"Это -- еще один пример иллюзорности той
полицейской науки, которая столь рьяно проявила себя в деле
старика Доминичи: целиком и полностью опираясь на тиранию
правдоподобия, она вырабатывает нечто вроде замкнутой в
самой себе истины, старательно отмежевывающейся как от ре-
ального обвиняемого, так и от реальной проблемы; любое рас-
следование подобного рода заключается в том, чтобы все свести
к постулатам, которые мы сами же и выдвинули: для того, что-
бы быть признанным виновным, старику Доминичи нужно было
подойти под тот "психологический" образ, который заранее
имелся у генерального прокурора, совместиться, словно по вол-
шебству, с тем представлением о преступнике, которое было у
заседателей, превратиться в козла отпущения, ибо правдоподо-
бие есть не что иное, как готовность обвиняемого походить на
собственных судей" (цит. по переводу Г. Косикова, 10, с. 48-
49).
Чтобы избежать соблазна параллелей с отечественными
реалиями сегодняшнего дня в стране, где традиции Шемякина
суда сохранились в нетленной целостности, вернемся к прерван-
ной цитате из Мориарти, описывающего ход рассуждений фран-
цузского литературного публициста: "Докса вбирает в себя все
негативные ценности, принадлежащие понятию мифа. То, что
масса людей считает истинным, не просто является "истиной",
принятой лишь в определенных сферах деятельности, включая
литературу: это то, во что буржуазия хочет заставить нас пове-
рить и то, во что мелкая буржуазия хочет верить, и во что ра-
бочему классу остается лишь поверить" (323, с. 111). Как тут
не вспомнить, как презрительно характеризовал доксу Барт в
своей книге "Ролан Барт о Ролане Барте" (1975): "Докса"
это общественное Мнение,
Дух большинства, мелкобур-
жуазный Консенсус, Голос
Естества, Насилие Предрас-
судка" (85, с. 51).
"СМЕРТЬ АВТОРА"
Ту же судьбу имела ин-
терпретация общей для структурализма и постструктурализма
идеи о "смерти автора". Кто только не писал об этом? И Фуко,
161
ДЕКОНСТРУКТИВИЗМ
и Лакан, и Деррида, и их многочисленные последователи в
США и Великобритании, однако именно в истолковании Барта
она стала "общим местом", "топосом" постструктуралистской и
деконструктивистской мысли. Любопытно при этом отметить,
что хотя статья "Смерть автора" появилась в 1968 г. (10), Мо-
риарти считает ее свидетельством перехода Барта на позиции
постструктурализма: "Смерть автора" в определенном смысле
является кульминацией бартовской критики идеологии института
Литературы с его двумя основными опорами: мимесисом и авто-
ром. Однако по своему стилю и концептуализации статуса
письма и теории, она явно отмечает разрыв со структуралист-
ской фазой" (323, с. 102).
"ТЕКСТОВЫЙ АНАЛИЗ"
Как уже отмечалось вы-
ше, первым вариантом декон-
структивистского анализа в
собственном смысле этого
слова, предложенным Бартом,
был так называемый тексто-
вой анализ, где исследователь переносит акцент своих научных
интересов с проблемы "произведения" как некоего целого, обла-
дающего устойчивой структурой, на подвижность текста как
процесса "структурации": "Текстовой анализ не ставит себе
целью описание структуры произведения; задача видится не в
том, чтобы зарегистрировать некую устойчивую структуру, а
скорее в том, чтобы произвести подвижную структурацию тек-
ста (структурацию, которая меняется на протяжении Истории),
проникнуть в смысловой объем произведения, в процесс озна-
чивания, Текстовой анализ не стремится выяснить, чем детер-
минирован данный текст, взятый в целом как следствие опреде-
ленной причины; цель состоит скорее в том, чтобы увидеть, как
текст взрывается и рассеивается в межтекстовом пространстве...
