Мурзик благополучно добралась до стоянки и, как ни странно, очень быстро поймала мотор…
В гостинице долго изучали наши документы, но номер дали без проволочек. Номер был шикарный. Двухместный. С ванной и балконом. С телевизором и телефоном. И простыни были свежими.
Горничная нам подробно объяснила, когда и где мы имеем право кушать и зачем-то повторно заставила нас ознакомиться с правилами внутреннего распорядка, что мы уже проделали внизу при оформлении, после чего любезно удалилась.
Мой Мурзик только хотела прокомментировать происходящее, но я опередил:
– Судя по данному сервису, здесь не только есть система подслушивания, но возможно есть и скрытые камеры.
Мурзик была смышленой и все сразу поняла.
– Помнишь «Семнадцать мгновений весны»? – продолжил я инструктаж. – Ох и тяжело было Штирлицу работать!
– Да уж… – подтвердила Мурзилка.
– И у него не было такой пианистки, как у меня.
Мурзик оглядела стены, ища телеобъективы, а на самом деле выглядывая, где прячется пианистка.
– Жена! – сказал я. Мурзик вздрогнула, – Щи! В постель!
– Вот еще!
– Правильно, – согласился я, подойдя к висящему на стене распорядку дня. – Щи нам положены через двадцать минут, потом прогулка и знакомство со столицей СССР, в шесть часов – политчас, в семь – ужин, с восьми до десяти – вечер в кругу друзей и семьи, а вот в десять – в постель. И раз это здесь написано, то мы как здоровая и добропорядочная советская семья ляжем в постель, только после десяти.
– Гнус! – единственное, что и могла в этой ситуации сказать моя милая и любимая Мурзилка.
Мы быстро вскрыли «мой» чемодан, достали строгий вечерний костюм, надели его на меня, предварительно надев извлеченные оттуда же рубашки и носки, после чего я стал надевать вечерние ботинки, а Мурзика отослал умыться, а на самом деле смывать косметику.
Переодевать Мурзика мы не стали. На ней очень кстати был традиционный для XX века элегантный костюм – жакет с юбкой до колен и обувь была приемлемая.
Снарядившись, мы отправились в ресторан.
Как только метрдотель усадил нас за закрепленный за нами столик, тут же, как ни странно, появился официант и мрачно уставился на нас. Я удостоил его соответствующим взглядом, но довольно скоро спохватился и протянул талоны на питание. Он молча взял их и выдал взамен по экземпляру меню, спросив:
– Пить будете?
– Если положено, то будем, – ответил я.
– Двадцать грамм алкоголя вам и десять – вашей супруге, – известил он нас. – Что будете пить?
В меню был шикарный выбор напитков. Я заказал себе белое «Мартини», а мой милый Мурзик остался верным своим вкусам и заказал любимое «Лыхны».
– Итак, сто грамм мартини и двести вина, – подсчитал халдей. – Вода? Сок?
Нет смысла пересказывать всю длительную процедуру заказа, только надо отметить три момента: комплексные наборы, удивительное разнообразие ассортимента и быстроту обслуживания.
После довольно сытного обеда мы вышли на просторы Москвы и только здесь, наконец, смогли излить, правда не очень громко, друг другу свои чувства по поводу происходящего. При этом я, осмотрительно понаблюдав за прохожими, к своему счастью обнаружил несколько курящих (до этой привилегии они еще не добрались!) .
В ресторане был на удивление богатый ассортимент табачных изделий, и я с шиком достал пачку «Кэмэл».
– Я тоже хочу, – жалобно пропищала Мурзилка.
– Я всегда считал, что моя жена ни в коем случае не должна курить, – прокомментировал я. – Маленькая, ну что я могу сделать? Вот заберут нас обоих. Придется тебе бросить.
– Тогда ты не кури, – капризно ответила она.
– Миленькая! Но я же не собираюсь бросать! Так ты уж постарайся привыкнуть к своей незавидной доле.
Мурзик обиделась, а я, чтобы отвлечь ее, начал с главного:
– Вот только теперь я понял, каким хорошим человеком был Леонид Ильич!
– Скорей всего мы узнали, какая сволочь этот Суслов! – отпарировала Мурзилка. – И если мы здесь останемся навсегда, то я не выдержу и повешусь!
– И ты собираешься меня бросить одного?
– А чего тебе-то? Я ведь плохая злобная Мурзилка, а ты уважаемый человек – орденоносец! Ты без жены не останешься!
