Он пошел на это, по его словам, из политических соображений. В кабинетах последней компании в Мюро Бурдьоль работал над новейшими космическими программами, и в частности принимал участие в разработке европейской космической ракеты «Ариан».
Контрразведка напала на его след благодаря досье «Фэарвелл». Столкнувшись лишь с одним случаем, УОТ решило довести дело до конца без промедления. Оно воспользовалось удобным стечением обстоятельств.
Акт IV: Бонн, октябрь 1984 года
Манфред Рёч, 60 лет, главный инженер управления планирования «Мессершмитт – Белков – Блом», крупнейшей компании по производству вооружений ФРГ, был арестован западногерманскими службами контрразведки. В течение 17 лет работая на КГБ, Рёч фотографировал при помощи миниатюрной фотокамеры секретные документы и планы своего предприятия. В частности, он передал в управление "Т" Первого главного управления советской разведки (научно-техническая разведка) основные тактико-технические характеристики сверхзвукового аппарата «Торнадо», разработанного совместными усилиями англичан, итальянцев и немцев, чертежи противотанковой ракеты «Хот», находящейся на вооружении в войсках НАТО, и подробную информацию о ракете класса земля-воздух «Корморан».
Важность занимаемой должности и срок разведывательной деятельности делают из Манфреда Рёча шпиона номер один со времен ареста в апреле 1974 года Гюнтера Гийома, советника канцлера Брандта. Весной 1983 года УОТ предупредило Бонн о существовании в компании «Мессершмитт» шпиона высочайшего уровня. После полуторагодичного расследования главный инженер был нейтрализован. Французские контрразведчики оказали своим немецким коллегам неоценимую услугу, и вновь благодаря досье «Фэарвелл».
Акт V: Вашингтон, сентябрь 1985 года
«Ежегодно технологические новинки, полученные на Западе, успешно внедряются в более чем пяти тысячах военных разработок», – заявил министр обороны США Каспар Уайнбергер в день публикации доклада Пентагона о приобретении СССР западных технологий для военных целей. В докладе говорилось, что Советский Союз сэкономил миллиарды долларов и годы научных поисков, получив западные технологии, применяемые для производства баллистических ракет, сверхсовременных истребителей, радиолокационных станций, космических кораблей и спутниковых навигационных систем. «Западные страны финансируют развитие советской военной мощи», – сказал Уайнбергер, требуя сокращения количества советских «дипломатов» в Соединенных Штатах (980 против 260 американцев в СССР). «Думаю, – продолжал он, – что нужно обязательно помнить, что Советский Союз посылает в такие страны, как Соединенные Штаты, хорошо экипированных, прекрасно обученных людей, сотрудников КГБ или другой аналогичной организации».
Об этой опасности известно давно, но госсекретарь заявил, что «мы лишь в последнее время осознали истинный размах секретного сбора данных со стороны СССР». Для очень немногих посвященных его высказывание означало полное признание значимости досье «Фэарвелл».
Теперь вполне очевидно, что примерно пять лет назад взаимоотношения Восток-Запад, а точнее, отношения между западными странами и Советским Союзом, претерпели серьезные изменения вследствие разоблачений, содержавшихся в досье «Фэарвелл».
Впервые демократические государства смогли в полной мере оценить масштабы потребностей, возможностей и практической деятельности спецслужб (в широком смысле слова) СССР.
Досье «Фэарвелл», таким образом, сыграло решающую роль в разоблачении целей Советского Союза на Западе и явилось очевидной победой западного мира в борьбе против невиданного научного и промышленного грабежа, которым всегда занимался СССР.
Не будет преувеличением сказать, что в истории борьбы с советским шпионажем теперь существуют периоды «до» и «после» дела «Фэарвелл».
