В желудке будто жернова ворочались – результат неумеренного потребления пива и пиццы вчера вечером. В довершение всех неприятностей сегодня утром он узнал, что ближайшие четыре недели его напарником по дежурству будет сущий пацан. Лично он, Росси, привык четко исполнять определенные и понятные функции. Неопытный парень казался ему досадной помехой.
Еще раз взглянув на нового напарника, он тяжело вздохнул:
– Ладно, ты что-то хотел рассказать. Ну, про трюки твоего Караваджо.
Коста улыбнулся в ответ, отчего Росси захотелось, чтобы тот не выглядел столь откровенно юным. Ведь на этом святом месте приходилось задерживать довольно опасных и злобных типов. Понимая, что особой помощи от наивного напарника не дождешься, он прикинул, как лучше использовать стройного, похожего на подростка полицейского в случае необходимости.
– Это никакие не трюки.
До сих пор они служили на разных участках. Росси полагал, что пацан понятия не имеет, с какой стати ему выпало дежурить со старым толстым копом. Однако ничего подобного Коста не спрашивал. Казалось, он принял этот факт как должное – впрочем, как и все остальное. Самому Росси было о нем кое-что известно, как и многим в их управлении. Ник Коста имел репутацию человека, на которого нельзя положиться. Он, например, почти не выпивал и даже не ел мяса. Постоянно поддерживал спортивную форму, занимался на тренажерах и слыл неплохим марафонцем. А его отцом был один из тех строптивых типов, дела которых хранят в чертовых папках красного цвета. Помимо прочего, папаша оставил Нику в наследство странное увлечение – помешательство на живописи, особенно на работах Караваджо, о жизни и творчестве которого знал все до последней мелочи.
– А мне это кажется какой-то хитростью.
– Всего лишь знание и умение, – твердо возразил Коста, чье лицо вдруг приобрело серьезное выражение, каковое и должно быть у двадцатисемилетнего мужчины. – Никакой ловкости рук, просто волшебство. Но волшебство реальное.
– Небось там такого волшебства навалом. – Росси кивнул в сторону ватиканских кварталов. – Все залы увешаны.
– Нет, там только одна его картина, «Снятие с креста», да и ту они взяли из какого-то музея. Ватикан никогда не ценил Караваджо. По их мнению, он был излишне революционным и чересчур сочувствовал беднякам. Изображал апостолов с грязными ногами, как простых смертных, которых можно встретить на улице.
– Так вот что тебе в нем нравится. Думаю, этого ты набрался от своего старика.
– Это только часть того, что мне нравится у Караваджо. И я имею собственное мнение, независимое от других.
– Ясное дело. – Росси припомнил, что отец Ника являлся источником постоянных конфликтов и редко соглашался с общим мнением. Он никогда не брал взяток и заслужил репутацию крайне неуживчивого человека. – И где же такие шедевры хранятся?
Парень кивнул на реку:
– В шести минутах ходьбы отсюда, в церкви Святого Агостиньо. Картина называется «Мадонна Лоретто», или «Мадонна паломников».
– И что же в ней замечательного?
– Грязные ноги. Ватикан просто ненавидел подобные полотна. Это великолепная работа, но я знаю и лучше.
После небольшой паузы Росси произнес:
– Ты, наверное, не увлекаешься футболом? А то могли бы поболтать на эту тему.
Ничего не ответив, Коста включил радиосканер и сунул в ухо наушник. Росси шумно вдохнул раскаленный воздух.
– Ты чувствуешь вонь? – проворчал он. – Они тратят бешеные деньги на строительство самых огромных в мире церквей, папа почти все время торчит в своей резиденции. А запах здесь словно в глухом переулке, заваленном гниющими отбросами. Похоже, они разрубают тела убитых на части и сбрасывают в сортир. Не стоит ли нам это проверить?
Коста упрямо шарил по радиоволнам, хотя оба полицейских знали, что это строго запрещается инструкцией.
– Эй, – проворчал Росси, – тебе не кажется, что мне могут за тебя намылить шею? Если Фальконе услышит, как ты возишься с этой хреновиной, он надерет тебе задницу.
Пожав узкими плечами, Коста смущенно улыбнулся:
– Я просто хотел найти для тебя что-нибудь о футболе. Какие проблемы?
Росси шутливо поднял могучие лапы и рассмеялся:
– Тогда лады. Ты меня убедил, приятель.
