Там он сможет раскопать еще что-нибудь важное об этом тайном сговоре. Маркиз не сомневался, что в этот вечер его усилия не пропадут даром.
Глава 7
– Черт побери!
Эвелина смяла бумагу, скомкала из нее шарик и со злостью швырнула его на пол, где уже лежала куча таких же бумажных шариков. Затем она поднялась, подошла к окну и резким движением раздвинула шторы. Комнату залил лунный свет. Девушка отворила окно, но ей все равно не хватало воздуха. Ее раздражал навязчивый запах горящих свечей, чернил и бумаги.
Она заложила руки за голову, вглядываясь в темноту за окном.
– Что ты всем этим пытаешься мне сообщить, папа? – прошептала Эвелина.
Вместо ответа она услышала только потрескивание дров в камине.
Девушка потерла усталые глаза и решительно задернула шторы. Никто не должен знать, что она до сих пор не спит. Она слышала, как настенные часы в холле недавно пробили три. Эвелина собрала разбросанные по комнате бумаги и одну за другой стала бросать их в огонь. Девушка смотрела, как они горят, тщательно следя за тем, чтобы в дневнике не осталось ни одной записи. Как велел ей отец.
Покончив с этим, она достала дневник в кожаном переплете из своего секретера и легла на толстый ковер, прислонившись щекой к черной обложке, вдыхая запах кожи, который успокаивал девушку, напоминая ей об отце. Этот дневник – ее наследство. Не менее важное, чем любые деньги. Там почерк отца – такой родной и знакомый. Там его слова, его мысли. Она лежала на ковре перед камином и, не отрываясь, смотрела на танцующие языки пламени.
Эвелина заставила себя вспомнить, каким искусным дипломатом и талантливым тайным агентом был отец.
Затем в ее памяти всплыл эпизод из детства, когда она упала и расшибла себе подбородок. Где же они тогда жили: в Мадриде или в Париже? Кажется, в Мадриде, потому что тогда ей было года два, и в это время они как раз переезжали во Францию. Маленькая Эвелина, улучив момент, взобралась на огромный чемодан и свалилась с него, больно ударившись об пол подбородком. Изо рта потекла кровь. Она очень испугалась и громко заплакала. Отец схватил ее на руки – такие надежные и сильные – и отнес в детскую, где вокруг них сразу засуетились многочисленные слуги. Они бегали с влажными салфетками, делая ей холодные компрессы. В тот момент, когда отец поднял Эвелину на руки, она сразу успокоилась, почувствовав себя в безопасности, и перестала всхлипывать. С тех пор она знала: когда папа рядом, с ней ничего не случится.
Интересно, где в этот момент находилась ее мать? Возможно, она уже уехала в Париж – место следующего назначения отца. Матери было трудно свыкнуться с кочевой жизнью. С юных лет Эвелина чувствовала разлад, который существовал между ее родителями. Отец был мыслителем и человеком действия. Мать была скорее красивым изнеженным созданием. Она любила петь, занималась живописью и играла на арфе. Эвелина не могла четко вспомнить черты ее лица. Ангельская внешность… Длинные золотистые волосы, голубые глаза… Исходящий от нее аромат роз… Шуршание шелковых юбок… Грациозные движения… Прошло всего десять лет после ее смерти, а у Эвелины остались в памяти только самые ранние воспоминания о матери. Похоже, что свою няню девушка запомнила гораздо лучше. А еще гувернантку. И конечно же, Салли.
Эвелина испытывала бесконечную благодарность к человеку, который долгие годы сохранял верность их семье; На глазах у нее выступили слезы, и она вытерла их рукавом халата. Что такое с ней происходит? Ведь она не плакса. А за сегодняшний день она плачет уже во второй раз. Она сдерживала слезы, даже когда тело отца остывало у нее на руках. Девушка всхлипнула. Просто сейчас она чувствует себя такой одинокой! Ей необходима помощь. Нет. Ей просто нужно дружеское участие. Нужна временная передышка от забот и тревог. Она устала беспокоиться из-за всех этих шпионских историй, из-за своего туманного будущего, из-за денег и смертельной угрозы. Если бы сейчас был жив ее отец, он бы непременно свозил Эвелину на прогулку в деревню, чтобы развеять ее печаль. Она знала, что общение с природой избавляет от уныния, исцеляет разум и тело.
