Хранитель Звезд упал на нее; но Диана успела все же перевернуться на спину и, прежде чем он дотянулся до ее руки, направила лезвие ножа ему в живот. Обхватив коленями ее талию, индеец навис над ней, опираясь о землю руками. Кончик ножа уперся в его обнаженную кожу.
Время остановилось.
Их глаза встретились. Их дыхание было громким и прерывистым. Оба были испуганы. Это была схватка характеров.
Диана стиснула зубы и крепко сжала рукоятку ножа, говоря себе, что она может это сделать, она должна. Ведь это займет всего секунду. Все, что ей нужно, — это быстро погрузить острое как бритва лезвие в его живот, и все будет кончено… Она могла это сделать, она знала, что могла… Вот если бы только не видеть его темных, повелительных глаз…
Хранитель Звезд смотрел в упор, не позволяя ей отвести взгляд. Он знал, что она не сможет ничего сделать, пока он смотрит ей в глаза. Диана была вспыльчивой и решительной, но она не была хладнокровной убийцей.
Диана вдруг почувствовала, как ее пальцы, сжимавшие нож, задрожали, услышала, как колотится ее сердце… Она проиграла, и понимала это. Ей нужно было сразу же отвести взгляд… С огромным усилием Диана повернула голову.
— Смотри на меня! — приказал он низким, монотонным голосом. — Смотри на меня, Красавица!
И она повиновалась, проклиная себя за это, но не в силах противиться.
О, как она ненавидела его, когда он самодовольно опустился на корточки, оставаясь над ней, потер свой голый живот там, где его уколол нож, и сказал:
— Красавица, если ты больше не собираешься убивать меня, я, пожалуй, займусь делом.
Диана вздрогнула, ее поднятая рука упала. Ее пальцы разжались, и нож шлепнулся на землю рядом с ними. Не отводя фиалковых глаз от сидящего над ней человека, она утомленно произнесла:
— Кто ты такой?
— Я тебе покажу со временем, кто я.
— Нет! Скажи мне! Скажи, кто ты? Скажи прямо сейчас! — В мгновение ока он наклонился над ней, прижавшись широкой грудью к ее пышному бюсту, и обхватил ладонями ее голову. Его губы впились в ее рот жестким, яростным поцелуем, язык мгновенно проник внутрь… Захваченная врасплох, Диана сопротивлялась, извивалась под ним, снова охваченная жаждой убийства…
А долгий, захватывающий дух поцелуй все не кончался, и горячие губы индейца требовательно впивались в Диану, заставляя ее задыхаться, волнуя ее, пугая ее… Пронзающая ласка становилась жарче, крепче с каждым мгновением. Но Диана противилась так долго, как только могла. Однако и в ней загорелся огонь страсти, сжигавший индейца. Его опаляющие губы были безрассудны и безжалостны; Диану ни разу в жизни не целовали с такой силой.
И, растворившись в этом огне, Диана перестала бороться и пылко ответила на этот горячий, пугающий поцелуй.
В то же мгновение его губы смягчились, стали почти нежными. Он поднял голову и посмотрел на женщину, чьи фиалковые глаза приобрели глубокий пурпурный оттенок.
Хранитель Звезд, понизив голос почти до шепота, сказал: — Сначала, Красавица, я расскажу тебе немножко о себе. — Он улыбнулся, и дьявольский огонь блеснул в его черных глазах. — А потом я расскажу тебе очень многое о тебе самой.
Глава 20
— Да… да, это лучше…
— Так, милый?
— М-м… теперь немного пониже… чуть пониже…
— Здесь?
— Да… ох черт… да…
Негромко постанывая, обнаженный мужчина приподнялся на локте; его повлажневшие глаза были полузакрыты. Он мечтательно улыбнулся нараставшему наслаждению.
Красивая женщина с длинными шелковистыми волосами, рассыпавшимися по его животу, показалась ему приятным зрелищем. А еще приятнее было смотреть на ее бледную голую попку, задранную вверх, в то время как женщина склонилась над ним и полные красные губы и искусный язычок ласкали его налившееся мужское естество.
— Ох черт… — простонал он, снова откидываясь на спину и захватывая полную пригоршню ее блестящих локонов. Пощекотав ровно остриженными концами ее волос свои коричневые соски, он блаженно вздохнул. Волосы нежно дразнили его, прекрасные губы ласкали, глубоко захватывая его плоть.
Когда же красавица довела его до крайнего экстаза, она подняла голову, отбросила волосы, упавшие на глаза, и одарила широкой, сверкающей улыбкой.
— Малышка, ты неподражаема, — пробормотал он; его большое тело, распростертое в постели, все еще слегка содрогалось. — Черт побери, мне нравится то, что ты со мной делаешь.
