Loureau R. L'analyse insdturionnelle.
Paris: Minuit, 1970.
64 В указ.выше работе М. Калона читаем: "Социологизм есть движение, которым
акторы устанавливают и учреждают различия; границы между социальным и не
социальным; тем, что относится к техническому и что нс относится; воображаемым и
реальным: линия, прочерчивающая эти границы, есть ставка в борьбе и никакой
консенсус не возможен, за исключением случая тотального господства". Ср. с
рассуждениями Турена по поводу так называемой "перманентной социологии"
(Touraine A. La voix et le regard. Paris: Seuil 978).
глава 6 прагматика нарративного знания
Против некритического принятия концепции инструментального знания в наиболее
развитых обществах у нас есть два возражения, о которых мы уже говорили выше.
Знание - это не наука, особенно в ее современной форме, эта последняя, хотя и не
может затемнить проблему легитимности знания, заставляет нас ставить эту
проблему во всей ее не только социо-политической, но и эпистемологической
полноте. Уточним для начала природу "нарративного" знания; такой анализ поможет
путем сравнения лучше обозначить по меньшей мере некоторые из характеристик
формы, которую принимает научное знание в современном обществе; он также дает
возможность понять, как сегодня можно, а как нельзя ставить вопрос о
легитимности.
Знание не сводится к науке и даже вообще к познанию. Познание можно трактовать
как совокупность высказываний, указывающих предметы или описывающих
52 Ж.-Ф. Лиотар
их65 (за исключением всех остальных высказываний), и по отношению к которым
можно сказать верны они или ложны. Наука в этом смысле является областью
познания. Но даже если наука формулирует денотативные высказывания, то она
предполагает два дополнительных условия их приемлемости: первое - предметы, к
которым они относятся должны быть рекурсивно доступными, и, следовательно,
находиться в эксплицитных условиях наблюдения; и второе - имеется возможность
решать принадлежит или нет каждое из этих высказываний языку который эксперты
считают релевантным66.
Между тем, под термином "знание" понимается не только совокупность денотативных
высказываний (хотя конечно и она); сюда примешиваются и представления о самых
разных умениях: делать, жить, слушать и т. п. Речь, следовательно, идет о
компетенции, которая выходит за рамки определения и применения истины как
единственного критерия, но помимо этого оценивается по критериям деловым
(техническая квалификация), справедливости и/или добра (нравственная мудрость),
красоты звучания, окраски (аудио и визуальная чувствительность) и т. д.
Понимаемое таким образом знание есть то, что делает кого-либо способным
____________
65 Аристотель строго ограничивал предмет познания, определяя то, что он называл
апофантикой: "Любая речь что-то означает (semantikos), но нс любая речь является
денотативной (apophantikos): таковой является только та, про которую можно
сказать верно или ошибочно. Однако, это не всегда возможно: молитва, например,
это речь, но она ни верна, ни ложна" (Peri hermmeins; 4,17а).
66 Popper K.. Logik der Forschung. Vienne: Springer, 1935; id. Normal Science
and its Dangers // Criticism and the Growth of Knowledge / Latakos I.&Musgrave
A. (ed.). Cambridge (GB) U.P, 1970. Vol. I.
прагматика нарративного знания 53
произносить "хорошие" денотативные высказывания, а также "хорошие"
прескриптивные или оценочные высказывания... Оно не сводится к компетентности,
направленной на какой-то один вид высказываний, скажем, когнитивных, и
исключении других. Напротив, оно дает возможность получать "хорошие" достижения
по многим предметам дискурса, которые нужно познать, решить, оценить,
изменить... Отсюда вытекает одна из главнейших черт знания: оно совпадает с
широким "образованием" компетенции, оно есть единая форма, воплощенная в
субъекте, состоящем из различных видов компетенции, которые его формируют.
Другой характеристикой, которую нужно отметить, является близость такого знания
к обычаю. Что же на самом деле, представляет собой "хорошее" прескриптивное или
оценочное высказывание или "хорошее" достижение в денотативной или специальной
области? И те, и другие считаются "хорошими", поскольку соответствуют критериям
(справедливости, красоты, правды и деловитости), установленным в сообществе,
которое образуют собеседники "знающего". Первые философы67 называли такой способ
легитимации высказываний мнением. Консенсус, который позволяет очертить такого
рода знание и различать того, кто знает оттого, кто не знает (иностранец,
ребенок), составляет культуру народа68.