Нужно отдать должное УОТ: контрразведка с 1981 года скрупулезно трудилась над созданием этого досье, остававшегося до сегодняшнего дня секретным. Вспомним, однако, каким нападкам подвергалась эта служба в тот период времени. Но именно УОТ, представленное после мая 1981 года как учреждение чрезвычайно опасное, о роспуске которого тогда поговаривали многие, дало в руки новым руководителям великолепный инструмент для восстановления престижа в западном мире. Благодаря УОТ социалистические власти получили в свое распоряжение сильнейшие козыри, позволившие значительно упрочить позиции Франции по отношению к Вашингтону и в конечном счете установить особо тесные связи с Соединенными Штатами в рамках Атлантического союза.
Поначалу даже название «Фэарвелл» держалось в полном секрете. Только несколько государственных деятелей Франции и руководители некоторых западных держав знали об этом кодовом названии и о том, что под ним скрывалось. В 1985 году некоторые детали досье просочились во французскую прессу («Монд» за 30 марта и «Пуэн» за 8 апреля). Однако главное, то есть масштаб сделанных в досье «Фэарвелл» разоблачений, осталось за семью печатями. Эта утечка данных была, без сомнения, организована в высших эшелонах власти с целью маскировки нового предприятия, при удачном завершении которого мог быть образован источник информации в самом сердце руководства Коммунистической партии Советского Союза. Впрочем, это другая история, о которой еще не пришло время рассказывать.
Досье «Фэарвелл» было открыто УОТ в один из весенних дней 1981 года в результате совершенно случайного стечения обстоятельств. В тот день некий мужчина французской национальности принес по адресу улица Соссэ, 11, – в то время место расположения службы контрразведки – два письма. В первом письме француз объяснял, что два месяца назад его советский друг передал ему в Москве послание для УОТ. Он не знал о содержании конверта и извинялся за то, что так долго колебался, прежде чем вывезти его из СССР, из боязни угодить в тюрьму или в лагерь. Не зная в точности места работы своего друга, он, однако, утверждал, что тот принадлежал к высшим эшелонам государственной власти.
Второе письмо также было написано по-французски. Автор ничего не сообщал о своей работе. Он писал, что в 60-е годы служил в советском посольстве в Париже, а теперь готов оказать услугу Франции. Тон послания был абсолютно нейтральным. Ничего не говорилось и о мотивах, по которым он решился на подобный поступок. За такие вещи в его стране могли очень просто поставить к стенке. Письмо оказалось подписанным полным именем, включая отчество (даже сейчас желательно не раскрывать его истинного имени).
Кто он? Провокатор? Ясновидящий? Справка из архивов подтвердила его утверждения. Он действительно занимал дипломатический пост в Париже в 60-е годы. В личной карточке отмечалось, что с ним проводилась определенная работа и дипломат благожелательно отзывался о Франции. Однако отзыв в Москву помешал началу его вербовки.
Спустя почти 15 лет он сам напомнил о себе французской контрразведке. И по собственной инициативе. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но одновременно и весьма соблазнительно. Если это была провокация, УОТ сильно рисковало потонуть в болоте дезинформации. Советская разведка с особым удовольствием применяла подобный метод для дезориентации западных спецслужб. В то же время было бы большой ошибкой не пойти на первый контакт, не заглотить наживку. Не каждый день представляется такая возможность.
Дело в конце концов приняло настолько серьезный оборот, что его взяли под личный контроль, сохраняя полную секретность, два члена руководства УОТ. Операции присваивается кодовое название «Фэарвелл». Никто тогда и не догадывался, что это было началом самой крупной за всю историю акции по внедрению в самый центр советской разведки.
Как в партии игры в покер, французская контрразведка попросила открыть карты. Была установлена связь с человеком, передавшим письмо из Москвы. Ему предложили стать связным. Француз согласился, несмотря на колоссальный риск, которому он подвергался (за оказанные Франции услуги он получил орден Почетного легиона). Через несколько недель он вернулся из Советского Союза с первой папкой документов.
Именно тогда, и только тогда, руководство УОТ по-настоящему осознало огромную важность дела «Фэарвелл». Больше не могло идти и речи о связнике-любителе. К операции в Москве подключился профессионал высокого уровня.
