оглянулся и прислушался. Нет, ничего. Лишь отдаленный ёобачий лай, еле слышимые завывания вальса, птичий щебет да неприятный голос, говорящий, что слухи о скандале, случившемся два года назад, несколько преувеличены, та девица его неправильно поняла.— Ф-фью! Эй, вы!Да, кто-то звал его сверху. Ангел? Нет, Альберт, торчавший из окна футах в шести вверх по стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22