Машин почти не было, в основном рикши. Немногочисленные автомобили напоминали скорее мототележки; они осторожно двигались в толпе неспешно прогуливавшихся людей в ярких, свободных одеждах. Кожа у людей варьировала от бледного до темно-коричневого цвета. Воздух был тропическим - сыроватым, но приятным. Коул чувствовал запах рыбы, дыма, свежесрубленного дерева и еще какой-то незнакомый аромат.
Будущее? Коулу казалось, что они попали в прошлое - спокойное, мирное прошлое. Но он не поддался очарованию этой жизни.
- Зачем мы здесь? - спросил он снова. - И самое главное - где то звено ДНК или что там еще, за чем нас послали?
- Может, Старики поведают нам об этом, - высказал предположение Ли. - Я так же ничего не знаю, как и ты.
- Вот как? А я думал, ты сам все это придумал.
- Только начало, - ответил Ли. - Давай я тебе кое-что расскажу. Начну с далекого прошлого.
И улыбнулся, чтобы показать, что шутит. Коул тоже улыбнулся - из вежливости, хотя совершенно не хотел даже казаться вежливым.
- Я работал в Массачусетском технологическом, - начал Ли. - Исследовал определенные математические аномалии, над которыми начал работать еще в Китае: межпространственные квантовые конгруэнтности, с помощью которых математика прослеживает закономерности пространства и времени, пусть "только" иногда. Несмотря на мой статус беженца, я поддерживал связь с коллегами в Китае; вы, европейцы, называете подобных людей странным словосочетанием "защитники окружающей среды"…
"Вы, европейцы"! Но Коул решил промолчать.
- Они действовали подпольно, разумеется, но поддерживали связи с организациями по всему миру. В Поднебесной есть много такого, о чем вы, европейцы, даже не догадываетесь, - в чем-то законы намного строже, в чем-то мягче. Они, то есть мы, так же как и вы, пришли к идее о "Дорогом Аббатстве". И название нам очень понравилось - Банда гаечного ключа; это название популярно в Китае, хотя не все остальное, что с этим связано, было нам так же близко.
- И вы… не сомневались?
- Конечно, сомневались. Но нас не волновали, как вас, хаос и страдания, которые должны были проявиться вначале. Мы пережили Культурную революцию. Поэтому, когда стало ясно, что последняя последовательность генов, необходимая для приведения плана в действие, может быть получена лишь после целого века интенсивных исследований в области клеточной генетики, мы были разочарованы не меньше вашего. Мы прекрасно знали, что нам нужно, знали даже, где именно это искать, - в будущем, ровно через сто лет от нашего времени. Словно нужная нам вещь лежит себе на полке, но дотянуться до нее невозможно.
- И тут на сцене появились вы.
Ли улыбнулся.
- Я работал в МТИ над логарифмом квантовых аномалий, и вот получаю некое послание по электронной почте. Крайне необычное.
- Из будущего.
- Еще более необычное. Из будущего от самого себя. Оно пришло из Парижа, хотя это я обнаружил много позже, когда сам попал туда и "модернисты" показали мне его в садике ресторана. Я послал его сам себе, пока ты бродил по les arrondise-mants [3д.: по городу ((pp.).]. Я знал, что надо послать письмо, потому что знал, что получил его. Какое странное чувство, Коул! Представляешь, что испытывает человек, когда на короткое время становится временной аномалией, которую сам же вычислил и предсказал; причина и следствие сосуществуют в одной орбитальной гейзенберговской траектории!
- Ужас просто, - закивал Коул. - Значит, "модернисты" объясняли тебе математическую подоплеку путешествия во времени. Почему же они не дали тебе звено ДНК для "Дорогого Аббатства"?
- У них его не было; они даже никогда о нем не слышали. Они снабдили меня алгоритмами и координатами, которые нужны были мне для путешествия в будущее; конечно, в квантово-аномальной математике координаты и алгоритмы - это одно и то же. Поэтому-то, когда я увидел электронное послание от самого себя, то сразу понял, что это такое и для чего предназначено.
- Ты получил его до того, как отправил.
- С разницей в десять тысяч лет, Коул. Только подумай. Я сразу вышел на своих коллег и на твоих тоже, а потом принялся готовить это путешествие. Мне пришлось уйти из МТИ. С профессиональной точки зрения это было труднее всего.
- Представляю, - поддержал его Коул. - Ты сделал это, чтобы тебе никто не мешал?
