Если нужно, то этот офицер может дать ему специальное разрешение, чтобы съездить за материалами в Париж. Волохов с радостью согласился.
Первый контакт Волохова с ГРУ состоялся в Советском информационном бюро, располагавшемся в то время в доме N 8 по улице Прони, в 17-м округе. Молодой человек пришел туда за материалами для своего сообщения. Его принял заведующий бюро Алексей Стриганов, на самом деле офицер ГРУ. Завязалась приятная беседа. После нескольких ловких вопросов Стриганов узнал о Волохове все, что ему нужно. Его русское происхождение, его учеба – все это чертовски интересовало разведчика. Ученый высокого уровня не каждый день вот так запросто, ни с того ни с сего, появлялся в Информационном бюро. Беседа продолжалась до того момента, когда Стриганов расставил ловушку. Дело в том, что ему нужен переводчик. О, сущие пустяки, но это так упростило бы ему жизнь, если бы молодой человек смог помочь. Конечно, за вознаграждение. Волохов ни секунды не колеблется. Он недавно женился и успел уже стать отцом семейства, так что ему очень трудно содержать жену и ребенка на свое солдатское жалованье. В этот раз он уходит, держа под мышкой несколько переводов и не осознавая, что процесс его вербовки уже начался.
Он много раз приходил за переводами на улицу Прони. Стриганов казался довольным его работой. Он хорошо платил. Впрочем, одна деталь могла бы насторожить Волохова: каждый раз Стриганов просил у него расписку в получении денег. «Можно на любое имя, – говорил он. – Это не имеет значения. Это для отчетности». Молодой человек выполнял его просьбу и не задавал ни единого вопроса. Такие невинные встречи продолжались в течение многих недель.
Из инженерного полка в Анжере Волохова перевели в Обервилье в военно-технический отдел, а точнее – в лабораторию радиационныx измерений. Для советской разведки он становился все более и более интересен. Но офицер ГРУ совершил оценочную ошибку. Его подопечный еще не готов к предательству. Едва лишь ему начинали задавать вопросы о работе, как Волохов пугался, внезапно осознавая, что из него пытаются вытянуть сведения, составляющие военную тайну. Он перестал встречаться со Стригановым.
История могла бы на этом и кончиться, и Дмитрий Волохов никогда бы не стал агентом ГРУ, но советская разведка отличается цепкостью и хитростью. О молодом человеке ей известно главное: он нуждается в деньгах.
Через несколько недель некий Поройняков возобновил контакт якобы для новых переводов, более высокооплачиваемых, чем у Стриганова. Поройняков, более хитрый, чем его предшественник, не торопил события. Он понимал, что сначала должен получить возможность оказывать влияние на вербуемого, чтобы успешнее склонить его к сотрудничеству. После нескольких бесед он находит обходной путь. Глубоко верующий молодой человек религиозен до страсти. Однажды Поройняков признается ему в своем атеизме. Волохов произносит длиннейший монолог о счастье веры и упорно хочет привести к Богу эту заблудшую овцу. Офицер ГРУ готов на игру, дав понять, что и ему в душу иногда закрадываются сомнения. Между ними возникает некое сообщничество, даже дружба. Для друга предать легче, чем просто продаться. С Поройняковым Волохов может удачно сочетать оба варианта: он помогает другу обрести прямой путь и одновременно значительно увеличивает благодаря ему свою зарплату.
Так продолжалось в течение четырех лет – с 1960 по 1964 год. Освободившись от военной службы, Волохов стал работать инженероматомщиком в фирме, которая занималась строительством завода по разделению изотопов в Пьерлатт. Завод давал Франции возможность стать ядерной державой. Эти четыре года, когда он работал по указке Поройнякова, были самыми продуктивными для ГРУ.
В мае 1964 года Волохов оставил свое предприятие для новой работы, менее интересной в плане развития. Он также сменил офицера-агентуриста. Вместо Поройнякова появился Леонид Морозов, и, хотя у инженера нет больше дружбы в качестве предлога, он продолжал предавать. Морозова заменил Владислав Архипов, потом его место занял Иван Трушин. В октябре 1970 года Юрий Рылев становится пятым офицером-агентуристом Волохова.