Мы не можем сейчас дать исчерпывающую информацию о связях по делу «Фэарвелл»: не стоит предоставлять советской разведке сведения, когда она еще ведет расследование по этому делу.
Чтобы до конца осознать масштаб операции, прежде всего необходимо сказать об уровне, на котором работал Фэарвелл. Старший офицер управления "Т", Первого главного управления КГБ, он служил в Центре, в штаб-квартире советской разведки в Москве на Лубянке. Фэарвелл имел доступ ко всем делам научной и промышленной разведки, которой занимается управление "Т". Он знал не только структуру своего учреждения, но и всех штатных офицеров (как в Москве, так и в резидентурах во всех странах мира), а также, что еще более важно, источники информации, другими словами, имена иностранных агентов, работавших на Советский Союз.
Офицерам, обладавшим столь секретными данными, строго запрещалось покидать пределы СССР. КГБ внимательно следит за этим, чтобы предотвратить утечку (или побег), способную причинить организации невосполнимый ущерб. Деталь немаловажная. Ведь если Фэарвелл не мог выезжать из Советского Союза, то нужно было ехать к нему, в Москву. Риск при подобных контактах огромен, и все же на него пошли.
В период с весны 1981 года до осени 1982 года, то есть за полтора года, Фэарвелл передал УОТ четыре тысячи сверхсекретных документов. На самом деле на Запад никогда еще не попадала столь секретная информация. Качество переданной документации делает из этого человека шпиона номер один, когда-либо завербованного западными службами в аппарате советской разведки. Его случай нельзя даже сравнить со случаем Олега Пеньковского, который, работая в ГРУ, не имел доступа к столь обширной информации.
Почему же старший офицер КГБ, входивший в номенклатуру, пошел на такой риск?
Фэарвелл никогда ничего не просил в обмен на свою информацию. Он просто хотел, чтобы во Франции ему обеспечили нормальную жизнь в случае, если ему однажды удастся покинуть СССР. Что же касается его мотивов, то во время редких с ним встреч он не слишком много об этом говорил. Ностальгия по Франции? После своего пребывания в Париже он не раз пытался получить работу за границей – безрезультатно. А после того, как он занял место в высших кругах КГБ, исчезла последняя надежда уехать из СССР. В то же время перед ним постепенно открывались истинные масштабы подрывной работы советской разведки на Западе, включая Францию, к которой он оставался сильно привязан. Возникало множество вопросов: о нужности его работы, о политике страны и вообще о коммунизме.
Ему пришлось делать выбор: продолжать трудиться над делом, которое он ненавидел все больше и больше, или перейти в другой лагерь. Он избрал второй путь. Самый сложный.
Фэарвелл показал удивительную силу характера. Все профессиональные разведчики подтверждают это: психологически чрезвычайно сложно быть «кротом». Чтобы при двойной игре не возбудить подозрений, необходимы стальные нервы. А ведь Фэарвелл работал в полном одиночестве. «Он вел свою войну в одиночку», – объяснил специалист французской контрразведки.
В отличие от Олега Пеньковского, арестованного в Москве в октябре 1962 года и казненного в мае 1963 года, Фэарвелл не был раскрыт КГБ при жизни. От него неожиданно перестала поступать информация сразу же после смерти Леонида Брежнева и прихода к власти Юрия Андропова в ноябре 1982 года. УОТ поначалу не проявило особого беспокойства. Из соображений безопасности инициатива контактов полностью принадлежала разведчику. В начале 1983 года французская контрразведка удостоверилась в том, что Фэарвелл больше не отзовется.
Что же произошло?
Конец агента Фэарвелла никак не связан с его разведдеятельностью.
УОТ не совершило ни единой ошибки, КГБ не подозревал о «предательстве». Фэарвелл, по всей вероятности, прекратил свое существование в результате глупой случайности.