- Нет. В Свике, конечно, работать легче, ведь никому нет дела до того, что ты делаешь. Но меня больше всего интересовало местоположение Свика. Местоположение не влияет на время, но временные петли, через которые можно совершать прыжки, доступны лишь в определенных точках пространства. Все остальное тебе известно. В результате нашего небольшого путешествия мы должны были войти во временную петлю и получить последовательность генов. Я думал, мы не сможем сами побывать в будущем, потому и взял камеру. И все шло по плану, пока… ну ты сам видел, что произошло.
- Видел, - ответил Коул. - И кто же был тот человек, которого застрелили, прежде чем он успел передать нам эти сведения?
- Не знаю. Может, один из Стариков. Тот, кто хотел, чтобы мы их получили. Хотел, чтобы план "Дорогое Аббатство" был успешно воплощен.
- А застрелили его те, кто был против "Дорогого Аббатства"?
- Не знаю, - ответил Ли. - Знаю только, что мы не получили то, за чем прибыли. И что мы сами попали в будущее, а не просто наблюдаем за ним. Нас ведут вперед в будущее через определенные промежутки времени. На каждой стадии мне меняют цифры, иногда при помощи инфракрасного порта, иногда другими способами. Эти Старики, кто бы они ни были, все дальше затягивают нас в будущее. Я надеюсь, это для того, что бы сообщить нам последовательность генов.
- А может, они хотят предупредить нас, - сказал Коул. - Может, прежде чем дать нам информацию, хотят показать нам, чем чреват план "Дорогое Аббатство". Может…
Тук! Тук!
Кто-то постучал сзади по стеклу. Они повернулись и увидели очень высокого и очень темнокожего мужчину в ярко-голубом одеянии. Стоя в открытых дверях, он снова вежливо постучал по стеклу.
- Добро пожаловать… - Рядом с его ухом появилась такая же прозрачная складка. - Доктор Коул, доктор Ли. Надеюсь, путешествие прошло хорошо.
Он говорил на мелодичном китайском языке, или так показалось Коулу, - сам он следил за складкой и понимал каждое слово.
- Да, не без приятности, - ответил Ли на мандаринском диалекте. - Но у вас есть преимущество: вы знаете, как нас зовут, а мы не знаем вашего имени. Вы один из Стариков, которых мы ищем?
- Нет-нет. - Мужчина улыбнулся. - Меня зовут Амаду Пессоа, я ваш гид; Старики велели мне встретить вас и послать вас дальше.
- Дальше? - Коулу это совсем не нравилось. - Скажите, какой сейчас год?
Услышав ответ, он даже покачнулся. Он хотел было сесть, но побоялся, что может показаться грубым, и потому прислонился к перилам балкона и закрыл глаза, пока голова не перестала кружиться. Тогда он спустился вслед за Ли и их гидом по лестнице и вышел на улицу. Они оказались в 116157 году по гонконгскому летосчислению (то есть в 118520-м от Рождества Христова). Уехали на сто тысяч лет в будущее.
Их гид Амаду провел их по городу, который назывался Бахия и был расположен на восточном побережье Южной Америки, ставшей уже отдельным континентом. Они ехали по ухабистым улицам в небольшой открытой машине на трех толстых колесах. Казалось, что машина едет сама по себе, но, возможно, Амаду управлял ею каким-то непонятным для них образом. Многие люди на улице были в таком ярком гриме, что напоминали сбежавших из цирка клоунов, но встречались прохожие вообще без грима.
Страхи Коула о возможности полного исчезновения африканской расы развеялись сами собой, потому что по улицам Бахии бродили люди с самым разным цветом кожи - от черной до самой светлой, хотя темный цвет преобладал. Рост и цвет волос у людей тоже были разнообразными.
На первый взгляд никто не работал. Ли даже поинтересовался, не попали ли они на какой-нибудь курорт, но "складка" Амаду то ли не перевела вопрос, то ли попросту он не захотел отвечать. Ли не настаивал.
- Может, мы оказались в таком далеком будущем, - шепнул ему Коул, - что все человечество ушло на пенсию.
- Ты, видимо, шутишь, - ответил Ли. Его больше интересовали Старики. Кто они такие? И что им нужно?
Амаду ничего не мог ответить.
- Они никогда не общаются с нами напрямую. Место и время вашего прибытия нам сообщили по РВР, послание было передано из далекого будущего. Меня выбрали для того, чтобы встретить и сопровождать вас. Это большая честь.