Наша задача: попытаться уловить и классифицировать (ни в
коей мере не претендуя на строгость) отнюдь не все смыслы
текста (это было бы невозможно, поскольку текст бесконечно
открыт в бесконечность: ни один читатель, ни один субъект, ни
одна наука не в силах остановить движение текста), а, скорее,
те формы, те коды, через которые идет возникновение смыслов
текста. Мы будем прослеживать пути смыслообразования. Мы
не ставим перед собой задачи найти единственный смысл, ни
даже один из возможных смыслов текста...14 Наша цель --
помыслить, вообразить, пережить множественность текста, от-
____________________________
14 Эту цель выявления единственного смысла Барт приписывает марксист-
ской иди психоаналитической критике.
162
крытость процесса означивания" (цит. по переводу С. Козлова,
10, с. 425-426).
В сущности, вся бартовская концепция текстового анализа
представляет собой литературоведческую переработку теорий
текста, языка и структуры Дерриды, Фуко, Кристевой и Де-
леза. Барт не столько даже суммировал и выявил содержавший-
ся в них литературоведческий потенциал (об этом они сами
достаточно позаботились), сколько наглядно продемонстрировал,
какие далеко идущие последствия они за собой влекут. В позд-
нем Барте парадоксальным образом сочетаются и рецидивы
структурного мышления, и сверхрадикальные выводы постструк-
туралистского теоретического "релятивизма", что позволило ему,
если можно так выразиться, не только предсказать некоторые
черты критического менталитета постструктуралистского и по-
стмодернистского литературоведения второй половины 80-х --
начала 90-х гг., но и приемы постмодернистского письма. Здесь
Барт явно "обогнал свое время".
Впрочем, если что он и опередил, так это господствующую
тенденцию американского деконструктивизма: если обратиться к
писателям (Дж. Фаулзу, Т. Пинчону, Р. Федерману и др.), то
сразу бросается в глаза, как часто имя Барта мелькает в их
размышлениях о литературе. То, что влияние Барта на литера-
турную практику шло и помимо отрефлексированных моментов
его теории, которые уже были фундаментально освоены декон-
структивистской доктриной и включены в ее канон, свидетельст-
вует, что даже и в постмодернистский период, когда внимание
художников к теории явно страдает сверхизбыточностью, писа-
тели склонны обращаться прежде всего к тому, что больше им
подходит в их практическом литературном труде. И привлека-
тельность Барта как раз заключается в том, что он в своих
концепциях учитывал не только теоретический опыт своих кол-
лег, но и литературный опыт французского новейшего авангарда.
И в истолковании его он оказался более влиятелен, нежели
Кристева как теоретик "нового
нового романа".
"С\З" - французский вариант деконструкции
Самым значительным при-
мером предложенного Бартом
текстового анализа является его
эссе "С/3" (1970). При-
мечательно, что по своему
объему эта работа прибли-
зительно в шесть раз превосходит разбираемую в ней бальза-
ковскую новеллу "Сарразин". По словам американского иссле-
дователя В. Лейча, Барт "придал откровенно банальной реали-
163
ДЕКОНСТРУКТИВИЗМ
стической повести необыкновенно плодотворную интерпрета-
цию"(294, с. 198). Оставим на совести Лейча оценку бальза-
ковского "Сарразина", поскольку дело отнюдь не в достоинст-
вах или недостатках рассматриваемого произведения: здесь до-
роги писателя и критика разошлись настолько далеко, что требу-
ется поистине ангельская толерантность и снисходительность для
признания правомочности принципа "небуквального толкования".
Поэтому ничего не остается, как рассматривать этот анализ
Барта по его собственным законам -- тем, которые он сам себе
установил и попытался реализовать. И встав на его позицию,
мы не можем не отдать должного виртуозности анализа, литера-
турной интуиции и блеску ассоциативного эпатажа, с которым
он излагает свои мысли. Недаром "С/3" пользуется заслужен-
ным признанием в кругу постструктуралистов как "шедевр со-
временной критики" (В. Лейч, 294, с. 198). Правда, последо-
вателей этого вида анализа, строго придерживающихся подобной
методики, можно буквально пересчитать по пальцам, ибо вы-
полнить все его требования -- довольно изнурительная задача.
Барт очень скоро сам от него отказался, окончательно перейдя в
сферу свободного полета эссеизма, не обремененного строгими
правилами научно-логического вывода.