В последние месяцы 1982 года любопытный слух пронесся по Москве: один из высших офицеров КГБ был осужден по обвинению в убийстве. По некоторым данным, этот офицер оказался замешанным в каком-то неприглядном деле, расследование по которому проводилось милицией. Спустя несколько дней он якобы убил милиционера, хотевшего написать рапорт о «скандале». Этот случай разбирался на самом высоком уровне КГБ и партии. Как сообщалось, офицер понес примерное наказание.
В деле не упоминалось никакого имени. Сопоставив время исчезновения разведчика и нашумевшего «скандала», французская контрразведка пришла к выводу, что речь шла об агенте Фэарвелле.
Независимо от его судьбы то, что он сделал для Франции и других западных стран, просто неоценимо. Фэарвелл, без сомнения, достоин занять место среди великих разведчиков нынешнего века, рядом, например, с Рихардом Зорге, которому, кстати, недавно в СССР возвели памятник.
Коротко характеризуя то, что разведчик передал Западу, специалисты с удовольствием говорят о «боевых порядках Советского Союза на научном и технологическом фронте». Подобная военная терминология полностью отражает реальность. СССР проводил настоящую войну против Запада с целью получения всего того, что его промышленность была неспособна произвести, с целью отсрочить при помощи шпионажа и грабежа развал коммунистической системы.
Из чего же состояли упомянутые «боевые порядки»:
– Полный и детальный перечень всех организаций, входящих в состав этого фронта, и взаимоотношения между ними. Ни одной западной службе не удавалось с максимальной точностью воспроизвести столь сложный механизм.
– Планы, их реализация, а также средства, сэкономленные в результате полученной нелегальным путем западной техники, для всех областей военной промышленности. Эти поразительные документы, составленные в истинно бюрократическом стиле, впервые позволили оценить разнообразие применявшихся методов и размах грабежа.
– Список всех офицеров КГБ за рубежом, работавших по «линии Т» в составе управления "Т" и занимавшихся научно-технологическим шпионажем.
– Основные агенты, завербованные офицерами «линии X» в десятках западных стран, среди которых США, ФРГ и Франция.
Фэарвелл добывал информацию из лучших источников. Все переданные им документы носили гриф «совершенно секретно». Каждый экземпляр пронумерован. Экземпляры «Фэарвелл» имели номер 1. Все они были взяты из кабинета начальника управления "Т". Многие документы имели заметки и личную подпись Юрия Андропова, в то время председателя КГБ. На одном из документов резолюция была написана рукой Леонида Брежнева, Генерального секретаря партии и главы государства.
Фэарвелл, таким образом, представил неопровержимые доказательства, свидетельствовавшие, что в Советском Союзе шпионаж и воровство – это методы управления, одобренные в высших инстанциях власти.
Ознакомимся с досье теперь более подробно.
1. Структура
Досье «Фэарвелл» впервые позволило составить точную структуру разведывательных учреждений СССР, из которой видно, что главенствующее положение занимала Военно-промышленная комиссия (ВПК). Руководившаяся с ноября 1985 года Юрием Маслюковым (заменившим на этом посту Леонида Смирнова, работавшего с 1963 года), ВПК имела несколько задач: а) сбор заявок различных министерств, связанных с военной промышленностью; б) разработка на основе этих заявок разведывательного плана на год; в) передача этого плана различным разведорганам (КГБ, ГРУ, службам разведки стран Восточной Европы и т.д.; г) сбор данных, полученных разведывательными службами за год; д) подсчет сэкономленных средств в промышленности и научно-исследовательской деятельности.
Официально ВПК созывалась раз в год для сбора заявок и разработки разведывательного плана. На самом же деле в течение всего года комиссия контролировала выполнение плана. Помогал ей в этом Всесоюзный институт межотраслевой информации (ВИМИ), своего рода трансмиссия между промышленностью и разведорганами.