Они взглянули на редкие стайки обалдевших от зноя прохожих, еле передвигавшихся по площади. Росси подумал, что для карманников и сумочников сегодня слишком уж жарко. Погода способствовала снижению уровня преступности куда эффективнее любого наряда полиции. Вряд ли стоило упрекать Косту за возню с радиосканером. Кому приятно торчать на дежурстве рядом с местом, где тебе не особо рады и твои полномочия резко ограничены. Может, у Косты и было в генах что-то антиклерикальное, однако большая часть его высказываний – в отличие от отцовских – носила аполитичный характер. Тем не менее Ватикан – неотъемлемая часть Рима, чтобы ни талдычили политики. И противно наблюдать, как юный гаденыш на твоих глазах нагло выхватывает у туристки сумку и скрывается среди толпы, кишащей внутри собора Святого Петра. Там он сразу становится неприкосновенен, поскольку папская территория находится в ведении швейцарских гвардейцев, облаченных в театрально-синие мундиры и носки до колен.
Коста вовсе не ожидал услышать что-нибудь важное по приемнику. Сегодня для этого в Ватикане не было особых поводов. Но само по себе пользование служебным радио было своеобразной формой протеста – дескать, мы здесь.
Недалеко от них просеменила большая группа монашек, возглавляемых старушкой с красным флажком на папке. Процессия напомнила Росси длинного черного крокодила. Бросив взгляд на часы, он пожалел, что стрелки ползут так медленно.
– Тоска зеленая, – сказал он, потянувшись, и почувствовал на плече руку Косты.
Молодой полицейский внимательно слушал какое-то сообщение, до Росси из наушника доносился только пронзительный треск.
– Кого-то застрелили, – произнес Коста озабоченным голосом. – В читальном зале Ватиканской библиотеки. Ты не знаешь, где это?
Росси кивнул:
– Конечно, знаю. Все равно что в Монголии, дружище.
Коста вопросительно прищурился:
– Там кого-то убили. Мы что, так и будем торчать здесь или выясним, в чем дело?
Вздохнув, Росси медленно ответил:
– Повторяй за мной: «Ватикан – другое государство». Если тебе опять непонятно, то при желании Фальконе разъяснит это лучше меня.
«Фальконе и в самом деле способен объяснить все куда выразительнее и короче», – подумал Росси. Ему даже не хотелось представлять себе возможную беседу с начальником. Он вообще был рад, что последние пять лет ему удавалось избегать подобных объяснений, и молил Бога, чтобы это счастье продлилось подольше.
– Понял, – согласился Коста. – Но это не означает, что нам запрещено хотя бы взглянуть, что там произошло. Согласно инструкции мы лишь не имеем права никого арестовывать в Ватикане.
Поразмыслив над его словами, Росси прикинул, что в принципе парень прав.
– И это все, что ты услышал по радио? Ну, что кого-то застрелили?
– А разве этого мало? Ты предлагаешь вернуться в участок и сообщить Фальконе, что мы даже не предложили свою помощь?
Похлопав по куртке, Росси проверил, на месте ли пистолет, и Коста машинально повторил его движение. Затем они посмотрели в самый конец виа ди Порта-Анджелика, где располагались ворота в частные ватиканские владения. Швейцарских гвардейцев, обычно стоявших там и проверявших у посетителей документы, на сей раз видно не было – вероятно, их срочно вызвали в библиотеку. Два римских карабинера прошествовали через ворота без единого вопроса, словно по приглашению.
– Предупреждаю, бежать не собираюсь, – бросил на ходу Росси. – Тем более в эту дьявольскую жару.
– Ваше право, – ответил Коста, быстро обгоняя его энергичным спортивным шагом.
– Мальчишка... – буркнул старый полицейский, покачав головой.
3
Когда минут через семь Росси добрался до библиотеки, Ник Коста уже выяснил, что мужчина с раскроенным черепом в самом деле мертв. На глазах у Косты два санитара с перепуганными лицами вывели из зала какого-то служащего, державшегося за живот. Коста попытался спокойно и трезво оценить обстановку. В читальне царил переполох, который в данный момент был полицейским на руку. Гвидо Фрателли, еще не оправившийся от пережитого ужаса, и трое его сотоварищей, прибежавших по тревоге, приняли Косту за ватиканского чиновника и ожидали распоряжений. Коста не собирался их в этом разубеждать. За четыре года службы в полиции он повидал немало мертвецов, в том числе и застреленных. Однако такой труп – в придачу с кожей, содранной с другой жертвы, да еще в Ватикане ему не попадался. Поэтому Коста не желал добровольно упускать инициативу.