Но в ближайшее время ей не светят увлекательные экскурсии на природу и приятные вечера в кругу друзей. Куда там! У Эвелины было предчувствие, что впереди, ее ждет изнурительная борьба. Ей предстоит выдержать ожесточенную схватку, чтобы противостоять гнусной кампании, развязанной против ее отца, и отвоевать его состояние. У нее нет ни друзей, ни средств к существованию. И она так отчаянно одинока! Эвелина уткнулась лицом в дневник отца и зарыдала. Ее ничуть не заботило, что горячие слезы увлажняли кожаный переплет, а ее рыдания походили на вой затравленного зверя. Новая для нее роль взрослой самостоятельной женщины ей совсем не нравилась. Ну разве что за исключением нескольких приятных моментов, которые она пережила, когда ее поцеловал лорд Баркли. Девушка еще раз всхлипнула. Пусть слезы – свидетельство слабости, она все равно будет продолжать плакать! Ей необходимо выплакаться. Когда поток слез наконец иссяк, потрескавшимися губами Эвелина прижалась к драгоценному отцовскому дневнику, благоговейно целуя его. Если бы сейчас рядом с ней был отец, он бы наметил для нее план действий. Просчитал стратегию ее следующего шага. Он бы стал вести свою игру.
– Я сильна настолько, насколько я позволю себе быть сильной! – проговорила вслух Эвелина, сбиваясь на хриплый шепот. Чувствуя себя разбитой и уставшей, она бессильно уронила голову на угол ковра, закрыла глаза и забылась мертвецким сном.
Кто-то тронул Эвелину за плечо, и девушка недовольно поморщилась.
Она приоткрыла опухшие от слез глаза и увидела, что над ней склонилась Фаиза. Ее горничная, как обычно, с ног до головы была одета в черное. Как всегда, ее смуглое лицо хранило спокойное и рассудительное выражение.
Эвелина нехотя села, хотя все ее тело протестовало каждой своей мышцей.
– Сколько времени? – спросила она.
– Семь часов. В доме начали подниматься слуги, хотя на втором этаже господа продолжают спать. – Служанка помогла Эвелине встать на ноги. – Когда я просыпаюсь, я всегда прихожу вас проведать.
Они подошли к постели Эвелины. Со вздохом облегчения девушка юркнула под одеяло, готовясь уснуть. Но через минуту она резко села на кровати, испуганно округлив глаза.
– Отцовский дневник!
Фаиза уже держала дневник в руках и заворачивала в длинную черную материю.
– Не волнуйтесь. Книга сахиба у меня. Я сохраню ее в целости и сохранности. А вы отдыхайте.
Эвелина кивнула. У нее отлегло от сердца. Девушка снова легла и закрыла глаза, молясь о том, чтобы после ее пробуждения все изменилось к лучшему. Она искренне надеялась на это.
Глава 8
Ясный солнечный день поднимал настроение, и Эвелина была рада, что вчера позволила леди Фонтейн уговорить ее отправиться на ярмарку. Улыбка целый день не сходила у нее с лица. В качестве сопровождающей с ней поехала маленькая мисс Джейн, и радостное возбуждение девочки оказалось заразительным.
– Ах, мисс Эвелина, там такие забавные клоуны! – захлопала в ладоши мисс Джейн. – А собачки там ходят в смешных коротеньких юбочках! – Она нетерпеливо тянула Эвелину за руку, ведя кузину сквозь толпу в сторону зеленых лужаек, где циркачи бросали разноцветные мячики, а наряженные собачки приносили их обратно.
Они шли мимо уличных торговцев, громко зазывавших купить свой товар, мимо заманчиво пахнущих пирогов с мясом, конфет и сладостей, пока не протиснулись вперед, чтобы посмотреть красочное зрелище.
Артист с разрисованным яркой краской лицом подбрасывал кольца в воздух, а маленькие черно-белые спаниели ловили их на лету. Публика, состоящая главным образом из детей и гувернанток, вознаграждала каждый ловкий собачий трюк бурными аплодисментами и радостным смехом.
Мисс Джейн была в таком восторге от выступления циркачей, что она впервые за последний час отпустила руку Эвелины и вместе с другими детьми уселась на траву, забыв о своем новом платье. Гувернантка Джейн кивнула Эвелине, а затем присела рядом со своей подопечной. Эвелина вздохнула и улыбнулась, наслаждаясь моментом. Сначала к идее поехать на ярмарку она отнеслась весьма сдержанно. Но сейчас ее радовала возможность немного отвлечься. Кто же станет грустить, глядя на этих потешных собачек!