Во многих отношениях -- это поразительное смешение
структуралистских приемов и постструктуралистских идей. Пре-
жде всего бросается в глаза несоответствие (носило ли оно соз-
нательный или бессознательный характер, сказать, учитывая
общую настроенность Барта на теоретический ludus serius,
довольно трудно) между стремлением к структуралистской клас-
сификационности и постоянно подрывающими ее заявлениями,
что не следует воспринимать вводимые им же самим правила и
ограничения слишком серьезно. Иными словами, "С/3" балан-
сирует на самом острие грани между manie classlflcatrice струк-
турализма и demence fragmentatrice постструктурализма.
По своему жанру, "С/3"15 -- это прежде всего система-
тизированный (насколько понятие строгой системности приме-
нимо к Барту) комментарий, функционирующий на четырех
уровнях. Во-первых, исследователь разбил текст на 561
"лексию" -- минимальную единицу бальзаковского текста, при-
емлемую для предлагаемого анализа ее коннотативного значения.
Во-вторых, критик вводит 5 кодов -- культурный, герменевти-
__________________________________
15 Свое название книга получила по имени двух главных героев повести
Бальзака: скульптора Сарразина и певца-кастрата Замбинеллы. Объясне-
ние дается Бартом в главке XLVII (Барт Р. S/Z. -- М.. 1994. С. 124- 125).
Классификаторское безумие бартовских кодов
ческий, символический, семический и проайретический 16, или
нарративный, -- предназначенных для того, чтобы "объяснить"
коннотации лексий. В-третьих, к этому добавлено 93 микроэссе
-- лирико-философские и литературно-критические рассужде-
ния, не всегда напрямую связанные с анализируемым материа-
лом. И, наконец, два прило-
жения, первое из которых
представляет сам текст но-
веллы, а второе подытожива-
ет основные темы, затрону-
тые в микроэссе, -- своего
рода суммирующее заключе-
ние.
Мы не поймем специфику текстового анализа Барта и клю-
чевого для него понятия текста, если предварительно не попыта-
емся разобраться в одном из главных приемов разбора произве-
дения -- в бартовской интерпретации понятия кода, который
представляет собой сугубо структуралистскую концепцию свода
правил или ограничений, обеспечивающих коммуникативное
функционирование любой знаковой, в том числе, разумеется, и
языковой, системы. Как же эти правила представлены у Барта
в "С/3"?
"Суммируем их в порядке появления, не пытаясь располо-
жить по признаку значимости. Под герменевтическим кодом мы
понимаем различные формальные термы, при помощи которых
может быть намечена, предположена, сформулирована, поддер-
жана и, наконец, решена загадка повествования (эти термы не
всегда будут фигурировать явно, хотя и будут часто повторять-
ся, но они не будут появляться в каком-либо четком порядке).
Что касается сем, мы просто укажем на них -- не пытаясь,
другими словами, связать их с персонажем (или местом и объ-
ектом) или организовать их таким образом, чтобы они сформи-
ровали единую тематическую группу; мы позволим им неста-
бильность, рассеивание, свойство, характерное для мельтешения
пылинок, мерцания смысла. Более того, мы воздержимся от
структурирования символического группирования; это место для
многозначности и обратимости; главной задачей всегда является
демонстрация того, что это семантическое поле можно рассмат-
ривать с любого количества точек зрения, дабы тем самым уве-
личивалась глубина и проблематика его загадочности. Действия
___________________________________
16 От греческого проаiретiкос -- "совершающий выбор", "принимающий
решение". Проайретический код -- код действия, иногда называемый
Бартом акциональным кодом.
165
ДЕКОНСТРУКТИВИЗМ
(термы проайретического кода) могут разбиваться на различные
цепочки последовательностей, указываемые лишь простым их
перечислением, поскольку проайретическая последовательность
никогда не может быть ничем иным, кроме как результатом
уловки, производительности чтения. ... Наконец, культурные
коды являются референциальными ссылками на науку или кор-
пус знания; привлекая внимание к ним, мы просто указываем на
тот тип знания (физического, физиологического, медицинского,
психологического, литературного, исторического и т. д.), на
который ссылаемся, не заходя так далеко, чтобы создавать (или
воссоздавать) культуру, которую они отражают" (89, с. 26-27).