Подобная система, на первый взгляд забюрократизированная, на самом деле функционировала с поразительной эффективностью. Информация свободно циркулировала по иерархической пирамиде. Высшее руководство осуществлялось Политбюро и Центральным Комитетом коммунистической партии. Годовой разведывательный план, например, утверждался Генеральным секретарем партии, прежде чем попадал в разведорганы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Контрразведка напала на его след благодаря досье «Фэарвелл». Столкнувшись лишь с одним случаем, УОТ решило довести дело до конца без промедления. Оно воспользовалось удобным стечением обстоятельств.
Акт IV: Бонн, октябрь 1984 года
Манфред Рёч, 60 лет, главный инженер управления планирования «Мессершмитт – Белков – Блом», крупнейшей компании по производству вооружений ФРГ, был арестован западногерманскими службами контрразведки. В течение 17 лет работая на КГБ, Рёч фотографировал при помощи миниатюрной фотокамеры секретные документы и планы своего предприятия. В частности, он передал в управление "Т" Первого главного управления советской разведки (научно-техническая разведка) основные тактико-технические характеристики сверхзвукового аппарата «Торнадо», разработанного совместными усилиями англичан, итальянцев и немцев, чертежи противотанковой ракеты «Хот», находящейся на вооружении в войсках НАТО, и подробную информацию о ракете класса земля-воздух «Корморан».
Важность занимаемой должности и срок разведывательной деятельности делают из Манфреда Рёча шпиона номер один со времен ареста в апреле 1974 года Гюнтера Гийома, советника канцлера Брандта. Весной 1983 года УОТ предупредило Бонн о существовании в компании «Мессершмитт» шпиона высочайшего уровня. После полуторагодичного расследования главный инженер был нейтрализован. Французские контрразведчики оказали своим немецким коллегам неоценимую услугу, и вновь благодаря досье «Фэарвелл».
Акт V: Вашингтон, сентябрь 1985 года
«Ежегодно технологические новинки, полученные на Западе, успешно внедряются в более чем пяти тысячах военных разработок», – заявил министр обороны США Каспар Уайнбергер в день публикации доклада Пентагона о приобретении СССР западных технологий для военных целей. В докладе говорилось, что Советский Союз сэкономил миллиарды долларов и годы научных поисков, получив западные технологии, применяемые для производства баллистических ракет, сверхсовременных истребителей, радиолокационных станций, космических кораблей и спутниковых навигационных систем. «Западные страны финансируют развитие советской военной мощи», – сказал Уайнбергер, требуя сокращения количества советских «дипломатов» в Соединенных Штатах (980 против 260 американцев в СССР). «Думаю, – продолжал он, – что нужно обязательно помнить, что Советский Союз посылает в такие страны, как Соединенные Штаты, хорошо экипированных, прекрасно обученных людей, сотрудников КГБ или другой аналогичной организации».
Об этой опасности известно давно, но госсекретарь заявил, что «мы лишь в последнее время осознали истинный размах секретного сбора данных со стороны СССР». Для очень немногих посвященных его высказывание означало полное признание значимости досье «Фэарвелл».
Теперь вполне очевидно, что примерно пять лет назад взаимоотношения Восток-Запад, а точнее, отношения между западными странами и Советским Союзом, претерпели серьезные изменения вследствие разоблачений, содержавшихся в досье «Фэарвелл».
Впервые демократические государства смогли в полной мере оценить масштабы потребностей, возможностей и практической деятельности спецслужб (в широком смысле слова) СССР.
Досье «Фэарвелл», таким образом, сыграло решающую роль в разоблачении целей Советского Союза на Западе и явилось очевидной победой западного мира в борьбе против невиданного научного и промышленного грабежа, которым всегда занимался СССР.
Не будет преувеличением сказать, что в истории борьбы с советским шпионажем теперь существуют периоды «до» и «после» дела «Фэарвелл».
Нужно отдать должное УОТ: контрразведка с 1981 года скрупулезно трудилась над созданием этого досье, остававшегося до сегодняшнего дня секретным. Вспомним, однако, каким нападкам подвергалась эта служба в тот период времени. Но именно УОТ, представленное после мая 1981 года как учреждение чрезвычайно опасное, о роспуске которого тогда поговаривали многие, дало в руки новым руководителям великолепный инструмент для восстановления престижа в западном мире. Благодаря УОТ социалистические власти получили в свое распоряжение сильнейшие козыри, позволившие значительно упрочить позиции Франции по отношению к Вашингтону и в конечном счете установить особо тесные связи с Соединенными Штатами в рамках Атлантического союза.
