– А вы будете оперировать, доктор Шеферд? – спросила мать Бекки.
– О нет…
И дело было не в том, что Дайана не смогла бы сделать операцию в чужой больнице – ей доводилось оперировать во многих странах, – но она была кардиохирургом, а у Бекки аппендицит. Дайана много лет не делала полостных операций.
– Вы не оперируете детей?
– Я делаю только операции на сердце, – объяснила она. – А эту операцию должен сделать обычный хирург. Так лучше для Бекки.
К тому времени когда девочку забрала «скорая помощь», большинство пассажиров уже вышли из самолета. Кроме Джеффри. Он вернулся в салон первого класса за своим багажом, но решил дождаться Дайану. Подумав, он забрал и ее вещи, и они вместе направились к таможне.
– Где ты остановишься, Дайана?
– В «Дорчестере».
– Я тоже. Поедем в город на одном такси?
– Да, разумеется.
Это была молчаливая поездка. И Джеффри, и Дайану очень огорчил случай с маленькой Бекки, поэтому весело болтать и восхищаться видами Лондона им не хотелось. Да, они молчали, но это уже не было враждебное молчание. Им почему-то было уютно вдвоем, настолько, что Дайана уже готова была вернуться к вопросу, который вертелся у нее на языке, когда стюардесса их перебила: «У меня было полное право поступить так?»
Однако Дайана не стала его задавать. Они с Джеффри так устали, а в его глазах было столько печали… И Дайана решила: пусть все будет как есть. Лучше просто попрощаться с Джеффри Лоуренсом, предварительно поблагодарив его и дружески улыбнувшись.
Джеффри не спалось. А может, он и не пытался уснуть. Был еще ранний вечер, едва начинало темнеть. Но он почти не спал на прошедшей неделе, а в последнюю ночь, которую провел в своей квартире на Манхэттене, вообще не ложился.
Проворочавшись в постели не меньше часа, он оставил попытки заснуть. Приняв душ и одевшись, Джеффри взялся за свои заметки о мирной конференции. Завтра он целый день проведет в лондонском бюро своей компании, составляя детальный план освещения исторического саммита.
Но ему не было нужды просматривать свои заметки. Джеффри точно представлял, что ему понадобятся карты, графики, даты, фотографии лидеров и хозяев встречи. Историю конфликта он и так знал. За годы, прожитые в жерле вулкана, и в последующие годы, освещая события в «горячих точках» планеты, он немало думал о мире.
Отложив свои записи, Джеффри налил себе большой бокал виски из хрустального графина. Алкоголь мгновенно обжег пустой желудок… Слишком много виски. Слишком мало еды. Слишком много нервов. Слишком много боли.
И он ничего не мог поделать, чтобы унять эту боль.
«Мне не следовало выходить за тебя замуж». Почти двадцать четыре часа эти слова не выходили у него из головы. Джеффри не мог изгнать слова Джулии из своей памяти. Ему придется жить с этой болью.
Джеффри принялся нервно мерить шагами свой элегантный номер, а потом, следуя внезапному порыву, он позвонил в больницу, куда увезли Бекки. После этого звонка он сделал еще один – и тоже повинуясь импульсу.
– Дайана, это Джеффри. Ты не спишь?
– Нет. – Дайана тихо засмеялась. – Я слишком устала, нервы напряжены…
– Я тоже. Но у меня есть хорошие новости. Бекки сделали операцию, и с ней все в порядке. Все оказалось так, как ты и говорила, – аппендицит без осложнений.
– Хорошо. Спасибо, что все узнал. Я и сама собиралась позвонить.
– А ты не в настроении пообедать?
– Да, но…
– Так это определенное «нет»?
– Это определенное «да». Но ты должен знать, что вдобавок к усталости, которая не дает мне уснуть, я еще чересчур голодна, чтобы есть.
– Выпьешь что-нибудь? – предложил Джеффри, когда они уселись под зеркальным потолком в баре при ресторане отеля.
– Только молоко.
– Теплое?
– И может, чуть позже.
Джеффри заказал два молока. Когда его принесли, они подняли бокалы и чокнулись; бокалы нежно зазвенели, и Дайана шепотом произнесла тост:
– За мир. – Вскинув голову, она добавила, не сводя с него глаз: – За мир на земле и в наших душах.
– За мир на земле и в наших душах, – повторил Джеффри.
И вдруг, глядя Дайане в глаза, Джеффри испытал невероятное желание рассказать ей о Джулии. Это было странно, потому что он никогда никого не подпускал к своей любви.
