Я закрыл коробку и сунул ее в ящик. Затем улегся в постель, выключил свет, снял очки и аккуратно положил их рядом, чтобы сразу нащупать поутру.
Интересно, как скоро я мог бы, не нарушая приличий, использовать обратный билет?
Красная площадь была на самом деле серо-коричневой. Резкий ветер нес через нее редкие снежинки. Я стоял перед храмом Василия Блаженного и пытался его фотографировать, хотя отнюдь не был уверен, что красные кирпичные стены Кремля запечатлеются на эмульсии при тусклом дневном свете. Это освещение скорее подошло бы для фотолаборатории. Покрытое слякотью пространство, где временами на радость операторам кинохроники гремят по каменной брусчатке грандиозные военные парады, сегодня было почти пусто. Лишь несколько жалких на вид групп туристов брели от стоявших неподалеку автобусов.
Небольшой собор, украшенный блестящими разноцветными узорчатыми куполами-луковицами на барабанах различной высоты, походил на фантастический замок из фильма Диснея. Снег приглушал цвета, которые сверкали на рекламных открытках, но я замер в удивлении от того, что нация, сумевшая создать такое великолепное, радостное здание, смогла оказаться в нынешнем сером состоянии.
— Этот собор построен по приказу Ивана Великого, — произнес мужской голосу меня за спиной. — А когда строительство завершилось, он был в таком восторге от его красоты, что велел ослепить зодчего, чтобы тот не смог построить кому-нибудь другому более прекрасного здания.
Я не торопясь обернулся. Передо мной стоял невысокий молодой человек, одетый в темно-синее пальто и черную спортивную шапочку. На его круглом лице было взволнованное выражение. Большие умные карие глаза были живее, чем глаза русских, которых мне довелось встречать. Мне показалось, что, несмотря на юношески мягкие черты лица, этот человек обладает острым взрослым умом. Я тоже расстраивался из-за собственной внешности лет десять назад.
— Вы Стивен Люс? — спросил я.
— Да, это я, — ответил он, улыбнувшись.
— Я предпочел бы не знать о судьбе зодчего.
— Почему?
— Я не люблю страшных кинофильмов.
— Вся жизнь — это страшный кинофильм, — ответил он. — Хотите посмотреть гробницу Ленина? Она называется Мавзолей. — Полуобернувшись, он указал рукой на середину площади, где вереница людей стояла перед похожим на коробку зданием у подножия кремлевской стены. — В соборе теперь не церковь, а что-то вроде склада. А вот в Мавзолей можно войти.
— Нет, спасибо.
Тем не менее Люс пошел к стоявшим посреди площади людям. Я двинулся вслед за ним.
— Вон там, — сказал он, указав куда-то за Мавзолей, — стоит небольшой бюст Сталина. Он появился недавно, без всяких церемоний. Вам может показаться, что это неважно, но на самом деле это очень интересно. Одно время тело Сталина находилось в Мавзолее рядом с телом Ленина, окруженное почетом, как положено. Тут затеяли пересмотр истории, и Сталин оказался персоной non grata. Его вынесли из Мавзолея, захоронили рядом и поставили над его могилой маленький бюст. Но пересмотр истории продолжался, и памятник сняли, оставив только мемориальную доску над могилой. А теперь на том же самом месте стоит новый памятник. Но Сталин изображен уже не гордым властелином мира, а задумчивым скромным человеком. Очаровательно, вы не находите?
— Что вы изучаете в университете? — спросил я.
— Русскую историю.
— Тираны приходят и уходят, — сказал я, переводя взгляд от возрожденного Сталина к мертвому собору, — а тирания остается.
— О некоторых вещах лучше говорить под открытым небом, — напомнил Люс.
— Есть ли у вас время, чтобы помогать мне? — спросил я.
— Почему вы не фотографируете? — спросил он вместо ответа. — Ведите себя как положено туристу.
— Раз мою комнату и вещи обыскивали, значит, никто не считает меня туристом.
— Вот как? — удивленно воскликнул Люс. — В таком случае, давайте просто пройдемся.
Не торопясь, как настоящие туристы, мы пошли мимо собора к реке. Я вытащил из-под воротника шарф и подтянул его повыше, чтобы прикрыть уши.
Меховая шапка, которую я купил утром под руководством Наташи, совершенно не прикрывала их.
— Почему вы не опустите уши у шапки? — спросил Стивен Люс. — Будет гораздо теплее. Просто не завязывайте их под подбородком.