Ее улыбка стала еще шире.
— В самом деле?
— М-м… определенно нравится!
Она в одно мгновение легла рядом с ним, влажные губы прижались к его загорелому лицу, руки стали гладить широкую грудь.
— И мне это нравится, — проворковала она. — Я хочу поехать с тобой. Ты в самом деле возьмешь меня?
— Вот что я тебе скажу. — Он погладил ее узкую спину. — Мы с тобой неплохо развлекаемся. Разогрей меня еще раз в ближайшие десять минут, и я точно возьму тебя с собой.
Она вскинула голову.
— Ох, милый… Я это могу! Я сделаю! И она сделала.
Используя способы, которые даже ему, несмотря на его богатый опыт, не были известны, она в несколько минут заставила затвердеть и затрепетать его мужскую плоть так, что он, не в силах больше терпеть, мгновенно опрокинул ее на спину. Опираясь на напряженно выпрямленные руки, он глубоко вонзился в женщину.
Гибкая, как гимнастка, женщина вскидывала бедра, встречая его безумные удары, и в то же время успевала целовать и покусывать его грудь и плечи; наконец он взорвался внутри ее.
Без сил упав на женщину, все еще не выйдя из нее, он почувствовал, как ее ноготки сжимают ягодицы, и услышал мягкий шепот:
— Милый, как тебя зовут?
— Фил Ловери, — ответил он, все еще задыхаясь, с сильно бьющимся сердцем. — Но вообще меня называют Малышом. Малыш Чероки. — Он перекатился на постели и лег на спину.
— Малыш, — повторила она. — Мне это нравится. А меня зовут Мэри Луиза Дуглас, но чаще называют Конфеткой. — Она хихикнула и добавила: — Знаешь, что я придумала? Это забавно! Ведь правда, что все малыши любят конфетки? — Она приподнялась на локте и откинула длинные платиновые волосы назад, за плечо.
Он фыркнул:
— Точно, все малыши любят конфетки. А этому Малышу нравится эта Конфетка.
— Ох, Малыш, — сказала она, заливаясь счастливым смехом и кладя голову на его плечо. — А когда мы едем?
— Мы?
Ее светловолосая голова резко поднялась.
— Ты же обещал, что, если я сумею…
— Ну, Конфетка, я просто заводил тебя. Ты же и сама это знаешь. — Он мягко оттолкнул ее, сел и спустил ноги на плюшевый алый ковер, такой же кричащий, как и вся красная с золотом спальня. — Я и рад был бы взять тебя с собой, но не могу.
Платиновая Конфетка мгновенно спрыгнула с постели и опустилась на колени между раздвинутыми ногами Малыша. Она вцепилась руками в его мускулистые бедра и воскликнула:
— Но почему нет? Я не доставлю тебе хлопот, Малыш! Я умею готовить, и играть на пианино, и…
Он наклонился к ней и закрыл ее губы поцелуем. Потом весело взъерошил ее светлые волосы и сказал:
— Конфетка, там, куда я направляюсь, нет ни кухни, ни пианино. Я должен подняться высоко в горы и отыскать пропавшую женщину. И мне уже пора. Но этому большому старому Малышу так нравится милая Конфетка, что ему очень трудно расстаться с ней. — Он одарил ее самой обаятельной из своих улыбок и добавил: — Мне действительно нужно уходить, милая. Внизу меня ждут два моих товарища.
— И кто эта женщина? — обиженно спросила Конфетка.
— Это леди, на которой я собираюсь жениться, — уверенно ответил Малыш. — И если бы она узнала, что я сейчас вот тут, в боулдерском борделе, ласкаю милую, сладкую Конфетку, — он снова наклонился и поцеловал ее надутые губы, — она стала бы ужасно ревновать.
— Да уж, надеюсь, — ответила Конфетка. — А что случилось с этой женщиной? Откуда ты знаешь, что найдешь ее?
— Я ее найду, — сказал Малыш, вставая. — Помнишь, я говорил тебе — я владелец отличного шоу «Дикий Запад»? — Конфетка села на корточки и кивнула. — Ну, мне тоже случается ошибаться… Один из моих индейцев, участников представления, похитил мою черноволосую красавицу.
Конфетка подняла голову и посмотрела на него.
— И что же ты такого с ним сделал, если он решился… Он перебил ее, не обратив внимания на вопрос:
— У нас есть кое-какие следы, хорошие следы. Ранчеро в четырех милях к югу от Боулдера сказал, что эти двое были там и индеец украл жеребца из конюшни на ранчо. Я выслежу их.
— Ну, Малыш, — сказала Конфетка, накручивая на палец платиновый локон, — тебе лучше бы поспешить.
