Помимо Освальда, который держался в седле так, словно родился на коне и мог бы сбить фазана одним арбалетным выстрелом, единственным выборщиком, казалось, чувствовавшим себя вполне комфортно в этом путешествии, был Старейшина Собрания хафлингов, который все время либо жевал, либо хохотал. Карл-Франц знал, что молодой барон Йоганн фон Мекленберг, выборщик Зюденланда, тоже был настоящим лесным человеком, он провел полжизни в скитаниях в поисках потерянного брата и лишь недавно вернулся в свои владения. Создавалось впечатление, что Йоганн повидал такое, по сравнению с чем увеселительные прогулки вроде этой – сущий пустяк. Он носил свои шрамы как награды и мало говорил. Леди-мэр и глава университета Нулна, графиня Эммануэль фон Либевиц, которую молва называла самой выгодной старой девой Империи, не приобрела себе друзей хныкающими рассказами во всех нуднейших подробностях о сотнях балов-маскарадов и вечеринок, которые она устроила. Карла-Франца и позабавило, и шокировало, когда он понял, что графиня воркует над Люйтпольдом, и не из каких-то там материнских чувств, но потому, что считает будущего Императора идеальной партией для замужества, несмотря на очевидную разницу в возрасте и темпераменте между ними.
Император принял от слуги кружку исходящего паром чаю и залпом выпил горячий сладкий напиток. Выбощик Миденхейма спрашивал, сколько еще они пробудут в пути, и Освальд приблизительно прикидывал. Юный Люйтпольд выскочил из подлеска в перепачканной куртке и с рассыпавшимися волосами, оттолкнув Реснайса Мариенбургского, и притащил к костру еще подергивающегося кролика. Стрела пробила ему заднюю часть туловища. Карл-Франц отметил, что его сын понес свою добычу Освальду, за одобрением. Кронпринц ловко схватил умирающее животное за шею.
– Великолепно, ваше высочество, – сказал выборщик Остланда. – Отличный выстрел.
Люйтпольд, улыбаясь, осмотрелся по сторонам, а Освальд взъерошил его и так всегда растрепанные волосы. Реснайс брезгливо отряхивал одежду. Освальд помахал Карлу-Францу.
– Ваш сын накормит Империю, друг мой.
– Надеюсь. Если ее нужно кормить.
Из своей огромной палатки выбрался талабекландец, с затуманенным взором и небритый. Он взглянул на истекающего кровью кролика в руке Освальда и застонал.
Освальд и Люйтпольд рассмеялись. Карл-Франц присоединился к ним. Вот такой должна быть жизнь Императора: добрые друзья и добрая охота.
– Так. – Освальд сунул палец в рану кролика и прочертил красные линии по щекам Люйтпольда. – Теперь, будущий Император, вы получили боевое крещение.
Люйтпольд подбежал к Карлу-Францу и отсалютовал ему. Император ответил тем же.
– Ну, мой героический сын, теперь тебе, наверно, надо бы умыться и выпить чаю. Может, мы и правим величайшей страной в Известном Мире, но у нас есть Императрица, которая правит нами, и она хотела бы, чтобы тебя тут хорошо кормили и держали в тепле. Мужьям и за меньшие провинности втыкали в глаз колышки для палаток.
Люйтпольд взял свою кружку.
– Ах, папа, но ведь наверняка Император Хальмар был убит за то, что совершенно не годился для трона, а не за его недостатки в семейной жизни. Я, кажется, припоминаю из уроков, что он умер бездетным, так что вряд ли его могли обвинить в том, что он плохо заботится о своих наследниках, если не считать его неспособность обзавестись ими за нехватку отеческих чувств.
– Ты все хорошо запомнил, сын. Теперь умой лицо и пей чай, пока я не отрекся от тебя в пользу твоей маленькой сестры и не вычеркнул тебя из списка наследников.
Все рассмеялись, и Карл-Франц услышал тот искренний, не наигранный хохот во всю глотку, который ему порой удавалось вызвать вместо слабого хихиканья, издаваемого людьми, уверенными в том, что шутки Императора автоматически являются смешными и что всем считающим иначе грозит смертная казнь. В импровизированном загоне послышалось ржание, это конюхи разбудили лошадей.
– Отец, – спросил Люйтпольд, – а что за монахи приходили сюда прошлой ночью?
Карл-Франц был захвачен врасплох.
– Монахи? Я ничего не знаю про монахов. Вы понимаете, о чем говорит парень, Освальд?
Выборщик с отсутствующим взглядом покачал головой. Пожалуй, чересчур отсутствующим, словно хотел что-то скрыть.