Такое краткое напоминание о том, что знание может выступать как образование или
как культура, опи-
______________
67 Beaufret J. Le poemу de Parmenide. Paris: PUF, 1955.
68 Здесь "Bildung" еще и в смысле, который ему придавал культурализм (англ.
"culture"). Этот термин преромантизма и романтизма (ср. у Гегеля "Volksgeist").
54 Ж.-Ф. Лиотар
рается на этнографические описания69. Но антропология и литература,
ориентированные на общества, переживающие быстрое развитие, также находят в них
свое продолжение, по крайней мере, в определенных секторах70. Сама идея развития
предполагает горизонт некоей неразвитости, где разные компетентности
предполагаются связанными единством традиции и не делятся в зависимости от
качеств, составляющих предмет инноваций, дискуссий и специфического ракурса
рассмотрения. Эта оппозиция необязательно должна учитывать изменение природы
состояния знания от "примитивного" к "цивилизованному"71 , она вполне совместима
с тезисом о строгом тождестве "дикого" и научного мышления72, и даже с
оппозицией, как бы противоположной предыдущей, дающей превосходство обычному
знанию над современной дисперсией компетенций73.
Можно заметить, что все наблюдатели, каким бы ни был сценарий, предлагаемый ими
для того, чтобы драматизировать и осмыслить расхождение между этим обычным
состоянием знания и тем состоянием, которого оно достигает в эпоху расцвета
наук, сходятся во мнении, что в формировании традиционного знания первенствует
нарративная форма. Одни рассматрива-
_____________
69 См. американскую школу культурализма: С. Du Bois, A. Kardiner, R Linton, M.
Mead.
70 Например, учреждение европейского фольклора с конца XVIII века в отношении с
романтизмом: исследования братьев Гримм, Вука Каратича (народные сербские
сказки), и т. д.
71 Это был, коротко, тезис Леви-Брюля (Levy-Bruhl L. La mentalite primitive.
Alcan, 1922).
72 Levi-Stausse Cl. La pensee sauvage. Paris: Plon, 1962.
73 Jaulin R. La paix blanche. Paris: Seuil, 1970.
прагматика нарративного знания 55
ют эту форму саму по себе74. Другие видят в ней оформление в диахронном плане
структурных операторов, которые, по их мысли, собственно и составляют знание,
оказывающееся, таким образом, в игре75. Третьи дают этому "экономическое" - в
фрейдистском смысле - толкование76. Мы здесь остановимся только на нарративной
форме. Рассказ - это самая лучшая в самых разных смыслах форма такого знания.
Прежде всего, народные истории сами рассказывают о том, что можно назвать
положительными или отрицательными образованиями (Bildungen), т. е. успехами или
неудачами, которые венчают героев и либо дают свою легитимность общественным
институтам (функция мифов), либо предлагают положительные или отрицательные
модели (счастливые или несчастные герои) интеграции в установленные институты
(легенды, сказки). Таким образом, рассказы позволяют, с одной стороны,
определить критерии компетентности, свойственные обществу, в котором они
рассказываются, а с другой - оценить, благодаря этим критериям, результаты,
которые в нем достигаются или могут быть достигнуты.
Далее, нарративная форма, в отличие от развитых форм дискурса знания, допускает
внутри себя множественность языковых игр. Так, в рассказе можно найти во
множестве денотативные высказывания, относящи-
___________
74 Propp VL Morphologie of the Folktale // International Journal of Linguistics.
ј24, octobre 1958.
75 Levi-Stausse Cl. La structure des mythes (1955) // Anthropologie structurale.
Paris: Plon, 1958; id. La structure et la forme. Reflexions sur un ouvrage de
Vladimir Propp // Cahiers de 1'Institut de science economique appliquee. ј99.
Serie M, mars 1960.
76 Roheim G. Psychoanalysis and Anthropology. N.Y., 1950.
56 Ж.-Ф. Лиотар
еся, например, к небу, ко временам года, к флоре и фауне; деонтические
высказывания, предписывающие что нужно делать в отношении самих этих референтов
или в отношении родства, различия полов, детей, соседей, чужеземцев и т. д.;
вопросительные высказывания, которые включаются, например, в эпизоды вызова
(отвечать на вопрос, выбирать часть из доли); оценочные высказывания и пр.