Его мозг работал с полной нагрузкой. На короткое время Ник практически отключился от внешних раздражителей, он вытеснил из сознания даже острый запах перегретого асфальта, заполнивший читальню через распахнутые окна и смешавшийся со зловонием крови.
Пока Фрателли, мямля и заикаясь, рассказывал, как все случилось, Коста неотрывно смотрел на женщину, которая сидела на стуле у стены и внимательно наблюдала за происходящим. По виду он дал бы ей лет тридцать. Одета она была в строгий деловой костюм серого цвета. Изысканно уложенные темные шелковистые волосы струились до плеч; классические черты лица подчеркивал серьезный взгляд больших зеленых глаз. Она напоминала женские портреты средневековой эпохи, только не кисти Караваджо, а более красивые. От нее исходило некое сияние. Похоже, она с трудом сдерживала переполнявшие ее чувства, опасаясь выплеснуть их наружу.
Когда гвардеец закончил свой доклад, она встала и подошла к Косте. Ник заметил, что серый жакет женщины забрызган кровью, но это ее совсем не заботило. «Вероятно, запоздалое потрясение от пережитого», – подумал он. Скоро до нее дойдет, как близко она была от смерти, когда этот мужчина, теперь неподвижно лежавший на полу, выложил перед ней свою странную отвратительную добычу. Влажная кожа все еще лежала на столе, напоминая атрибут какого-то неудачного маскарада в канун Хэллоуина. Ник Коста поймал себя на мысли, что ему трудно поверить, будто эта кожа когда-то принадлежала человеку.
– Вы из городской полиции? – спросила женщина с легким акцентом, то ли английским, то ли американским.
– Точно.
– Я так и подумала.
Растерянно переглянувшись, швейцарские гвардейцы издали недоуменный вздох, но выступить не осмелились. Они пока чего-то ждали. Росси, с явным удовольствием наблюдавший, как парень ведет дело, приветливо улыбнулся охранникам. Как старший наряда, он решил остаться в тени, поскольку Коста, очевидно, держал ситуацию под контролем. А у него и без того виски седые – пусть пацан попотеет.
Женщина обратилась к молодому полицейскому:
– Полагаю, Стефано хотел что-то мне рассказать.
– Стефано? – спросил Коста. – Мужчина, который собирался вас убить?
Она кивнула, и Коста как завороженный наблюдал за покачиванием ее пышных волос.
– Этот идиот, – она кивнула на Гвидо Фрателли, и тот покраснел, – просто не понял, что происходит. Стефано хотел меня куда-то отвести и что-то показать. Но не успел ничего толком объяснить.
Гвардеец что-то пробубнил в свою защиту.
– Что он пытался вам рассказать? – поинтересовался Коста.
– Он сказал... – Она задумалась, и Ник догадался о причине заминки: слишком много страшных и непонятных событий случилось за короткий период времени. – Да, он говорил, что она еще там. Призывал вспомнить святого Варфоломея. И требовал поспешить.
Слушая, как спокойно и последовательно она излагает историю происшествия, Ник Коста изменил о ней мнение. Возможно, никакого шока она не испытала, а отнеслась к попытке убийства хладнокровно и даже несколько отстраненно.
Он собирался спросить ее, куда именно надо было спешить, но в это время коренастый мужчина в черном костюме ткнул толстым пальцем ему в плечо:
– Кто вы, черт подери?
Коста смерил его взглядом. Человек средних лет, крепкого телосложения и примерно его роста; от темного костюма пахнет дорогими сигарами.
– Полиция, – сообщил Ник нарочито таинственным тоном.
– Ваше удостоверение?
Достав бумажник, он предъявил служебный жетон.
– Вон отсюда, – скомандовал чиновник. – Немедленно.
Коста взглянул на старшего, который, судя по слегка покрасневшим щекам, немного разозлился.
Поприветствовав агрессивного пришельца церемонным поклоном, Росси полюбопытствовал:
– Ну а вы кто такой будете?
Ник Коста подумал, что этот чиновник с расплющенным лицом, рябыми щеками и перебитым носом походит на профессионального боксера, только что обретшего веру в Бога. На лацкане шерстяного пиджака сверкало миниатюрное распятие, которое, как понимал Коста, ничего особо не означало.