- Скорее честь для нас, - заметил Ли. - Но расскажите нам про РВР.
Амаду так и сделал. Оказывается, Ли так легко заговорил, а Коул мог спокойно все понимать именно благодаря РВР - тем самым прозрачным "складкам", которые были объединены в мировую коммуникационную сеть с базой данных, облегчавшую в этом далеком будущем все задачи общения, перевода, архивации, бухгалтерского учета и регистрации всех аспектов человеческой жизни. Эта система была для каждого человека чем-то вроде личного джина и напомнила Коулу высказывание Артура Кларка о том, что любая продвинутая технология будет казаться людям волшебством.
- РВР пытается предугадать наши желания и исполнить их, - продолжал Амаду. - Он даже пробует развеселить человека, когда тому становится грустно.
- Значит, вам все-таки бывает грустно, - заметил Ли, - даже в вашем на первый взгляд идеальном мире?
- Конечно, - ответил Амаду. - Ни сам мир, ни существа, живущие в нем, не совершенны и не все способны к совершенствованию.
- Как я всегда и подозревал, - ответил Ли.
Они с Амаду принялись обсуждать эту тему, которая, по всей видимости, интересовала обоих, а Коул узнал от РВР ("складка" сама нашептывала все ему на ухо, причем по-английски!), что система была изобретена и разработала сама себя при помощи необиологических наноботов 19376 лет тому назад.
- Официальное название системы - РВР, что означает… - И "складка" произнесла слова на каком-то совершенно непонятном Коулу диалекте, а так как у "складки" своей "складки" не было, то слова так и остались нерасшифрованными.
Амаду забрал из школы дочку и ее подругу. Школа располагалась в невысоком здании, встроенном в скалу прямо у небольшого морского залива. Им навстречу выбежали две маленькие девочки семи лет в ярких платьицах и ботинках, которые с каждым шагом меняли цвет.
Если вам интересно узнать, что думали эти маленькие девочки о пришельцах из далекого прошлого, то можете быть уверены - абсолютно ничего. Коул и Ли были для них просто двумя новыми взрослыми, которые, подобно деревьям, маячили где-то на горизонте их юных жизней. Девочки прыгали и щебетали, бегали и кружились, играя друг с другом и не обращая никакого внимания на взрослых, в том числе и на Амаду. Коула интересовала глобальная система коммуникации, РВР.
- РВР все запоминает, - продолжал Амаду. - Предположим, вы хотите выйти на того флейтиста, с которым повстречались во время музыкального фестиваля в Норвегии четыре года тому назад…
- Ага, значит, у вас все еще есть страны и нации, - прервал его Коул.
- Да, конечно, - ответил Амаду. - Это матрицы языковых групп и культур. Без наций откуда взялись бы музыка и искусство? Сначала семья, потом племя, а затем и нация. Мы тщательно храним это. Люди существа социальные, а общество состоит из разных личностей. Просто мы переросли конфликты, которые раньше возникали между различными племенами и нациями. У нас не было выбора: либо перерасти их, либо умереть.
- Так что там насчет парня из Норвегии…
- А кто сказал, что это был парень? - Амаду рассмеялся. - Но РВР запоминает все подобные встречи и выдаст вам имя, адрес и даже сообщит, хочет ли человек встречаться с вами или нет.
- А если я ни с кем не хочу видеться? - спросил Коул.
- Об этом тоже позаботится РВР, - ответил Амаду. - На счет идей у РВР бывают просчеты, но с чувствами он ошибок не допускает. Потому что РВР сам все чувствует. Дотроньтесь до него, вот так. - И Амаду поднял руку и приставил ее к уху, как человек, который внимательно к чему-то прислушивается.
Коул повторил его жесты.
- Видите?
Видите? Коул чувствовал. Такое теплое, потрясающее ощущение - от самых кончиков пальцев, по всей руке, через сердце и голову вниз, к пальцам ног. Как первая струя табачного дыма после долгого воздержания; Коул даже покраснел.
- Это РВР, - сказал Амаду.
- Но РВР меня даже не знает! - воскликнул Коул.
- Уже знает. РВР знает нас, людей. Знает всю нашу историю на протяжении миллиона лет. И любит нас. Всех нас. - Дальше РВР вместе с Амаду объяснили, что РВР - это ответ на потребность людей в теплоте, участии и дружбе. РВР даже разделял разочарование относительно того, что АРД, другое разумное существо Вселенной, абсолютно не заинтересована в людях, которые одновременно были и ее создателями, и ее же творениями.