Я последовал его совету и прикрыл уши, позволив тесемкам развеваться по ветру.
— Какая помощь вам нужна?
— Я хотел, чтобы вы помогли мне пообщаться с несколькими людьми, имеющими дело с лошадьми.
— И когда?
— С этими людьми лучше всего встречаться по утрам.
Стивен Люс минуту помолчал, а затем сказал с сомнением в голосе:
— Думаю, я мог бы пропустить завтра одну лекцию...
Совершенно в духе Хьюдж-Беккета, усмехнулся я про себя: предоставить мне переводчика, который мог уделить мне лишь обеденное время да скрепя сердце пропустить лекцию. Поглядев на круглое взволнованное лицо, обрамленное черной шапочкой, я пришел к выводу, что при таком положении вещей вся моя миссия обречена на провал.
— Вы знаете Руперта Хьюдж-Беккета? — спросил я.
— Никогда не слышал о таком.
Я вздохнул.
— В таком случае, кто же попросил вас помочь мне?
— Министерство иностранных дел. Некто по имени Спенсер. Его я знаю.
Они в некотором роде финансируют меня. Еще с колледжа. Подразумевается, что когда-нибудь я буду работать у них, хотя это и не обязательно. Среди дипломатов душно, как в музее восковых фигур.
По набережной мы дошли до моста, и Стивен широким жестом указал на противоположную сторону реки.
— Там находится британское посольство.
Мне было плохо видно из-за снега. Я снял очки и как можно тщательнее протер их носовым платком, чтобы минуту-другую посмотреть на мир.
— На той стороне моста спуститесь по лестнице направо, — пояснил Стивен, — перейдете на другую сторону улицы и через несколько шагов окажетесь около посольства... вон того бледножелтого здания, похожего на Букингемский дворец.
Я сказал ему, что собираюсь сегодня выпить с атташе по культуре. Люс ответил, что мне везет, но что следует еще встретиться с послом, так как из его кабинета лучший в Москве вид на Кремль.
— Не хотите ли вы рассказать, зачем приехали? — спросил Стивен, когда мы проходили по мосту.
— А разве вам не сообщили?
— Нет. Мне сказали только, что вам может понадобиться переводчик.
Я огорченно покачал головой.
— Я гоняюсь за призраком. Ищу мифическую фигуру по имени Алеша. Одни говорят, что он не существует вовсе, а другие — что он не желает быть обнаруженным. А я должен найти его, узнать, кем и чем он является, и решить, представляет ли он угрозу для одного нашего парня, который собирается участвовать в Олимпийских играх. И раз вы спросили, я буду рассказывать об этом, пока у вас уши не завянут.
Стивен слушал очень внимательно, и его уши оставались на месте. Когда я закончил, то заметил, что он весь подобрался и идет пружинистым шагом.
— Включайте меня в игру, — заявил он. — К черту лекции. Я возьму у кого-нибудь конспекты.
Мы дошли до конца моста и повернулись, чтобы идти обратно. Сквозь снег я разглядел его веселые темно-карие глаза.
— Я думал, что вы знакомитесь с подготовкой к играм. Так сказать, в общих чертах и полуофициально. А все куда забавнее.
— Мне так не кажется, — возразил я.
— Мы знаем, как заставить вас подпрыгнуть от радости, — засмеялся он.
— Лучше бы мы знали, как сделать все это потише.
— Ну конечно. Разве вы не согласитесь воспользоваться огромным опытом старожила Москвы?
— И кто же этот старожил? — спросил я. — Я, конечно. Я здесь уже одиннадцать недель. Чем не старожил?
— Очень относительно.
— Никогда не делайте ничего необычного. Никогда не оборачивайтесь, если от вас этого не ожидают, и всегда оборачивайтесь, когда ожидают.
— Не вижу в этом ничего особенного, — сказал я.
Стивен удивленно посмотрел на меня.
— Всем иностранцам здесь необходимы пропуска, чтобы отъехать больше чем на тридцать километров от центра города. Некоторые англичане, путешествующие на автомобилях, иногда решают отложить на ночь выезд в запланированный город и не предупреждают об этом власти. За это их штрафуют.
— Как штрафуют? — Я был поражен.
— Именно штрафуют. Вы можете представить себе, чтобы в Англии оштрафовали иностранного туриста за то, что он поехал в Манчестер вместо Бирмингема? Можете ли вы представить себе, чтобы в английской гостинице подняли панику, если турист не придет ночевать? А здесь все это в порядке вещей.