– Ханрахан, – буркнул любитель сигар, и Коста снова попытался определить акцент, уловив отчетливые ирландские нотки с легкой примесью американского произношения. – Служба безопасности. А теперь, ребятки, на выход. Это наше внутреннее дело.
Коста тронул крепыша за плечо. В глазах «боксера» вспыхнула ярость.
– Вы хотите знать, что мы здесь обнаружили? Мы ведь прибыли сюда помочь вам, синьор Ханрахан. А дело, похоже, весьма неприятное. Чтобы в Ватикане кого-то застрелили... Скажу откровенно, проблем у вас теперь прибавится. И мы не дадим замять это довольно скверное происшествие.
Тем временем женщина смотрела на троих мужчин с откровенным раздражением. Коста представлял, что она сейчас думает о них: в такое время решили постучать рогами. И она была абсолютно права.
– Это дело Ватикана, – упрямо повторил Ханрахан. – Мы сами разберемся. Когда понадобится ваша помощь, позвоним.
– Вот уж нет, – возразил Коста. – Это и наше дело тоже.
В ответ Ханрахан произнес лишь одно слово:
– Юрисдикция.
– Вы хотите сказать, – продолжил Коста, – если туповатый охранник убил человека на вашей территории, то это ваше дело?
Ханрахан бросил взгляд на Гвидо Фрателли:
– Если все так и случилось, то да.
Сделав несколько шагов к столу, Коста приподнял край кожи. Это был участок, когда-то покрывавший руку. На ощупь кожа оказалась прохладной, а по цвету более человеческой, нежели он ожидал.
– А как насчет этого?
Ханрахан тупо уставился на него:
– Ну а вы-то сами что думаете?
– Что я думаю? – Коста сразу понял: мужчина – не детектив. И не швейцарский гвардеец, благо одет не по уставу. Возможно, из службы безопасности, в ее функции входит прежде всего защита порядка и стабильности, она совсем не заинтересована в неторопливом и скрупулезном расследовании. – Думаю, что где-то имеется тело, с которого эту кожу сняли. И могу поручиться – само оно сюда не придет.
– Послушайте... – попыталась прервать его женщина.
– Прошу, поймите меня правильно. Все, что я хочу сказать, синьор Ханрахан, это то, что мы имеем дело с двумя убийствами. И если вы согласны держать пари, то готов поспорить на приличные деньги, что одно из этих убийств целиком в нашей юрисдикции, поскольку в полиции для расследования есть нужные специалисты. А у вас, – он бросил взгляд на готового расплакаться Гвидо Фрателли, – ничего подобного нет. Но, соблюдая вежливость, мы предлагаем вам сотрудничество. Как по-вашему, в данной ситуации мы вправе рассчитывать на ответные шаги?
Ханрахан раздраженно потряс головой:
– Вы просто не понимаете, с чем столкнулись.
– Эй, приятель! – произнес Коста громче и положил руку на плечо Ханрахана. – Мы ведь занимаемся общим делом, не так ли?
– Нет, – зло бросил Ханрахан. – Отнюдь нет. А теперь...
Решительно оттолкнув их друг от друга, Сара в упор взглянула в лицо Ника Косты:
– У вас есть машина?
– Разумеется.
– Стефано сказал, чтобы мы отправились туда без промедления. Не могли бы мы это сделать сейчас? Пожалуйста.
Коста еще раз поразился ее спокойствию. Выходит, все время, пока они здесь базарили, она продолжала размышлять над загадкой, подкинутой покойником.
– Вы знаете куда?
– Думаю, да. Глупо, что я не сообразила раньше. Итак, едем?
Потрепав на прощание Ханрахана по плечу, Ник Коста сказал:
– Теперь видите, как надо уговаривать? Учитесь.
4
По дороге Коста размышлял об истории, которую ему только что кратко поведала Сара Фарнезе. У него возникла куча вопросов, в том числе по поводу ее страстных и путаных объяснений. Возможно, Сару все-таки потрясло случившееся, только она до времени сдерживала свои эмоции, а теперь ее мысли разлетались в разные стороны, словно дикие утки.
– А почему именно Тибрский остров? – спросил он.
– Я же говорила вам, нам надо попасть в тамошнюю церковь.