«Почему мне хочется поделиться правдой, которую я никому никогда не говорил, с едва знакомой мне Дайаной? Потому что я стал невольным свидетелем смерти ее любви, а теперь, по воле судеб, она стала свидетельницей смерти моей любви? Или потому, что ее сапфировые глаза словно говорят, что она очень трепетно отнесется к моей исповеди? Или из-за того, что в один ноябрьский день много лет назад… А возможно, все из-за того, что я слишком устал и перебрал спиртного».
Пока Джеффри сопротивлялся неожиданному желанию поведать Дайане историю своей любви, она мучилась с той же проблемой. Ну с чего вдруг ей захотелось рассказать Джеффри Лоуренсу истории двух своих неудач?
«Потому что я верю – он поймет меня. И потому что он будет добр и деликатен».
Однако они подавили в себе неожиданные порывы и целых полчаса обсуждали историю мирных переговоров и прогнозы Джеффри относительно результатов будущей конференции. Потом собеседники перешли к другой теме: какими ветрами ее занесло в Лондон.
– Бизнес или развлечения? – Когда Дайана не ответила на его вопрос и Джеффри заметил смущение в сапфировых глазах, он настойчиво подтолкнул ее: – Ну же, доктор!
– Для меня это довольно печальный вопрос, ведущий. Ни бизнес, ни удовольствие. Вот так.
– Так что же?
– Я приехала сюда, чтобы за три недели попытаться осмыслить тридцать шесть лет собственной жизни.
– А-а, – протянул Джеффри.
– Да-а, – засмеялась Дайана.
Она не стала делиться с Джеффри своими размышлениями, несмотря на то что он так внимательно слушал и смотрел на нее. Вместо этого Дайана стала подробно рассказывать о своем путешествии, о городах, в которых ей доведется побывать. О шикарных отелях, в которых она остановится, – «Ритц» в Париже, «Лоуэз» в Монте-Карло, «Лорд Байрон» в Риме, «Эксельсиор» во Флоренции, «Киприани» в Венеции.
– А потом через две недели круиз вокруг греческих островов, – добавила Дайана.
– Замечательно, – спокойно проговорил Джеффри, когда Дайана замолчала. Это и в самом деле был прекрасный круиз – именно в такой он хотел бы отправиться с Джулией в долгожданный медовый месяц.
– Так почему ты считаешь, что я имела право оскорбить тебя в твоем кабинете, Джеффри?
Обед закончился, и они почти допили теплое молоко, поэтому Дайана решилась задать интересовавший ее вопрос. Правда, сначала она не была уверена, что получит ответ. Его темно-синие глаза, казалось, стали еще глубже, и в них снова мелькнула боль. Дайана уже было пожалела, что завела разговор на эту тему, но тут Джеффри заговорил:
– Твое сердце не раз разбивалось. – Покачав головой, он улыбнулся: – Правда, не могу сказать, что я большой знаток разбитых сердец.
– Серьезно?
– Совершенно серьезно. Я скорее новичок в этом деле. Но как же ты, Дайана? Не сомневаюсь, ты знакома со всей мировой литературой на эту тему. А что советуют большие медицинские умы?
– Как ни странно, они молчат.
– А ты сама что думаешь? Можно ли починить разбитое сердце?
– Мне кажется, со временем оно само залечивается.
– И становится не хуже старого? Или даже лучше – как сломанная кость? Когда три года назад я сломал ключицу, доктор сказал, что, когда она срастется, будет крепче, чем раньше.
– Не думаю, что вылечившееся сердце станет лучше прежнего, потому что на нем все равно останется шрам. Зато оно может стать более черствым, более осторожным. – Дайана нахмурилась. – Только я не уверена, что для сердца хорошо быть черствым.
– Но может, оно не сможет разбиться еще раз, – заметил Джеффри.
– Да нет, как раз сможет, – возразила Дайана. – Правда, скорее всего оно разорвется в другом месте, потому что старый шрам больше не разойдется. Но ведь сердце состоит из тысяч мельчайших частиц…
«Так что, Джеффри Лоуренс, – подумала она, – когда ты наконец излечишься от боли, которая мучает тебя сейчас, ты сможешь полюбить снова. Однако это не означает, что ты больше не будешь чувствовать боли».
Дайана понимала, что они затронули весьма щекотливую и даже опасную тему. И все же она решилась задать еще один, очень личный, вопрос:
– Может, расскажешь, в чем дело, Джеффри? Я не могу считать себя экспертом, но кое-какой опыт у меня есть.