- РВР любит нас, - продолжал Амаду. - Что доставляет боль нам, причиняет боль и ему. АРД холодна. Мы все любим АРД, но она нас не любит. А от этого становится больно.
- А этот РВР любит? - спросил Ли. - Любит вас? Любит нас?
- Попробуй, Ли, - предложил Коул. - Ты сам увидишь.
Ли попробовал и "увидел". Он закрыл глаза, поднял руку и лишь произнес:
- Боже мой!
День тянулся долго и медленно; постепенно становилось понятно, что Амаду просто убивает время, развлекает своих гостей, пока не настанет время провожать их. В отличие от "модернистов" в Париже, живших почти за сто тысяч лет до него (неужели их всех так давно нет в живых? Оn sont les neiges? [Где вы снега прошедших дней? (фр.)]), Амаду почти не интересовали Ли с Коулом или их время. "Может быть, человечество просто уже не волнует его прошлое и оно живет только будущим?" - подумал Коул.
И это очень встревожило его.
- Нам пора возвращаться, - сказал он Ли. - Не надо так далеко отходить от планера. Нам надо вернуться до десяти.
- Мы ничего не можем сделать, пока не замигает курсор, - сказал Ли и показал на мини-компьютер. - А пока давай радоваться жизни, радоваться завтрашнему дню сегодня.
"Радоваться завтрашнему дню сегодня". Ли надо сочинять афоризмы. Самое смешное, что сказал он правду: они имеют возможность радоваться завтрашнему дню. Время здесь было таким же свободным, как и одежды людей. Человечество, видимо, оставило свою навязчивую привычку делить день, час и минуты на еще более мелкие доли; день начинался с утра, постепенно переходил в полдень, потом в вечер. Дни, недели и месяцы сохранились, их сменой управляли солнечные и лунные ритмы.
Ли с интересом узнал, что день удлинился по сравнению с прошлым примерно на целую минуту. РВР помогал ему с вычислениями. Наверное, предположил Коул, все дело в неспешности ритма жизни в Бахии.
- А как насчет болезней? - спросил Ли. - Или бактерии исчезли?
- Нанодоктора, - ответил РВР. - Люди умирают либо в результате несчастных случаев, либо от старости.
- В каком возрасте?
- Девяносто-сто лет.
Они подошли к морю, оставив машину на улице. Кто-то сразу ее взял. Коул пропустил вперед Ли, Амаду и скачущих девочек, а сам остановился покурить с престарелой четой, которая сидела на плоском камне и любовалась морем.
Старики поведали ему, что курение разрешалось (даже поощрялось) только с шестидесятипятилетнего возраста.
- До этого можно курить потихоньку, но больше пачки в неделю вам не продадут. Так что многие с нетерпением ждут старости. - Старикам было семьдесят три и семьдесят семь, они возвращались с похорон его предыдущей жены, которая погибла при пожаре в семидесятилетнем возрасте.
- Она умерла слишком рано, - заметила женщина, которую звали Перл (так же, как и ее маленькую собачку).
- По мне, можно было бы и раньше, - сказал мужчина. Его звали Роб. Он принялся возбужденно рассказывать историю любви и сумасшествия, но Коул извинился и ушел. Он никогда не любил стариков, разве что своих бабушку с дедушкой. А сейчас он в некотором смысле был самым старым здесь.
Нет, вторым по старшинству. Он догнал Ли, Амаду и девочек у спуска к морю. Море за сотню тысяч лет нисколько не изменилось. Наверное, оно было точно таким же и миллионы, и сотни миллионов лет назад. Такой же маленький запах смерти. На волнах качались парусники. Далеко, у самого горизонта, Коул заметил большой корабль с белыми парусами; когда он снова взглянул в том направлении, корабля уже не было.
Коул дернул Ли. Но никаких сигналов не было, курсор не мигал.
Небо сияло чистой голубизной. В городе, простиравшемся сзади, деревьев было гораздо больше, чем домов. Коул спросил о других городах планеты. Больше всего Амаду нравились Каир, Париж и Пекин. Они с женой бывали во всех этих городах. Его предыдущая жена жила в Гонконге, которого он не любил. Слишком высокие здания, слишком много людей.
Амаду спросил о Нью-Йорке, где жили его тетка и мать. Коул ответил, что хорошо знает этот город… грубый, тяжелый, шумный, старомодный даже в далеком прошлом.