По словам адвоката, инженер в совокупности получил за свое предательство 30 тысяч франков. (Во время процесса гражданский истец говорил о 48 тысячах франков.) Учитывая важность переданных сведений, оплата представляется совсем незначительной. Благодаря Волохову в СССР получили полный план завода в Пьерлатт и предварительный проект «60», который позволил определить, еще даже до установки оборудования, количество обогащающего урана, предполагавшегося получать на заводе, или – в конечном счете – количество атомных бомб, которыми будут располагать французы. Для Москвы это была наиважнейшая информация. Волохов также передал технические карточки из библиотеки Сакле и Комиссариата по ядерной энергии (КЯЭ).
Для ГРУ инженер, без сомнения, был первоклассным источником сведений. Для своей шпионской работы он получил лучшее из оборудования, производимого в КГБ. Прежде всего, фотоаппарат «Контакс Д» с треногой, йодовой лампой и фотоэлектрической ячейкой для легких работ, затем, аппарат, специально созданный для пересъемки технических карточек в библиотеке Сакле. Этот аппарат, величиной с бумажник, открывался снизу вверх. Его нужно было просто положить на переснимаемую карточку под углом 45Ї. Вспышку заменяла встроенная лампочка. Достаточно нажать на спуск, чтобы заснять карточку на пленку 1 см шириной. Для микрофильмов библиотеки КЯЭ Волохову дали специальный маленький металлический ящичек 2 см толщиной и величиной с почтовую открытку. Необходимо вставить туда микрофильм, закрыть и сфотографировать. Детская игра.
Передача документов также не составляла трудности. "Вначале почтовые ящики, указанные офицером-агентуристом, располагались неподалеку от места работы Волохова, в зоне Шатене-Малабри, – рассказывает один из инспекторов УОТ, длительное время допрашивавший Волохова после ареста. – Первый был устроен у подножия дерева в лесу Верьер, второй – под большим камнем в лесу Кламар и третий – под корнями дерева с тремя стволами в лесу Медон. Для того чтобы предупредить, что в том или ином тайнике находятся документы, Волохов пользовался довольно простыми сигналами. На бульваре Малерб, на тротуаре у церкви святого Августина, стояли три скамьи. Мелом он чертил вертикальную линию на спинке первой скамьи – для первого тайника, и так далее. В случае крайней необходимости, к примеру для срочной встречи, такую черту надо было обозначить до 17.00 на четвертой скамье, стоявшей на грунтовой земле на углу бульвара Малерб и улицы Бьенфезапс. Свидание в таком случае должно было состояться этим же вечером во дворе русской церкви на улице Дарю. Если знак был проставлен после 17.00, то свидание происходило в том же месте, но на следующий день. Юрий Рылев, ставший его опекуном в 1970 году, внес некоторое разнообразие в эту систему. Просьба о встрече с ним отмечалась на светофорном столбе на углу улицы Гренель и проспекта Бурдонне. Свидание происходило вечером следующего дня в 19.00 на станции метро «Либерте», на платформе в сторону Мезон-Альфор. Если же Рылев не мог прийти на встречу, то он прикреплял небольшую синюю наклейку на рекламном щите на станции метро «Мишель Бизо», с которой Волохов каждый день ездил на работу. Тогда свидание происходило на следующий день, также на станции «Либерте».
Однажды инженер рассказал Рылеву об одном из своих родственников – шифровальщике посольства Франции в Белграде. Весьма заинтересовавшись, офицер попросил прощупать его, чтобы выяснить, не согласится ли он сотрудничать с ГРУ. Волохов заводит с зятем разговор на эту тему в тоне шутки, приманивая перспективой больших денег. Жак П. не поддержал разговора, который, как он думал, был просто шуткой дурного тона. Когда Рылев захотел узнать, какой оказалась реакция шифровальщика, Волохов поведал о его молчании. Советский разведчик имел глупость истолковать его как знак согласия. Он взял у инженера рекомендательное письмо, заплатив, однако, за него 1500 франков, и отправился в Белград, уверенный, что завербует нового агента. Столь неуместное усердие обернулось для Рылева высылкой из Франции, а Волохов отправился размышлять в тюрьму.