Прежде всего бросается в глаза нечеткость в определении
самих кодов -- очевидно, Барт это сам почувствовал и в
"Текстовом анализе одной новеллы Эдгара По" 17 пересмотрел,
хотя и незначительно, схему кодов, предложенную в "С/3".
Она приобрела такой вид:
Культурный код с его многочисленными подразделения-
ми (научный, риторический, хронологический, социо-
исторический); "знание как корпус правил, выработанных обще-
ством, -- вот референция этого кода" (цит. по переводу С.
Козлова, 10, с. 456).
Код коммуникации, или адресации, который "заведомо
не охватывает всего означивания, разворачивающегося в тексте.
Слово "коммуникация" указывает здесь лишь на те отношения,
которым текст придает форму обращения к адресату" (там
же). Фактически "коммуникативный код" занял место выпав-
шего при заключительном перечислении семического, или конно-
тативного кода; хотя Барт на протяжении всего анализа новеллы
и обращается к интерпретации коннотации, но соотносит их с
другими кодами, в основном с культурным и символическим.
Символический код, называемый здесь "полем" ("поле"
-- менее жесткое понятие, нежели "код") и применительно к
данной новелле обобщенно суммируемый следующим образом:
"Символический каркас новеллы По состоит в нарушении табу
на Смерть" (там же).
"Код действий, или акциональный код, поддерживает
фабульный каркас новеллы: действия или высказывания, кото-
рые их денотируют, организуются в цепочки" (там же).
И, наконец, 5) "Код Загадки", иначе называемый
"энигматическим", или "герменевтическим".
____________________________
17 Анализируется рассказ "Правда о том, что случилось с мистером Валь-
демаром".
166
При этом сама форма, в которой, по Барту, существует
смысл любого рассказа, представляет собой переплетение раз-
личных голосов и кодов; для нее характерны "прерывистость
действия", его постоянная "перебивка" другими смыслами, соз-
дающая "читательское нетерпение".
Нетрудно усмотреть в бартовской трактовке понятия "код"
установку на отказ от строгой его дефиниции: "Само слово
"код" не должно здесь пониматься в строгом, научном значении
термина. Мы называем кодами просто ассоциативные поля,
сверхтекстовую организацию значений, которые навязывают
представление об определенной структуре; код, как мы его по-
нимаем, принадлежит главным образом к сфере культуры: коды
-- это определенные типы уже виденного, уже читанного,
уже деланного; код есть конкретная форма этого "уже", консти-
туирующего всякое письмо" (там же, с. 455-456).
Создается впечатление, что Барт вводит понятие "код"
лишь для того, чтобы подвергнуть его той операции, которая и
получила название "деконструкции": "Мы перечислили коды,
проходившие сквозь проанализированные нами фрагменты. Мы
сознательно уклоняемся от более детальной структурации каж-
дого кода, не пытаемся распределить элементы каждого кода по
некой логической или семиологической схеме; дело в том, что
коды важны для нас лишь как отправные точки "уже читан-
ного", как трамплины интертекстуальности: "раздерганность"
кода не только не противоречит структуре (расхожее мнение,
согласно которому жизнь, воображение, интуиция, беспорядок,
противоречат систематичности, рациональности), но, напротив,
является неотъемлемой частью процесса структурами,
Именно это "раздергивание текста на ниточки" и составляет
разницу между структурой (объектом структурного анализа в
собственном смысле слова) и структурацией (объектом тексто-
вого анализа, пример которого мы и пытались продемонстриро-
вать)" (там же, с. 459).
По мнению Лейча, Барт с самого начала "откровенно иг-
рал" с кодами: используя их, он одновременно их дезавуирует:
тут же высказывает сомнение в их аналитической пригодности и
смысловой приемлемости (если выражаться в терминах, приня-
тых в постструктуралистских кругах, -- отказывает им в
"валидности"); очевидно, в
этом с Лейчем можно согла-
ситься.