- Но величественный, - подытожил он. - Великий город.
Амаду отнесся к этому скептически.
А войны?
- Да, бывают конфликты, - ответил Амаду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Будущее? Коулу казалось, что они попали в прошлое - спокойное, мирное прошлое. Но он не поддался очарованию этой жизни.
- Зачем мы здесь? - спросил он снова. - И самое главное - где то звено ДНК или что там еще, за чем нас послали?
- Может, Старики поведают нам об этом, - высказал предположение Ли. - Я так же ничего не знаю, как и ты.
- Вот как? А я думал, ты сам все это придумал.
- Только начало, - ответил Ли. - Давай я тебе кое-что расскажу. Начну с далекого прошлого.
И улыбнулся, чтобы показать, что шутит. Коул тоже улыбнулся - из вежливости, хотя совершенно не хотел даже казаться вежливым.
- Я работал в Массачусетском технологическом, - начал Ли. - Исследовал определенные математические аномалии, над которыми начал работать еще в Китае: межпространственные квантовые конгруэнтности, с помощью которых математика прослеживает закономерности пространства и времени, пусть "только" иногда. Несмотря на мой статус беженца, я поддерживал связь с коллегами в Китае; вы, европейцы, называете подобных людей странным словосочетанием "защитники окружающей среды"…
"Вы, европейцы"! Но Коул решил промолчать.
- Они действовали подпольно, разумеется, но поддерживали связи с организациями по всему миру. В Поднебесной есть много такого, о чем вы, европейцы, даже не догадываетесь, - в чем-то законы намного строже, в чем-то мягче. Они, то есть мы, так же как и вы, пришли к идее о "Дорогом Аббатстве". И название нам очень понравилось - Банда гаечного ключа; это название популярно в Китае, хотя не все остальное, что с этим связано, было нам так же близко.
- И вы… не сомневались?
- Конечно, сомневались. Но нас не волновали, как вас, хаос и страдания, которые должны были проявиться вначале. Мы пережили Культурную революцию. Поэтому, когда стало ясно, что последняя последовательность генов, необходимая для приведения плана в действие, может быть получена лишь после целого века интенсивных исследований в области клеточной генетики, мы были разочарованы не меньше вашего. Мы прекрасно знали, что нам нужно, знали даже, где именно это искать, - в будущем, ровно через сто лет от нашего времени. Словно нужная нам вещь лежит себе на полке, но дотянуться до нее невозможно.
- И тут на сцене появились вы.
Ли улыбнулся.
- Я работал в МТИ над логарифмом квантовых аномалий, и вот получаю некое послание по электронной почте. Крайне необычное.
- Из будущего.
- Еще более необычное. Из будущего от самого себя. Оно пришло из Парижа, хотя это я обнаружил много позже, когда сам попал туда и "модернисты" показали мне его в садике ресторана. Я послал его сам себе, пока ты бродил по les arrondise-mants [3д.: по городу ((pp.).]. Я знал, что надо послать письмо, потому что знал, что получил его. Какое странное чувство, Коул! Представляешь, что испытывает человек, когда на короткое время становится временной аномалией, которую сам же вычислил и предсказал; причина и следствие сосуществуют в одной орбитальной гейзенберговской траектории!
- Ужас просто, - закивал Коул. - Значит, "модернисты" объясняли тебе математическую подоплеку путешествия во времени. Почему же они не дали тебе звено ДНК для "Дорогого Аббатства"?
- У них его не было; они даже никогда о нем не слышали. Они снабдили меня алгоритмами и координатами, которые нужны были мне для путешествия в будущее; конечно, в квантово-аномальной математике координаты и алгоритмы - это одно и то же. Поэтому-то, когда я увидел электронное послание от самого себя, то сразу понял, что это такое и для чего предназначено.
- Ты получил его до того, как отправил.
- С разницей в десять тысяч лет, Коул. Только подумай. Я сразу вышел на своих коллег и на твоих тоже, а потом принялся готовить это путешествие. Мне пришлось уйти из МТИ. С профессиональной точки зрения это было труднее всего.
- Представляю, - поддержал его Коул. - Ты сделал это, чтобы тебе никто не мешал?