Критерии оказываются здесь переплетенными в плотную ткань, а именно, ткань
рассказа, и упорядоченными в виду целостности, характеризующей этот род знания.
Ниже мы рассмотрим третье свойство, относящееся к передаче этих рассказов. Их
повествование чаще всего подчиняется правилам, закрепляющим их прагматику. Это
не значит, что по установлению такое-то общество назначает на роль
повествователя такую-то категорию по возрасту, полу, семейному или
профессиональному положению. Мы говорим здесь о прагматике народных рассказов,
которая им, если можно так сказать, имманентна. "Например, рассказчик индейского
племени кашинахуа77 всегда начинает свое повествование с одной и той же формулы:
"Вот история о... Издавна я слышал ее. Сейчас я в свой черед расскажу ее вам.
Слушайте". А заканчивал он другой неизменной формулой: "На этом кончается
история о ... Рассказал вам ее... [имя рассказчика, данное ему кашинахуа], для
Белых... [испанское или португальское имя того же рассказчика]"78.
Беглый анализ такого двойного прагматического указания показывает следующее:
рассказчик истории об-
__________
77 Ans Andre M., de. Le dit des vrais hommes. Paris: 10/18,1978.
78 Ibid. P. 7.
прагматика нарративного знания 57
ладает компетенцией, только потому, что он был когда-то ее слушателем.
Сегодняшний слушатель через это слушание получает в потенции такую же
возможность. О рассказе сказано, что он пересказывается (даже если его
нарративная действенность в сильной степени вымышлена) и пересказывается
"извечно": его герой, тоже индеец кашинахуа, был в свое время слушателем, а
потом может быть и рассказчиком этого же рассказа. В силу такого сходства
положения сегодняшний рассказчик может стать затем героем рассказа, также как им
стал Старейшина. Р1а деле, он уже является героем, поскольку носит имя, которое
он сообщает в конце своего повествования, и которое было ему дано в соответствии
с каноническим рассказом, легитимирующим распределение патронимов [отчеств] у
кашинахуа.
Прагматическое правило, проиллюстрированное этим примером, конечно не
распространяется на все случаи79. Но оно показывает один из признаков
общепризнанного свойства традиционного знания: нарративные "посты" (отправитель,
получатель, герой) распределяются таким образом, что право занять один из них -
пост отправителя - основано на двояком факте: на том, что [такой-то индивид]
ранее занимал другой пост - получателя, и на том, что о нем - благодаря имени,
которое он носит - уже говорилось в рассказе, т. е. на факте быть помещенным в
позицию диегетического (diegetique) референта других нарративных случаев80.
Знание, которое передается этими повествования-
__________
79 Мы выбрали этот пример из-за прагматического "ярлыка", которым окружена
передача рассказов и чья антропология старательно нам передается. См.: Clasters
P. Le grand Parler. Mythes et chants sacres des Indiens Guarani. Paris: Seuil,
1974.
80 О нарратологии, которая вводит в анализ прагматическое измерение, см.
тр.Ж.Женета: Genette G. Figures III. Paris: Seuil, 1972.
58 Ж.-Ф. Лиотар
ми, практически не связано с одними только функциями высказывания, но
определяет, таким образом, сразу и то, что нужно сказать, чтобы тебя услышали, и
то, что нужно слушать, чтобы получить возможность говорить, и то, что нужно
играть (на сцене диегетической действительности), чтобы суметь создать предмет
рассказа.
Языковые акты81, свойственные этому роду знания, таким образом, осуществляются
не только тем, кто говорит, но и тем, к кому обращена речь, а также третьим
лицом, о котором говорится. Знание, образующееся в такой конструкции, может
показаться "компактным" по сравнению с так называемым "развитым" знанием. Оно
позволяет ясно видеть, как традиция рассказов является в то же время традицией
критериев, которые определяют тройную компетенцию - умение говорить, слушать и
делать, - где разыгрываются отношения внутри самого сообщества и с его
окружением. Именно через рассказы передается набор прагматических правил,
конституирующих социальную связь.
