Кит сомневался, стоит ли рассказывать. С одной стороны, очень хотелось, а с другой – он боялся обнадеживать женщин. Посмотрев на Мэри, он понял, что сомневаться поздно.
– Что это значит, Кит? – воскликнула она. – Почему ты спрашиваешь ее о татуировке?
Поколебавшись пару секунд, он ответил:
– Я почти уверен, что на теле погибшего, которое я видел утром, татуировки не было.
– Ты имеешь в виду, что это, возможно, не Джефф? – спросила Мэри, немедленно вцепившись в эту мысль мертвой хваткой.
– Не знаю, – промолвил Кит, по-прежнему пытаясь обеспечить себе путь к отступлению.
– Я хочу его увидеть, – заявила Мэри. – Хочу увидеть его сама.

* * *

Через два часа Кит снова оказался в морге перед выдвинутым ящиком с телом сына. На этот раз по бокам стояли Мэри и Хедер Рандалл.
– Мне нужно его увидеть, – сказала Хедер, встретив их в вестибюле. Кит пытался ее отговорить, но она настояла на своем.
Теперь, когда служащий – другой, не тот, что дежурил утром, – выдвинул ящик, пальцы Хедер сильно сжали левую руку Кита. Служащий отдернул покрывало, и Мэри, издав приглушенный стон, отвернулась, пытаясь подавать приступ тошноты.
Служащий вопросительно посмотрел на Кита. Тот отрицательно покачал головой и, стиснув зубы, продолжал вглядываться в обгоревшие останки несчастного, вытащенного сегодня утром из покореженного автомобиля.
Кит искал татуировку. Но кругом была сплошная обгоревшая плоть. Ни единого чистого места.