Через год после ареста инженера УОТ занималось другим делом о шпионаже, в котором главной побудительной причиной опять были деньги. Этот случай остался неизвестен широкой публике и юридических последствий не имел. Наверняка из высших политических соображений. Контрразведка, затратившая больше года на то, чтобы распутать все нити, и глазом не моргнув, снова проглотила пилюлю.
И опять все началось с ошибки советской разведки, точнее, КГБ. Из-за пренебрежения самыми элементарными правилами безопасности один из офицеров разведки буквально на тарелочке преподнес своего подопечного французской контрразведке.
Чтобы понять, как все произошло, следует рассказать о некоторых методах работы офицеров КГБ в Париже и способах, применяемых УОТ, для того чтобы проследить за ними.
Прежде чем вынуть «груз» из тайника для посланий и документов или отправиться на встречу с агентом, любой офицер КГБ проверяет, нет ли за ним слежки. Он покидает свое место работы (посольство, консульство, ЮНЕСКО, Совинформбюро и т.д.) обычно за четыре часа до назначенного свидания, с тем чтобы оторваться от возможного «хвоста». Если он едет на машине, то оставляет ее, например, возле метро, затем делает две или три пересадки, выxoдит из метро, садится в такси. Потом снова метро, снова такси. И так два или три раза. Все это время он внимательно наблюдает за тем, что происходит сзади него. На месте встречи один из его коллег, который также прибегал к подобным мерам безопасности, обеспечивает его прикрытие, наблюдая за окрестностями, чтобы вовремя засечь любое подозрительное присутствие. Если путь свободен, то встреча может состояться. Если нет, то все аннулируется. Оба офицера возвращаются, не встретившись с агентом, у которого был приказ пассивно ждать встречи, не проявляя никакой инициативы. В случае срыва встречи предусмотрены две новые явки, в условленном месте и в заранее оговоренное время.
Прежде чем отправиться за рубеж, каждый офицер КГБ и ГРУ в течение нескольких месяцев изучает в Москве технику, позволяющую ему оторваться от слежки, выполняя тренировочные упражнения. Если соблюдены все правила, то практически невозможно постоянно следовать за профессионалом в таком большом городе, как Париж. Причем исключено, чтобы он не заметил и не оторвался от слежки. Однако для контрразведки крайне важно знать, кто и что делает и кто и куда направляется во вражеской службе. В целях преодоления этой трудности УОТ разработало так называемую технику «сетки». Полицейских, связанных друг с другом по радиотелефону, размещали в стратегических точках столицы – мосты, крупные магистрали, обязательные места проезда, – чтобы на большом расстоянии проследить путь офицера, вышедшего на задание. Если «сетка» сделана хорошо, то он не мог ускользнуть. Если он в течение длительного времени не появлялся там, где должен появиться, то становилось ясно, что он сделал остановку. Значит, встреча должна произойти в периметре, который уже просто рассчитать. Затем все полицейские стягивались в определенное место и проводили незаметный осмотр квартала, чтобы засечь встречу и постараться опознать французского агента.
Техника «сетки» очень эффективна, но она не всегда срабатывает. Полицейские могут слишком поздно прибыть на место встречи. Офицеру КГБ иногда удается проскользнуть сквозь ячейки сети, если полицейские не смогут опознать его среди тысяч незнакомых людей, проходящих перед ними. И наконец, советская контрразведка может принять собственные меры, чтобы помешать таким наблюдениям. В каждом советском посольстве есть отдел КГБ, который специально занимается подобными делами. Этот отдел, называемый «линия КР», одновременно контролирует советских подданных (наблюдение) и обеспечивает безопасность офицеров КГБ на задании (контрразведка). Когда, например, кто-либо направляется на встречу с агентом, сотрудники отдела прослушивают радиочастоты, на которых работает полиция. Если они отмечают ненормальное увеличение количества выходов в эфир, то отзывают офицера, которого явно засекли. Они могут также одновременно вывести нескольких офицеров, чтобы перегрузить наблюдение. Эти добавочные офицеры должны водить за собой полицейских, пока где-то в городе не состоится настоящая встреча, не обнаруженная французской службой контрразведки.