Четвертый аспект нарративного знания заслуживает тщательного рассмотрения. Речь
идет о его влиянии на темп. Повествовательная форма подчиняется определенному
ритму, она является синтезом метра, разбивающего темп на правильные периоды, и
ударения, модифицирующего длительность и амплитуду некоторых из них82. Это
вибрирующее и музыкальное свой-
____________
81 См. примеч. 34 данной книги.
82 Отношение метр/ударение, образующее и изменяющее ритм, находится в центре
гегелевской рефлексии над спекуляцией. См.: Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа.
Предисловие, 4.
прагматика нарративного знания 59
ство со всей очевидностью проявляется при ритуальном исполнении некоторых
кашинахуанских сказок Они передаются в ситуациях посвящения, в совершенно
неизменной форме, специфическим языком, скрывающим лексические и синтаксические
нарушения, и поются как бесконечные монотонные речитативы83. Это весьма
загадочное знание, неподдающееся пониманию молодых людей, к которым оно
адресуется!
И, тем не менее, это очень распространенное знание: знание детских считалочек,
знание, которое репетитивная музыка вплоть до наших дней пытается заново открыть
или хотя бы приблизиться к нему. Оно дает пример удивительного свойства: по мере
того, как метр одерживает верх над ударением во всех звуковых, речевых или
неречевых, обстоятельствах, темп перестает быть подпоркой запоминания и
превращается в древнее отбивание ударов, которое за отсутствием заметной разницы
между периодами не позволяет их просчитывать и заставляет забыть о них84. Если
мы посмотрим на форму поговорок, пословиц, максим, которые представляют собой
как бы крохотные сколки с возможных рассказов или матрицы старинных рассказов, и
которые все еще продолжают циркулировать на некоторых уровнях современного
общества, то сможем обнаружить в ее просодии печать этой странной
темпорализации, которая полностью расходится с золотым правилом сегодняшнего
знания - не забывать.
Итак, должна существовать конгруэнтность между,
__________
83 Эта информация любезно предоставлена А.М. д'Анс, которого мы благодарим.
84 См.: Charles D. Le temps de la voix. Paris: Delarge, 1978; Avron D.
L'appareil musical. Paris: 10/18,1978.
60 Ж.-Ф. Лиотар
с одной стороны, такой функцией нарративного знания как "забвение" (lethale) и с
другой - функциями формирования критериев, унификации компетенций и социальной
регуляции, о которых мы говорили выше. Для простоты мы могли бы сказать, что
коллективность, которая делает из рассказа ключевую форму компетенции, вопреки
нашим ожиданиям, не имеет потребности в воспоминаниях о своем прошлом. Она
находит вещество своей социальной связи не только в значении передаваемых
рассказов, но и в самом акте их рассказывания. Референция рассказов может,
безусловно, принадлежать прошедшему времени, но в действительности она всегда
современна акту "здесь и теперь", который всякий раз проявляет эфемерную
темпоральность, простирающуюся от "Я слышал, что..." до "Сейчас вы услышите..."
Суть прагматических правил повествования такого рода в том, что они указывают
принципиальную идентичность всех обстоятельств рассказа. Она даже может ничего
не значить, как это часто бывает, и из уважения к этикету не стоит прикрываться
тем, что за этим стоит юмор или страх. Тем не менее, значение придается именно
метрическому отбиванию обстоятельств рассказа, а не различию ударения каждого
перформанса. Поэтому мы можем назвать такую темпоральность одновременно
мимолетной и древней85.
Наконец, также как эта коллективность, отдающая первенство нарративной форме, нс
нуждается в воспоминаниях о своем прошлом, она, тем более, не нужда-
________
85 Eliade M. Le mythe de l'eternel retour: Archetypes et repetitions. Paris:
Gallimard, 1949.
прагматика нарративного знания 61
ется в специальных процедурах дающих разрешение на се рассказы. Прежде всего, с
трудом можно представить, что она отделяет повествовательную инстанцию о других,
чтобы дать ей некую привилегию в прагматике рассказов, и потом, что она задается
вопросом о праве, по которому рассказчик, оторванный как от слушателя, так и от
диегесиса, стал бы рассказывать то, что он рассказывает, и наконец, что она
предпринимает анализ или анамнез собственной легитимности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Paris: Minuit, 1970.