– А почем ты знаешь, может у них тут каждый второй орденоносец, а каждый первый – зек!
– Которого ты умудрился изловить в Воркуте?
– А-а! Не сыпь мне соль на рану! Как вспомню, что после отпуска придется в забой, так сразу же начинаю сочувствовать организаторам контрреволюции!
– Я без забоя сейчас их здесь всех перестреляла б!
– Будешь кабанеть, то при данной политической обстановке я с тобой разведусь.
– Ты женись сначала на мне!
– А вот это ты брось! Как бы ты меня ни любила, то есть я хочу сказать не любила, а спать тебе со мной придется по-настоящему! Инфракрасные объективы – не такая уж фантастика, а гнить до конца своих дней в лагерях из-за твоей блажи я не хочу!
– Ничего себе блажь!..
– Слушай, Мурзик, я конечно понимаю, что тогда я с тобой переспал пару раз на халяву и твое отношение ко мне в корне изменилось, но ведь ты не девочка и в данной ситуации ломаться просто глупо.
– Только из-за того, что по чьему-то дурацкому желанию я должна с тобой лечь в постель, я ни за что не буду делать этого! Ты меня знаешь!
– К сожалению, я тебя на самом деле знаю. Эх, один черт ехать в Воркуту! Вольным-невольным, а забоя мне не миновать. Правильно, Мурзик! Ни фига! Хоть полчаса, а мы все же будем свободными от чьей-то злой воли. А потом и умереть не страшно, – сказал в сердцах я и громко запел:
«Вихри враждебные веют над нами!»
На нас стали оглядываться прохожие и, наверное, от того, что я пел красиво и с чувством, или же усмотрев в этом новые веяния, они стали, по-моему, тихо мне подпевать.
Мурзик, испугавшись последствий назревающих революционных настроений масс, зашипела:
– Замолчи! Рожа!
– А чего ты испугалась, все равно нас утром возьмут! Лучше уж сейчас, чем после ночного позора!!!
– Замолчи, а то я и в правду с тобой не лягу!
– Все, я молчу, – прошептал я, но Мурзик еще долго злилась, слыша время от времени из уст представителей народа текст « Варшавянки ».
– Димик? Может, это все нам приснилось? – спросила меня Мурзик.
– Если бы.
– Но ведь посмотри по сторонам. Москва ведь прежняя. И люди такие же. Может они просто пошутили? Может у них тут игра такая!
– Я бы с удовольствием поверил бы в игру, но ты же видела наши новые документы? «Разрешение на въезд в Москву» и т. д.?
– Слушай! А откуда взялись эти чемоданы?
– Откуда? Мы же с тобой вместе нажимали красный огонек.
– Да… Кажется ты прав… А откуда в них наши документы?
– Да… Вопрос конечно интересный! Ведь и костюмчик пришелся мне в пору. А ведь до сих пор я ни одного костюма себе не мог купить в магазине. Все приходилось шить на заказ.
– Мне страшно, Димик.
– Мне тоже страшно, за тебя.
– Что вообще с нами происходит?
– Знаешь, я недавно прочел роман братанов Стругацких «Отверженные» или как там… И вот там кто-то, вроде инопланетян, проводил глобальный эксперимент над людьми. Они собрали со всей Земли недовольных жизнью людей и, обеспечив их более-менее сносно, предоставили им вариться в собственном соку… Короче, дали им свободу действий на свободной территории, а сами наблюдали за ними…
– Ты хочешь сказать, что над нами кто-то экспериментирует?
– Очень похоже. Уж больно это не похоже на случайность. И машинка срабатывает только когда она у тебя в руке, а я нажимаю. И эти чемоданы, очень похожие на «сухой паек». И вообще все слишком заорганизовано!
– Слушай! А ведь мы так до конца и не посмотрели, что в них лежит.
– Придем и посмотрим. Но я уверен, что в них есть все необходимое для нашего нормального здесь существования! И мы конечно сделали большую ошибку, что сразу их не разобрали! У меня есть чувство, что там помимо обиходных вещей лежит что-то вроде твоего кулона, и будем молить Бога, чтобы у нас не было сейчас там обыска.
– Кому мы нужны!
– Не скажи! Мы ведь не знаем их порядки. Может они всех обыскивают?
Мурзик за время нашего пребывания здесь довольно заметно изменилась и, кажется, преждевременно повзрослела. Правда, она от этого не стала менее красивой.
Мы некоторое время гуляли в Александровском саду под ручку молча, и без слов понимали, о чем каждый думает.