Два принципа текстового анализа
Следует обратить внима-
ние еще на два положения,
подытоживающие текстовой
167
ДЕКОНСТРУКТИВИЗМ
анализ рассказа По.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
полицейской науки, которая столь рьяно проявила себя в деле
старика Доминичи: целиком и полностью опираясь на тиранию
правдоподобия, она вырабатывает нечто вроде замкнутой в
самой себе истины, старательно отмежевывающейся как от ре-
ального обвиняемого, так и от реальной проблемы; любое рас-
следование подобного рода заключается в том, чтобы все свести
к постулатам, которые мы сами же и выдвинули: для того, что-
бы быть признанным виновным, старику Доминичи нужно было
подойти под тот "психологический" образ, который заранее
имелся у генерального прокурора, совместиться, словно по вол-
шебству, с тем представлением о преступнике, которое было у
заседателей, превратиться в козла отпущения, ибо правдоподо-
бие есть не что иное, как готовность обвиняемого походить на
собственных судей" (цит. по переводу Г. Косикова, 10, с. 48-
49).
Чтобы избежать соблазна параллелей с отечественными
реалиями сегодняшнего дня в стране, где традиции Шемякина
суда сохранились в нетленной целостности, вернемся к прерван-
ной цитате из Мориарти, описывающего ход рассуждений фран-
цузского литературного публициста: "Докса вбирает в себя все
негативные ценности, принадлежащие понятию мифа. То, что
масса людей считает истинным, не просто является "истиной",
принятой лишь в определенных сферах деятельности, включая
литературу: это то, во что буржуазия хочет заставить нас пове-
рить и то, во что мелкая буржуазия хочет верить, и во что ра-
бочему классу остается лишь поверить" (323, с. 111). Как тут
не вспомнить, как презрительно характеризовал доксу Барт в
своей книге "Ролан Барт о Ролане Барте" (1975): "Докса"
это общественное Мнение,
Дух большинства, мелкобур-
жуазный Консенсус, Голос
Естества, Насилие Предрас-
судка" (85, с. 51).
"СМЕРТЬ АВТОРА"
Ту же судьбу имела ин-
терпретация общей для структурализма и постструктурализма
идеи о "смерти автора". Кто только не писал об этом? И Фуко,
161
ДЕКОНСТРУКТИВИЗМ
и Лакан, и Деррида, и их многочисленные последователи в
США и Великобритании, однако именно в истолковании Барта
она стала "общим местом", "топосом" постструктуралистской и
деконструктивистской мысли. Любопытно при этом отметить,
что хотя статья "Смерть автора" появилась в 1968 г. (10), Мо-
риарти считает ее свидетельством перехода Барта на позиции
постструктурализма: "Смерть автора" в определенном смысле
является кульминацией бартовской критики идеологии института
Литературы с его двумя основными опорами: мимесисом и авто-
ром. Однако по своему стилю и концептуализации статуса
письма и теории, она явно отмечает разрыв со структуралист-
ской фазой" (323, с. 102).
"ТЕКСТОВЫЙ АНАЛИЗ"
Как уже отмечалось вы-
ше, первым вариантом декон-
структивистского анализа в
собственном смысле этого
слова, предложенным Бартом,
был так называемый тексто-
вой анализ, где исследователь переносит акцент своих научных
интересов с проблемы "произведения" как некоего целого, обла-
дающего устойчивой структурой, на подвижность текста как
процесса "структурации": "Текстовой анализ не ставит себе
целью описание структуры произведения; задача видится не в
том, чтобы зарегистрировать некую устойчивую структуру, а
скорее в том, чтобы произвести подвижную структурацию тек-
ста (структурацию, которая меняется на протяжении Истории),
проникнуть в смысловой объем произведения, в процесс озна-
чивания, Текстовой анализ не стремится выяснить, чем детер-
минирован данный текст, взятый в целом как следствие опреде-
ленной причины; цель состоит скорее в том, чтобы увидеть, как
текст взрывается и рассеивается в межтекстовом пространстве...