64 В указ.выше работе М. Калона читаем: "Социологизм есть движение, которым
акторы устанавливают и учреждают различия; границы между социальным и не
социальным; тем, что относится к техническому и что нс относится; воображаемым и
реальным: линия, прочерчивающая эти границы, есть ставка в борьбе и никакой
консенсус не возможен, за исключением случая тотального господства". Ср. с
рассуждениями Турена по поводу так называемой "перманентной социологии"
(Touraine A. La voix et le regard. Paris: Seuil 978).
глава 6 прагматика нарративного знания
Против некритического принятия концепции инструментального знания в наиболее
развитых обществах у нас есть два возражения, о которых мы уже говорили выше.
Знание - это не наука, особенно в ее современной форме, эта последняя, хотя и не
может затемнить проблему легитимности знания, заставляет нас ставить эту
проблему во всей ее не только социо-политической, но и эпистемологической
полноте. Уточним для начала природу "нарративного" знания; такой анализ поможет
путем сравнения лучше обозначить по меньшей мере некоторые из характеристик
формы, которую принимает научное знание в современном обществе; он также дает
возможность понять, как сегодня можно, а как нельзя ставить вопрос о
легитимности.
Знание не сводится к науке и даже вообще к познанию. Познание можно трактовать
как совокупность высказываний, указывающих предметы или описывающих
52 Ж.-Ф. Лиотар
их65 (за исключением всех остальных высказываний), и по отношению к которым
можно сказать верны они или ложны. Наука в этом смысле является областью
познания. Но даже если наука формулирует денотативные высказывания, то она
предполагает два дополнительных условия их приемлемости: первое - предметы, к
которым они относятся должны быть рекурсивно доступными, и, следовательно,
находиться в эксплицитных условиях наблюдения; и второе - имеется возможность
решать принадлежит или нет каждое из этих высказываний языку который эксперты
считают релевантным66.
Между тем, под термином "знание" понимается не только совокупность денотативных
высказываний (хотя конечно и она); сюда примешиваются и представления о самых
разных умениях: делать, жить, слушать и т. п. Речь, следовательно, идет о
компетенции, которая выходит за рамки определения и применения истины как
единственного критерия, но помимо этого оценивается по критериям деловым
(техническая квалификация), справедливости и/или добра (нравственная мудрость),
красоты звучания, окраски (аудио и визуальная чувствительность) и т. д.
Понимаемое таким образом знание есть то, что делает кого-либо способным
____________
65 Аристотель строго ограничивал предмет познания, определяя то, что он называл
апофантикой: "Любая речь что-то означает (semantikos), но нс любая речь является
денотативной (apophantikos): таковой является только та, про которую можно
сказать верно или ошибочно. Однако, это не всегда возможно: молитва, например,
это речь, но она ни верна, ни ложна" (Peri hermmeins; 4,17а).
66 Popper K.. Logik der Forschung. Vienne: Springer, 1935; id. Normal Science
and its Dangers // Criticism and the Growth of Knowledge / Latakos I.&Musgrave
A. (ed.). Cambridge (GB) U.P, 1970. Vol. I.
прагматика нарративного знания 53
произносить "хорошие" денотативные высказывания, а также "хорошие"
прескриптивные или оценочные высказывания... Оно не сводится к компетентности,
направленной на какой-то один вид высказываний, скажем, когнитивных, и
исключении других. Напротив, оно дает возможность получать "хорошие" достижения
по многим предметам дискурса, которые нужно познать, решить, оценить,
изменить... Отсюда вытекает одна из главнейших черт знания: оно совпадает с
широким "образованием" компетенции, оно есть единая форма, воплощенная в
субъекте, состоящем из различных видов компетенции, которые его формируют.
Другой характеристикой, которую нужно отметить, является близость такого знания
к обычаю. Что же на самом деле, представляет собой "хорошее" прескриптивное или
оценочное высказывание или "хорошее" достижение в денотативной или специальной
области? И те, и другие считаются "хорошими", поскольку соответствуют критериям
(справедливости, красоты, правды и деловитости), установленным в сообществе,
которое образуют собеседники "знающего". Первые философы67 называли такой способ
легитимации высказываний мнением. Консенсус, который позволяет очертить такого
рода знание и различать того, кто знает оттого, кто не знает (иностранец,
ребенок), составляет культуру народа68.