Малыш усмехнулся:
— Только не говори, что моей сладкой Конфетке вдруг захотелось избавиться от меня.
Конфетка усмехнулась в ответ:
— Нет, я подумала о твоей пропавшей возлюбленной. Малыш откликнулся:
— Это ведь не ее вина, ее похитили, так что для меня не важно, что там случится. Я все равно хочу ее.
— Вот-вот, Малыш, я как раз об этом и говорю. — Она подмигнула изумрудным глазом и ехидным тоном закончила: — После того как индеец научит ее первобытной любви, захочет ли она тебя?
Улыбка Малыша мгновенно растаяла, загорелое лицо вспыхнуло от гнева. Он стремительно потянулся к смеющейся женщине и схватил ее за волосы. Конфетка взвизгнула от испуга и боли, когда Малыш резко притянул ее к себе, злобно наматывая длинные светлые волосы на руку.
— Ты… ты делаешь мне больно! — пожаловалась женщина, и из ее глаз хлынули слезы.
— Вот как? — огрызнулся Малыш. Он прижал к себе обнаженное тело женщины и рывком откинул ее голову назад, чтобы посмотреть в испуганные глаза. — Неужели я сделал тебе больно, а?
— Да! Да! — выкрикнула она, пытаясь вырваться, изо всех сил толкая ладонями в его грудь.
— Вот и хорошо, — сказал он. — Я очень рад. Я пришел сюда, чтобы получить удовольствие, а не выслушивать твои идиотские замечания о любви индейцев.
— Ну я же просто дразнила тебя, — сказала женщина. — Я не имела в виду…
— Не родился еще тот краснокожий, который мог бы увести женщину у меня, — сказал Малыш. — Ты слышишь, а? Ты слышишь, сука?
— Да… да, я тебя слышу, — с рыданием в голосе ответила она. — Пожалуйста!..
— Страсть и наказание. Вот в чем нуждаются женщины. Все женщины! Это держит их в узде.
Малыш отшвырнул ее так, что она ударилась о тяжелую резную кровать и упала. Конфетка лежала, всхлипывая от боли, а Малыш продолжал спокойно одеваться. Собравшись окончательно, он подошел к Конфетке и ткнул ее в ребро носком башмака.
— Вставай! — приказал он.
Конфетка осторожно подняла голову, отвела с лица волосы и посмотрела на Малыша. По ее покрасневшему лицу текли слезы. Женщина застыла от страха.
— Я сказал, вставай!
Малыш схватил рыдающую женщину и поднял ее. Она вздрогнула, когда он притянул ее к себе, не зная, что он намерен сделать.
Он поцеловал ее. Это был длинный, неторопливый, глубокий поцелуй. Конфетка больше не всхлипывала. Ее руки обвились вокруг шеи Малыша. Она прижималась к нему всем телом. Малыш успокаивающе погладил ее по спине, по светлым платиновым волосам. Он позволил ей совсем расслабиться в его теплых объятиях.
Он улыбнулся, услышав ее глубокий вздох, и, почувствовав, как она утомленно повисла на его руках, с силой оттолкнул от себя. И тут же развернулся и звонко шлепнул ладонью по голой попке. Конфетка снова завизжала и растянулась на полу.
Направляясь к двери, Малыш бросил через плечо:
— Береги себя, Конфетка!
Глава 21
Коротышка Джонс еще раз глубоко затянулся сигаретой и отшвырнул ее в темноту. Он снял старый пропотевший стетсон, тщательно пригладил короткие каштановые волосы, вытащил из-под рубахи серебряный свисток на цепочке и пошел в госпиталь Солт-Лейк-Сити.
Он открыл тяжелую двустворчатую дверь, вошел в широкий тихий коридор. В нише стены, за небольшим письменным столом сидела бледная, но приятная женщина, почти такая же тощая, как Коротышка. Или лучше сказать — тоненькая. Она посмотрела на Коротышку, который хотел было тихонько пройти мимо нее.
— Эй, погодите… постойте-ка! — окликнула она и, поднявшись, спросила: — Куда это вы вздумали пробраться, ковбой?
Коротышка остановился, робко улыбнулся сиделке и сказал:
— Да вот думал навестить одного старого друга.
— Мне очень жаль, сэр, но в такой час посетители не допускаются, — сказала сестра Митчелл, отодвигая стул и выходя из-за стола. — Бог мой, да вы хоть понимаете, что уже почти полночь? Боюсь, вам придется вернуться утром, в часы, отведенные для посещений.
— К утру его может и не быть уже здесь, — сказал Коротышка, нервно крутя в руках шляпу и переминаясь с ноги на ногу. — Мне нужно увидеть его сейчас.
— Но если вы уверены, что утром его выпишут, то зачем…
— Мэм, я не говорил, что его выпишут. — Коротышка посмотрел прямо в светлые глаза женщины.