Поначалу даже название «Фэарвелл» держалось в полном секрете. Только несколько государственных деятелей Франции и руководители некоторых западных держав знали об этом кодовом названии и о том, что под ним скрывалось. В 1985 году некоторые детали досье просочились во французскую прессу («Монд» за 30 марта и «Пуэн» за 8 апреля). Однако главное, то есть масштаб сделанных в досье «Фэарвелл» разоблачений, осталось за семью печатями. Эта утечка данных была, без сомнения, организована в высших эшелонах власти с целью маскировки нового предприятия, при удачном завершении которого мог быть образован источник информации в самом сердце руководства Коммунистической партии Советского Союза. Впрочем, это другая история, о которой еще не пришло время рассказывать.
Досье «Фэарвелл» было открыто УОТ в один из весенних дней 1981 года в результате совершенно случайного стечения обстоятельств. В тот день некий мужчина французской национальности принес по адресу улица Соссэ, 11, – в то время место расположения службы контрразведки – два письма. В первом письме француз объяснял, что два месяца назад его советский друг передал ему в Москве послание для УОТ. Он не знал о содержании конверта и извинялся за то, что так долго колебался, прежде чем вывезти его из СССР, из боязни угодить в тюрьму или в лагерь. Не зная в точности места работы своего друга, он, однако, утверждал, что тот принадлежал к высшим эшелонам государственной власти.
Второе письмо также было написано по-французски. Автор ничего не сообщал о своей работе. Он писал, что в 60-е годы служил в советском посольстве в Париже, а теперь готов оказать услугу Франции. Тон послания был абсолютно нейтральным. Ничего не говорилось и о мотивах, по которым он решился на подобный поступок. За такие вещи в его стране могли очень просто поставить к стенке. Письмо оказалось подписанным полным именем, включая отчество (даже сейчас желательно не раскрывать его истинного имени).
Кто он? Провокатор? Ясновидящий? Справка из архивов подтвердила его утверждения. Он действительно занимал дипломатический пост в Париже в 60-е годы. В личной карточке отмечалось, что с ним проводилась определенная работа и дипломат благожелательно отзывался о Франции. Однако отзыв в Москву помешал началу его вербовки.
Спустя почти 15 лет он сам напомнил о себе французской контрразведке. И по собственной инициативе. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но одновременно и весьма соблазнительно. Если это была провокация, УОТ сильно рисковало потонуть в болоте дезинформации. Советская разведка с особым удовольствием применяла подобный метод для дезориентации западных спецслужб. В то же время было бы большой ошибкой не пойти на первый контакт, не заглотить наживку. Не каждый день представляется такая возможность.
Дело в конце концов приняло настолько серьезный оборот, что его взяли под личный контроль, сохраняя полную секретность, два члена руководства УОТ. Операции присваивается кодовое название «Фэарвелл». Никто тогда и не догадывался, что это было началом самой крупной за всю историю акции по внедрению в самый центр советской разведки.
Как в партии игры в покер, французская контрразведка попросила открыть карты. Была установлена связь с человеком, передавшим письмо из Москвы. Ему предложили стать связным. Француз согласился, несмотря на колоссальный риск, которому он подвергался (за оказанные Франции услуги он получил орден Почетного легиона). Через несколько недель он вернулся из Советского Союза с первой папкой документов.
Именно тогда, и только тогда, руководство УОТ по-настоящему осознало огромную важность дела «Фэарвелл». Больше не могло идти и речи о связнике-любителе. К операции в Москве подключился профессионал высокого уровня.
Мы не можем сейчас дать исчерпывающую информацию о связях по делу «Фэарвелл»: не стоит предоставлять советской разведке сведения, когда она еще ведет расследование по этому делу.