Глава 8

Он не сумасшедший.
Кто бы что ни говорил, но Франсис Джаггер знал: никакой он не сумасшедший. А ту девушку он просто был вынужден убить. Джаггер честно пытался ее предупредить. В первый раз, когда они познакомились, он сказал ей, чтобы она держалась от Джимми подальше. Но она не послушалась. А наоборот – начала с Джимми заигрывать.
Тогда он предупредил Джимми тоже. Сказал ему, что она похожа на его мать. Джимми только улыбнулся ему своей обычной улыбкой.
– Ладно тебе, Джаг, ты ведь даже не помнишь свою мать.
Нет, свою мать он помнил. И помнил ее хахаля. Тед – так вроде его звали? Джаггер тогда еще не ходил в школу. Так вот, с самого начала, только посмотрев на Теда, он знал, что это рано или поздно случится.
– Не беспокойся, Франси, – говорила ему мама. – Я с ним не уйду.
– Не называй меня так! Это девчоночье имя!
– Ничего подобного. А если даже и девчоночье, что здесь такого? – Она взяла его на руки и прижала к себе. – Ты такой миленький, похож на девочку, а мне так хотелось иметь доченьку.
Разговор подслушал соседский мальчик, стоящий у двери, и после этого начал дразнить его Франси. А потом и вовсе Франсина. Джаггер его возненавидел и все думал, как отомстить этому негодяю. Но не успел. Однажды, вернувшись домой, он обнаружил, что матери нет.
Ни матери, ни Теда, ни их вещей.
Джаггер стал ждать, когда она вернется, старался даже не плакать. Нашел что-то в холодильнике и поел. А потом сидел всю ночь и ждал.
Он ждал весь следующий день и следующую ночь. Но мать не вернулась. Наконец явился незнакомый дядя и забрал его из дома. Отдал жить в какую-то семью.
Этих людей Джаггер не помнил, потому что потом было еще множество других. Он постоянно переезжал из дома в дом, нигде не оставаясь достаточно долго, чтобы считать его своим. Люди брали его на несколько недель или месяцев, но не больше. Все они перемешались в его голове. Джаггер помнил имена и фамилии, но не мог соединить их с конкретными лицами.
Единственный, кого он помнил – и даже хотел помнить, – был Джимми.
Джаггер познакомился с Джимми три года назад и сразу понял, что они станут друзьями. У Джимми была такая улыбка... У Джаггера от нее внутри все теплело. С тех пор как ушла мать, он не ощущал ничего подобного. Они сразу же начали держаться вместе, выпивали, покуривали. Джимми не имел жилья, и Джаггер пригласил его к себе. Он даже отдал ему свою кровать, а сам устроился на диване. И тут Джимми сказал, что кровать большая и они вполне могут уместиться на ней оба. Это чуть все не поломало. На секунду Джаггер захотел убить Джимми, но быстро взял себя в руки. Только произнес с едва сдерживаемой яростью:
– Я не педераст.
Улыбка на губах Джимми растаяла.
– Ты что, приятель, у меня и в мыслях такого не было. Я тоже не пидор. Я ведь только сказал, что кровать большая. Неужели мы будем ссориться из-за такой чепухи?
И все пошло по-старому. И было хорошо, пока не появилась Шери.
– Мое имя произносят на французский манер, – сказала она при знакомстве. – Что означает «любимая». – Произнося эти слова, она улыбнулась Джимми, а он – ей.
Вот тогда-то Джаггер понял, что рано или поздно Шери уйдет с Джимми, как его мать ушла с Тедом. И не позволил, чтобы это случилось. Он знал их планы, даже в какой день это может произойти. Джаггер был очень наблюдательный. Они думали, что Джаггер ничего не замечает, а он видел, как они смотрели друг на друга, что и как говорили. И совершенно точно знал, что замышляют.
Джаггер даже спросил у Джимми:
– Ты собираешься отвалить, верно? С ней, так же как моя мать отвалила с Тедом?
– О чем ты толкуешь, приятель? – притворно удивился Джимми. Но Джаггер смотрел ему в глаза и понимал, что не ошибается. – Зачем это мне нужно с ней отваливать? С тобой гораздо интереснее, Джаг. Мы же друзья!
Джимми улыбнулся, и Джаггеру очень захотелось поверить. Но он не поверил, потому что этой же ночью, когда они курили травку, которую Шери откуда-то приволокла, у него как будто открылось второе зрение.
Он смотрел на Джимми, в его глаза, на стройное тело, на то, как он улыбается. И вдруг осознал, что его приятель очень красивый. Настолько, что хочется поцеловать. Джаггер попытался выбросить эти вздорные мысли из головы. «Откуда они у меня, черт возьми? Ведь я же не пидор!»
Но чем сильнее он старался об это не думать, тем больше думал. Джаггер понимал, что это неправильно.
«Черт возьми, ведь Джимми – парень. У него член! Ну а если бы у него не было члена, если бы он имел сиськи... такие, как у Шери?..»
Джаггер сделал очередную затяжку из общей закрутки. Это последнее, что он помнил. Потом все окутал плотный туман. Ему остро захотелось прикоснуться к Джимми. По-настоящему. Овладеть им.
