– Да, вы правы. Я постоянно сижу взаперти. Нужно больше бывать на свету. И хотя я не очень хорошо понимаю солнце, иногда мне кажется, что его лучи питают все живое невидимым светом. Не сомневаюсь, что настанет день, когда тайна солнечных лучей будет раскрыта, ведь удалось же мне открыть цвета спектра. И тогда мы познаем все. Кто знает, быть может, мы даже поймем имманентную природу Бога.
Ньютон встал и надел пальто и шляпу.
– Но сейчас, для начала, попытаемся понять, что на уме у мистера Скрупа.
Мы зашагали по Стрэнду, и Ньютон изложил свой план в подробностях.
– Поскольку мистер Скруп работает по золоту и серебру, закон обязывает его вести учет запасов драгоценных металлов, – объяснил Ньютон.– Для казначейства очень важно знать, сколько золота и серебра находится в стране. Я скажу мистеру Скрупу, что Монетный двор имеет право проверить его учетные книги. Скажу, что намерен заняться этим лично, чтобы свести к минимуму неудобства для его бизнеса. Когда я объясню ему, что подобные проверки часто занимают целый день, но сам я рассчитываю закончить дело за час, мистер Скруп с радостью согласится нам помогать. И пока он будет занят тем, чтобы мне угодить, у вас появится возможность улизнуть и изучить книги в его библиотеке. Так мы узнаем, есть ли у него Тритемис.
– А закон, на который вы ссылаетесь, действительно существует? – спросил я.
– Относительно прав Монетного двора? Как это ни печально, нет. По большей части мы сами придумываем себе полномочия. Конечно, как представитель закона, я могу получить ордер на проверку его учетных книг. Но это придаст нашим действиям совсем другую окраску, ведь мы должны сделать вид, что хотим помочь Скрупу, чтобы он считал нас друзьями.
Мы прошли по Темз-стрит, затем по вонючему мосту Флит вместе с многочисленными женами рыбаков – здесь я купил устриц на три пенса, чтобы перекусить на ходу, – и далее по Флит-стрит и Стрэнду. Я попытался заговорить о мисс Бартон, но стоило мне упомянуть о ней, как Ньютон быстро сменил тему, и у меня осталось ощущение, что я нанес ей самую глубокую обиду за всю ее жизнь. Во всяком случае, так я подумал. Позднее у меня сложилось впечатление, что он не хочет говорить о своей племяннице совсем по другой причине.
Через час мы уже входили к мистеру Скрупу, чье заведение находилось возле Мейпоул у перекрестка с Друри-лейн. Наше появление привело мистера Скрупа в замешательство, и это доставило удовольствие Ньютону, который считал, что человек, не окончивший его университет, почти наверняка мошенник. К тому же это оправдывало Ньютона в собственных глазах, ведь он пренебрегал Скрупом, когда являлся его наставником.
Получив вполне правдоподобное объяснение причин нашего неожиданного визита, Скруп отвел нас в кабинет, не переставая ворчать, что для человека, занимающегося его бизнесом, существует невероятное количество запретов и ограничений и он с удовольствием отправил бы в Бедлам тех, кто придумывает такие законы.
– На все существуют инструкции и налоги, – пожаловался мистер Скруп.– Если не за окна, то за похороны или свадьбу. Как жаль, что срок хождения монет старой чеканки подходит к концу, ведь новых произведено так мало.
– Монет чеканят вполне достаточно, – возразил Ньютон.– Предполагается, что в этом месяце выпустят триста тридцать тысяч фунтов серебряных монет. Проблема состоит в том, что люди придерживают новые монеты, рассчитывая, что их стоимость повысится.
– Да, я про это слышал. Мне кажется, я понимаю, что значит быть евреем, поскольку ювелиров в нашем городе очень часто подозревают в тайных накоплениях. Но я спрашиваю у вас, доктор, как человек может иметь успешное дело и выполнять заказы клиентов без запаса золота и серебра? Резервы необходимы, в противном случае дело можно закрывать.
«Вопрос только в том, что следует считать необходимыми запасами», – подумал я.
– Что ж, сэр, давайте посмотрим ваши учетные книги, – сказал Ньютон.– А потом мы оставим вас в покое, поскольку мне все это нравится не больше, чем вам. Когда я покинул Кембридж, чтобы приступить к своим новым обязанностям на Монетном дворе, мне и в голову не могло прийти, что я буду заниматься подобными вещами.
– Да, это ужасно неудобно и даже оскорбительно.