Подул свежий ветерок, принеся с собой сладкий запах засахаренных яблок и карамели. Эвелина стала изучать зрителей, которые, не отрываясь, следили за ходом представления. Затем ее внимание привлекли палатки художников, возле которых модно одетые мужчины и женщины внимательно разглядывали творения живописцев, стараясь угадать среди них нового великого мастера. Вдруг Эвелина встретилась взглядом с каким-то неряшливого вида мальчишкой в надвинутой на самый лоб темно-коричневой кепке. Судя по его покрытому грязью лицу, он, очевидно, очень давно не умывался. Он, не мигая, смотрел на девушку – серьезно и настороженно. Мальчик стоял в непринужденной позе, но его глаза беспокойно бегали. Всем своим видом он напоминал лису, которая, облизываясь, внимательно следит за дичью, предвкушая вкусный обед. Паренек стал медленно приближаться, протискиваясь через толпу. Ему было не больше девяти лет, худощавый, с непропорционально большими руками, в штанах, которые были ему явно коротки.
Эвелина отвернулась и сделала вид, что смотрит на клоунов, выжидая, что же будет дальше. Мальчик подкрался к ней ближе и проскользнул мимо нее, задев ее юбки. Девушка даже не пошевельнулась.
– Я тебе покажу, маленький негодяй!
Джастин схватил мальчишку за шиворот и поднял его, держа на весу. Перепуганный мальчуган болтал в воздухе ногами и руками, пытаясь высвободиться.
– Поставьте его на землю, милорд! – потребовала Эвелина, злясь на себя из-за того, что не увидела Джастина раньше. Заметив устремленные на них любопытные взгляды, она понизила голос: – Ребенок ничего не сделал. Поставьте его на землю!
– Возможно, вы думаете, что он – агнец Божий. Но я уверяю вас, что этот сорванец только что украл у вас кошелек.
– Он ничего у меня не украл. Потому что у меня и красть нечего.
– Но это вовсе не означает, что он не пытался это сделать.
Мальчуган продолжал отчаянно сопротивляться. Кепка сползла ему на глаза. Он начал громко и жалобно хныкать:
– Я ничего не крал! Отпустите меня!
Эвелина подошла ближе и торопливо проговорила громким шепотом:
– На нас все смотрят. Оставьте ребенка в покое, милорд!
– Зачем? Чтобы он стащил у кого-нибудь часы? Негодника надо сдать властям и отправить в приют, где с него не должны спускать глаз. Если у него и есть родители, то они либо такие же воры, как он, либо совершенно не занимаются его воспитанием.
Кепка у парнишки слетела на землю, и стали видны его грязные черные волосы. Мальчик испуганно округлил глаза.
– Вы не имеете права сдавать меня в приют! У меня есть отец! Клянусь, я ничего не крал. Я только хотел…
Не на шутку встревожившись, Эвелина подошла к Баркли вплотную и вцепилась ему в плечо.
– Сию же минуту отпустите ребенка! Иначе я вам никогда этого не прощу!
Джастин медленно поставил мальчишку на землю, но продолжал держать его за шиворот.
– Вас слишком легко разжалобить. Если ему потребуется, он стащит шляпу у вас с головы – а вы его защищаете!
– Вы не смеете забирать меня у моего отца! Он не сможет обойтись без меня! – плакал мальчик. – У него плохое здоровье, и он не может работать. – По грязным щекам потекли слезы.
Джастин прищурился. Он нагнулся, приблизил свое лицо к лицу мальчишки и посмотрел ему прямо в глаза.
– Что ты сказал?
Продолжая плакать, мальчик повторил:
– Папа не может работать из-за приступов.
Джастин долго изучающе смотрел на него. Затем блистательный маркиз Ролингс вынул из кармана пиджака вышитый носовой платок и протянул уличному воришке. Мальчик с недоверием покосился на белоснежный кусочек тончайшего шелка, а затем схватил его своей грязной рукой. Он поднес платок к носу и громко высморкался.
– Пошли, парень, – приказал Джастин. Он продолжал держать мальчишку за плечо и потянул его в сторону торговых палаток.
Эвелина последовала за ними.
– Куда вы его ведете? – встревоженным голосом спросила девушка. Она искала кого-то в толпе, в то же время зная, что это бесполезно. Никто не сможет увидеть Салли, пока он сам не решит показаться на глаза. Эвелина не сомневалась, что мальчика послал именно он.
Они остановились возле прилавка со всевозможными лакомствами, от аромата которых текли слюнки.
– Два пирога с мясом, пожалуйста.