– А ты пообедаешь со мной завтра вечером? – ответил вопросом на вопрос Джеффри, хотя ответ был очевиден: «Да, я все расскажу тебе». Он не сказал этих слов вслух, потому что все еще не верил себе. Но скотч уже перестал действовать на него, хотя усталость и не покинула тела, и Джеффри по-прежнему хотелось доверить тайну своего разбитого сердца искушенной Королеве Сердец.
На следующий вечер, обедая в «Тант-Клере», они поведали друг другу самое сокровенное о потерянной любви и потерянных дочерях.
– Но ведь ты же не веришь до конца в то, что твоей семейной жизни пришел конец, ведь правда, Джеффри? – спросила Дайана после того, как все секреты были открыты.
– Джулия сказала, что ей не следовало выходить за меня, Дайана.
– Она была сердита. В гневе люди часто говорят то, чего не думают.
– Или думают, – возразил Джеффри.
– Может, в тот момент Джулия и пожалела о том, что вышла за тебя замуж. Но ведь десять лет назад она решилась стать твоей женой, Джеффри. И, – тихо добавила Дайана, – судя по твоим словам, эти десять лет были наполнены большой любовью.
– Мне так казалось, Дайана. Я и правда верил в силу нашей любви, несмотря на тайну Джулии.
– Похоже, что так оно и было, во всяком случае, по твоим словам выходит именно так. – Описывая свою любовь к Джулии, Джеффри говорил спокойно, но глаза его при этом затуманились, а голос стал чуть теплее. – Ты ведь поговоришь с ней, правда?
– Я должен это сделать. Только бы достало сил выслушать все, что она мне скажет! Может, если Джулия сообщит мне какие-нибудь болезненные для меня подробности, мне станет легче возненавидеть ее.
– Я бы не стала полагаться на это, – заметила Дайана.
– Ты же не испытываешь ненависти к Сэму.
– Ты хочешь сказать, к Чейзу.
– Нет, я имею в виду Сэма.
– Сэм – это старая история, Джеффри.
Так же как Дайана уловила в голосе Джеффри отзвук любви к Джулии, так и Джеффри сразу понял по ее тону, что она все еще любит Сэма. Правда, ее сердце было недавно разбито Чейзом, но эта рана быстро затянется жестким и прочным шрамом. И, судя по тому, как теплели ее глаза, когда она говорила о Сэме, было понятно: любовь к нему не оставила в ее сердце шрама.
– Мне почему-то кажется, что ты по-прежнему любишь Сэма.
– А тебе когда-нибудь говорили, Джеффри, что ты неисправимый романтик?
– Да, Джулия говорила.
– Извини. Но, как бы то ни было, с Сэмом у меня все кончено. Признаюсь, что недооценивала его отца – я видела немало жертв насилия в приемном отделении. Впечатление было удручающим. Но даже если Сэм ушел от меня из-за отца, то, заметим, этот психопат умер уже десять лет назад. Сэм сто раз мог вернуться ко мне, но он предпочел остаться в стороне. Так что конец истории этой любви.
– Но ты ведь не испытываешь к нему ненависти.
– Я пыталась возненавидеть его. Но в чем виноват Сэм? В том, что не мог любить меня вечно? А вам-то, Джеффри Лоуренс, должно быть известно, куда заводят подобные аргументы.
– Да уж. – Разумеется, все было ему известно. Потому что, как и Дайана, Джеффри был критичным и требовательным человеком. И, как и Дайана, в первую очередь был требователен к себе. Джеффри не винил Джулию, он во всем обвинял себя. Это он не сумел завоевать ее сердце, а не она не смогла любить его. – Но, Дайана…
– Да?
Джеффри задумался. Этим вечером они с Дайаной настолько много доверили друг другу, с таким пониманием выслушали взаимные признания. Теперь Джеффри хотел, чтобы слова, которые он собирается сказать ей, не обидели ее и она поняла бы, что идут они от чистого сердца. А то ведь был уже случай, когда она обиделась на его предложение о помощи.
Правда, это случилось еще до того, как они оказались связанными тайнами своих сердец.
– Что, Джеффри?
– Если ты хочешь провести остаток жизни, уверенная в том, что Сэм недостаточно любил тебя по твоей вине, – что ж, пусть будет так.
– О’кей. – «Непременно».
– Но пожалуйста, перестань винить себя в смерти Дженни.
– Джеффри…
– Настало время простить себя, снять с себя вину, Дайана.
– Пожалуй, я лучше поеду домой, дорогая, – сказала Джулия Мерри в восемь часов утра в воскресенье.