– Прошлой ночью, когда все, кроме стражи, спали, меня что-то разбудило, – начал Люйтпольд свою историю. – Меня беспокоило копыто Фортунатто. У него разболталась подкова, и мне показалось, что я слышал его ржание. Я поднялся и пошел к загону, но Фортунатто крепко спал. Мне, наверно, приснился его голос. Когда я возвращался в палатку, то увидел людей, стоящих на краю поляны. Сначала я решил, что это стражники, но потом заметил, что на них длинные одеяния с капюшонами, как у монахов Ульрика…
Верховный жрец культа Ульрика пожал плечами и почесал живот. Все внимательно слушали. Люйтпольд, польщенный их интересом, продолжал:
– Они стояли тихо, но их лица немножко светились, будто подсвеченные фонарями. Я бы попросил их объяснить, что они тут делают, но у меня не было желания всех будить. Мне вдруг ужасно захотелось спать, и я вернулся в палатку. Я решил, что вы знаете, кто это был.
Освальд казался задумчивым.
– Как вы полагаете, мой сын мог видеть неких духов? Мой покойный отец часто видел призраков. Эта способность могла передаться через поколение.
– Я никогда не слышал о таких призраках, – ответил Освальд. – О духах, являющихся в этих лесах, историй множество. Мой друг Руди Вегенер, с которым вы встретитесь в замке Дракенфелс, знает и рассказывал мне местные легенды дюжинами. Но о монахах не имею никакого представления.
Барон фон Мекленберг фыркнул:
– Тогда вы знаете собственные предания хуже, чем должны бы, Освальд. Некроманты и заклинатели духов прекрасно помнят про монахов Дракенфелса.
Карлу-Францу показалось, что Освальду было неловко из-за осведомленности своего коллеги-выборщика. Барон выплеснул остатки чая в костер и продолжал:
– Дракенфелс многих убил в свое время и был достаточно сильным магом, чтобы еще долгое время сохранять власть над своими жертвами после их смерти. Их души оставались при нем, делались его рабами. Некоторые даже становились его приверженцами. Считалось, что они являются в облике монахов. Даже после смерти хозяина они, говорят, продолжали держаться вместе, образовав орден в мире духов. Мы направляемся в крепость Дракенфелса, и, несомненно, жертвы Великого Чародея едут вместе с нами.

III

Прошлой ночью, точно в самый наихудший момент, помощник режиссера заявил Детлефу, что «утро вечера мудренее», и лишился двух передних зубов.
Утром, когда, как и ожидалось, все выглядело еще хуже, чем вчера, Детлеф слегка пожалел о своей несдержанности. Прямо перед рассветом он провалился в сон и, придя теперь в себя, чувствовал боль в ободранных костяшках пальцев. Голова его раскалывалась куда сильнее, чем когда-либо наутро после пьяной оргии, а во рту было такое ощущение, слово в нем полно быстро сохнущей тины.
Слуга принес ему завтрак на подносе и оставил его возле кровати, не отважившись побеспокоить Детлефа. Он набрал в рот холодного чая, пополоскал, чтобы смыть налет с зубов, и выплюнул обратно в чашку. Бекон был жирным, а хлеб – остывшим. Он откусил кусочек и заставил себя проглотить.
Весь ужас случившегося вновь нахлынул на него.
Его лучший друг был странно изменившимся чудовищем, и Хенрик Крали объявил, что он еще и безумец, убивший Руди Вегенера и гнома Менеша.
Минувшей ночью он не стал раздеваться. Теперь он это сделал и нашел приготовленную для него чистую одежду. Он натянул ее на себя, пытаясь разогнать туман в голове. Поскреб заросший щетиной подбородок и решил отложить бритье до того времени, когда его руки перестанут дрожать настолько, чтобы держать бритву.
Детлеф отыскал большую часть труппы в главном зале, все глазели на листок, приколотый к двери и подписанный Хенриком Крали.
Это было сообщение, что убийца пойман и что теперь все будет в порядке. Имя Варгра Бреугеля не упоминалось, и никто еще не заметил, что его среди них нет.
– Готов поспорить, это тот ублюдок Козински, – произнес тихий голос.
– Нет, это не он, – отозвался Козински, нанося кому-то удар.
– А где вампирша? – спросил Джастус.
– Это не она, – сказал Детлеф. – Крали схватил Бреугеля…
Все пораскрывали рты, не веря.
– Но это и не он тоже. По крайней мере, я не удовлетворен доказательствами. Где Женевьева?
Никто не знал.
Детлеф отыскал ее в спальне, замертво лежащей в постели. Она не дышала, но он ощущал медленные удары ее сердца. Ее было не добудиться.