– Да, милорд.
Джастин передал пироги мальчику, который с жадностью схватил их грязной рукой. В тот же миг его и след простыл.
Когда мальчик скрылся в толпе, Эвелина вздохнула с облегчением. Незаметно приложив руку к карману своей длинной ротонды, она нащупала внутри крошечный кусочек свернутой бумаги. Девушка подняла голову и внимательно посмотрела на лорда Баркли. В своем безукоризненно сшитом шерстяном костюме он выглядел образцом изысканного английского джентльмена. Но сейчас Эвелина увидела в его облике то, чего не замечала в нем раньше, – едва заметный намек на уязвимость. Казалось, за безупречной наружностью и внешне бесстрастными манерами прячутся внутренние демоны, раздирающие душу блистательного маркиза. Кому-кому, а Эвелине было прекрасно известно, что под мощной броней невозмутимости и равнодушия, принятыми в светском обществе, зачастую скрываются чувствительность и ранимость. И может быть, именно ей, Эвелине, удастся заставить Джастина понять, что он не одинок.
Баркли не смотрел на нее. Девушка откашлялась и медленно заговорила:
– Когда мы жили в Барселоне, я внезапно ощутила необходимость заниматься чем-то еще, кроме живописи и светских раутов.
Маркиз нервно одернул рукава своего костюма и ничего не ответил.
– Тогда я стала делать наброски и писать картины в соборе Сент-Джоб.
Он пожал плечами и сделал вид, что внимательно рассматривает толпу, не желая встречаться глазами с Эвелиной.
Она положила руку ему на плечо, и Баркли замер. Эвелина почувствовала, как он весь напрягся от ее ласкового прикосновения. Джастин пристально посмотрел на ее руку, о чем-то размышляя. Но даже не пошевелился.
– Итак, видите ли, милорд, – проникновенным голосом продолжала Эвелина, – не понимая до конца, как я каким-то образом обнаружила, что чуткость и доброта – лучшее средство от собственной боли и страданий.
Маркиз медленно поднял голову. Когда их взгляды встретились, в его глазах она увидела щемящую тоску, которая глубоко тронула девушку.
– Идемте, милорд. Давайте немного прогуляемся. – Эвелина взяла Джастина под руку.
После минутного колебания он молча кивнул, и они пошли рядом.
Они миновали торговцев и уличных артистов, не замечая их и не видя ничего вокруг. Подойдя к стоящим в отдалении деревьям, Джастин и Эвелина остановились. Здесь, в приветливой тени молодых осин, они были скрыты от солнца, от суеты шумной толпы и от любопытных глаз. Эвелина закрыла зонтик и прислонилась спиной к шершавому стволу. Джастин стоял рядом, опираясь рукой на ствол соседней осины.
– Хотите мне рассказать о том, что вас беспокоит? – ласково спросила Эвелина. – У вас был болен отец?
– Не будем об этом, – хриплым голосом сказал Баркли. Он пожал плечами. – Для чего ворошить прошлое?
– По крайней мере для того, чтобы помогать тем, кто сейчас тоже борется с болезнью.
– Болел мой брат, к которому я был очень привязан. Теперь его больше нет. Так стоит ли склонять его имя?
– Но разве недуг может быть постыдным? – спросила девушка.
Джастин смял в ладони кусок коры и отшвырнул его подальше.
– Случается и такое, – сказал он, и в его голосе слышалась боль. – Особенно, если… – Молодой маркиз запнулся и замолчал, задумавшись о чем-то.
– Вы боитесь, что болезнь вашего брата носит наследственный характер?
Он пожал плечами и отвел глаза.
Эвелина тяжело вздохнула и перевела взгляд туда, где на горизонте собирались темные грозовые облака. Похоже, в Лондоне погода действительно очень переменчива.
– Я не могу сказать вам ничего другого, кроме того, что у меня нет ни малейшего сомнения в вашей нормальности. Временами вы чересчур мрачны и угрюмы, временами – несколько невоздержанны со своими поцелуями. Но в одном я убеждена – вы не сумасшедший! Не сомневайтесь: с головой у вас все в порядке.
Мгновение Баркли молча смотрел на нее, а затем улыбнулся.
Эвелина подошла к нему и прислонилась лбом к его широкой груди.
– Джастин, у каждого свой крест. Но мне искренне жаль вашего брата.
Джастин обнял ее и прижал к себе. Она уткнулась носом в мягкую шерстяную ткань его пиджака, вновь с наслаждением вдыхая теплый мускусный запах.