Наша задача: попытаться уловить и классифицировать (ни в
коей мере не претендуя на строгость) отнюдь не все смыслы
текста (это было бы невозможно, поскольку текст бесконечно
открыт в бесконечность: ни один читатель, ни один субъект, ни
одна наука не в силах остановить движение текста), а, скорее,
те формы, те коды, через которые идет возникновение смыслов
текста. Мы будем прослеживать пути смыслообразования. Мы
не ставим перед собой задачи найти единственный смысл, ни
даже один из возможных смыслов текста...14 Наша цель --
помыслить, вообразить, пережить множественность текста, от-
____________________________
14 Эту цель выявления единственного смысла Барт приписывает марксист-
ской иди психоаналитической критике.
162
крытость процесса означивания" (цит. по переводу С. Козлова,
10, с. 425-426).
В сущности, вся бартовская концепция текстового анализа
представляет собой литературоведческую переработку теорий
текста, языка и структуры Дерриды, Фуко, Кристевой и Де-
леза. Барт не столько даже суммировал и выявил содержавший-
ся в них литературоведческий потенциал (об этом они сами
достаточно позаботились), сколько наглядно продемонстрировал,
какие далеко идущие последствия они за собой влекут. В позд-
нем Барте парадоксальным образом сочетаются и рецидивы
структурного мышления, и сверхрадикальные выводы постструк-
туралистского теоретического "релятивизма", что позволило ему,
если можно так выразиться, не только предсказать некоторые
черты критического менталитета постструктуралистского и по-
стмодернистского литературоведения второй половины 80-х --
начала 90-х гг., но и приемы постмодернистского письма. Здесь
Барт явно "обогнал свое время".
Впрочем, если что он и опередил, так это господствующую
тенденцию американского деконструктивизма: если обратиться к
писателям (Дж. Фаулзу, Т. Пинчону, Р. Федерману и др.), то
сразу бросается в глаза, как часто имя Барта мелькает в их
размышлениях о литературе. То, что влияние Барта на литера-
турную практику шло и помимо отрефлексированных моментов
его теории, которые уже были фундаментально освоены декон-
структивистской доктриной и включены в ее канон, свидетельст-
вует, что даже и в постмодернистский период, когда внимание
художников к теории явно страдает сверхизбыточностью, писа-
тели склонны обращаться прежде всего к тому, что больше им
подходит в их практическом литературном труде. И привлека-
тельность Барта как раз заключается в том, что он в своих
концепциях учитывал не только теоретический опыт своих кол-
лег, но и литературный опыт французского новейшего авангарда.
И в истолковании его он оказался более влиятелен, нежели
Кристева как теоретик "нового
нового романа".
"С\З" - французский вариант деконструкции
Самым значительным при-
мером предложенного Бартом
текстового анализа является его
эссе "С/3" (1970). При-
мечательно, что по своему
объему эта работа прибли-
зительно в шесть раз превосходит разбираемую в ней бальза-
ковскую новеллу "Сарразин". По словам американского иссле-
дователя В. Лейча, Барт "придал откровенно банальной реали-
163
ДЕКОНСТРУКТИВИЗМ
стической повести необыкновенно плодотворную интерпрета-
цию"(294, с. 198). Оставим на совести Лейча оценку бальза-
ковского "Сарразина", поскольку дело отнюдь не в достоинст-
вах или недостатках рассматриваемого произведения: здесь до-
роги писателя и критика разошлись настолько далеко, что требу-
ется поистине ангельская толерантность и снисходительность для
признания правомочности принципа "небуквального толкования".
Поэтому ничего не остается, как рассматривать этот анализ
Барта по его собственным законам -- тем, которые он сам себе
установил и попытался реализовать. И встав на его позицию,
мы не можем не отдать должного виртуозности анализа, литера-
турной интуиции и блеску ассоциативного эпатажа, с которым
он излагает свои мысли. Недаром "С/3" пользуется заслужен-
ным признанием в кругу постструктуралистов как "шедевр со-
временной критики" (В. Лейч, 294, с. 198). Правда, последо-
вателей этого вида анализа, строго придерживающихся подобной
методики, можно буквально пересчитать по пальцам, ибо вы-
полнить все его требования -- довольно изнурительная задача.
Барт очень скоро сам от него отказался, окончательно перейдя в
сферу свободного полета эссеизма, не обремененного строгими
правилами научно-логического вывода.