Росси, сидевший за рулем, бросил на него прохладно-ироничный взгляд. Косте и самому начало казаться, что он затеял что-то не то. Возможно, решение он принял дурацкое и лучше было дождаться инструкций из управления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Еще раз взглянув на нового напарника, он тяжело вздохнул:
– Ладно, ты что-то хотел рассказать. Ну, про трюки твоего Караваджо.
Коста улыбнулся в ответ, отчего Росси захотелось, чтобы тот не выглядел столь откровенно юным. Ведь на этом святом месте приходилось задерживать довольно опасных и злобных типов. Понимая, что особой помощи от наивного напарника не дождешься, он прикинул, как лучше использовать стройного, похожего на подростка полицейского в случае необходимости.
– Это никакие не трюки.
До сих пор они служили на разных участках. Росси полагал, что пацан понятия не имеет, с какой стати ему выпало дежурить со старым толстым копом. Однако ничего подобного Коста не спрашивал. Казалось, он принял этот факт как должное – впрочем, как и все остальное. Самому Росси было о нем кое-что известно, как и многим в их управлении. Ник Коста имел репутацию человека, на которого нельзя положиться. Он, например, почти не выпивал и даже не ел мяса. Постоянно поддерживал спортивную форму, занимался на тренажерах и слыл неплохим марафонцем. А его отцом был один из тех строптивых типов, дела которых хранят в чертовых папках красного цвета. Помимо прочего, папаша оставил Нику в наследство странное увлечение – помешательство на живописи, особенно на работах Караваджо, о жизни и творчестве которого знал все до последней мелочи.
– А мне это кажется какой-то хитростью.
– Всего лишь знание и умение, – твердо возразил Коста, чье лицо вдруг приобрело серьезное выражение, каковое и должно быть у двадцатисемилетнего мужчины. – Никакой ловкости рук, просто волшебство. Но волшебство реальное.
– Небось там такого волшебства навалом. – Росси кивнул в сторону ватиканских кварталов. – Все залы увешаны.
– Нет, там только одна его картина, «Снятие с креста», да и ту они взяли из какого-то музея. Ватикан никогда не ценил Караваджо. По их мнению, он был излишне революционным и чересчур сочувствовал беднякам. Изображал апостолов с грязными ногами, как простых смертных, которых можно встретить на улице.
– Так вот что тебе в нем нравится. Думаю, этого ты набрался от своего старика.
– Это только часть того, что мне нравится у Караваджо. И я имею собственное мнение, независимое от других.
– Ясное дело. – Росси припомнил, что отец Ника являлся источником постоянных конфликтов и редко соглашался с общим мнением. Он никогда не брал взяток и заслужил репутацию крайне неуживчивого человека. – И где же такие шедевры хранятся?
Парень кивнул на реку:
– В шести минутах ходьбы отсюда, в церкви Святого Агостиньо. Картина называется «Мадонна Лоретто», или «Мадонна паломников».
– И что же в ней замечательного?
– Грязные ноги. Ватикан просто ненавидел подобные полотна. Это великолепная работа, но я знаю и лучше.
После небольшой паузы Росси произнес:
– Ты, наверное, не увлекаешься футболом? А то могли бы поболтать на эту тему.
Ничего не ответив, Коста включил радиосканер и сунул в ухо наушник. Росси шумно вдохнул раскаленный воздух.
– Ты чувствуешь вонь? – проворчал он. – Они тратят бешеные деньги на строительство самых огромных в мире церквей, папа почти все время торчит в своей резиденции. А запах здесь словно в глухом переулке, заваленном гниющими отбросами. Похоже, они разрубают тела убитых на части и сбрасывают в сортир. Не стоит ли нам это проверить?
Коста упрямо шарил по радиоволнам, хотя оба полицейских знали, что это строго запрещается инструкцией.
– Эй, – проворчал Росси, – тебе не кажется, что мне могут за тебя намылить шею? Если Фальконе услышит, как ты возишься с этой хреновиной, он надерет тебе задницу.
Пожав узкими плечами, Коста смущенно улыбнулся:
– Я просто хотел найти для тебя что-нибудь о футболе. Какие проблемы?
Росси шутливо поднял могучие лапы и рассмеялся:
– Тогда лады. Ты меня убедил, приятель.