Баркли нежно гладил ее по спине, словно желая утешить, успокоить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Глава 7
– Черт побери!
Эвелина смяла бумагу, скомкала из нее шарик и со злостью швырнула его на пол, где уже лежала куча таких же бумажных шариков. Затем она поднялась, подошла к окну и резким движением раздвинула шторы. Комнату залил лунный свет. Девушка отворила окно, но ей все равно не хватало воздуха. Ее раздражал навязчивый запах горящих свечей, чернил и бумаги.
Она заложила руки за голову, вглядываясь в темноту за окном.
– Что ты всем этим пытаешься мне сообщить, папа? – прошептала Эвелина.
Вместо ответа она услышала только потрескивание дров в камине.
Девушка потерла усталые глаза и решительно задернула шторы. Никто не должен знать, что она до сих пор не спит. Она слышала, как настенные часы в холле недавно пробили три. Эвелина собрала разбросанные по комнате бумаги и одну за другой стала бросать их в огонь. Девушка смотрела, как они горят, тщательно следя за тем, чтобы в дневнике не осталось ни одной записи. Как велел ей отец.
Покончив с этим, она достала дневник в кожаном переплете из своего секретера и легла на толстый ковер, прислонившись щекой к черной обложке, вдыхая запах кожи, который успокаивал девушку, напоминая ей об отце. Этот дневник – ее наследство. Не менее важное, чем любые деньги. Там почерк отца – такой родной и знакомый. Там его слова, его мысли. Она лежала на ковре перед камином и, не отрываясь, смотрела на танцующие языки пламени.
Эвелина заставила себя вспомнить, каким искусным дипломатом и талантливым тайным агентом был отец.
Затем в ее памяти всплыл эпизод из детства, когда она упала и расшибла себе подбородок. Где же они тогда жили: в Мадриде или в Париже? Кажется, в Мадриде, потому что тогда ей было года два, и в это время они как раз переезжали во Францию. Маленькая Эвелина, улучив момент, взобралась на огромный чемодан и свалилась с него, больно ударившись об пол подбородком. Изо рта потекла кровь. Она очень испугалась и громко заплакала. Отец схватил ее на руки – такие надежные и сильные – и отнес в детскую, где вокруг них сразу засуетились многочисленные слуги. Они бегали с влажными салфетками, делая ей холодные компрессы. В тот момент, когда отец поднял Эвелину на руки, она сразу успокоилась, почувствовав себя в безопасности, и перестала всхлипывать. С тех пор она знала: когда папа рядом, с ней ничего не случится.
Интересно, где в этот момент находилась ее мать? Возможно, она уже уехала в Париж – место следующего назначения отца. Матери было трудно свыкнуться с кочевой жизнью. С юных лет Эвелина чувствовала разлад, который существовал между ее родителями. Отец был мыслителем и человеком действия. Мать была скорее красивым изнеженным созданием. Она любила петь, занималась живописью и играла на арфе. Эвелина не могла четко вспомнить черты ее лица. Ангельская внешность… Длинные золотистые волосы, голубые глаза… Исходящий от нее аромат роз… Шуршание шелковых юбок… Грациозные движения… Прошло всего десять лет после ее смерти, а у Эвелины остались в памяти только самые ранние воспоминания о матери. Похоже, что свою няню девушка запомнила гораздо лучше. А еще гувернантку. И конечно же, Салли.
Эвелина испытывала бесконечную благодарность к человеку, который долгие годы сохранял верность их семье; На глазах у нее выступили слезы, и она вытерла их рукавом халата. Что такое с ней происходит? Ведь она не плакса. А за сегодняшний день она плачет уже во второй раз. Она сдерживала слезы, даже когда тело отца остывало у нее на руках. Девушка всхлипнула. Просто сейчас она чувствует себя такой одинокой! Ей необходима помощь. Нет. Ей просто нужно дружеское участие. Нужна временная передышка от забот и тревог. Она устала беспокоиться из-за всех этих шпионских историй, из-за своего туманного будущего, из-за денег и смертельной угрозы. Если бы сейчас был жив ее отец, он бы непременно свозил Эвелину на прогулку в деревню, чтобы развеять ее печаль. Она знала, что общение с природой избавляет от уныния, исцеляет разум и тело.