Такое краткое напоминание о том, что знание может выступать как образование или
как культура, опи-
______________
67 Beaufret J. Le poemу de Parmenide. Paris: PUF, 1955.
68 Здесь "Bildung" еще и в смысле, который ему придавал культурализм (англ.
"culture"). Этот термин преромантизма и романтизма (ср. у Гегеля "Volksgeist").
54 Ж.-Ф. Лиотар
рается на этнографические описания69. Но антропология и литература,
ориентированные на общества, переживающие быстрое развитие, также находят в них
свое продолжение, по крайней мере, в определенных секторах70. Сама идея развития
предполагает горизонт некоей неразвитости, где разные компетентности
предполагаются связанными единством традиции и не делятся в зависимости от
качеств, составляющих предмет инноваций, дискуссий и специфического ракурса
рассмотрения. Эта оппозиция необязательно должна учитывать изменение природы
состояния знания от "примитивного" к "цивилизованному"71 , она вполне совместима
с тезисом о строгом тождестве "дикого" и научного мышления72, и даже с
оппозицией, как бы противоположной предыдущей, дающей превосходство обычному
знанию над современной дисперсией компетенций73.
Можно заметить, что все наблюдатели, каким бы ни был сценарий, предлагаемый ими
для того, чтобы драматизировать и осмыслить расхождение между этим обычным
состоянием знания и тем состоянием, которого оно достигает в эпоху расцвета
наук, сходятся во мнении, что в формировании традиционного знания первенствует
нарративная форма. Одни рассматрива-
_____________
69 См. американскую школу культурализма: С. Du Bois, A. Kardiner, R Linton, M.
Mead.
70 Например, учреждение европейского фольклора с конца XVIII века в отношении с
романтизмом: исследования братьев Гримм, Вука Каратича (народные сербские
сказки), и т. д.
71 Это был, коротко, тезис Леви-Брюля (Levy-Bruhl L. La mentalite primitive.
Alcan, 1922).
72 Levi-Stausse Cl. La pensee sauvage. Paris: Plon, 1962.
73 Jaulin R. La paix blanche. Paris: Seuil, 1970.
прагматика нарративного знания 55
ют эту форму саму по себе74. Другие видят в ней оформление в диахронном плане
структурных операторов, которые, по их мысли, собственно и составляют знание,
оказывающееся, таким образом, в игре75. Третьи дают этому "экономическое" - в
фрейдистском смысле - толкование76. Мы здесь остановимся только на нарративной
форме. Рассказ - это самая лучшая в самых разных смыслах форма такого знания.
Прежде всего, народные истории сами рассказывают о том, что можно назвать
положительными или отрицательными образованиями (Bildungen), т. е. успехами или
неудачами, которые венчают героев и либо дают свою легитимность общественным
институтам (функция мифов), либо предлагают положительные или отрицательные
модели (счастливые или несчастные герои) интеграции в установленные институты
(легенды, сказки). Таким образом, рассказы позволяют, с одной стороны,
определить критерии компетентности, свойственные обществу, в котором они
рассказываются, а с другой - оценить, благодаря этим критериям, результаты,
которые в нем достигаются или могут быть достигнуты.
Далее, нарративная форма, в отличие от развитых форм дискурса знания, допускает
внутри себя множественность языковых игр. Так, в рассказе можно найти во
множестве денотативные высказывания, относящи-
___________
74 Propp VL Morphologie of the Folktale // International Journal of Linguistics.
ј24, octobre 1958.
75 Levi-Stausse Cl. La structure des mythes (1955) // Anthropologie structurale.
Paris: Plon, 1958; id. La structure et la forme. Reflexions sur un ouvrage de
Vladimir Propp // Cahiers de 1'Institut de science economique appliquee. ј99.
Serie M, mars 1960.
76 Roheim G. Psychoanalysis and Anthropology. N.Y., 1950.
56 Ж.-Ф. Лиотар
еся, например, к небу, ко временам года, к флоре и фауне; деонтические
высказывания, предписывающие что нужно делать в отношении самих этих референтов
или в отношении родства, различия полов, детей, соседей, чужеземцев и т. д.;
вопросительные высказывания, которые включаются, например, в эпизоды вызова
(отвечать на вопрос, выбирать часть из доли); оценочные высказывания и пр.