Множество народа занято только тем, что следит за другими людьми и сообщает обо всем, что видит. Это их работа. Здесь нет безработицы. Вместо того чтобы платить парням пособие по безработице и позволять по-человечески его тратить — например, ходить на футбол, играть в карты или рулетку, шляться по пабам — их берут на работу наблюдать. Убивают одним махом двух зайцев.
— Это они стоят кучками в аэропортах и в холлах гостиниц?
Он усмехнулся:
— Именно. Здесь шутят, что русские всегда общаются с иностранцами по трое. Одного можно подкупить, двое могут сговориться, а уж из троих один всегда окажется доносчиком.
— Звучит весьма цинично.
— Зато верно. Что, выговорили, у вас запланировано на сегодня? Как я понял, к вам приставлены девушки из «Интуриста»?
— Наташа и Анна, — ответил я. — Я сказал им, что вернусь в гостиницу к ленчу, а потом поеду на автобусную экскурсию по городу.
— Тогда вам так и следует поступить, — веско сказал Стивен. — Я уверен, что они забеспокоятся, если потеряют своего подопечного.
Я остановился посреди моста, оперся на парапет и посмотрел на серо-стальную воду. Снег кружился в воздухе, как конфетти. Справа вдоль берега протянулась красивая высокая красная стена Кремля с золотыми башнями, а за ней поднимались в воздух золотые купола. Окруженный стеной город-крепость с недействующими церквями и действующими правительственными учреждениями, через который ежедневно проходят миллионы туристов. А налево, на противоположном берегу, британское посольство.
— Лучше пойдем, — предложил Стивен. — Два человека на мосту, в снег... Это выглядит подозрительно.
— Я не верю.
— Вас еще многое здесь удивит.
Мы пошли дальше и вскоре возвратились на Красную площадь.
— Задание номер один, — сказал я. — Вы сможете сделать для меня телефонный звонок?
Я показал Стивену номер телефона тренера олимпийской сборной, и мы вошли в застекленную телефонную будку. Как выяснилось, телефонные разговоры здесь стоили очень дешево. Стивен отказался от предложенного мной рубля и вынул двухкопеечную монету.
— Что мне нужно сказать? — спросил он.
— Скажите, что я хотел бы встретиться с ним завтра утром, что на меня произвело большое впечатление выступление русской команды на международных соревнованиях и я хотел бы поздравить его и спросить совета. Добавьте, что я важная шишка в скаковом мире, сделайте на этом ударение. Он не знает меня. — Тут я назвал Стивену имена нескольких известных жокеев. — Скажите, что я их коллега.
— Действительно? — спросил он, набирая номер.
— Я знаю их, — подтвердил я. — Именно потому меня и прислали. Потому что я знаю конников.
Кто-то ответил, и Стивен произнес непонятный мне набор звуков. Оказалось, что язык звучит мягче, чем я почему-то ожидал. Это было приятно. Он говорил совсем недолго, замолчал, слушая, опять заговорил, опять выслушал ответ, сказал что-то еще и в конце концов повесил трубку.
— Отлично, — обратился он ко мне. — В одиннадцать часов. Рядом с конюшнями на дальней стороне бегового круга.
— На ипподроме? — уточнил я.
— Именно так. — Его глаза сияли. — Там тренируют лошадей олимпийской сборной.
— Фантастика, — изумленно пробормотал я. — Просто невероятно.
— А в одном вы ошиблись, — заявил Стивен. — Он знает вас. Он сказал, что вы участвовали в скачках в Пардубице, в Чехословакии, и помнит, что вы пришли третьим. Мне показалось, что он доволен тем, что встретится с вами.
— Очень мило с его стороны, — скромно сказал я. Но Стивен все испортил.
— Русские пользуются любой возможностью, чтобы поговорить с людьми с той стороны. Очень уж редко им это удается.
Бодрость Стивена передалась мне. Мы договорились встретиться завтра утром у гостиницы.
— Когда поедете на автобусную экскурсию, — сказал он, прощаясь, остановитесь на площади Дзержинского. В центре памятник Дзержинскому на высоком пьедестале. На этой площади большой детский магазин. А про соседнее здание гид вам наверняка ничего не скажет. Так вот, это Лубянка.
