Оказывается, Глеб умер от инфаркта. Приступ случился в машине, именно поэтому он и не справился с управлением. Налицо несчастный случай. Горшенин еще раз выразил мне сочувствие, и я поняла, что разговор окончен. Поднялась и, точно во сне, вышла из кабинета.
Что за чушь — у Глеба больное сердце? Он перенес операцию? Да это просто смешно. Какая, к черту, операция. Человек с больным сердцем избегает нагрузок. Глеб отличался отменным здоровьем, несколько часов в неделю проводил в тренажерном зале, а еще занимался подводным плаванием. Он легко сажал меня к себе на плечи и носился по пляжу, при этом не особенно задыхаясь. Разве такое возможно после операции? Чепуха… Все это подтверждает мои сомнения. К черту несчастный случай! Глеба убили… А канистра в салоне? Моему мужу в голову бы такое не пришло. Во-первых, он помешан на чистоте, во-вторых, всегда остро реагировал на запахи. Не помню, чтобы он когда-нибудь прихватывал канистру в салон.
Я села в машину и, не успев прикрыть дверь, набрала номер телефона.
— Слушаю. — Голос звучал завораживающе, чуть хрипловато.
— Это я…
— Черт возьми, что у тебя с телефоном? Я пытался тебе дозвониться…
— Извини, забыла включить.
— Где ты? Надо встретиться.
— Я только что из милиции. Ты сможешь подъехать к скверу возле собора?
— Конечно. Буду там через десять минут. Я положила телефон на соседнее кресло и завела машину.
На дорогу я потратила гораздо больше десяти минут. Выезд с проспекта был перекрыт, пришлось добираться через мост. Когда я притормозила возле ограды сквера, Федор уже ждал меня, прогуливаясь по ближайшей аллее. Я бросилась к нему. Высокий, в длинном темном пальто нараспашку, с сурово сведенными у переносицы бровями, он выглядел хмурым и даже недовольным, но, несмотря на это, был фантастически красив.
Яркий блондин, со стального цвета глазами и смуглой кожей. Что может быть привлекательнее для огромного числа женщин?
— Здравствуй, — пробормотала я, подходя ближе. Он терпеливо ждал, сунув руки в карманы пальто.
— Черт возьми, ты же мне обещала, ты клялась, что это в последний раз… Какого дьявола… Я едва не свихнулся, когда узнал. Почему ты ничего не сказала? — Я обняла его за шею и уткнулась носом в грудь. С некоторой неохотой он поднял руку и погладил мое плечо. — Успокойся.
— Ты ничего не понял, — тихо сказала я. — Я его люблю. Я люблю его.
— Я это слышал много раз, — отстраняясь, ответил он, невольно поморщившись.
— Я люблю его…
— Хорошо, хорошо. Я не силен в психологии, как ты знаешь. Но ты мне обещала…
— Ты с ума сошел, — резко сказала я. — Ты ничего не понял. — Слезы брызнули из моих глаз, я развернулась и бросилась к машине, Федор догнал меня, схватил за плечи и рывком прижал к себе.
— Прости… так, значит… бедная моя девочка…
— Я не знаю, как мне жить, Феденька, — зашептала я, давясь слезами. — Я не хочу жить. Я так люблю его… это никогда не кончится…
— Успокойся. Пойдем сядем, вон там скамейка. Я узнал только сегодня, два часа назад. Почему ты не позвонила?
— Не знаю. Я сама не своя. Федя, что делать?
— О господи, — вздохнул он, — ну что тут сделаешь? Только надеяться, что боль пройдет. Ты же сама отлично знаешь, все когда-нибудь проходит.
— Это несправедливо, — прошептала я, — ведь я так люблю его . — Федор отвернулся, а я схватила его за руку. — Почему ты молчишь? Ты ведь думаешь, я это заслужила? Ты ведь так думаешь?
— Совершенно не важно, что я думаю. Важно, что я люблю тебя. И мне больно видеть, как ты страдаешь. И больно вдвойне, оттого что я не знаю, как тебе помочь.
— Тут ничем не поможешь, — вздохнула я. Он обнял меня и поцеловал в висок.
— Что в милиции? — спросил он минут через пять, когда я перестала всхлипывать и понемногу успокоилась.
— Ничего. Несчастный случай.
— Ты говоришь это таким тоном, точно тебя это не устраивает.
— Я не верю в несчастный случай.
— Что? — Глаза его полыхнули гневом. — Уж не хочешь ли ты сказать…
— Мне это даже в голову не пришло.
— Надеюсь, — усмехнулся он. — Должен тебе заметить, мне очень не нравится происходящее. Ты ничего от меня не скрываешь?
— Конечно, нет. — Он вглядывался в мое лицо, точно сомневаясь. Это вывело меня из терпения. — Какого черта ты так смотришь на меня? Ты что, мне не веришь?