– Я пришел лично, – сдержанно сказал Ньютон, – поскольку хотел избавить вас от встречи с этими мошенниками. Впрочем, я вижу, что вы готовы потратить целый день на общение с одним из бейлифов. Похоже, вы предпочитаете тщательную проверку дружескому взгляду старого друга и коллеги по Тринити.
И с этими словами Ньютон развернулся и направился к выходу.
– Пожалуйста, подождите, сэр, – взмолился Скруп, чьи манеры вновь обрели вкрадчивость.– Вы совершенно правы. Я не оценил услугу, которую вы готовы мне оказать. Прошу меня простить, сэр. Просто мои мысли сейчас заняты совсем другими проблемами, к тому же я остался без слуги. Но я вижу, что другие дела могут подождать. Для меня большая честь, что вы будете инспектировать мои учетные книги, доктор Ньютон.
Скруп завел Ньютона в другой кабинетик, где было так мало места, что я попросту не смог за ними последовать и остался снаружи. Как только я услышал, что Скруп пустился в многословные объяснения, я извинился и начал осматривать дом.
Не вызывало сомнений, что Леджер Скруп был человеком богатым. Стены украшали многочисленные гобелены и картины, а мебель выдавала вкусы человека, проводящего много времени за границей. Имелось здесь и некое подобие библиотеки, состоящей из нескольких книжных полок, рядом с которыми стоял ужасно запыленный переплетный пресс; однако у меня не было времени на его изучение, поэтому я подошел к полкам и принялся просматривать корешки книг, расставленных по алфавиту. Очень скоро я нашел «Полиграфию» Тритемиса. Я вытащил книгу и открыл ее в надежде, что мистер Мейси мог ее надписать, но ничего не нашел и уже собирался поставить книгу на место, когда мне пришло в голову осмотреть остальные книги. Здесь оказалось много работ по алхимии, и я покинул библиотеку в твердой уверенности, что подозрения Ньютона верны: Скруп действительно имеет какое-то отношение к убийствам в Тауэре.
Именно в этот момент я совершил удачное открытие. Выходя из библиотеки, я свернул не туда и оказался у выхода во двор, окруженный с трех сторон одноэтажными деревянными постройками. Над ними поднимались высокие трубы, которые с улицы было невозможно увидеть.
Я пересек двор и вошел в одну из мастерских, показавшуюся мне ужасно похожей на плавильни в Тауэре, с открытой топкой и разнообразными кузнечными инструментами. Меня это не удивило, ведь мистер Скруп был ювелиром. Однако меня заинтересовали предметы, которые мистер Скруп здесь выплавлял, поскольку повсюду лежали тарелки, кувшины и кружки из сплава олова со свинцом, а также формы для плавки. Некоторые изделия были еще теплыми – видно, недавно отлитыми; другие уже успели упаковать в ящики с официальными печатями Военно-Морского флота.
Сначала мне показалось странным, что Скруп снабжает посудой флот, но потом я вспомнил, что многие мастера добровольно изготовляют вещи для армии, воюющей во Фландрии, и что посуда нужна ей не меньше, чем пушки и снаряды.
Я уже собирался покинуть мастерскую, когда мой взгляд упал на лежащие на земле пустые мешки Монетного двора, в которых перевозят деньги. Когда мешки наполняются серебряными монетами, их продают на Монетном дворе, и далее деньги распространяются случайным образом, ведь у нас нет заведения, занимающегося официальным обменом денег. Почти все англичане считают, что в этом состоит главный недостаток перечеканки. На подозрения меня навела близость этих предметов с топкой – пустые мешки из-под денег и посуда из сплава олова со свинцом. Более внимательно осмотрев одну из тарелок, я поскреб ее кончиком шпаги и сразу же обнаружил, что олова там лишь тонкий слой, а под ним – чистое серебро, полученное от переплавки серебряных монет, которые Монетный двор с таким напряжением чеканит.
То, что делал Скруп, не только подрывало перечеканку, принося убытки стране и угрожая сорвать военную кампанию короля Георга во Фландрии, если солдатам будет нечем платить. Кроме всего прочего, он извлекал огромную прибыль, отправляя переплавленное серебро во Францию, где оно ценилось дороже, чем в Англии. К тому же монета стоит меньше, чем серебро, из которого она сделана. Так что выгода Скрупа была очевидна: он покупал монеты по шестьдесят шиллингов за фунт, а продавал во Франции за семьдесят пять.