В деле, о котором пойдет речь, КГБ не использовал ни одного из подобных методов для прикрытия Виктора Соколова, третьего секретаря посольства СССР и заместителя директора Советского информационного бюро. Этот вышедший на тропу войны офицер просто-напросто совершил роковую ошибку, когда пренебрег всеми мерами безопасности и прямо направился к месту встречи.
Все началось 8 июля 1971 года в Булонском лесу. «Сетка» позволила контрразведчикам засечь машину советского посольства в одной из аллей. Встреча? С десяток полицейских прибыли на место и обнаружили спрятавшегося за кустом своего старого знакомого Виктора Соколова. Он не делал ничего недозволенного: пожирал глазами группу полуголых молодых женщин, загоравших на лужайке. Офицер КГБ довольно долго наблюдал за ними, а потом сел в машину и поехал по направлению к Нейи. Он не предпринимал никаких мер предосторожности. В 19.25 Соколов оставил свою машину на бульваре Инкерманн. Совершив обход квартала и даже не обратив внимания на возможную слежку, он направился прямо к месту встречи на углу бульвара и улицы Перроне. Его агент уже там: высокий мужчина, одетый в колониальном стиле. Они устроились в ближайшем кафе. После получасовой беседы и обмена документами, за чем издалека наблюдали сотрудники УОТ, они разошлись. Двое инспекторов последовали за незнакомцем, который, сев в машину, в конце концов от них ускользнул. Однако полиция располагала двумя важными фактами: регистрационным номером автомобиля и фотографией агента.
УОТ хватило недели, чтобы узнать его имя и профессию. Венсан Грегуар, врач, работавший в Южном Вьетнаме. (Поскольку дело так никогда и не было передано в суд, то это псевдоним). Проездом в Париже Грегуар вместе с женой и ребенком остановился в гостинице, прежде чем отправиться на свою виллу в Вар. Тщательное расследование и несколько подслушанных разговоров убедили контрразведку в том, что они напали на очень интересный след. В середине августа Грегуар снова возвратился в Париж, но уже не встречался с Соколовым. В начале сентября вместе с семьей он уехал в Сайгон.
Терпение – одно из достоинств контрразведки. УОТ отложило досье Грегуара в уголок и заняло выжидательную позицию. До утра 12 июля 1972 года, когда Грегуар вновь вместе с женой приехал в Париж в отпуск. Он остановился в том же отеле, что и ранее. Теперь полицейские заняли соседнюю комнату, чтобы лучше наблюдать за ним. Ждать им пришлось недолго. Во второй половине дня врач сказал жене, что должен встретиться с другом и вернется только к ужину.
Именно тогда КГБ совершил вторую ошибку. Встреча проходила в том же кафе, что и в прошлом году. Задача УОТ упростилась. В ожидании контакта инспекторы рассыпались по кварталу, твердо решив поймать Грегуара и офицера-агентуриста с поличным.
В этот день Владимир Нестеров, третий секретарь посольства СССР, заменил Соколова. Более осторожный, чем его коллега, он отправился на встречу в сопровождении еще одного человека из посольства – Георгия Слюченко – в качестве охраны. Прежде чем принять решение, оба разведчика долго патрулировали Нейи вокруг места встречи. В 18.00 Нестеров подошел к Грегуару.
Ни один закон не запрещает встречаться с человеком из СССР, будь он хоть сто раз из КГБ, и инспекторам пришлось ждать до тех пор, пока француз не передал разведчику конверт, который держал в руке, и только тогда произошло вмешательство и был осуществлен арест с поличным. В таких случаях секунды кажутся часами.
После пятнадцатиминутной беседы конверт начал переходить из рук в руки. Нестерова и Грегуара тут же окружили полицейские.
Георгий Слюченко, который оставался в сотне метров от места встречи, мог только наблюдать за происходящим.
Пользующихся дипломатической неприкосновенностью Нестерова и Слюченко через несколько дней отозвали в СССР. Правительство также дало понять Москве, что возвращение во Францию уехавшего в отпуск Виктора Соколова нежелательно. Что касается Венсана Грегуара, то он без сопротивления признался в предательстве.