Но в ближайшее время ей не светят увлекательные экскурсии на природу и приятные вечера в кругу друзей. Куда там! У Эвелины было предчувствие, что впереди, ее ждет изнурительная борьба. Ей предстоит выдержать ожесточенную схватку, чтобы противостоять гнусной кампании, развязанной против ее отца, и отвоевать его состояние. У нее нет ни друзей, ни средств к существованию. И она так отчаянно одинока! Эвелина уткнулась лицом в дневник отца и зарыдала. Ее ничуть не заботило, что горячие слезы увлажняли кожаный переплет, а ее рыдания походили на вой затравленного зверя. Новая для нее роль взрослой самостоятельной женщины ей совсем не нравилась. Ну разве что за исключением нескольких приятных моментов, которые она пережила, когда ее поцеловал лорд Баркли. Девушка еще раз всхлипнула. Пусть слезы – свидетельство слабости, она все равно будет продолжать плакать! Ей необходимо выплакаться. Когда поток слез наконец иссяк, потрескавшимися губами Эвелина прижалась к драгоценному отцовскому дневнику, благоговейно целуя его. Если бы сейчас рядом с ней был отец, он бы наметил для нее план действий. Просчитал стратегию ее следующего шага. Он бы стал вести свою игру.
– Я сильна настолько, насколько я позволю себе быть сильной! – проговорила вслух Эвелина, сбиваясь на хриплый шепот. Чувствуя себя разбитой и уставшей, она бессильно уронила голову на угол ковра, закрыла глаза и забылась мертвецким сном.
Кто-то тронул Эвелину за плечо, и девушка недовольно поморщилась.
Она приоткрыла опухшие от слез глаза и увидела, что над ней склонилась Фаиза. Ее горничная, как обычно, с ног до головы была одета в черное. Как всегда, ее смуглое лицо хранило спокойное и рассудительное выражение.
Эвелина нехотя села, хотя все ее тело протестовало каждой своей мышцей.
– Сколько времени? – спросила она.
– Семь часов. В доме начали подниматься слуги, хотя на втором этаже господа продолжают спать. – Служанка помогла Эвелине встать на ноги. – Когда я просыпаюсь, я всегда прихожу вас проведать.
Они подошли к постели Эвелины. Со вздохом облегчения девушка юркнула под одеяло, готовясь уснуть. Но через минуту она резко села на кровати, испуганно округлив глаза.
– Отцовский дневник!
Фаиза уже держала дневник в руках и заворачивала в длинную черную материю.
– Не волнуйтесь. Книга сахиба у меня. Я сохраню ее в целости и сохранности. А вы отдыхайте.
Эвелина кивнула. У нее отлегло от сердца. Девушка снова легла и закрыла глаза, молясь о том, чтобы после ее пробуждения все изменилось к лучшему. Она искренне надеялась на это.
Глава 8
Ясный солнечный день поднимал настроение, и Эвелина была рада, что вчера позволила леди Фонтейн уговорить ее отправиться на ярмарку. Улыбка целый день не сходила у нее с лица. В качестве сопровождающей с ней поехала маленькая мисс Джейн, и радостное возбуждение девочки оказалось заразительным.
– Ах, мисс Эвелина, там такие забавные клоуны! – захлопала в ладоши мисс Джейн. – А собачки там ходят в смешных коротеньких юбочках! – Она нетерпеливо тянула Эвелину за руку, ведя кузину сквозь толпу в сторону зеленых лужаек, где циркачи бросали разноцветные мячики, а наряженные собачки приносили их обратно.
Они шли мимо уличных торговцев, громко зазывавших купить свой товар, мимо заманчиво пахнущих пирогов с мясом, конфет и сладостей, пока не протиснулись вперед, чтобы посмотреть красочное зрелище.
Артист с разрисованным яркой краской лицом подбрасывал кольца в воздух, а маленькие черно-белые спаниели ловили их на лету. Публика, состоящая главным образом из детей и гувернанток, вознаграждала каждый ловкий собачий трюк бурными аплодисментами и радостным смехом.
Мисс Джейн была в таком восторге от выступления циркачей, что она впервые за последний час отпустила руку Эвелины и вместе с другими детьми уселась на траву, забыв о своем новом платье. Гувернантка Джейн кивнула Эвелине, а затем присела рядом со своей подопечной. Эвелина вздохнула и улыбнулась, наслаждаясь моментом. Сначала к идее поехать на ярмарку она отнеслась весьма сдержанно. Но сейчас ее радовала возможность немного отвлечься. Кто же станет грустить, глядя на этих потешных собачек!