Даже в его теперешнем растрепанном состоянии он нашел время осмотреться. На туалетном столике лежали книги, исписанные какой-то мудреной разновидностью бретонского, которую Детлеф мог узнать, но не прочесть. Дневники Женевьевы? Это должно быть интересное чтиво. Зеркало занавешивал шарф.
«Странно, должно быть, забыть, как выглядит собственное лицо», – подумалось Детлефу.
Во всем остальном это была обычная, как у любой женщины, комната. Чемоданы, с одеждой, несколько буклетов, ключи и монеты на тумбочке, портрет, размером с икону, пары, одетой по моде семисотлетней давности. На кресле лежала копия сценария «Дракенфелса», с примечаниями очень мелким почерком. Надо бы спросить ее об этом. Может, она изучает свою роль? Точнее, роль Лилли Ниссен. Когда она не проснулась в течение одной-двух минут, Детлеф оставил ее в покое спать сном нежити.
Он отыскал Рейнхарда Жесснера и велел ему занять труппу повторением ролей, пока он займется Бреугелем. Молодой актер сразу все понял и успешно загнал компанию за работу.
По всей крепости были развешаны объявления Крали, содержащие приказы и бессильные объяснить ситуацию. Он, должно быть, не спал всю ночь, ставя на них свою подпись.
Детлеф отыскал их в конюшне, временно превращенной в тюрьму и камеру для допросов. Его привели туда звуки ударов.
Они освободили одно стойло и приковали там обнаженного Бреугеля, словно зверя. Крали сидел на табурете и задавал вопросы, а перемазанный чернилами писарь пером, торчащим выше его шляпы, царапал на бумаге протокол допроса. Интересно, как он записывает вопли.
Один из алебардщиков Крали стоял голый по пояс, тело его было красным и потным. Натянув латные рукавицы, он жестоко избивал Бреугеля.
Лицо пленника заливала кровь. Остальное тело сочилось желтоватой жидкостью.
«Даже если бы Бреугелю было что ответить, он не смог бы этого сделать», – подумал Детлеф.
– Чем это вы заняты, Крали? Вы идиот!
– Получаю признание. Кронпринц хотел бы, чтобы все проблемы были улажены до того, как он приедет сюда.
– Думаю, если бы вы пару раз ударили меня этими рукавицами, я бы тоже сознался. Наверняка даже такой кретин, как вы, знает, почему пытки вышли из моды. Если, конечно, они не доставляют вам наслаждения.
Крали встал. Его сапоги покрывал желтый ихор Бреугеля. Он был свежевыбрит, в безупречно белом шарфе. Не похоже было, что он провел ночь, лазая по потайным ходам и участвуя в потасовках.
– Существуют подробности, известные только убийце. Их мы и стараемся выяснить.
– А что если он не убийца?
Крали скривил губы:
– Думаю, это маловероятно, учитывая доказательства, не так ли?
– Доказательства! Убийца просто провел окровавленной ладонью по двери, чтобы указать вам на подходящего козла отпущения, и вы сделали в точности все, что он хотел. На такую старую уловку не попался бы и девятилетний ребенок!
Палач с силой ударил Бреугеля в живот, покрытый множеством не поддающихся описанию отростков. Некоторые из глаз на груди карлика были выколоты. Еще один из людей Крали разогревал жаровню и раскладывал на ней кузнечные щипцы. В Остланде явно не позабыли пыточное искусство. Хотел бы Детлеф знать, как отреагировал бы на это добрый принц Освальд.
– Я основывался не на окровавленной двери, мистер Зирк. Я основывался на том, что… этот чудовищный урод, это порождение Хаоса…
Рты вокруг талии Бреугеля разинулись, выстрелив длинными языками. Палач вскрикнул:
– Оно жалит!
На его руке вспухли синие рубцы.
– Через три дня ты умрешь, – произнес Бреугель на удивление безучастно.
Палач отшатнулся, занося руку для удара. Потом его глаза наполнились паникой. Он сжал пострадавшую руку другой, словно пытаясь выдавить яд.
– Ты не можешь знать этого, Бреугель, – сказал Детлеф. – Ты никогда никого не жалил прежде.
Бреугель рассмеялся, в горле у него забулькала жидкость.
– Это верно.
Палач, похоже, вздохнул с облегчением и злобно ткнул Бреугеля кулаком. Брызнула кровь. Пол в стойле был липким от разных вытекающих из тела Бреугеля жидкостей. Пахло отвратительно. Писарь наскоро царапал бумагу, записывая случившееся для потомков.