Это давало прибыль в двадцать пять процентов. Не слишком высокий процент, но если главной целью всего предприятия была не прибыль, а работа во благо короля Франции, то можно было не сомневаться, что этот предательский акт экономического вредительства сам по себе неплохо оплачивался.
Я вернулся обратно и обнаружил, что Ньютон продолжает задавать вопросы Скрупу, так что мое недолгое отсутствие, похоже, не привлекло его внимания. Через некоторое время я подал моему наставнику знак, что дело сделано. Ньютон тут же заявил, что его вполне удовлетворила проверка учетных книг Скрупа, рассыпался в благодарности за то, что Скруп сделал достойный дар в фонд их старого колледжа, и после этого мы распрощались с хозяином дома.
Выйдя на улицу, мы тут же зашли выпить по чашечке кофе, и Ньютон спросил, что мне удалось обнаружить. Когда я закончил, Ньютон остался очень доволен.
– Хорошая работа, Эллис, – благосклонно заявил он.– Вы превзошли себя. А следов чеканки вы не видели? Там не было пресса? Формы для гиней?
– Нет, – ответил я.– Хотя в библиотеке я заметил очень большой переплетный пресс.
– Переплетный пресс, вот как? – проговорил Ньютон.– Можете его описать?
– Он стоит на маленькой тележке с колесиками, чтобы его можно было перевозить, не поднимая. Однако мне показалось, что он не слишком часто используется. Нигде не заметно обрезков страниц или недавно переплетенных книг. Да и сам пресс покрыт пылью.
Ньютон задумался, а потом спросил, лежит ли пыль на книгах в библиотеке Скрупа.
– Нет, они чистые, – ответил я.
– А что вы можете сказать относительно пыли? Какого она цвета?
– Теперь, когда вы спросили, я припоминаю, что пыль была очень необычного цвета – темно-зеленого.
Ньютон уверенно кивнул.
– В таком случае я считаю, что вы удачно завершили расследование. По крайней мере, его половину.
– Я?
– Конечно. Дело в том, что вы видели вовсе не пыль, а фуллерову землю – мелкозернистую субстанцию, обладающую чрезвычайно высокой абсорбцией и прекрасно подходящую для d'orure moulu, процесса производства фальшивых золотых гиней. Нет сомнений, что именно для этого используется переплетный пресс.
– Понимаю, – сказал я.– Скруп не станет хранить у себя настоящий пресс для чеканки монет, поскольку по закону он должен немедленно сдать его на Монетный двор.
– Именно. Я уже слышал, что группа мошенников использовала пресс для сидра для чеканки монет. Переплетный пресс подойдет для этих целей ничуть не хуже.
Ньютон был так возбужден, что даже не мог пить кофе, и его глаза горели, когда он начал объяснять мне ход свои мыслей:
– Теперь многое становится ясно. Скруп, изобретательный фальшивомонетчик и контрабандист, старался держать несчастного Джорджа Мейси поближе к себе, чтобы знать о ходе расследования. Мейси считал Скрупа своим другом и человеком образованным, поэтому и решил ему довериться. Почти наверняка Мейси принес Скрупу зашифрованное письмо и книгу Тритемиса в надежде, что Скруп поможет ему разрешить загадку. Однако Скруп не стал искать решение – или просто не смог найти, – ибо сразу понял, что шифр не имеет никакого отношения к его преступлениям. Вот почему исчезновение Мейси не заставило Скрупа волноваться. Во всяком случае, до тех пор, пока в его жизни вновь не возник я. Причем я был очень близок к тому, чтобы поймать за руку мистера и миссис Бернингем, а также Даниеля Мерсера, которые, отважусь предположить, работали вместе со Скрупом. Поэтому Скруп, которому еще по Тринити известна моя репутация человека неподкупного, решил избавиться от тех, кто мог дать против него показания. Не сомневаюсь, что миссис Бернингем получила приказ лишить своего мужа жизни, в противном случае ей самой пришел бы конец. Я полагаю, что сейчас она мертва. Скруп ее убил, как и Мерсера, и всех остальных, кто стоял на его пути, в том числе и мистера Кеннеди. Если судить по тому, как обставлены их смерти: сфабрикованные алхимические улики и шифр, смысла которого Скруп так и не понял, – он рассчитывал, что сумеет направить меня по ложному пути. И ему сопутствовал успех – до сегодняшнего дня.
– Значит, Скруп убил Мерсера и Кеннеди, чтобы замести следы и сбить вас с толку, – задумчиво повторил я, поскольку и сам пришел к такому же выводу.– Но убивал ли Скруп Мейси? И имеет ли он отношение к смерти майора Морнея?