«Завербованный в 1976 году Вьетконгом в Сайгоне, – рассказывает инспектор УОТ, который присутствовал на допросах, – он сначала передал немного денег, потом медикаменты, а затем постепенно начал передавать политическую и военную информацию, поскольку имел доступ в правительственные круги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Первый контакт Волохова с ГРУ состоялся в Советском информационном бюро, располагавшемся в то время в доме N 8 по улице Прони, в 17-м округе. Молодой человек пришел туда за материалами для своего сообщения. Его принял заведующий бюро Алексей Стриганов, на самом деле офицер ГРУ. Завязалась приятная беседа. После нескольких ловких вопросов Стриганов узнал о Волохове все, что ему нужно. Его русское происхождение, его учеба – все это чертовски интересовало разведчика. Ученый высокого уровня не каждый день вот так запросто, ни с того ни с сего, появлялся в Информационном бюро. Беседа продолжалась до того момента, когда Стриганов расставил ловушку. Дело в том, что ему нужен переводчик. О, сущие пустяки, но это так упростило бы ему жизнь, если бы молодой человек смог помочь. Конечно, за вознаграждение. Волохов ни секунды не колеблется. Он недавно женился и успел уже стать отцом семейства, так что ему очень трудно содержать жену и ребенка на свое солдатское жалованье. В этот раз он уходит, держа под мышкой несколько переводов и не осознавая, что процесс его вербовки уже начался.
Он много раз приходил за переводами на улицу Прони. Стриганов казался довольным его работой. Он хорошо платил. Впрочем, одна деталь могла бы насторожить Волохова: каждый раз Стриганов просил у него расписку в получении денег. «Можно на любое имя, – говорил он. – Это не имеет значения. Это для отчетности». Молодой человек выполнял его просьбу и не задавал ни единого вопроса. Такие невинные встречи продолжались в течение многих недель.
Из инженерного полка в Анжере Волохова перевели в Обервилье в военно-технический отдел, а точнее – в лабораторию радиационныx измерений. Для советской разведки он становился все более и более интересен. Но офицер ГРУ совершил оценочную ошибку. Его подопечный еще не готов к предательству. Едва лишь ему начинали задавать вопросы о работе, как Волохов пугался, внезапно осознавая, что из него пытаются вытянуть сведения, составляющие военную тайну. Он перестал встречаться со Стригановым.
История могла бы на этом и кончиться, и Дмитрий Волохов никогда бы не стал агентом ГРУ, но советская разведка отличается цепкостью и хитростью. О молодом человеке ей известно главное: он нуждается в деньгах.
Через несколько недель некий Поройняков возобновил контакт якобы для новых переводов, более высокооплачиваемых, чем у Стриганова. Поройняков, более хитрый, чем его предшественник, не торопил события. Он понимал, что сначала должен получить возможность оказывать влияние на вербуемого, чтобы успешнее склонить его к сотрудничеству. После нескольких бесед он находит обходной путь. Глубоко верующий молодой человек религиозен до страсти. Однажды Поройняков признается ему в своем атеизме. Волохов произносит длиннейший монолог о счастье веры и упорно хочет привести к Богу эту заблудшую овцу. Офицер ГРУ готов на игру, дав понять, что и ему в душу иногда закрадываются сомнения. Между ними возникает некое сообщничество, даже дружба. Для друга предать легче, чем просто продаться. С Поройняковым Волохов может удачно сочетать оба варианта: он помогает другу обрести прямой путь и одновременно значительно увеличивает благодаря ему свою зарплату.
Так продолжалось в течение четырех лет – с 1960 по 1964 год. Освободившись от военной службы, Волохов стал работать инженероматомщиком в фирме, которая занималась строительством завода по разделению изотопов в Пьерлатт. Завод давал Франции возможность стать ядерной державой. Эти четыре года, когда он работал по указке Поройнякова, были самыми продуктивными для ГРУ.
В мае 1964 года Волохов оставил свое предприятие для новой работы, менее интересной в плане развития. Он также сменил офицера-агентуриста. Вместо Поройнякова появился Леонид Морозов, и, хотя у инженера нет больше дружбы в качестве предлога, он продолжал предавать. Морозова заменил Владислав Архипов, потом его место занял Иван Трушин. В октябре 1970 года Юрий Рылев становится пятым офицером-агентуристом Волохова.