– Димик! А зачем нужен этот эксперимент? – первым нарушила молчание Мурзилка. – И почему именно над нами?
– Понимаешь, мы здесь чужие и в то же время свои. Что-то вроде объективных судей. Мы знаем меру вещей и можем сравнить для местных жителей несравнимое. По-видимому, преследуется несколько целей. Оценить данный мир свежим взглядом, возможно, при помощи нас внести в него изменения, но скорей всего главная цель – это как мы с тобой будем себя вести в этой ситуации…
– Ну и как, ты думаешь, мы себя ведем?
– Как нам подсказывает совесть.
– А как она подсказывает? Бабку-то забрали.
– Ну, тут слишком риторический вопрос… «Что Бог ни делает, то к лучшему!» Уж больно милая старушка нам попалась. И знаешь, умом понимаешь, что именно от таких и идут все беды, а все равно ее жалко.
– И мне тоже…
– Ладно, Мурзик, пойдем к нашим чемоданам, и я очень тебя прошу, будь осторожна, а то если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу.
– Если с тобой – я тоже…
– И давай постараемся, чтобы наши экспериментаторы не имели повода заподозрить нас в скотстве.
– Шиш им с маслом!
В чемоданах было все… местного производства. И как мне показалось, в них уже кто-то рылся. Правда сделано это было профессионально и почти незаметно: или делали они это регулярно, или мы были под «колпаком». Но нам нечего было выбирать и наконец нельзя же жить вечно под постоянным страхом?
Хотя я страшно боялся за Мурзика, то бесстрашие было не от того, что я знал цель этого эксперимента (как раз это знание наоборот вселяло слишком большое чувство опасности) , а потому, что слишком противно идти на поводу у всякой сволочи, которая по воле судеб, а скорей по чистой случайности получила власть!
На дне моего баула были деньги и, судя по нашему обеду в ресторане, довольно приличная сумма, хотя на нее нельзя было купить этот весь мир.
Из подозрительного я обнаружил лишь транзисторный приемник «Россия», потому что никогда не горел большим желанием слушать «голоса», а раз нам его подсунули, значит с какой-то целью. Я его включил и внимательно покрутил на всех диапазонах, но ничего подозрительного или же сверхъестественного он не выдал, и славу Богу. Зазвучи из него что-нибудь типа «Асмолова» или «Дипеш Мода», коих не могло существовать в 79-м году, нам была бы крышка! А так – обыкновенный приемник. Я отложил его в сторону, решив с ним плотней разобраться где-нибудь в тихом парке.
Подошло время идти на политчас. Что это такое – меня очень интересовало, и я с нетерпением повел своего Мурзика в красный уголок. Так уже собралось довольно много народу, населявшего наше крыло гостиницы.
Действие было поставлено с умом и ненавязчиво, но довольно убедительно внушало преимущества существовавшего здесь строя.
Сначала выступил лектор с краткой информацией, после чего были показаны видеоновости с полей страны и из-за рубежа (я с удивлением обнаружил, что был использован отечественный кассетный видеомагнитофон!) .
Из отечественной информации я вынес, что она ничем не отличается от того, что я мог слышать у себя дома в аналогичном году, только вместо постоянного упоминания имени Брежнева намного реже звучало имя Суслова.
А вот зарубежная информация показала, что дела в мире обстоят намного хуже, чем были тогда у нас: конфликтов было больше, и критика капитализма была жестче.
После просмотра опять выступил лектор с комментариями, что подтвердило мои наблюдения, и я даже задал вопрос, попросив поподробней рассказать как дела обстоят в Афганистане, на что получил ответ, что в связи с непрекращающейся войной между Китаем и Индией, наша «оккупация» (термин мой) Афганистана является единственной альтернативой вмешательства в его суверенные дела со стороны американских наймитов в лице Пакистана и Ирана.
Вот так-то!
После ужина мы с Мурзиком смотрели телевизор и получили массу удовольствия от лицезрения знакомых артистов в незнакомых постановках. В десять вечера мы отошли ко сну.
Утром, после завтрака мы с Мурзиком поехали в Кузминки, и вот здесь я и открыл тайну «России».
Вскрыв крышку приемника, я сразу же увидел приклеенную на магнит динамика бумажку с надписью – «Здесь!». Я потрогал магнит и обнаружил, что его верхняя часть легко отвинчивается. Внутри оказалось гнездо, в которое можно было вставить стандартный «гробик» микросхемы.