Они взглянули на редкие стайки обалдевших от зноя прохожих, еле передвигавшихся по площади. Росси подумал, что для карманников и сумочников сегодня слишком уж жарко. Погода способствовала снижению уровня преступности куда эффективнее любого наряда полиции. Вряд ли стоило упрекать Косту за возню с радиосканером. Кому приятно торчать на дежурстве рядом с местом, где тебе не особо рады и твои полномочия резко ограничены. Может, у Косты и было в генах что-то антиклерикальное, однако большая часть его высказываний – в отличие от отцовских – носила аполитичный характер. Тем не менее Ватикан – неотъемлемая часть Рима, чтобы ни талдычили политики. И противно наблюдать, как юный гаденыш на твоих глазах нагло выхватывает у туристки сумку и скрывается среди толпы, кишащей внутри собора Святого Петра. Там он сразу становится неприкосновенен, поскольку папская территория находится в ведении швейцарских гвардейцев, облаченных в театрально-синие мундиры и носки до колен.
Коста вовсе не ожидал услышать что-нибудь важное по приемнику. Сегодня для этого в Ватикане не было особых поводов. Но само по себе пользование служебным радио было своеобразной формой протеста – дескать, мы здесь.
Недалеко от них просеменила большая группа монашек, возглавляемых старушкой с красным флажком на папке. Процессия напомнила Росси длинного черного крокодила. Бросив взгляд на часы, он пожалел, что стрелки ползут так медленно.
– Тоска зеленая, – сказал он, потянувшись, и почувствовал на плече руку Косты.
Молодой полицейский внимательно слушал какое-то сообщение, до Росси из наушника доносился только пронзительный треск.
– Кого-то застрелили, – произнес Коста озабоченным голосом. – В читальном зале Ватиканской библиотеки. Ты не знаешь, где это?
Росси кивнул:
– Конечно, знаю. Все равно что в Монголии, дружище.
Коста вопросительно прищурился:
– Там кого-то убили. Мы что, так и будем торчать здесь или выясним, в чем дело?
Вздохнув, Росси медленно ответил:
– Повторяй за мной: «Ватикан – другое государство». Если тебе опять непонятно, то при желании Фальконе разъяснит это лучше меня.
«Фальконе и в самом деле способен объяснить все куда выразительнее и короче», – подумал Росси. Ему даже не хотелось представлять себе возможную беседу с начальником. Он вообще был рад, что последние пять лет ему удавалось избегать подобных объяснений, и молил Бога, чтобы это счастье продлилось подольше.
– Понял, – согласился Коста. – Но это не означает, что нам запрещено хотя бы взглянуть, что там произошло. Согласно инструкции мы лишь не имеем права никого арестовывать в Ватикане.
Поразмыслив над его словами, Росси прикинул, что в принципе парень прав.
– И это все, что ты услышал по радио? Ну, что кого-то застрелили?
– А разве этого мало? Ты предлагаешь вернуться в участок и сообщить Фальконе, что мы даже не предложили свою помощь?
Похлопав по куртке, Росси проверил, на месте ли пистолет, и Коста машинально повторил его движение. Затем они посмотрели в самый конец виа ди Порта-Анджелика, где располагались ворота в частные ватиканские владения. Швейцарских гвардейцев, обычно стоявших там и проверявших у посетителей документы, на сей раз видно не было – вероятно, их срочно вызвали в библиотеку. Два римских карабинера прошествовали через ворота без единого вопроса, словно по приглашению.
– Предупреждаю, бежать не собираюсь, – бросил на ходу Росси. – Тем более в эту дьявольскую жару.
– Ваше право, – ответил Коста, быстро обгоняя его энергичным спортивным шагом.
– Мальчишка... – буркнул старый полицейский, покачав головой.
3
Когда минут через семь Росси добрался до библиотеки, Ник Коста уже выяснил, что мужчина с раскроенным черепом в самом деле мертв. На глазах у Косты два санитара с перепуганными лицами вывели из зала какого-то служащего, державшегося за живот. Коста попытался спокойно и трезво оценить обстановку. В читальне царил переполох, который в данный момент был полицейским на руку. Гвидо Фрателли, еще не оправившийся от пережитого ужаса, и трое его сотоварищей, прибежавших по тревоге, приняли Косту за ватиканского чиновника и ожидали распоряжений. Коста не собирался их в этом разубеждать. За четыре года службы в полиции он повидал немало мертвецов, в том числе и застреленных. Однако такой труп – в придачу с кожей, содранной с другой жертвы, да еще в Ватикане ему не попадался. Поэтому Коста не желал добровольно упускать инициативу.