Критерии оказываются здесь переплетенными в плотную ткань, а именно, ткань
рассказа, и упорядоченными в виду целостности, характеризующей этот род знания.
Ниже мы рассмотрим третье свойство, относящееся к передаче этих рассказов. Их
повествование чаще всего подчиняется правилам, закрепляющим их прагматику. Это
не значит, что по установлению такое-то общество назначает на роль
повествователя такую-то категорию по возрасту, полу, семейному или
профессиональному положению. Мы говорим здесь о прагматике народных рассказов,
которая им, если можно так сказать, имманентна. "Например, рассказчик индейского
племени кашинахуа77 всегда начинает свое повествование с одной и той же формулы:
"Вот история о... Издавна я слышал ее. Сейчас я в свой черед расскажу ее вам.
Слушайте". А заканчивал он другой неизменной формулой: "На этом кончается
история о ... Рассказал вам ее... [имя рассказчика, данное ему кашинахуа], для
Белых... [испанское или португальское имя того же рассказчика]"78.
Беглый анализ такого двойного прагматического указания показывает следующее:
рассказчик истории об-
__________
77 Ans Andre M., de. Le dit des vrais hommes. Paris: 10/18,1978.
78 Ibid. P. 7.
прагматика нарративного знания 57
ладает компетенцией, только потому, что он был когда-то ее слушателем.
Сегодняшний слушатель через это слушание получает в потенции такую же
возможность. О рассказе сказано, что он пересказывается (даже если его
нарративная действенность в сильной степени вымышлена) и пересказывается
"извечно": его герой, тоже индеец кашинахуа, был в свое время слушателем, а
потом может быть и рассказчиком этого же рассказа. В силу такого сходства
положения сегодняшний рассказчик может стать затем героем рассказа, также как им
стал Старейшина. Р1а деле, он уже является героем, поскольку носит имя, которое
он сообщает в конце своего повествования, и которое было ему дано в соответствии
с каноническим рассказом, легитимирующим распределение патронимов [отчеств] у
кашинахуа.
Прагматическое правило, проиллюстрированное этим примером, конечно не
распространяется на все случаи79. Но оно показывает один из признаков
общепризнанного свойства традиционного знания: нарративные "посты" (отправитель,
получатель, герой) распределяются таким образом, что право занять один из них -
пост отправителя - основано на двояком факте: на том, что [такой-то индивид]
ранее занимал другой пост - получателя, и на том, что о нем - благодаря имени,
которое он носит - уже говорилось в рассказе, т. е. на факте быть помещенным в
позицию диегетического (diegetique) референта других нарративных случаев80.
Знание, которое передается этими повествования-
__________
79 Мы выбрали этот пример из-за прагматического "ярлыка", которым окружена
передача рассказов и чья антропология старательно нам передается. См.: Clasters
P. Le grand Parler. Mythes et chants sacres des Indiens Guarani. Paris: Seuil,
1974.
80 О нарратологии, которая вводит в анализ прагматическое измерение, см.
тр.Ж.Женета: Genette G. Figures III. Paris: Seuil, 1972.
58 Ж.-Ф. Лиотар
ми, практически не связано с одними только функциями высказывания, но
определяет, таким образом, сразу и то, что нужно сказать, чтобы тебя услышали, и
то, что нужно слушать, чтобы получить возможность говорить, и то, что нужно
играть (на сцене диегетической действительности), чтобы суметь создать предмет
рассказа.
Языковые акты81, свойственные этому роду знания, таким образом, осуществляются
не только тем, кто говорит, но и тем, к кому обращена речь, а также третьим
лицом, о котором говорится. Знание, образующееся в такой конструкции, может
показаться "компактным" по сравнению с так называемым "развитым" знанием. Оно
позволяет ясно видеть, как традиция рассказов является в то же время традицией
критериев, которые определяют тройную компетенцию - умение говорить, слушать и
делать, - где разыгрываются отношения внутри самого сообщества и с его
окружением. Именно через рассказы передается набор прагматических правил,
конституирующих социальную связь.