Во многих отношениях -- это поразительное смешение
структуралистских приемов и постструктуралистских идей. Пре-
жде всего бросается в глаза несоответствие (носило ли оно соз-
нательный или бессознательный характер, сказать, учитывая
общую настроенность Барта на теоретический ludus serius,
довольно трудно) между стремлением к структуралистской клас-
сификационности и постоянно подрывающими ее заявлениями,
что не следует воспринимать вводимые им же самим правила и
ограничения слишком серьезно. Иными словами, "С/3" балан-
сирует на самом острие грани между manie classlflcatrice струк-
турализма и demence fragmentatrice постструктурализма.
По своему жанру, "С/3"15 -- это прежде всего система-
тизированный (насколько понятие строгой системности приме-
нимо к Барту) комментарий, функционирующий на четырех
уровнях. Во-первых, исследователь разбил текст на 561
"лексию" -- минимальную единицу бальзаковского текста, при-
емлемую для предлагаемого анализа ее коннотативного значения.
Во-вторых, критик вводит 5 кодов -- культурный, герменевти-
__________________________________
15 Свое название книга получила по имени двух главных героев повести
Бальзака: скульптора Сарразина и певца-кастрата Замбинеллы. Объясне-
ние дается Бартом в главке XLVII (Барт Р. S/Z. -- М.. 1994. С. 124- 125).
Классификаторское безумие бартовских кодов
ческий, символический, семический и проайретический 16, или
нарративный, -- предназначенных для того, чтобы "объяснить"
коннотации лексий. В-третьих, к этому добавлено 93 микроэссе
-- лирико-философские и литературно-критические рассужде-
ния, не всегда напрямую связанные с анализируемым материа-
лом. И, наконец, два прило-
жения, первое из которых
представляет сам текст но-
веллы, а второе подытожива-
ет основные темы, затрону-
тые в микроэссе, -- своего
рода суммирующее заключе-
ние.
Мы не поймем специфику текстового анализа Барта и клю-
чевого для него понятия текста, если предварительно не попыта-
емся разобраться в одном из главных приемов разбора произве-
дения -- в бартовской интерпретации понятия кода, который
представляет собой сугубо структуралистскую концепцию свода
правил или ограничений, обеспечивающих коммуникативное
функционирование любой знаковой, в том числе, разумеется, и
языковой, системы. Как же эти правила представлены у Барта
в "С/3"?
"Суммируем их в порядке появления, не пытаясь располо-
жить по признаку значимости. Под герменевтическим кодом мы
понимаем различные формальные термы, при помощи которых
может быть намечена, предположена, сформулирована, поддер-
жана и, наконец, решена загадка повествования (эти термы не
всегда будут фигурировать явно, хотя и будут часто повторять-
ся, но они не будут появляться в каком-либо четком порядке).
Что касается сем, мы просто укажем на них -- не пытаясь,
другими словами, связать их с персонажем (или местом и объ-
ектом) или организовать их таким образом, чтобы они сформи-
ровали единую тематическую группу; мы позволим им неста-
бильность, рассеивание, свойство, характерное для мельтешения
пылинок, мерцания смысла. Более того, мы воздержимся от
структурирования символического группирования; это место для
многозначности и обратимости; главной задачей всегда является
демонстрация того, что это семантическое поле можно рассмат-
ривать с любого количества точек зрения, дабы тем самым уве-
личивалась глубина и проблематика его загадочности. Действия
___________________________________
16 От греческого проаiретiкос -- "совершающий выбор", "принимающий
решение". Проайретический код -- код действия, иногда называемый
Бартом акциональным кодом.
165
ДЕКОНСТРУКТИВИЗМ
(термы проайретического кода) могут разбиваться на различные
цепочки последовательностей, указываемые лишь простым их
перечислением, поскольку проайретическая последовательность
никогда не может быть ничем иным, кроме как результатом
уловки, производительности чтения. ... Наконец, культурные
коды являются референциальными ссылками на науку или кор-
пус знания; привлекая внимание к ним, мы просто указываем на
тот тип знания (физического, физиологического, медицинского,
психологического, литературного, исторического и т. д.), на
который ссылаемся, не заходя так далеко, чтобы создавать (или
воссоздавать) культуру, которую они отражают" (89, с. 26-27).
