Местные жители зовут его «гробницей христианки». В ней погребего тело прабабки Антинеи — Клеопатры Селены, дочери Марка-Антония и Клеопатры Египетской.
Несмотря на то, что этот храм сооружен на пути, по которому проходили завоеватели и разбойники, он все же сохранил вверенное ему сокровище. Никому не удалось вскрыть расписной покой, где лежит, в стеклянном гробу, чудное тело. Но то, что соорудила прабабка, померкнет перед мрачным великолепием ее правнучки. В центре красного мраморного зала, на скале, внутри которой невидимо поет свою жалобную песнь темный источник, приготовлено обширное возвышение. На ней, на орихалковом кресле, с золотым псхентом и уреусом на голове, с трезубцем Нептуна в руке, воссядет удивительная женщина, о которой я тебе рассказал, воссядет в тот день, когда сто двадцать ниш, выдолбленных вокруг ее трона получат каждая свою добровольную и полную жертву.
Когда я покинул Хоггар, для меня, если ты помнишь, предназначалась ниша номер 55. С тех пор я не переставал заниматься подсчетом и пришел к заключению, что я буду стоять в нише 80-й или 85-й. Но само собой разумеется, что всякий расчет, построенный на такой твердой основе, как каприз женщины, может оказаться неправильным. И я становлюсь с каждым днем все нервнее. Надо поторопиться… да, надо поторопиться.
— Надо поторопиться, — повторил я вслед за ним, как во сне.
Он поднял голову, и несказанная радость отразилась на его лице. Его руки дрожали от счастья и сжимали мои.
— Ты увидишь ее! — воскликнул он в порыве восторга.
Словно обезумев, он схватил меня в свои объятия и долго держал на своей груди.
На нас нахлынула волна неизъяснимого блаженства, и мы, то плача, то смеясь, не переставали повторять:
— Надо поторопиться! Скорее, скорее!
Вдруг налетел свежий ветерок, зашелестевший на крыше стеблями хальфы. Бледно-синеватое небо побледнело еще сильнее и, совершенно неожиданно, раскололось на востоке огромной ярко-желтой трещиной. В немой пустыне вспыхнула заря. Внутри бастионов послышались глухие звуки: рев, мычание и шум цепей. Форт пробуждался.
В продолжение нескольких секунд мы стояли в глубоком молчании, устремив глаза на юг, на дорогу, которая вела в Темасинин, Эгерию и Хоггар.
Позади нас раздался стук в дверь столовой. Мы вздрогнули.
— Войдите, — сказал Андрэ де Сент-Ави, и в голосе его зазвучали прежние сухие и жесткие нотки.
Перед нами стоял старший вахмистр Шатлен.
— Что вам нужно от меня в такую рань? — резко обратился к нему Сент-Ави.
Унтер-офицер взял под козырек.
— Простите, капитан. Сегодня ночью дозор захватил бродившего в окрестностях форта туземца. Впрочем, он и не скрывался. Как только его доставили сюда, он потребовал, чтобы его отвели к начальнику. То было в полночь, и я не хотел вас беспокоить.
— Что это за туземец?
— Туарег, капитан.
— Туарег? Приведи его сюда!
Шатлен посторонился. За его спиной, в сопровождении одного из наших чернокожих разведчиков, виднелся захваченный дозором человек.
Он вошел на веранду.
Пришлец, не меньше шести футов ростом, оказался действительно, туарегом. При свете нарождавшегося дня слабо блестел его черный, с голубым отливом, бурнус. Его глаза сверкали мрачным огнем.
Когда он приблизился к Сент-Ави, я заметил, что и тот и другой быстро подавили охватившее их волнение.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.
Затем, очень спокойным голосом, туарег произнес с поклоном: — Мир тебе, поручик Сент-Ави.
И таким же спокойным голосом Андрэ ему ответил: — Мир тебе, Сегейр-бен-Шейх.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24