Его мозг работал с полной нагрузкой. На короткое время Ник практически отключился от внешних раздражителей, он вытеснил из сознания даже острый запах перегретого асфальта, заполнивший читальню через распахнутые окна и смешавшийся со зловонием крови.
Пока Фрателли, мямля и заикаясь, рассказывал, как все случилось, Коста неотрывно смотрел на женщину, которая сидела на стуле у стены и внимательно наблюдала за происходящим. По виду он дал бы ей лет тридцать. Одета она была в строгий деловой костюм серого цвета. Изысканно уложенные темные шелковистые волосы струились до плеч; классические черты лица подчеркивал серьезный взгляд больших зеленых глаз. Она напоминала женские портреты средневековой эпохи, только не кисти Караваджо, а более красивые. От нее исходило некое сияние. Похоже, она с трудом сдерживала переполнявшие ее чувства, опасаясь выплеснуть их наружу.
Когда гвардеец закончил свой доклад, она встала и подошла к Косте. Ник заметил, что серый жакет женщины забрызган кровью, но это ее совсем не заботило. «Вероятно, запоздалое потрясение от пережитого», – подумал он. Скоро до нее дойдет, как близко она была от смерти, когда этот мужчина, теперь неподвижно лежавший на полу, выложил перед ней свою странную отвратительную добычу. Влажная кожа все еще лежала на столе, напоминая атрибут какого-то неудачного маскарада в канун Хэллоуина. Ник Коста поймал себя на мысли, что ему трудно поверить, будто эта кожа когда-то принадлежала человеку.
– Вы из городской полиции? – спросила женщина с легким акцентом, то ли английским, то ли американским.
– Точно.
– Я так и подумала.
Растерянно переглянувшись, швейцарские гвардейцы издали недоуменный вздох, но выступить не осмелились. Они пока чего-то ждали. Росси, с явным удовольствием наблюдавший, как парень ведет дело, приветливо улыбнулся охранникам. Как старший наряда, он решил остаться в тени, поскольку Коста, очевидно, держал ситуацию под контролем. А у него и без того виски седые – пусть пацан попотеет.
Женщина обратилась к молодому полицейскому:
– Полагаю, Стефано хотел что-то мне рассказать.
– Стефано? – спросил Коста. – Мужчина, который собирался вас убить?
Она кивнула, и Коста как завороженный наблюдал за покачиванием ее пышных волос.
– Этот идиот, – она кивнула на Гвидо Фрателли, и тот покраснел, – просто не понял, что происходит. Стефано хотел меня куда-то отвести и что-то показать. Но не успел ничего толком объяснить.
Гвардеец что-то пробубнил в свою защиту.
– Что он пытался вам рассказать? – поинтересовался Коста.
– Он сказал... – Она задумалась, и Ник догадался о причине заминки: слишком много страшных и непонятных событий случилось за короткий период времени. – Да, он говорил, что она еще там. Призывал вспомнить святого Варфоломея. И требовал поспешить.
Слушая, как спокойно и последовательно она излагает историю происшествия, Ник Коста изменил о ней мнение. Возможно, никакого шока она не испытала, а отнеслась к попытке убийства хладнокровно и даже несколько отстраненно.
Он собирался спросить ее, куда именно надо было спешить, но в это время коренастый мужчина в черном костюме ткнул толстым пальцем ему в плечо:
– Кто вы, черт подери?
Коста смерил его взглядом. Человек средних лет, крепкого телосложения и примерно его роста; от темного костюма пахнет дорогими сигарами.
– Полиция, – сообщил Ник нарочито таинственным тоном.
– Ваше удостоверение?
Достав бумажник, он предъявил служебный жетон.
– Вон отсюда, – скомандовал чиновник. – Немедленно.
Коста взглянул на старшего, который, судя по слегка покрасневшим щекам, немного разозлился.
Поприветствовав агрессивного пришельца церемонным поклоном, Росси полюбопытствовал:
– Ну а вы кто такой будете?
Ник Коста подумал, что этот чиновник с расплющенным лицом, рябыми щеками и перебитым носом походит на профессионального боксера, только что обретшего веру в Бога. На лацкане шерстяного пиджака сверкало миниатюрное распятие, которое, как понимал Коста, ничего особо не означало.