Четвертый аспект нарративного знания заслуживает тщательного рассмотрения. Речь
идет о его влиянии на темп. Повествовательная форма подчиняется определенному
ритму, она является синтезом метра, разбивающего темп на правильные периоды, и
ударения, модифицирующего длительность и амплитуду некоторых из них82. Это
вибрирующее и музыкальное свой-
____________
81 См. примеч. 34 данной книги.
82 Отношение метр/ударение, образующее и изменяющее ритм, находится в центре
гегелевской рефлексии над спекуляцией. См.: Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа.
Предисловие, 4.
прагматика нарративного знания 59
ство со всей очевидностью проявляется при ритуальном исполнении некоторых
кашинахуанских сказок Они передаются в ситуациях посвящения, в совершенно
неизменной форме, специфическим языком, скрывающим лексические и синтаксические
нарушения, и поются как бесконечные монотонные речитативы83. Это весьма
загадочное знание, неподдающееся пониманию молодых людей, к которым оно
адресуется!
И, тем не менее, это очень распространенное знание: знание детских считалочек,
знание, которое репетитивная музыка вплоть до наших дней пытается заново открыть
или хотя бы приблизиться к нему. Оно дает пример удивительного свойства: по мере
того, как метр одерживает верх над ударением во всех звуковых, речевых или
неречевых, обстоятельствах, темп перестает быть подпоркой запоминания и
превращается в древнее отбивание ударов, которое за отсутствием заметной разницы
между периодами не позволяет их просчитывать и заставляет забыть о них84. Если
мы посмотрим на форму поговорок, пословиц, максим, которые представляют собой
как бы крохотные сколки с возможных рассказов или матрицы старинных рассказов, и
которые все еще продолжают циркулировать на некоторых уровнях современного
общества, то сможем обнаружить в ее просодии печать этой странной
темпорализации, которая полностью расходится с золотым правилом сегодняшнего
знания - не забывать.
Итак, должна существовать конгруэнтность между,
__________
83 Эта информация любезно предоставлена А.М. д'Анс, которого мы благодарим.
84 См.: Charles D. Le temps de la voix. Paris: Delarge, 1978; Avron D.
L'appareil musical. Paris: 10/18,1978.
60 Ж.-Ф. Лиотар
с одной стороны, такой функцией нарративного знания как "забвение" (lethale) и с
другой - функциями формирования критериев, унификации компетенций и социальной
регуляции, о которых мы говорили выше. Для простоты мы могли бы сказать, что
коллективность, которая делает из рассказа ключевую форму компетенции, вопреки
нашим ожиданиям, не имеет потребности в воспоминаниях о своем прошлом. Она
находит вещество своей социальной связи не только в значении передаваемых
рассказов, но и в самом акте их рассказывания. Референция рассказов может,
безусловно, принадлежать прошедшему времени, но в действительности она всегда
современна акту "здесь и теперь", который всякий раз проявляет эфемерную
темпоральность, простирающуюся от "Я слышал, что..." до "Сейчас вы услышите..."
Суть прагматических правил повествования такого рода в том, что они указывают
принципиальную идентичность всех обстоятельств рассказа. Она даже может ничего
не значить, как это часто бывает, и из уважения к этикету не стоит прикрываться
тем, что за этим стоит юмор или страх. Тем не менее, значение придается именно
метрическому отбиванию обстоятельств рассказа, а не различию ударения каждого
перформанса. Поэтому мы можем назвать такую темпоральность одновременно
мимолетной и древней85.
Наконец, также как эта коллективность, отдающая первенство нарративной форме, нс
нуждается в воспоминаниях о своем прошлом, она, тем более, не нужда-
________
85 Eliade M. Le mythe de l'eternel retour: Archetypes et repetitions. Paris:
Gallimard, 1949.
прагматика нарративного знания 61
ется в специальных процедурах дающих разрешение на се рассказы. Прежде всего, с
трудом можно представить, что она отделяет повествовательную инстанцию о других,
чтобы дать ей некую привилегию в прагматике рассказов, и потом, что она задается
вопросом о праве, по которому рассказчик, оторванный как от слушателя, так и от
диегесиса, стал бы рассказывать то, что он рассказывает, и наконец, что она
предпринимает анализ или анамнез собственной легитимности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15