- Нет. В Свике, конечно, работать легче, ведь никому нет дела до того, что ты делаешь. Но меня больше всего интересовало местоположение Свика. Местоположение не влияет на время, но временные петли, через которые можно совершать прыжки, доступны лишь в определенных точках пространства. Все остальное тебе известно. В результате нашего небольшого путешествия мы должны были войти во временную петлю и получить последовательность генов. Я думал, мы не сможем сами побывать в будущем, потому и взял камеру. И все шло по плану, пока… ну ты сам видел, что произошло.
- Видел, - ответил Коул. - И кто же был тот человек, которого застрелили, прежде чем он успел передать нам эти сведения?
- Не знаю. Может, один из Стариков. Тот, кто хотел, чтобы мы их получили. Хотел, чтобы план "Дорогое Аббатство" был успешно воплощен.
- А застрелили его те, кто был против "Дорогого Аббатства"?
- Не знаю, - ответил Ли. - Знаю только, что мы не получили то, за чем прибыли. И что мы сами попали в будущее, а не просто наблюдаем за ним. Нас ведут вперед в будущее через определенные промежутки времени. На каждой стадии мне меняют цифры, иногда при помощи инфракрасного порта, иногда другими способами. Эти Старики, кто бы они ни были, все дальше затягивают нас в будущее. Я надеюсь, это для того, что бы сообщить нам последовательность генов.
- А может, они хотят предупредить нас, - сказал Коул. - Может, прежде чем дать нам информацию, хотят показать нам, чем чреват план "Дорогое Аббатство". Может…
Тук! Тук!
Кто-то постучал сзади по стеклу. Они повернулись и увидели очень высокого и очень темнокожего мужчину в ярко-голубом одеянии. Стоя в открытых дверях, он снова вежливо постучал по стеклу.
- Добро пожаловать… - Рядом с его ухом появилась такая же прозрачная складка. - Доктор Коул, доктор Ли. Надеюсь, путешествие прошло хорошо.
Он говорил на мелодичном китайском языке, или так показалось Коулу, - сам он следил за складкой и понимал каждое слово.
- Да, не без приятности, - ответил Ли на мандаринском диалекте. - Но у вас есть преимущество: вы знаете, как нас зовут, а мы не знаем вашего имени. Вы один из Стариков, которых мы ищем?
- Нет-нет. - Мужчина улыбнулся. - Меня зовут Амаду Пессоа, я ваш гид; Старики велели мне встретить вас и послать вас дальше.
- Дальше? - Коулу это совсем не нравилось. - Скажите, какой сейчас год?
Услышав ответ, он даже покачнулся. Он хотел было сесть, но побоялся, что может показаться грубым, и потому прислонился к перилам балкона и закрыл глаза, пока голова не перестала кружиться. Тогда он спустился вслед за Ли и их гидом по лестнице и вышел на улицу. Они оказались в 116157 году по гонконгскому летосчислению (то есть в 118520-м от Рождества Христова). Уехали на сто тысяч лет в будущее.
Их гид Амаду провел их по городу, который назывался Бахия и был расположен на восточном побережье Южной Америки, ставшей уже отдельным континентом. Они ехали по ухабистым улицам в небольшой открытой машине на трех толстых колесах. Казалось, что машина едет сама по себе, но, возможно, Амаду управлял ею каким-то непонятным для них образом. Многие люди на улице были в таком ярком гриме, что напоминали сбежавших из цирка клоунов, но встречались прохожие вообще без грима.
Страхи Коула о возможности полного исчезновения африканской расы развеялись сами собой, потому что по улицам Бахии бродили люди с самым разным цветом кожи - от черной до самой светлой, хотя темный цвет преобладал. Рост и цвет волос у людей тоже были разнообразными.
На первый взгляд никто не работал. Ли даже поинтересовался, не попали ли они на какой-нибудь курорт, но "складка" Амаду то ли не перевела вопрос, то ли попросту он не захотел отвечать. Ли не настаивал.
- Может, мы оказались в таком далеком будущем, - шепнул ему Коул, - что все человечество ушло на пенсию.
- Ты, видимо, шутишь, - ответил Ли. Его больше интересовали Старики. Кто они такие? И что им нужно?
Амаду ничего не мог ответить.
- Они никогда не общаются с нами напрямую. Место и время вашего прибытия нам сообщили по РВР, послание было передано из далекого будущего. Меня выбрали для того, чтобы встретить и сопровождать вас. Это большая честь.
- Скорее честь для нас, - заметил Ли. - Но расскажите нам про РВР.