Там же я нашел инструкцию… из которой следовало, что достаточно засунуть в гнездо «ножками» вниз любой операционный усилитель на тридцать секунд (например К553УДЗ), как он превращался в идеальный фильтр с автоматическим избавлением от помех. К тому же после этого микросхема могла работать от любого напряжения питания – от одного вольта и выше. Стабилизация выполнялась внутри нее тоже автоматически.
В инструкции была схема, показывающая, где устанавливать эту микросхему в любом приемнике или телевизоре. Надо было разорвать цепь после гетеродина и подсоединить образовавшиеся провода на вход и выход микросхемы. К двум другим определенным «ножкам» надо было подсоединить, как я уже отмечал, любое питание – и все. Всего четыре проводка – и ваш приемник начинал принимать любые станции мира, и ни одна «глушилка» не срабатывала. В телевизоре эта манипуляция позволяла принимать даже Америку! И самое удивительное, что все передачи переводились на русский язык!
В инструкции также говорилось, что в приемнике уже установлена такая микросхема, и достаточно поставить в определенном положении антенну, как она включалась. Также пояснялось, что «хитрый» магнит по переделке микросхем не нуждается во внешнем питании, так как использует энергию земного тяготения!
Вот так приемничек нам подсунул мой второй интеллект!
Я собрал приемник обратно (предварительно отклеив бумажку с магнита и сжег ее вместе с инструкцией!) и, подозвав Мурзилку, включил его…
Мама-мия!
Более чистого воспроизведения я никогда не слышал. И все вещали только по-русски. Вот когда я узнал истинное положение вещей в этом мире.
Оказывается, ни о какой разрядке и не слышали!
Шукшин с Высоцким эмигрировали, были живы и пока здоровы.
В СССР осуществлялась программа СОИ, а США, устав нас призывать заморозить ее, вовсю искало ей противодействие.
В Чернобыле заканчивали ввод в строй шестого реактора, а в США правил второй срок Рональд Рейган.
Мы сидели с Мурзиком и слушали с открытыми ртами.
– Вот тебе последнее подтверждение моих слов, – промолвил я, обняв Мурзика. – Нам подан не просто знак, а мы фактически поставлены перед выбором: воспользоваться этой бомбой замедленного действия и разрушить этот мир или же испугаться и уничтожить эту машину. В первом случае нас ждет почет и уважение, во втором – стыд и позор. Понятно?
Мурзилка непонимающе замотала головой.
– Какая же ты бестолковая! Простые вещи не можешь осознать. В первом случае нас с уважением возьмут под белы ручки и с почетом посадят, а во втором случае мы с позором зарежем эту золотоносную курицу и со стыдом проживем остатки своих лет в этом болоте, где целоваться публично можно только на собственной свадьбе под крики «горько», а чтобы навестить свою двоюродную маму, к несчастью проживающую в другом городе, необходимо решение Совмина.
Мурзик долго «переваривала» эти перспективы и прикидывала «Баш на баш?!» и, наконец, прикинув «хвост к носу» , предложила:
– Давай вернемся домой.
Я с интересом на нее посмотрел, поразившись нетривиальности движения ее мысли.
– Каким же образом?
Мурзик достала кулон и показала его мне.
– Давай нажмем зеленый огонек. Мы его повторно не нажимали.
– И ты думаешь, мы окажемся дома? – засомневался я.
– Может быть… – нерешительно прозвучал ответ.
– А если мы окажемся еще в худшем мире?
– Ну, хуже уже некуда! – решительно сказала она, видимо намекая на невозможность здесь целоваться вдоволь в любое время суток и в произвольном месте дислокации.
– Нет, – твердо сказал я, – я на это не могу решиться.
– Слабо?
– Слабо! – подтвердил я. – Мы оставим этот вариант на «худой конец». Я думаю, что тот, кто организовал это шоу, ждет от нас решительных и конструктивных действий, а возврат домой в свете проведения вышеназванного эксперимента несет в себе обструкционистские тенденции!
– Ты вещаешь как газета «Правда»!
– Я не вещаю, а констатирую!
– И что ты предлагаешь?
– Понимаешь, решать придется только тебе, а я буду именно предлагать варианты решений.
– Давай, валяй, предлагай, злобный Димик.
Я поставил на землю приемник и закурил.
– Эта адская машина позволяет в течение восьмичасового рабочего дня выпускать примерно восемьсот супермикросхем, если каждую из них продавать хотя бы за червонец, это будет семь тысяч рублей чистой прибыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22