По словам адвоката, инженер в совокупности получил за свое предательство 30 тысяч франков. (Во время процесса гражданский истец говорил о 48 тысячах франков.) Учитывая важность переданных сведений, оплата представляется совсем незначительной. Благодаря Волохову в СССР получили полный план завода в Пьерлатт и предварительный проект «60», который позволил определить, еще даже до установки оборудования, количество обогащающего урана, предполагавшегося получать на заводе, или – в конечном счете – количество атомных бомб, которыми будут располагать французы. Для Москвы это была наиважнейшая информация. Волохов также передал технические карточки из библиотеки Сакле и Комиссариата по ядерной энергии (КЯЭ).
Для ГРУ инженер, без сомнения, был первоклассным источником сведений. Для своей шпионской работы он получил лучшее из оборудования, производимого в КГБ. Прежде всего, фотоаппарат «Контакс Д» с треногой, йодовой лампой и фотоэлектрической ячейкой для легких работ, затем, аппарат, специально созданный для пересъемки технических карточек в библиотеке Сакле. Этот аппарат, величиной с бумажник, открывался снизу вверх. Его нужно было просто положить на переснимаемую карточку под углом 45Ї. Вспышку заменяла встроенная лампочка. Достаточно нажать на спуск, чтобы заснять карточку на пленку 1 см шириной. Для микрофильмов библиотеки КЯЭ Волохову дали специальный маленький металлический ящичек 2 см толщиной и величиной с почтовую открытку. Необходимо вставить туда микрофильм, закрыть и сфотографировать. Детская игра.
Передача документов также не составляла трудности. "Вначале почтовые ящики, указанные офицером-агентуристом, располагались неподалеку от места работы Волохова, в зоне Шатене-Малабри, – рассказывает один из инспекторов УОТ, длительное время допрашивавший Волохова после ареста. – Первый был устроен у подножия дерева в лесу Верьер, второй – под большим камнем в лесу Кламар и третий – под корнями дерева с тремя стволами в лесу Медон. Для того чтобы предупредить, что в том или ином тайнике находятся документы, Волохов пользовался довольно простыми сигналами. На бульваре Малерб, на тротуаре у церкви святого Августина, стояли три скамьи. Мелом он чертил вертикальную линию на спинке первой скамьи – для первого тайника, и так далее. В случае крайней необходимости, к примеру для срочной встречи, такую черту надо было обозначить до 17.00 на четвертой скамье, стоявшей на грунтовой земле на углу бульвара Малерб и улицы Бьенфезапс. Свидание в таком случае должно было состояться этим же вечером во дворе русской церкви на улице Дарю. Если знак был проставлен после 17.00, то свидание происходило в том же месте, но на следующий день. Юрий Рылев, ставший его опекуном в 1970 году, внес некоторое разнообразие в эту систему. Просьба о встрече с ним отмечалась на светофорном столбе на углу улицы Гренель и проспекта Бурдонне. Свидание происходило вечером следующего дня в 19.00 на станции метро «Либерте», на платформе в сторону Мезон-Альфор. Если же Рылев не мог прийти на встречу, то он прикреплял небольшую синюю наклейку на рекламном щите на станции метро «Мишель Бизо», с которой Волохов каждый день ездил на работу. Тогда свидание происходило на следующий день, также на станции «Либерте».
Однажды инженер рассказал Рылеву об одном из своих родственников – шифровальщике посольства Франции в Белграде. Весьма заинтересовавшись, офицер попросил прощупать его, чтобы выяснить, не согласится ли он сотрудничать с ГРУ. Волохов заводит с зятем разговор на эту тему в тоне шутки, приманивая перспективой больших денег. Жак П. не поддержал разговора, который, как он думал, был просто шуткой дурного тона. Когда Рылев захотел узнать, какой оказалась реакция шифровальщика, Волохов поведал о его молчании. Советский разведчик имел глупость истолковать его как знак согласия. Он взял у инженера рекомендательное письмо, заплатив, однако, за него 1500 франков, и отправился в Белград, уверенный, что завербует нового агента. Столь неуместное усердие обернулось для Рылева высылкой из Франции, а Волохов отправился размышлять в тюрьму.