– Нет, поскольку у него нет мотива. Скрупа вполне устраивало полное доверие Мейси, несчастный Мейси невольно стал его информатором.
– Таким образом, раскрыты лишь убийства Кеннеди и Мерсера, – сказал я.– Но кто же тогда убил Мейси и майора Морнея?
– Полагаю, для ответа на этот вопрос потребуется разгадать шифр, – сказал Ньютон.– Но прежде мы должны решить, что делать с мистером Скрупом.
– Нам следует получить ордер на его арест, – сказал я.– В штабе Военно-Морского флота подтвердят его лицензию на вывоз оловянной посуды, и тогда мы арестуем его за владение нелегальными слитками серебра для вывоза во враждебную страну. Судя по всему, что нам известно, он еще и французский шпион, что дает нам право предъявить ему обвинение в подрыве перечеканки.
– Возможно, вы правы, – проговорил Ньютон.
Но я видел, что он еще не принял окончательного решения. Обычно он сразу же старался арестовать человека, как только у него появлялись неопровержимые улики. Однако сейчас он почему-то не торопился. Заметив мое удивление, Ньютон решил рассказать о своих сомнениях.
– Я считаю, что в исключении Скрупа из колледжа есть и моя вина. Я недостаточно уделял ему внимания, когда он учился в Кембридже, и мне не удалось помочь ему вступить на честный путь.
– Нет, сэр. Из ваших рассказов следует, что Скруп сам во всем виноват. Уже в те времена было ясно, что он не желает соблюдать закон.
Я еще многое сказал, пытаясь утешить своего наставника; но он не слишком прислушивался к моим словам. Наконец с тяжелым сердцем он принял решение и выписал ордер на арест Скрупа – такой властью Ньютон обладал.
– Если бы у нас было больше времени, я бы отправился в суд, чтобы получить официальное постановление на арест Скрупа. Но ждать нельзя. Мы не можем даже взять с собой сержантов или бейлифа, поскольку эта птица в любой момент может упорхнуть из клетки; мы должны арестовать его сами. У вас пистолеты с собой, Эллис?
Я кивнул, и уже через четверть часа мы направлялись к Скрупу, чтобы его арестовать.
Увидев ордер, Роблес, слуга Скрупа, успевший вернуться домой, впустил нас. Нашим глазам предстало странное зрелище: перед камином была свалена в кучу мебель, словно кто-то собирался устроить пожар. Однако мы не успели сделать никаких выводов, поскольку из-за двери появился Скруп с пистолетом в руке, направленным на нас.
– Леджер Скруп, – сказал Ньютон, не обращая внимания на оружие, – у меня ордер на ваш арест.
– В самом деле? – улыбаясь, спросил Скруп.
Видя наше положение, Ньютон попытался обмануть Скрупа, обещая, что сделает для мошенника все, что его в силах, словно на руках у него были все козыри.
– Дом окружен моими людьми. Они вооружены. Вам не выбраться отсюда. Однако в моей власти просить суд даровать вам жизнь, – спокойно произнес Ньютон.– У меня есть все основания полагать, что вас не повесят, а лишь вышлют из страны. Если вы продемонстрируете раскаяние и усердие и если на то будет милость Божья, вы сможете построить свою жизнь заново в Америке. Поэтому я советую вам сдаться, мистер Скруп.
Отчаявшийся Роблес выглянул в окно.
– Меня не повезут на казнь в Тайберн, сэр, – заявил Скруп.– Я не позволю, чтобы меня вели в кандалах, как хромую кобылу, не дам обвалять себя в дегте, и это факт. Я не боюсь смерти, меня пугает лишь ее вид. Получить мушкетную пулю куда лучше, чем отдать себя в ваши кровавые руки.
– Я никого не убивал, – сказал Ньютон.– За мной стоит закон, сэр.
– Закон убивает гораздо больше невиновных, чем я, доктор. Но я не жалуюсь на закон. Только на вашу религию.
– На мою религию? Сэр, неужели вы католик?
– Да, и останусь им до самой смерти.– Он с тревогой посмотрел на Роблеса.– Ну? Что ты видишь?
– Ничего. Там никого нет, – после некоторых колебаний ответил Роблес.
– Как? – удивился Скруп.– Неужели вы надеялись надуть меня, доктор? Вы обещаете гораздо больше, чем способны дать. Впрочем, так было всегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35