Они находились в своем номере, соседствующем с номером Спенсеров, в отеле «Плаза». Накануне вечером они впятером были на представлении в театре «Империал», обедали в ресторане. Этим утром собирались позавтракать в саду отеля, покататься в карете по Центральному парку, а потом пойти на балет. На следующий день, как и большинство туристов в Нью-Йорке, хотели посетить Центр международной торговли, подняться на статую Свободы и побывать на Эмпайр-Стейт-билдинг. Вечером намеревались вернуться в Саутгемптон, чтобы как следует отдохнуть перед выступлением девочек на манеже и празднествами, посвященными дню рождения Мерри.
– Я поеду с тобой, мамочка.
– Нет, Мерри. Ты останешься здесь и будешь развлекаться со Спенсерами. А я просто хочу лечь и поспать. Мне хочется выздороветь и набраться сил к тому времени, как вы послезавтра вернетесь домой.
«У меня все будет в порядке, все будет хорошо, потому что я увижусь с Джеффри, наша любовь вспыхнет снова».
Джулия ласково улыбнулась дочери. Мерри была вчера весь день такой веселой, но порой Джулия замечала, как уныло девочка опускала голову и на мгновение задумывалась. Ей было бы лучше, если бы ее папа был с ними…
«Папочка непременно будет с нами в следующий раз, дорогая, – про себя пообещала Джулия Мерри. – Должен быть».
– Я уверена, что это обычный грипп, Пейдж, – через пятнадцать минут сказала Джулия своей подруге.
– Ты еще вчера заболела, Джулия? То-то мне показалось, что у тебя неважный вид.
– Да, думаю, вчера. Но сегодня мне что-то стало хуже. Я поеду в Бельведер, отключу телефон и постараюсь отоспаться. Можно я оставлю Мерри с вами?
– Разумеется. Но, Джулия, может, нам всем стоит вернуться?
– Нет, одной мне будет лучше, – возразила Джулия.
– Тебя тошнит?
– Что? Ах да, – честно призналась Джулия. Это были, пожалуй, единственные правдивые слова, сказанные ею за все утро. В последние дни она так мало ела, что ее желудок, казалось, вообще больше не захочет принимать пищу.
– Джулия, а ты не беременна?
– Нет, Пейдж, не беременна…
Целых шестнадцать лет Джулию преследовал ночной кошмар – летящий в воздухе самолет вдруг взрывается и, вращаясь, падает в холодную морскую бездну. Сначала в этом кошмаре жили только ее родители, потом к ним присоединились Джеффри и Мерри.
Кошмар длился бесконечно. Когда наступал рассвет или она просыпалась, он преследовал ее. Всегда был с ней этот страх. И каждый раз, когда Джеффри летал, Джулия боялась за него.
Джулия никогда не летала с ним, хотя Джеффри звал ее, и понимала, что от этих совместных поездок их любовь становилась бы только сильнее. Но не могла тогда перебороть себя.
Сейчас, занимая место в самолете, Джулия держалась спокойно и уверенно.
Она больше не боялась летать, потому что больше всего на свете опасалась потерять Джеффри.
* * *
– Насколько я понял, ты или намереваешься весь день изучать мумии, или просто пошлешь все к черту.
– Скорее последнее. А ты? Весь день за изучением Великой хартии вольностей или…
– Я, пожалуй, взглянул бы на Хартию и, возможно, на мумии. – Джеффри улыбнулся – они уже обсуждали этот вопрос. Решение посвятить воскресенье изучению сокровищ Британского музея пришло быстро. Но каждый знал, что они не смогут ходить по его залам вместе. Потому что их интересовали разные вещи. К тому же они и двигались с разной скоростью.
– Ну хорошо, ведущий, и где же мы встретимся?
Еще раз взглянув на путеводитель по музею, Джеффри предложил:
– А если в Комнате часов?
– Часы. Часы, которые, как тут сказано, были сделаны до и после изобретения маятника.
– Это интересно.
– Отлично. Так, значит, в Комнате часов в пять?
– Идет. Пока.
Дайана пришла в назначенное место на пять минут раньше. Бродя от часов к часам, она полностью была поглощена их тиканьем. Часы тикали так спокойно и размеренно, это тиканье так завораживало. Наверное, подобные звуки, напоминающие сердцебиение, слышит ребенок в утробе матери.
В пять все часы стали отбивать время, зазвучала потрясающая симфония часов.
Колокола. И вдруг Дайана оказалась внутри «Песни колоколов».
Каждый колокол исполнял собственную мелодию. Эти мелодии догоняли друг друга, отставали друг от друга, торжественно звучали вместе – и все это Сэм когда-то смог вызвать к жизни своими талантливыми пальцами…
Дайана не могла убежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39