Через год после ареста инженера УОТ занималось другим делом о шпионаже, в котором главной побудительной причиной опять были деньги. Этот случай остался неизвестен широкой публике и юридических последствий не имел. Наверняка из высших политических соображений. Контрразведка, затратившая больше года на то, чтобы распутать все нити, и глазом не моргнув, снова проглотила пилюлю.
И опять все началось с ошибки советской разведки, точнее, КГБ. Из-за пренебрежения самыми элементарными правилами безопасности один из офицеров разведки буквально на тарелочке преподнес своего подопечного французской контрразведке.
Чтобы понять, как все произошло, следует рассказать о некоторых методах работы офицеров КГБ в Париже и способах, применяемых УОТ, для того чтобы проследить за ними.
Прежде чем вынуть «груз» из тайника для посланий и документов или отправиться на встречу с агентом, любой офицер КГБ проверяет, нет ли за ним слежки. Он покидает свое место работы (посольство, консульство, ЮНЕСКО, Совинформбюро и т.д.) обычно за четыре часа до назначенного свидания, с тем чтобы оторваться от возможного «хвоста». Если он едет на машине, то оставляет ее, например, возле метро, затем делает две или три пересадки, выxoдит из метро, садится в такси. Потом снова метро, снова такси. И так два или три раза. Все это время он внимательно наблюдает за тем, что происходит сзади него. На месте встречи один из его коллег, который также прибегал к подобным мерам безопасности, обеспечивает его прикрытие, наблюдая за окрестностями, чтобы вовремя засечь любое подозрительное присутствие. Если путь свободен, то встреча может состояться. Если нет, то все аннулируется. Оба офицера возвращаются, не встретившись с агентом, у которого был приказ пассивно ждать встречи, не проявляя никакой инициативы. В случае срыва встречи предусмотрены две новые явки, в условленном месте и в заранее оговоренное время.
Прежде чем отправиться за рубеж, каждый офицер КГБ и ГРУ в течение нескольких месяцев изучает в Москве технику, позволяющую ему оторваться от слежки, выполняя тренировочные упражнения. Если соблюдены все правила, то практически невозможно постоянно следовать за профессионалом в таком большом городе, как Париж. Причем исключено, чтобы он не заметил и не оторвался от слежки. Однако для контрразведки крайне важно знать, кто и что делает и кто и куда направляется во вражеской службе. В целях преодоления этой трудности УОТ разработало так называемую технику «сетки». Полицейских, связанных друг с другом по радиотелефону, размещали в стратегических точках столицы – мосты, крупные магистрали, обязательные места проезда, – чтобы на большом расстоянии проследить путь офицера, вышедшего на задание. Если «сетка» сделана хорошо, то он не мог ускользнуть. Если он в течение длительного времени не появлялся там, где должен появиться, то становилось ясно, что он сделал остановку. Значит, встреча должна произойти в периметре, который уже просто рассчитать. Затем все полицейские стягивались в определенное место и проводили незаметный осмотр квартала, чтобы засечь встречу и постараться опознать французского агента.
Техника «сетки» очень эффективна, но она не всегда срабатывает. Полицейские могут слишком поздно прибыть на место встречи. Офицеру КГБ иногда удается проскользнуть сквозь ячейки сети, если полицейские не смогут опознать его среди тысяч незнакомых людей, проходящих перед ними. И наконец, советская контрразведка может принять собственные меры, чтобы помешать таким наблюдениям. В каждом советском посольстве есть отдел КГБ, который специально занимается подобными делами. Этот отдел, называемый «линия КР», одновременно контролирует советских подданных (наблюдение) и обеспечивает безопасность офицеров КГБ на задании (контрразведка). Когда, например, кто-либо направляется на встречу с агентом, сотрудники отдела прослушивают радиочастоты, на которых работает полиция. Если они отмечают ненормальное увеличение количества выходов в эфир, то отзывают офицера, которого явно засекли. Они могут также одновременно вывести нескольких офицеров, чтобы перегрузить наблюдение. Эти добавочные офицеры должны водить за собой полицейских, пока где-то в городе не состоится настоящая встреча, не обнаруженная французской службой контрразведки.
В деле, о котором пойдет речь, КГБ не использовал ни одного из подобных методов для прикрытия Виктора Соколова, третьего секретаря посольства СССР и заместителя директора Советского информационного бюро. Этот вышедший на тропу войны офицер просто-напросто совершил роковую ошибку, когда пренебрег всеми мерами безопасности и прямо направился к месту встречи.