Амаду так и сделал. Оказывается, Ли так легко заговорил, а Коул мог спокойно все понимать именно благодаря РВР - тем самым прозрачным "складкам", которые были объединены в мировую коммуникационную сеть с базой данных, облегчавшую в этом далеком будущем все задачи общения, перевода, архивации, бухгалтерского учета и регистрации всех аспектов человеческой жизни. Эта система была для каждого человека чем-то вроде личного джина и напомнила Коулу высказывание Артура Кларка о том, что любая продвинутая технология будет казаться людям волшебством.
- РВР пытается предугадать наши желания и исполнить их, - продолжал Амаду. - Он даже пробует развеселить человека, когда тому становится грустно.
- Значит, вам все-таки бывает грустно, - заметил Ли, - даже в вашем на первый взгляд идеальном мире?
- Конечно, - ответил Амаду. - Ни сам мир, ни существа, живущие в нем, не совершенны и не все способны к совершенствованию.
- Как я всегда и подозревал, - ответил Ли.
Они с Амаду принялись обсуждать эту тему, которая, по всей видимости, интересовала обоих, а Коул узнал от РВР ("складка" сама нашептывала все ему на ухо, причем по-английски!), что система была изобретена и разработала сама себя при помощи необиологических наноботов 19376 лет тому назад.
- Официальное название системы - РВР, что означает… - И "складка" произнесла слова на каком-то совершенно непонятном Коулу диалекте, а так как у "складки" своей "складки" не было, то слова так и остались нерасшифрованными.
Амаду забрал из школы дочку и ее подругу. Школа располагалась в невысоком здании, встроенном в скалу прямо у небольшого морского залива. Им навстречу выбежали две маленькие девочки семи лет в ярких платьицах и ботинках, которые с каждым шагом меняли цвет.
Если вам интересно узнать, что думали эти маленькие девочки о пришельцах из далекого прошлого, то можете быть уверены - абсолютно ничего. Коул и Ли были для них просто двумя новыми взрослыми, которые, подобно деревьям, маячили где-то на горизонте их юных жизней. Девочки прыгали и щебетали, бегали и кружились, играя друг с другом и не обращая никакого внимания на взрослых, в том числе и на Амаду. Коула интересовала глобальная система коммуникации, РВР.
- РВР все запоминает, - продолжал Амаду. - Предположим, вы хотите выйти на того флейтиста, с которым повстречались во время музыкального фестиваля в Норвегии четыре года тому назад…
- Ага, значит, у вас все еще есть страны и нации, - прервал его Коул.
- Да, конечно, - ответил Амаду. - Это матрицы языковых групп и культур. Без наций откуда взялись бы музыка и искусство? Сначала семья, потом племя, а затем и нация. Мы тщательно храним это. Люди существа социальные, а общество состоит из разных личностей. Просто мы переросли конфликты, которые раньше возникали между различными племенами и нациями. У нас не было выбора: либо перерасти их, либо умереть.
- Так что там насчет парня из Норвегии…
- А кто сказал, что это был парень? - Амаду рассмеялся. - Но РВР запоминает все подобные встречи и выдаст вам имя, адрес и даже сообщит, хочет ли человек встречаться с вами или нет.
- А если я ни с кем не хочу видеться? - спросил Коул.
- Об этом тоже позаботится РВР, - ответил Амаду. - На счет идей у РВР бывают просчеты, но с чувствами он ошибок не допускает. Потому что РВР сам все чувствует. Дотроньтесь до него, вот так. - И Амаду поднял руку и приставил ее к уху, как человек, который внимательно к чему-то прислушивается.
Коул повторил его жесты.
- Видите?
Видите? Коул чувствовал. Такое теплое, потрясающее ощущение - от самых кончиков пальцев, по всей руке, через сердце и голову вниз, к пальцам ног. Как первая струя табачного дыма после долгого воздержания; Коул даже покраснел.
- Это РВР, - сказал Амаду.
- Но РВР меня даже не знает! - воскликнул Коул.
- Уже знает. РВР знает нас, людей. Знает всю нашу историю на протяжении миллиона лет. И любит нас. Всех нас. - Дальше РВР вместе с Амаду объяснили, что РВР - это ответ на потребность людей в теплоте, участии и дружбе. РВР даже разделял разочарование относительно того, что АРД, другое разумное существо Вселенной, абсолютно не заинтересована в людях, которые одновременно были и ее создателями, и ее же творениями.
- РВР любит нас, - продолжал Амаду. - Что доставляет боль нам, причиняет боль и ему. АРД холодна. Мы все любим АРД, но она нас не любит. А от этого становится больно.