Подул свежий ветерок, принеся с собой сладкий запах засахаренных яблок и карамели. Эвелина стала изучать зрителей, которые, не отрываясь, следили за ходом представления. Затем ее внимание привлекли палатки художников, возле которых модно одетые мужчины и женщины внимательно разглядывали творения живописцев, стараясь угадать среди них нового великого мастера. Вдруг Эвелина встретилась взглядом с каким-то неряшливого вида мальчишкой в надвинутой на самый лоб темно-коричневой кепке. Судя по его покрытому грязью лицу, он, очевидно, очень давно не умывался. Он, не мигая, смотрел на девушку – серьезно и настороженно. Мальчик стоял в непринужденной позе, но его глаза беспокойно бегали. Всем своим видом он напоминал лису, которая, облизываясь, внимательно следит за дичью, предвкушая вкусный обед. Паренек стал медленно приближаться, протискиваясь через толпу. Ему было не больше девяти лет, худощавый, с непропорционально большими руками, в штанах, которые были ему явно коротки.
Эвелина отвернулась и сделала вид, что смотрит на клоунов, выжидая, что же будет дальше. Мальчик подкрался к ней ближе и проскользнул мимо нее, задев ее юбки. Девушка даже не пошевельнулась.
– Я тебе покажу, маленький негодяй!
Джастин схватил мальчишку за шиворот и поднял его, держа на весу. Перепуганный мальчуган болтал в воздухе ногами и руками, пытаясь высвободиться.
– Поставьте его на землю, милорд! – потребовала Эвелина, злясь на себя из-за того, что не увидела Джастина раньше. Заметив устремленные на них любопытные взгляды, она понизила голос: – Ребенок ничего не сделал. Поставьте его на землю!
– Возможно, вы думаете, что он – агнец Божий. Но я уверяю вас, что этот сорванец только что украл у вас кошелек.
– Он ничего у меня не украл. Потому что у меня и красть нечего.
– Но это вовсе не означает, что он не пытался это сделать.
Мальчуган продолжал отчаянно сопротивляться. Кепка сползла ему на глаза. Он начал громко и жалобно хныкать:
– Я ничего не крал! Отпустите меня!
Эвелина подошла ближе и торопливо проговорила громким шепотом:
– На нас все смотрят. Оставьте ребенка в покое, милорд!
– Зачем? Чтобы он стащил у кого-нибудь часы? Негодника надо сдать властям и отправить в приют, где с него не должны спускать глаз. Если у него и есть родители, то они либо такие же воры, как он, либо совершенно не занимаются его воспитанием.
Кепка у парнишки слетела на землю, и стали видны его грязные черные волосы. Мальчик испуганно округлил глаза.
– Вы не имеете права сдавать меня в приют! У меня есть отец! Клянусь, я ничего не крал. Я только хотел…
Не на шутку встревожившись, Эвелина подошла к Баркли вплотную и вцепилась ему в плечо.
– Сию же минуту отпустите ребенка! Иначе я вам никогда этого не прощу!
Джастин медленно поставил мальчишку на землю, но продолжал держать его за шиворот.
– Вас слишком легко разжалобить. Если ему потребуется, он стащит шляпу у вас с головы – а вы его защищаете!
– Вы не смеете забирать меня у моего отца! Он не сможет обойтись без меня! – плакал мальчик. – У него плохое здоровье, и он не может работать. – По грязным щекам потекли слезы.
Джастин прищурился. Он нагнулся, приблизил свое лицо к лицу мальчишки и посмотрел ему прямо в глаза.
– Что ты сказал?
Продолжая плакать, мальчик повторил:
– Папа не может работать из-за приступов.
Джастин долго изучающе смотрел на него. Затем блистательный маркиз Ролингс вынул из кармана пиджака вышитый носовой платок и протянул уличному воришке. Мальчик с недоверием покосился на белоснежный кусочек тончайшего шелка, а затем схватил его своей грязной рукой. Он поднес платок к носу и громко высморкался.
– Пошли, парень, – приказал Джастин. Он продолжал держать мальчишку за плечо и потянул его в сторону торговых палаток.
Эвелина последовала за ними.
– Куда вы его ведете? – встревоженным голосом спросила девушка. Она искала кого-то в толпе, в то же время зная, что это бесполезно. Никто не сможет увидеть Салли, пока он сам не решит показаться на глаза. Эвелина не сомневалась, что мальчика послал именно он.
Они остановились возле прилавка со всевозможными лакомствами, от аромата которых текли слюнки.
– Два пирога с мясом, пожалуйста.
– Да, милорд.
Джастин передал пироги мальчику, который с жадностью схватил их грязной рукой. В тот же миг его и след простыл.