Около гостиницы стояли свободные такси, но ни один из водителей не говорил по-английски, не понимал слов «британское посольство» или не мог разобрать адрес, написанный английскими буквами. Может быть, меня и поняли, но отказались везти. Так или иначе, мне пришлось пойти пешком. Продолжал валить сырой снег, и под ногами была слякоть. Когда я прошел полторы мили, мои ботинки насквозь пропитались ледяной жижей, а настроение стало мерзким.
Следуя инструкциям Стивена, я нашел лестницу и спустился на набережную. Слева от меня возвышались темные тяжелые здания, а справа тянулся высокий — по грудь — парапет. Когда я достигтаки ворот посольства, из сторожевой будки вышел русский солдат, преградивший мне дорогу.
Произошел странный спор, в котором ни один из собеседников не понимал ни слова другого. Я тыкал пальцем в циферблат своих часов, в дверь посольства, повторял, что я англичанин и даже готов был перекреститься. Наконец русский охранник с сомнением на лице отступил на шаг и позволил мне пройти.
Огромную дверь посольства передо мной без всякого волнения распахнул швейцар в темно-синей униформе, украшенной позолоченными галунами.
Вестибюль, лестница и многочисленные двери, открывшиеся моему взору, были богато отделаны полированными деревянными панелями и элегантными лепными карнизами. Прямо напротив двери стоял большой, покрытый кожей стол, за которым сидел дежурный. Рядом стоял еще один человек — высокий, худой и меланхоличный. Его седоватые волосы были тщательно зачесаны назад.
Темно-синий швейцар помог мне освободиться от пальто и шапки, а сидевший за столом осведомился, чем может быть мне полезен.
— Мне назначил встречу атташе по культуре, — ответил я.
Седовласый человек склонил голову, как цветок под порывом ветра, с дежурной улыбкой сообщил, что он и есть атташе по культуре, и протянул мне вялую руку. Я как можно теплее ответил на приветствие. Атташе пробормотал что-то банальное насчет погоды и воздушного путешествия. Очевидно, в это время он решал, что я собой представляю, и пришел к благоприятным выводам, ибо внезапно в нем проснулось обаяние и он спросил, не хочу ли я осмотреть посольство прежде, чем мы перейдем в его офис, где нас ждет выпивка. Его офис, пояснил атташе, располагался в отдельном здании.
Поднявшись по лестнице, мы совершили экскурсию по залам посольства и должным образом оценили туалет с лучшим в Москве видом на Кремль. Атташе, представившийся как Оливер Уотермен, болтал с таким видом, словно ежедневно водил посетителей по этому маршруту. Возможно, так оно и было. Закончив осмотр, мы перешли через двор в одноэтажный корпус более современного вида, который занимали застеленные коврами одинаковые офисы. Там мы сразу же получили по большому стакану со спиртным.
— Ума не приложу, что мы можем сделать для вас, — сказал хозяин, усевшись в глубокое кожаное кресло и указав мне на такое же. — Мне кажется, что эта суета вокруг Фаррингфорда — просто много шума из ничего.
— Хотелось бы надеяться, — ответил я.
— Я уверен, — тонко улыбнулся Уотермен. — Дыма без огня не бывает, а мы не видели даже искорки.
— Вы сами беседовали с тремя русскими наблюдателями? — решил я взять быка за рога.
Уотермен откашлялся и озабоченно посмотрел на меня:
— Каких наблюдателей вы имеете в виду?
Я покорно объяснил, и атташе сразу успокоился, словно освобожденный от ответственности.
— Видите ли, — приятно улыбаясь, объяснил он, — мы, посольские работники, не встречались с ними. Мы обратились в Министерство иностранных дел, и нам сообщили, что никто не знает чего-либо, заслуживающего внимания.
— Вы не могли встретиться с этими людьми с глазу на глаз у них дома?
Он покачал головой.
— Частные контакты возбраняются, можно даже сказать, запрещены.
— Запрещены нам или им?
— И тем и другим. Но нам — определенно.
— Значит, вы, хотя и живете здесь, незнакомы с русскими?
Он снова покачал головой без всякого видимого сожаления.
— В неофициальных контактах всегда есть риск.
— Значит, ксенофобия здесь по-прежнему сильна? — спросил я.
Уотермен задумчиво положил ногу на ногу, потом поменял их местами.
— Страх перед иностранцами старше, чем политика, — сказал он, улыбнувшись так, словно уже не в первый раз произносил этот афоризм. — А теперь, что касается ваших запросов...
Его прервал телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26