– Ханрахан, – буркнул любитель сигар, и Коста снова попытался определить акцент, уловив отчетливые ирландские нотки с легкой примесью американского произношения. – Служба безопасности. А теперь, ребятки, на выход. Это наше внутреннее дело.
Коста тронул крепыша за плечо. В глазах «боксера» вспыхнула ярость.
– Вы хотите знать, что мы здесь обнаружили? Мы ведь прибыли сюда помочь вам, синьор Ханрахан. А дело, похоже, весьма неприятное. Чтобы в Ватикане кого-то застрелили... Скажу откровенно, проблем у вас теперь прибавится. И мы не дадим замять это довольно скверное происшествие.
Тем временем женщина смотрела на троих мужчин с откровенным раздражением. Коста представлял, что она сейчас думает о них: в такое время решили постучать рогами. И она была абсолютно права.
– Это дело Ватикана, – упрямо повторил Ханрахан. – Мы сами разберемся. Когда понадобится ваша помощь, позвоним.
– Вот уж нет, – возразил Коста. – Это и наше дело тоже.
В ответ Ханрахан произнес лишь одно слово:
– Юрисдикция.
– Вы хотите сказать, – продолжил Коста, – если туповатый охранник убил человека на вашей территории, то это ваше дело?
Ханрахан бросил взгляд на Гвидо Фрателли:
– Если все так и случилось, то да.
Сделав несколько шагов к столу, Коста приподнял край кожи. Это был участок, когда-то покрывавший руку. На ощупь кожа оказалась прохладной, а по цвету более человеческой, нежели он ожидал.
– А как насчет этого?
Ханрахан тупо уставился на него:
– Ну а вы-то сами что думаете?
– Что я думаю? – Коста сразу понял: мужчина – не детектив. И не швейцарский гвардеец, благо одет не по уставу. Возможно, из службы безопасности, в ее функции входит прежде всего защита порядка и стабильности, она совсем не заинтересована в неторопливом и скрупулезном расследовании. – Думаю, что где-то имеется тело, с которого эту кожу сняли. И могу поручиться – само оно сюда не придет.
– Послушайте... – попыталась прервать его женщина.
– Прошу, поймите меня правильно. Все, что я хочу сказать, синьор Ханрахан, это то, что мы имеем дело с двумя убийствами. И если вы согласны держать пари, то готов поспорить на приличные деньги, что одно из этих убийств целиком в нашей юрисдикции, поскольку в полиции для расследования есть нужные специалисты. А у вас, – он бросил взгляд на готового расплакаться Гвидо Фрателли, – ничего подобного нет. Но, соблюдая вежливость, мы предлагаем вам сотрудничество. Как по-вашему, в данной ситуации мы вправе рассчитывать на ответные шаги?
Ханрахан раздраженно потряс головой:
– Вы просто не понимаете, с чем столкнулись.
– Эй, приятель! – произнес Коста громче и положил руку на плечо Ханрахана. – Мы ведь занимаемся общим делом, не так ли?
– Нет, – зло бросил Ханрахан. – Отнюдь нет. А теперь...
Решительно оттолкнув их друг от друга, Сара в упор взглянула в лицо Ника Косты:
– У вас есть машина?
– Разумеется.
– Стефано сказал, чтобы мы отправились туда без промедления. Не могли бы мы это сделать сейчас? Пожалуйста.
Коста еще раз поразился ее спокойствию. Выходит, все время, пока они здесь базарили, она продолжала размышлять над загадкой, подкинутой покойником.
– Вы знаете куда?
– Думаю, да. Глупо, что я не сообразила раньше. Итак, едем?
Потрепав на прощание Ханрахана по плечу, Ник Коста сказал:
– Теперь видите, как надо уговаривать? Учитесь.
4
По дороге Коста размышлял об истории, которую ему только что кратко поведала Сара Фарнезе. У него возникла куча вопросов, в том числе по поводу ее страстных и путаных объяснений. Возможно, Сару все-таки потрясло случившееся, только она до времени сдерживала свои эмоции, а теперь ее мысли разлетались в разные стороны, словно дикие утки.
– А почему именно Тибрский остров? – спросил он.
– Я же говорила вам, нам надо попасть в тамошнюю церковь.
Росси, сидевший за рулем, бросил на него прохладно-ироничный взгляд. Косте и самому начало казаться, что он затеял что-то не то. Возможно, решение он принял дурацкое и лучше было дождаться инструкций из управления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47