Все началось 8 июля 1971 года в Булонском лесу. «Сетка» позволила контрразведчикам засечь машину советского посольства в одной из аллей. Встреча? С десяток полицейских прибыли на место и обнаружили спрятавшегося за кустом своего старого знакомого Виктора Соколова. Он не делал ничего недозволенного: пожирал глазами группу полуголых молодых женщин, загоравших на лужайке. Офицер КГБ довольно долго наблюдал за ними, а потом сел в машину и поехал по направлению к Нейи. Он не предпринимал никаких мер предосторожности. В 19.25 Соколов оставил свою машину на бульваре Инкерманн. Совершив обход квартала и даже не обратив внимания на возможную слежку, он направился прямо к месту встречи на углу бульвара и улицы Перроне. Его агент уже там: высокий мужчина, одетый в колониальном стиле. Они устроились в ближайшем кафе. После получасовой беседы и обмена документами, за чем издалека наблюдали сотрудники УОТ, они разошлись. Двое инспекторов последовали за незнакомцем, который, сев в машину, в конце концов от них ускользнул. Однако полиция располагала двумя важными фактами: регистрационным номером автомобиля и фотографией агента.
УОТ хватило недели, чтобы узнать его имя и профессию. Венсан Грегуар, врач, работавший в Южном Вьетнаме. (Поскольку дело так никогда и не было передано в суд, то это псевдоним). Проездом в Париже Грегуар вместе с женой и ребенком остановился в гостинице, прежде чем отправиться на свою виллу в Вар. Тщательное расследование и несколько подслушанных разговоров убедили контрразведку в том, что они напали на очень интересный след. В середине августа Грегуар снова возвратился в Париж, но уже не встречался с Соколовым. В начале сентября вместе с семьей он уехал в Сайгон.
Терпение – одно из достоинств контрразведки. УОТ отложило досье Грегуара в уголок и заняло выжидательную позицию. До утра 12 июля 1972 года, когда Грегуар вновь вместе с женой приехал в Париж в отпуск. Он остановился в том же отеле, что и ранее. Теперь полицейские заняли соседнюю комнату, чтобы лучше наблюдать за ним. Ждать им пришлось недолго. Во второй половине дня врач сказал жене, что должен встретиться с другом и вернется только к ужину.
Именно тогда КГБ совершил вторую ошибку. Встреча проходила в том же кафе, что и в прошлом году. Задача УОТ упростилась. В ожидании контакта инспекторы рассыпались по кварталу, твердо решив поймать Грегуара и офицера-агентуриста с поличным.
В этот день Владимир Нестеров, третий секретарь посольства СССР, заменил Соколова. Более осторожный, чем его коллега, он отправился на встречу в сопровождении еще одного человека из посольства – Георгия Слюченко – в качестве охраны. Прежде чем принять решение, оба разведчика долго патрулировали Нейи вокруг места встречи. В 18.00 Нестеров подошел к Грегуару.
Ни один закон не запрещает встречаться с человеком из СССР, будь он хоть сто раз из КГБ, и инспекторам пришлось ждать до тех пор, пока француз не передал разведчику конверт, который держал в руке, и только тогда произошло вмешательство и был осуществлен арест с поличным. В таких случаях секунды кажутся часами.
После пятнадцатиминутной беседы конверт начал переходить из рук в руки. Нестерова и Грегуара тут же окружили полицейские.
Георгий Слюченко, который оставался в сотне метров от места встречи, мог только наблюдать за происходящим.
Пользующихся дипломатической неприкосновенностью Нестерова и Слюченко через несколько дней отозвали в СССР. Правительство также дало понять Москве, что возвращение во Францию уехавшего в отпуск Виктора Соколова нежелательно. Что касается Венсана Грегуара, то он без сопротивления признался в предательстве.
«Завербованный в 1976 году Вьетконгом в Сайгоне, – рассказывает инспектор УОТ, который присутствовал на допросах, – он сначала передал немного денег, потом медикаменты, а затем постепенно начал передавать политическую и военную информацию, поскольку имел доступ в правительственные круги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51