Когда мальчик скрылся в толпе, Эвелина вздохнула с облегчением. Незаметно приложив руку к карману своей длинной ротонды, она нащупала внутри крошечный кусочек свернутой бумаги. Девушка подняла голову и внимательно посмотрела на лорда Баркли. В своем безукоризненно сшитом шерстяном костюме он выглядел образцом изысканного английского джентльмена. Но сейчас Эвелина увидела в его облике то, чего не замечала в нем раньше, – едва заметный намек на уязвимость. Казалось, за безупречной наружностью и внешне бесстрастными манерами прячутся внутренние демоны, раздирающие душу блистательного маркиза. Кому-кому, а Эвелине было прекрасно известно, что под мощной броней невозмутимости и равнодушия, принятыми в светском обществе, зачастую скрываются чувствительность и ранимость. И может быть, именно ей, Эвелине, удастся заставить Джастина понять, что он не одинок.
Баркли не смотрел на нее. Девушка откашлялась и медленно заговорила:
– Когда мы жили в Барселоне, я внезапно ощутила необходимость заниматься чем-то еще, кроме живописи и светских раутов.
Маркиз нервно одернул рукава своего костюма и ничего не ответил.
– Тогда я стала делать наброски и писать картины в соборе Сент-Джоб.
Он пожал плечами и сделал вид, что внимательно рассматривает толпу, не желая встречаться глазами с Эвелиной.
Она положила руку ему на плечо, и Баркли замер. Эвелина почувствовала, как он весь напрягся от ее ласкового прикосновения. Джастин пристально посмотрел на ее руку, о чем-то размышляя. Но даже не пошевелился.
– Итак, видите ли, милорд, – проникновенным голосом продолжала Эвелина, – не понимая до конца, как я каким-то образом обнаружила, что чуткость и доброта – лучшее средство от собственной боли и страданий.
Маркиз медленно поднял голову. Когда их взгляды встретились, в его глазах она увидела щемящую тоску, которая глубоко тронула девушку.
– Идемте, милорд. Давайте немного прогуляемся. – Эвелина взяла Джастина под руку.
После минутного колебания он молча кивнул, и они пошли рядом.
Они миновали торговцев и уличных артистов, не замечая их и не видя ничего вокруг. Подойдя к стоящим в отдалении деревьям, Джастин и Эвелина остановились. Здесь, в приветливой тени молодых осин, они были скрыты от солнца, от суеты шумной толпы и от любопытных глаз. Эвелина закрыла зонтик и прислонилась спиной к шершавому стволу. Джастин стоял рядом, опираясь рукой на ствол соседней осины.
– Хотите мне рассказать о том, что вас беспокоит? – ласково спросила Эвелина. – У вас был болен отец?
– Не будем об этом, – хриплым голосом сказал Баркли. Он пожал плечами. – Для чего ворошить прошлое?
– По крайней мере для того, чтобы помогать тем, кто сейчас тоже борется с болезнью.
– Болел мой брат, к которому я был очень привязан. Теперь его больше нет. Так стоит ли склонять его имя?
– Но разве недуг может быть постыдным? – спросила девушка.
Джастин смял в ладони кусок коры и отшвырнул его подальше.
– Случается и такое, – сказал он, и в его голосе слышалась боль. – Особенно, если… – Молодой маркиз запнулся и замолчал, задумавшись о чем-то.
– Вы боитесь, что болезнь вашего брата носит наследственный характер?
Он пожал плечами и отвел глаза.
Эвелина тяжело вздохнула и перевела взгляд туда, где на горизонте собирались темные грозовые облака. Похоже, в Лондоне погода действительно очень переменчива.
– Я не могу сказать вам ничего другого, кроме того, что у меня нет ни малейшего сомнения в вашей нормальности. Временами вы чересчур мрачны и угрюмы, временами – несколько невоздержанны со своими поцелуями. Но в одном я убеждена – вы не сумасшедший! Не сомневайтесь: с головой у вас все в порядке.
Мгновение Баркли молча смотрел на нее, а затем улыбнулся.
Эвелина подошла к нему и прислонилась лбом к его широкой груди.
– Джастин, у каждого свой крест. Но мне искренне жаль вашего брата.
Джастин обнял ее и прижал к себе. Она уткнулась носом в мягкую шерстяную ткань его пиджака, вновь с наслаждением вдыхая теплый мускусный запах.
Баркли нежно гладил ее по спине, словно желая утешить, успокоить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34