Прежде всего бросается в глаза нечеткость в определении
самих кодов -- очевидно, Барт это сам почувствовал и в
"Текстовом анализе одной новеллы Эдгара По" 17 пересмотрел,
хотя и незначительно, схему кодов, предложенную в "С/3".
Она приобрела такой вид:
Культурный код с его многочисленными подразделения-
ми (научный, риторический, хронологический, социо-
исторический); "знание как корпус правил, выработанных обще-
ством, -- вот референция этого кода" (цит. по переводу С.
Козлова, 10, с. 456).
Код коммуникации, или адресации, который "заведомо
не охватывает всего означивания, разворачивающегося в тексте.
Слово "коммуникация" указывает здесь лишь на те отношения,
которым текст придает форму обращения к адресату" (там
же). Фактически "коммуникативный код" занял место выпав-
шего при заключительном перечислении семического, или конно-
тативного кода; хотя Барт на протяжении всего анализа новеллы
и обращается к интерпретации коннотации, но соотносит их с
другими кодами, в основном с культурным и символическим.
Символический код, называемый здесь "полем" ("поле"
-- менее жесткое понятие, нежели "код") и применительно к
данной новелле обобщенно суммируемый следующим образом:
"Символический каркас новеллы По состоит в нарушении табу
на Смерть" (там же).
"Код действий, или акциональный код, поддерживает
фабульный каркас новеллы: действия или высказывания, кото-
рые их денотируют, организуются в цепочки" (там же).
И, наконец, 5) "Код Загадки", иначе называемый
"энигматическим", или "герменевтическим".
____________________________
17 Анализируется рассказ "Правда о том, что случилось с мистером Валь-
демаром".
166
При этом сама форма, в которой, по Барту, существует
смысл любого рассказа, представляет собой переплетение раз-
личных голосов и кодов; для нее характерны "прерывистость
действия", его постоянная "перебивка" другими смыслами, соз-
дающая "читательское нетерпение".
Нетрудно усмотреть в бартовской трактовке понятия "код"
установку на отказ от строгой его дефиниции: "Само слово
"код" не должно здесь пониматься в строгом, научном значении
термина. Мы называем кодами просто ассоциативные поля,
сверхтекстовую организацию значений, которые навязывают
представление об определенной структуре; код, как мы его по-
нимаем, принадлежит главным образом к сфере культуры: коды
-- это определенные типы уже виденного, уже читанного,
уже деланного; код есть конкретная форма этого "уже", консти-
туирующего всякое письмо" (там же, с. 455-456).
Создается впечатление, что Барт вводит понятие "код"
лишь для того, чтобы подвергнуть его той операции, которая и
получила название "деконструкции": "Мы перечислили коды,
проходившие сквозь проанализированные нами фрагменты. Мы
сознательно уклоняемся от более детальной структурации каж-
дого кода, не пытаемся распределить элементы каждого кода по
некой логической или семиологической схеме; дело в том, что
коды важны для нас лишь как отправные точки "уже читан-
ного", как трамплины интертекстуальности: "раздерганность"
кода не только не противоречит структуре (расхожее мнение,
согласно которому жизнь, воображение, интуиция, беспорядок,
противоречат систематичности, рациональности), но, напротив,
является неотъемлемой частью процесса структурами,
Именно это "раздергивание текста на ниточки" и составляет
разницу между структурой (объектом структурного анализа в
собственном смысле слова) и структурацией (объектом тексто-
вого анализа, пример которого мы и пытались продемонстриро-
вать)" (там же, с. 459).
По мнению Лейча, Барт с самого начала "откровенно иг-
рал" с кодами: используя их, он одновременно их дезавуирует:
тут же высказывает сомнение в их аналитической пригодности и
смысловой приемлемости (если выражаться в терминах, приня-
тых в постструктуралистских кругах, -- отказывает им в
"валидности"); очевидно, в
этом с Лейчем можно согла-
ситься.
Два принципа текстового анализа
Следует обратить внима-
ние еще на два положения,
подытоживающие текстовой
167
ДЕКОНСТРУКТИВИЗМ
анализ рассказа По.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36