«Но это все неправильно... неправильно! – кричал Джаггер себе. – Он же парень, такой же, как я и все остальные...»
Но затем Джаггер неожиданно придумал, как с этим справиться. Оказывается, все очень просто. Нужно только кое-что изменить.
У Джимми.
Шери заснула, и теперь Джимми улыбался только ему, отчего у Джаггера заболело в паху, а потом возбудился член.
– Ну что ж ты, – прошептал Джимми. – Давай же, Джаг... давай. Я знаю, чего ты хочешь. Так давай же, получи это. – Он лег на спину, на пол, и Джаггер понял, чего приятель от него желает.
Джимми хотел, чтобы партнер его изменил... изменил так, чтобы они действительно могли заняться любовью.
Нож вошел в Джимми легко – просто скользнул сквозь рубашку, а потом между ребер, прямо в сердце. Джимми не было больно, Джаггер очень не хотел сделать ему больно. Приятель посмотрел на него удивленно, всего секунду, а потом затих. Совсем затих, распростершись на спине, глядя Джаггеру прямо в глаза и продолжая улыбаться.
Джаггер понял, что он на правильном пути, и всадил нож в Шери. Она даже не проснулась. Лежала спокойно, только сиськи перестали подниматься и опускаться.
Он осторожно раздел их обоих, стараясь не потревожить Джимми. Затем отрезал сиськи Шери и аккуратно пристроил на груди Джимми.
Потом настала очередь самого неприятного. Джаггеру не хотелось прикасаться к члену Джимми – даже смотреть было противно, – но пришлось, иначе нельзя было бы его отрезать. У приятеля он был больше, чем у Джаггера, и пришлось повозиться. Наконец Джаггер справился с работой, то есть навел полный порядок.
Джимми больше не был парнем. Он стал девушкой. Симпатичной девушкой. Наверное, о такой дочери мечтала его мать.
Джаггер разделся и лег рядом с Джимми. Он гладил его лицо, обводил пальцем контуры улыбающихся губ, ворошил волосы и целовал, вначале нежно, затем сильнее. Потом прижал Джимми к себе и начал тереться о его прекрасное тело, пока...
Джаггер очнулся, когда пришли полицейские. Он сказал им, что Джимми и Шери сами виноваты. Если бы Джимми не собирался свалить с Шери... Но его все равно увезли в тюрьму. Заперли и сказали, что он больше никогда оттуда не выйдет.
Но недавно ночью за Джаггером пришли. Вывели из камеры и посадили в машину. Он молча повиновался, не задавая вопросов.
Когда приехали, Джаггер увидел, что его привезли в больницу.
Он догадался, что это должно иметь какое-то отношение к Бобби Брину. Джаггеру нравился Бобби Брин почти так же сильно, как и Джимми. И он тоже нравился Бобби Брииу. Но с Бобби что-то случилось, а что именно, Джаггер не мог вспомнить. Они работали на кухне и зашли за чем-то в чулан рядом. И там вдруг с Бобби начало что-то происходить. Он превращался в женщину, красивую женщину. Джаггеру захотелось поцеловать ее, заняться с ней любовью.
И она ему это позволила. Позволила делать все, что угодно. Не двигалась, не пыталась оттолкнуть. Просто лежала на полу, очень тихо. Он занимался с ней сексом, а затем долго любовался. Она была красивая, даже лучше, чем Бобби Брин. А потом опять провал в памяти. Появились какие-то люди, начали спрашивать что-то, допытываться, зачем Джаггер сделал это. А он смотрел на них, ничего не понимая, но зная, что правду говорить нельзя, все равно не поверят.
Его привезли в больницу и поместили где-то внизу, в подвале. Ему это не понравилось, и он наконец заговорил:
– Куда, черт возьми, вы меня привезли?
Но вместо ответа получил удар от одного из санитаров, такой сильный, что даже отключился.
Очнулся Джаггер вот в этой комнате без окон, где пахло мочой, калом и гнилью. На полу валялись два ветхих матраса, а с потолка свисала голая лампочка. Дверь, разумеется, была заперта.
Джаггер понятия не имел, как долго он здесь находится, который сейчас час и какое время суток. Еду давали. Не часто, но давали. С ней являлся один из тех парней, которые доставили его сюда. Отпирал дверь и ставил миску. Еда была скудная: черствый хлеб, жидкая похлебка, иногда чуть-чуть сдобренная мясом, и вода, чтобы все это запить.
Когда за дверью раздались шаги, Джаггер думал, что опять принесли еду. Он услышал, как в замке поворачивается ключ и отодвигают засов.
Дверь распахнулась, чтобы впустить человека, а затем ее снова заперли. Надежно. Джаггер посмотрел на нового сокамерника. Молодой, не старше двадцати двух – двадцати трех лет. Значит, примерно такого же возраста, что и Джимми. Но глаза были не голубые, как у Джимми, а карие. Как у мамы.
И волосы вьющиеся. Тоже как у мамы. Парень выглядел испуганным.
– Как тебя зовут? – спросил Джаггер.
– Джефф, – ответил он после небольшой паузы.
– Джефф, – тихо повторил Джаггер, потом кивнул. – Мне нравится это имя. Очень.