— Ох… — Сестра понимающе кивнула. Ее пронзительный голос смягчился. — И к кому же вы пришли?
— Его зовут Древний Глаз. Это старый индеец-ют, он…
— Да, я знаю этого пациента. Он поступил к нам вчера утром, так? — Она машинально посмотрела вдоль длинного коридора, в сторону палаты Древнего Глаза. — Бедный старик все еще без сознания… — Она покачала головой. — Он не поймет, что вы рядом.
Продолжая вертеть стетсон, Коротышка спросил:
— Откуда вам знать, что не поймет?
— Ну потому что… доктор сказал… пациент откликается на… — Сестра Митчелл умолкла, осторожно огляделась по сторонам и прошептала: — Думаю, не будет вреда в том, что вы повидаете своего друга. Но позвольте предупредить вас: если вы задержитесь после полуночи, то сильно рискуете. — Она снова огляделась, шагнула к Коротышке и прошептала, приложив ладонь к губам: — В полночь заступит на дежурство сестра Спенсер. — И она выразительно подняла брови.
Коротышка робко улыбнулся и поблагодарил симпатичную сестру Митчелл за предупреждение. Остановившись перед палатой Древнего Глаза, он робко вздохнул и вошел.
Маленькая лампа стояла на столике в дальнем конце комнаты. Ее слабые лучи отбрасывали на белые стены и потолок зловещие тени; тени падали и на человека, лежащего в кровати. Он выглядел неживым.
Бросив стетсон на неуютно выглядевший стул с высокой прямой спинкой, Коротышка подошел к больному другу. Широкое, некрасивое лицо Древнего Глаза было таким пепельно-серым и вытянувшимся, что его с трудом можно было узнать. Белые как снег волосы, влажные и запутанные, разметались по подушке, а массивное тело, казалось, съежилось и стало совсем маленьким.
Коротышка грустно оглядел большие руки, теперь неподвижно лежащие поверх простыни, руки, когда-то крепкие, с твердыми мускулами, которыми Древний Глаз немало гордился в свое время. Теперь это были слабые, бесполезные руки беспомощного старого человека, покрытые морщинками и темными старческими пятнами.
Глубокая печаль охватила Коротышку; он осторожно приподнял одну и крепко сжал в своих ладонях. И, тяжело сглотнув, заговорил с лежащим без сознания человеком:
— Древний Глаз, дружище, это я, Коротышка. Я пришел, как только смог. — Говоря, он не отрывал глаз от лица индейца. — Я так полагаю, тебе хочется знать, как там у нас идут дела, верно? — Коротышка снова сглотнул. — Ну, я врать не стану, сразу скажу, что сборы у нас большие, но…
Тощий главный конюх стоял возле постели умирающего индейца и посвящал его в дела труппы. Коротышка рассказал Древнему Глазу, как прошли парад и первое представление в Солт-Лейк-Сити, все вовремя и по плану. Рассказал, что полковник хотел отменить гастроли вообще, но миссис Бакхэннан убедила его, сказав, что нельзя разочаровывать поклонников.
Конюх стоял в ночной тишине и говорил с ничего не сознающим индейцем об обычных делах, о ежедневных заботах — вроде того, кто выигрывает в шахматы, кто из «Отчаянных объездчиков» больше всего денег выиграл в пинг-понг, которым все увлекались и играли в перерывах между представлениями. Рассказал последнюю сплетню о красивом мексиканце-вакеро Арто, который ухаживает за малышкой Сью Лающая Собака, хорошенькой дочерью старого Билла Лающая Собака.
Коротышка говорил и говорил, обо всем и ни о чем. Коротышка Джонс понятия не имел, слышит ли его старый ют, но на всякий случай рассуждал лишь о вещах приятных и веселых. Он рассказал, что Кэт Техаска на вечернем представлении подстрелила все пятьдесят из пятидесяти запущенных в воздух стеклянных шаров. Сказал, что она выглядела невероятно симпатичной на арене, в свете прожекторов, с ее каштановыми кудряшками и румяными щеками. Коротышка улыбнулся и признался, что почувствовал отчаянное искушение подойти к ней и поцеловать прямо в смеющиеся губы.
— Конечно, я этого не сделал, — пояснил Коротышка обращаясь к Древнему Глазу. — Кэт просто взбесилась бы, если бы я только попробовал! — Он усмехнулся, покачал головой и полез в нагрудный карман за сигаретой. — Что за женщина! Что за женщина!
Коротышка сбросил свою шляпу со стула и сел. И просидел так всю ночь, глядя на своего старого друга, куря сигарету за сигаретой и с любовью вспоминая все те годы, что они с индейцем провели в труппе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39