Чтобы до конца осознать масштаб операции, прежде всего необходимо сказать об уровне, на котором работал Фэарвелл. Старший офицер управления "Т", Первого главного управления КГБ, он служил в Центре, в штаб-квартире советской разведки в Москве на Лубянке. Фэарвелл имел доступ ко всем делам научной и промышленной разведки, которой занимается управление "Т". Он знал не только структуру своего учреждения, но и всех штатных офицеров (как в Москве, так и в резидентурах во всех странах мира), а также, что еще более важно, источники информации, другими словами, имена иностранных агентов, работавших на Советский Союз.
Офицерам, обладавшим столь секретными данными, строго запрещалось покидать пределы СССР. КГБ внимательно следит за этим, чтобы предотвратить утечку (или побег), способную причинить организации невосполнимый ущерб. Деталь немаловажная. Ведь если Фэарвелл не мог выезжать из Советского Союза, то нужно было ехать к нему, в Москву. Риск при подобных контактах огромен, и все же на него пошли.
В период с весны 1981 года до осени 1982 года, то есть за полтора года, Фэарвелл передал УОТ четыре тысячи сверхсекретных документов. На самом деле на Запад никогда еще не попадала столь секретная информация. Качество переданной документации делает из этого человека шпиона номер один, когда-либо завербованного западными службами в аппарате советской разведки. Его случай нельзя даже сравнить со случаем Олега Пеньковского, который, работая в ГРУ, не имел доступа к столь обширной информации.
Почему же старший офицер КГБ, входивший в номенклатуру, пошел на такой риск?
Фэарвелл никогда ничего не просил в обмен на свою информацию. Он просто хотел, чтобы во Франции ему обеспечили нормальную жизнь в случае, если ему однажды удастся покинуть СССР. Что же касается его мотивов, то во время редких с ним встреч он не слишком много об этом говорил. Ностальгия по Франции? После своего пребывания в Париже он не раз пытался получить работу за границей – безрезультатно. А после того, как он занял место в высших кругах КГБ, исчезла последняя надежда уехать из СССР. В то же время перед ним постепенно открывались истинные масштабы подрывной работы советской разведки на Западе, включая Францию, к которой он оставался сильно привязан. Возникало множество вопросов: о нужности его работы, о политике страны и вообще о коммунизме.
Ему пришлось делать выбор: продолжать трудиться над делом, которое он ненавидел все больше и больше, или перейти в другой лагерь. Он избрал второй путь. Самый сложный.
Фэарвелл показал удивительную силу характера. Все профессиональные разведчики подтверждают это: психологически чрезвычайно сложно быть «кротом». Чтобы при двойной игре не возбудить подозрений, необходимы стальные нервы. А ведь Фэарвелл работал в полном одиночестве. «Он вел свою войну в одиночку», – объяснил специалист французской контрразведки.
В отличие от Олега Пеньковского, арестованного в Москве в октябре 1962 года и казненного в мае 1963 года, Фэарвелл не был раскрыт КГБ при жизни. От него неожиданно перестала поступать информация сразу же после смерти Леонида Брежнева и прихода к власти Юрия Андропова в ноябре 1982 года. УОТ поначалу не проявило особого беспокойства. Из соображений безопасности инициатива контактов полностью принадлежала разведчику. В начале 1983 года французская контрразведка удостоверилась в том, что Фэарвелл больше не отзовется.
Что же произошло?
Конец агента Фэарвелла никак не связан с его разведдеятельностью.
УОТ не совершило ни единой ошибки, КГБ не подозревал о «предательстве». Фэарвелл, по всей вероятности, прекратил свое существование в результате глупой случайности.
В последние месяцы 1982 года любопытный слух пронесся по Москве: один из высших офицеров КГБ был осужден по обвинению в убийстве. По некоторым данным, этот офицер оказался замешанным в каком-то неприглядном деле, расследование по которому проводилось милицией. Спустя несколько дней он якобы убил милиционера, хотевшего написать рапорт о «скандале». Этот случай разбирался на самом высоком уровне КГБ и партии. Как сообщалось, офицер понес примерное наказание.