- А этот РВР любит? - спросил Ли. - Любит вас? Любит нас?
- Попробуй, Ли, - предложил Коул. - Ты сам увидишь.
Ли попробовал и "увидел". Он закрыл глаза, поднял руку и лишь произнес:
- Боже мой!
День тянулся долго и медленно; постепенно становилось понятно, что Амаду просто убивает время, развлекает своих гостей, пока не настанет время провожать их. В отличие от "модернистов" в Париже, живших почти за сто тысяч лет до него (неужели их всех так давно нет в живых? Оn sont les neiges? [Где вы снега прошедших дней? (фр.)]), Амаду почти не интересовали Ли с Коулом или их время. "Может быть, человечество просто уже не волнует его прошлое и оно живет только будущим?" - подумал Коул.
И это очень встревожило его.
- Нам пора возвращаться, - сказал он Ли. - Не надо так далеко отходить от планера. Нам надо вернуться до десяти.
- Мы ничего не можем сделать, пока не замигает курсор, - сказал Ли и показал на мини-компьютер. - А пока давай радоваться жизни, радоваться завтрашнему дню сегодня.
"Радоваться завтрашнему дню сегодня". Ли надо сочинять афоризмы. Самое смешное, что сказал он правду: они имеют возможность радоваться завтрашнему дню. Время здесь было таким же свободным, как и одежды людей. Человечество, видимо, оставило свою навязчивую привычку делить день, час и минуты на еще более мелкие доли; день начинался с утра, постепенно переходил в полдень, потом в вечер. Дни, недели и месяцы сохранились, их сменой управляли солнечные и лунные ритмы.
Ли с интересом узнал, что день удлинился по сравнению с прошлым примерно на целую минуту. РВР помогал ему с вычислениями. Наверное, предположил Коул, все дело в неспешности ритма жизни в Бахии.
- А как насчет болезней? - спросил Ли. - Или бактерии исчезли?
- Нанодоктора, - ответил РВР. - Люди умирают либо в результате несчастных случаев, либо от старости.
- В каком возрасте?
- Девяносто-сто лет.
Они подошли к морю, оставив машину на улице. Кто-то сразу ее взял. Коул пропустил вперед Ли, Амаду и скачущих девочек, а сам остановился покурить с престарелой четой, которая сидела на плоском камне и любовалась морем.
Старики поведали ему, что курение разрешалось (даже поощрялось) только с шестидесятипятилетнего возраста.
- До этого можно курить потихоньку, но больше пачки в неделю вам не продадут. Так что многие с нетерпением ждут старости. - Старикам было семьдесят три и семьдесят семь, они возвращались с похорон его предыдущей жены, которая погибла при пожаре в семидесятилетнем возрасте.
- Она умерла слишком рано, - заметила женщина, которую звали Перл (так же, как и ее маленькую собачку).
- По мне, можно было бы и раньше, - сказал мужчина. Его звали Роб. Он принялся возбужденно рассказывать историю любви и сумасшествия, но Коул извинился и ушел. Он никогда не любил стариков, разве что своих бабушку с дедушкой. А сейчас он в некотором смысле был самым старым здесь.
Нет, вторым по старшинству. Он догнал Ли, Амаду и девочек у спуска к морю. Море за сотню тысяч лет нисколько не изменилось. Наверное, оно было точно таким же и миллионы, и сотни миллионов лет назад. Такой же маленький запах смерти. На волнах качались парусники. Далеко, у самого горизонта, Коул заметил большой корабль с белыми парусами; когда он снова взглянул в том направлении, корабля уже не было.
Коул дернул Ли. Но никаких сигналов не было, курсор не мигал.
Небо сияло чистой голубизной. В городе, простиравшемся сзади, деревьев было гораздо больше, чем домов. Коул спросил о других городах планеты. Больше всего Амаду нравились Каир, Париж и Пекин. Они с женой бывали во всех этих городах. Его предыдущая жена жила в Гонконге, которого он не любил. Слишком высокие здания, слишком много людей.
Амаду спросил о Нью-Йорке, где жили его тетка и мать. Коул ответил, что хорошо знает этот город… грубый, тяжелый, шумный, старомодный даже в далеком прошлом.
- Но величественный, - подытожил он. - Великий город.
Амаду отнесся к этому скептически.
А войны?
- Да, бывают конфликты, - ответил Амаду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12