– Крали, могу я поговорить со своим другом?
Управляющий пожал плечами.
– Наедине?
Крали кивнул, поднялся и вышел из стойла. Палач последовал за ним, потирая зудящую руку. Писарь тоже ретировался, бормоча что-то о правилах судопроизводства.
– Могу я что-то для тебя сделать? – спросил Детлеф.
– Хорошо бы воды.
Детлеф зачерпнул ковшом воды из стоящей тут же бадьи и поднес к губам друга. Ему было странно находиться совсем рядом с таким исковерканным существом, но он подавил отвращение. Бреугель начал с хлюпаньем пить, закашлялся, и вода струйкой потекла назад из разбитого рта. Но горло его работало, и он сумел проглотить немного. Обессиленный, он повис на своих цепях и выжидающе взглянул на Детлефа.
– Ну, давай, – сказал он, – спрашивай…
– Спрашивать о чем?
– Не я ли выпотрошил Руди и выковырял его глаза. И не проделал ли то же самое с Менешем.
Детлеф поколебался.
– Хорошо, спрошу.
Глаза Бреугеля снова наполнились слезами. У него был такой вид, словно его предали.
– Мог бы спросить и вслух. Так больнее. Боль – самое главное во всем этом.
Детлеф сглотнул.
– Ты убил их? Руди и Менеша?
Беззубый рот Бреугеля скривился в болезненной усмешке.
– А ты как думаешь?
– Ох, да брось ты, Варгр. Это же я, Детлеф Зирк, не какой-то посторонний! Мы работали вместе… сколько лет? Ты остался мне верен в «Истории Сигмара» и думаешь, что я собираюсь бросить тебя, потому что ты…
Он пытался найти слово. Бреугель подсказал его:
– Мутант. Сейчас их… нас называют так. Да, я порождение Хаоса. Посмотри на меня…
Бреугель запульсировал, из его тела появились какие-то удивительные органы.
– Это странная болезнь. Я не знаю, умираю от нее или возрождаюсь. Если бы я был писателем, как ты, тогда, может, сумел бы описать, на что это похоже.
– Это больно?
– Временами. А порой это… довольно приятно, как ни странно. Я могу не чувствовать боль, если захочу. Иначе Крали уже давно добился бы от меня замечательного признания. К несчастью, я не могу защитить себя незнанием, понимаешь? Эти щупальца на животе способны видеть главные мысли в сознании людей. Я знаю все подробности убийств, которые Крали хочет выбить и выжечь из меня. Так же как знаю твои настоящие чувства к тому, чем я стал…
Внутри у Детлефа все сжалось, и он выпалил извинения.
– Не огорчайся. Мне самому отвратительно то, во что я превратился. Я всегда был отвратителен себе. Так что ничего нового. Я вовсе тебя не виню. Ты единственный, кто когда-либо давал мне шанс. Я собираюсь вскоре умереть и хотел бы, чтобы ты знал, как я благодарен тебе за твою дружбу.
– Варгр, я не дам Крали убить тебя.
– Нет, не дашь. Я могу сам решать, жить или умереть. Я могу остановить свое сердце, выгрызть его зубами, которые выросли у меня в груди. И я собираюсь сделать это.
– Но Освальд справедливый человек. Он не станет смотреть, как тебя вешают за убийства, которых ты не совершал.
Ресницы Бреугеля извивались и меняли цвет.
– Нет, но как насчет того, чтобы увидеть меня на виселице за убийства, которые я совершу? Даже просто за то, что я такой. Я меняюсь…
– Это ясно.
– Не только тело. Мой разум меняется тоже. У меня возникают новые влечения. Варп-камень извращает умы так же, как и тела. Я забываю известные вещи, в голову приходят странные мысли, странные желания. Я очень меняюсь. Я мог бы уйти в Пустоши и затеряться среди орд Хаоса, присоединившись к прочим монстрам. Но тогда я уже не был бы больше собой. Я теряю Варгра Бреугеля и не думаю, что хочу жить, сделавшись тем, во что вот-вот превращусь.
Бреугель стиснул зубы и выпрямился в цепях. В груди у него громко заскрежетало. Его ресницы потемнели и растопырились, будто толстые сосиски.
Примчался обратно Крали со своими людьми.
– Что творит эта скотина? – спросил управляющий.
Детлеф развернулся и ударил его в брюхо, еще больше разбивая костяшки пальцев. Крали сложился пополам, ругаясь и кашляя. Детлеф хотел ударить его еще раз, но у него было слишком много других забот.
Туловище Бреугеля начало раздуваться, и он вырвал цепи из стены. Улыбаясь, он направился к Крали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24