В деле не упоминалось никакого имени. Сопоставив время исчезновения разведчика и нашумевшего «скандала», французская контрразведка пришла к выводу, что речь шла об агенте Фэарвелле.
Независимо от его судьбы то, что он сделал для Франции и других западных стран, просто неоценимо. Фэарвелл, без сомнения, достоин занять место среди великих разведчиков нынешнего века, рядом, например, с Рихардом Зорге, которому, кстати, недавно в СССР возвели памятник.
Коротко характеризуя то, что разведчик передал Западу, специалисты с удовольствием говорят о «боевых порядках Советского Союза на научном и технологическом фронте». Подобная военная терминология полностью отражает реальность. СССР проводил настоящую войну против Запада с целью получения всего того, что его промышленность была неспособна произвести, с целью отсрочить при помощи шпионажа и грабежа развал коммунистической системы.
Из чего же состояли упомянутые «боевые порядки»:
– Полный и детальный перечень всех организаций, входящих в состав этого фронта, и взаимоотношения между ними. Ни одной западной службе не удавалось с максимальной точностью воспроизвести столь сложный механизм.
– Планы, их реализация, а также средства, сэкономленные в результате полученной нелегальным путем западной техники, для всех областей военной промышленности. Эти поразительные документы, составленные в истинно бюрократическом стиле, впервые позволили оценить разнообразие применявшихся методов и размах грабежа.
– Список всех офицеров КГБ за рубежом, работавших по «линии Т» в составе управления "Т" и занимавшихся научно-технологическим шпионажем.
– Основные агенты, завербованные офицерами «линии X» в десятках западных стран, среди которых США, ФРГ и Франция.
Фэарвелл добывал информацию из лучших источников. Все переданные им документы носили гриф «совершенно секретно». Каждый экземпляр пронумерован. Экземпляры «Фэарвелл» имели номер 1. Все они были взяты из кабинета начальника управления "Т". Многие документы имели заметки и личную подпись Юрия Андропова, в то время председателя КГБ. На одном из документов резолюция была написана рукой Леонида Брежнева, Генерального секретаря партии и главы государства.
Фэарвелл, таким образом, представил неопровержимые доказательства, свидетельствовавшие, что в Советском Союзе шпионаж и воровство – это методы управления, одобренные в высших инстанциях власти.
Ознакомимся с досье теперь более подробно.
1. Структура
Досье «Фэарвелл» впервые позволило составить точную структуру разведывательных учреждений СССР, из которой видно, что главенствующее положение занимала Военно-промышленная комиссия (ВПК). Руководившаяся с ноября 1985 года Юрием Маслюковым (заменившим на этом посту Леонида Смирнова, работавшего с 1963 года), ВПК имела несколько задач: а) сбор заявок различных министерств, связанных с военной промышленностью; б) разработка на основе этих заявок разведывательного плана на год; в) передача этого плана различным разведорганам (КГБ, ГРУ, службам разведки стран Восточной Европы и т.д.; г) сбор данных, полученных разведывательными службами за год; д) подсчет сэкономленных средств в промышленности и научно-исследовательской деятельности.
Официально ВПК созывалась раз в год для сбора заявок и разработки разведывательного плана. На самом же деле в течение всего года комиссия контролировала выполнение плана. Помогал ей в этом Всесоюзный институт межотраслевой информации (ВИМИ), своего рода трансмиссия между промышленностью и разведорганами.
Подобная система, на первый взгляд забюрократизированная, на самом деле функционировала с поразительной эффективностью. Информация свободно циркулировала по иерархической пирамиде. Высшее руководство осуществлялось Политбюро и Центральным Комитетом коммунистической партии. Годовой разведывательный план, например, утверждался Генеральным секретарем партии, прежде чем попадал в разведорганы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51