Глава 9

По дороге обратно в Бриджхамптон Кит и Мэри молчали, но не потому, что понимали друг друга без слов, как иногда бывает у счастливых супругов, проживших много лет вместе. Их нежелание говорить скорее свидетельствовало о пропасти, уже давно возникшей между ними, которая теперь расширилась настолько, что даже случившаяся трагедия, затрагивающая их обоих, была не в силах заставить их общаться.
И тем не менее Мэри чувствовала, что должна сказать что-то, потому что знала: у Кита нет такого мощного источника утешения, как вера, и ему одному со своей болью, – настолько осязаемой, что ее можно почти потрогать руками, – не справиться. Когда Мэри наконец мысленно прочла о спасении души Джеффа все молитвы, какие знала, она повернулась к сидящему рядом мужчине, который много лет был ее мужем.
– Кит, я знаю, как тебе тяжело. Но Господь, взваливая нам на плечи ношу, сам же и помогает ее нести. И если ты позволишь Ему тебе помочь... – Она прикусила губу, зная, что ее следующие слова будут Киту неприятны, но понимая, что их обязательно следует произнести. – Это наша вина, – продолжала Мэри. – Тогда, много лет назад, когда я позволила тебе... – Она замолкла, не желая даже произнести это вслух. – Ты знаешь, о чем я говорю. Мы виноваты... во всем.
Кит бросил на нее косой взгляд и печально вздохнул.
– Мэри, тебе не в чем себя обвинять. Мы с тобой тогда не сделали ничего плохого, что бы ни говорил отец Нонан. А Джефф уж определенно ни в чем не виноват.
– Если бы он не был ни в чем виноват... – начала Мэри, но Кит не позволил ей закончить фразу.
– Только не городи, пожалуйста, эту чушь насчет жюри присяжных, Синтии Аллен или кого-то еще. Джефф не причинил этой женщине ни малейшего вреда, в этом я уверен на все сто процентов. А тело, которое нам показали в морге, – Кит посмотрел ей в глаза, – принадлежит не Джеффу.
Мэри дернулась, как будто ее ударили кулаком в живот. «Как не Джеффу? О чем это он говорит? Да, свалившееся на нас горе перенести очень трудно, но избегать смотреть правде в глаза, притворяться, что этого не случилось... Легче все равно не станет, наоборот, еще тяжелее».
Мэри взяла руку мужа в свои.
– Кит, ты же был там, видел его. Зачем же притворяться...
Кит высвободил руку.
– Притворяться? Что значит «притворяться»? Я говорю тебе, Мэри: тело, которое мы видели там, – это не Джефф.
Мэри отпрянула.
– Ради всего святого, о чем ты говоришь? Я просто не понимаю.
Кит ненадолго оторвал взгляд от дороги и сердито посмотрел на нее.
– Повторяю: это не Джефф. Когда я был там утром, мне показали другого мертвеца.
Мэри почувствовала головокружение. Другого? Боже, неужели Кит сошел с ума?
– Татуировка! – хрипло проговорил он. – У Джеффа была татуировка, а у того несчастного, которого мне показали утром, ее не было!
– Я помню о татуировке Джеффа, – сказала Мэри, пытаясь понять логику Кита. – Но она исчезла. Она... – Ее лицо сморщилось, когда перед ее глазами возникло обезображенное тело сына. – Она сгорела, Кит. Поэтому ее там и нет.
– Ты хотя бы сделай над собой усилие, чтобы понять, о чем я говорю! – бросил в ответ Кит, крепко сжимая руль и машинально давя на педаль газа. – Утром эта часть тела у него обгоревшей не была. – Он повысил голос. – И там тоже не было татуировки, Мэри! Я говорю тебе...
– Осторожнее! – крикнула она, потому что их машина угрожала ударить впереди идущую. – Постарайся успокоиться. Ты хочешь, чтобы мы тоже погибли?
Кит замедлил ход, потом потянулся и взял руку Мэри. Но она ее отдернула, отодвинувшись к дверце, и произнесла дрожащим голосом:
– Он умер, Кит. Джефф умер, и ты должен это принять.
– Я не собираюсь принимать ничего, кроме правды. Говорю тебе еще раз: сегодня нам показали не Джеффа!
Мэри была готова взорваться, но справилась с собой. Она сильно прикусила губу, ожидая, пока схлынет волна злости. Затем произнесла спокойно, глядя перед собой:
– Не хочу больше ничего об этом слышать. Отвези меня домой.
– Дело в том, что... – начал Кит, но Мэри его прервала:
– Наш сын умер сегодня утром. И мне придется к этому привыкнуть. Я должна принять эту ношу, которую на меня возложил Господь. Это очень трудно, но придется. А ты... пытаешься притвориться, что этого не случилось. Отвези меня домой, Кит. Просто отвези меня домой и не говори больше ничего.
В кабине опять воцарилось молчание, которое на этот раз ни Мэри, ни Кит не пытались нарушить.

Глава 10

Джефф не знал, что боится темноты. Но раньше ему никогда и не приходилось бывать в настоящей темноте. Такой, когда перестаешь верить, что снова увидишь свет, которая обволакивает, как саван, душит и делает слепым. Джефф понятия не имел, где находится и как долго. А единственной надеждой сохранить рассудок стала свисающая с потолка пыльная лампочка.
Сейчас он понял, что совершил роковую ошибку. Когда сопровождавший его человек спрыгнул с платформы станции метро на Бауэри-стрит и ринулся в темноту туннеля, Джеффу следовало остаться на месте и дождаться полицейских, которые появились бы через несколько секунд. Но в тот момент он не думал – у него не было на это времени, – а просто подчинился инстинкту.
Инстинкт этот, видимо, до поры до времени таился в той части мозга, которая отвечала за самые примитивные эмоции, и потому в тот момент он ничем не отличался от дикого животного, преследуемого охотниками. Джефф побежал в туннель метро следом за человеком, которого почему-то боялся меньше, чем людей, бежавших к нему по платформе. Единственным его желанием сейчас было не потерять из виду человека, силуэт которого смутно маячил впереди. Он становился видимым в тусклом освещении на секунду или две, а затем опять исчезал, чтобы через некоторое время возникнуть вновь. Неожиданно Джефф чуть не врезался в него, потому что тот остановился.
Стук собственного сердца и тяжелое дыхание заглушали почти все звуки, но он все равно услышал характерный шум приближающегося поезда.
Вдалеке появились огни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32