— Я уже сказал, мне очень не нравится происходящее И мне невыносимо думать, что ты обманываешь меня.
— Не говори глупостей. Я клянусь.
— Твоим клятвам грош цена, и ты это знаешь не хуже меня.
— Замолчи…
— Разумеется. Ты не терпишь, когда я говорю об этом. Сколько раз ты меня обманывала?
— Замолчи, — повторила я, — сейчас совсем другое. Я сказала тебе правду, я сразу сказала тебе правду, как только он приехал сюда. Я его любила и сейчас люблю, и ничего с этим не поделаешь.
— Хорошо. Допустим, ты права, а я нет. Но происходящее мне по-прежнему не нравится. Эта авария выглядит очень подозрительно.
— Мне сказали, что он умер от сердечного приступа Чушь собачья, — вытирая нос платком, тихо сказала я — Глеба убили Я уверена в этом.
— Ты уверена?
— Да Сколько раз повторять? Я нашла в его столе письмо Очень похоже на шантаж.
— Постой, кому это надо?
— Понятия не имею. Мне вот что пришло в голову я ведь ничего о нем не знаю Совсем ничего. У меня даже нет его фотографии…
— Ну, это неудивительно, — хмыкнул Федор, но тут же нахмурился. — Значит, что-то из его прежней жизни?
— Он намекал на какие-то проблемы…
— Похоже на правду, — немного помолчав, вздохнул Федор. — Не хотел тебя пугать раньше времени… Видишь ли, сегодня я переговорил кое с кем… Версия о несчастном случае сомнений не вызывает, однако кое-какие странности и меня насторожили. Допустим, машину отшвырнуло в сторону… О господи, я спятил, что говорю тебе это…
— Продолжай, — потребовала я.
— В общем, если коротко, подозрительно выглядит сам пострадавший. Этот бензин в салоне и то, что труп в таком состоянии, даже опознать его практически невозможно. Отпечатки пальцев отсутствуют, а зубы были выбиты, когда он ударился о руль… Что ты на это скажешь?
— Я скажу, кому-то очень не хотелось, чтобы менты хоть что-нибудь узнали о Глебе. А отпечатки пальцев — это след.
— Ты…
— Я хочу знать, кто его убил и за что.
— Надеюсь, ты не делилась своими сомнениями в милиции? — насторожился Федор.
— Нет. И не собираюсь.
— Разумно. Иногда находишь то, чего совсем не ищешь. Извини, что говорю прописные истины. В твоих интересах, чтобы Глеба поскорее похоронили. У ментов нет причин тянуть с этим.
— Глеб настаивал на кремации.
— Опа! — зло крикнул Федор. — Я начинаю думать, что все даже хуже… Послушай моего совета — не лезь в это дело.
— Ты знаешь: я обожаю советы.
— Что с того, если ты узнаешь, за что его убили? Глеба не вернешь. Глупо совать голову в петлю.
— Я хочу знать правду. Я найду убийцу и…
— И что?
— Не знаю. Но я его найду.
— Отговаривать тебя бессмысленно. Что ж, постарайся хотя бы сохранить голову на плечах.
— Ты мне поможешь? — спросила я.
— А куда мне деваться? — усмехнулся он.
Я вернулась домой. Едва я переступила порог, тоска навалилась на меня с новой силой. Я не могу здесь находиться, просто не могу… А что мне еще остается? Переехать в гостиницу, снять квартиру? Что это изменит? Ничего. Глеба в самом деле не вернуть. Но я могу найти его убийц. Я верила, что могу. Вот этим и следует заняться. Если Федор прав, предприятие далеко не безопасное, следовательно, мне будет не до тоски.
Я решительно вошла в комнату мужа и огляделась, подошла к шифоньеру, распахнула створки. Теперь я проводила обыск по всем правилам: вывернула карманы, прощупала каждый шов на одежде. Ничего. Ни клочка бумаги, даже троллейбусного билета и то не нашлось. Впрочем, не помню, чтобы Глеб пользовался общественным транспортом.
Мы почти все время проводили вместе. Как только он переехал ко мне, сразу встал вопрос о том, чем он собирается заняться в нашем городе.
— Ничем, — пожал он плечами в ответ на мой вопрос. — Пока, по крайней мере. О деньгах не беспокойся, я тебе говорил…
— Я помню. И деньги меня совершенно не интересуют. Ты что, забыл: я богатая вдова. Просто мужчины быстро утомляются от безделья.
— Когда утомлюсь, начну думать. А сейчас мне просто хочется быть рядом с тобой. Как тебе такая перспектива?
— Я в восторге. Только одно меня смущает. Если я буду мозолить тебе глаза двадцать четыре часа в сутки, то очень скоро могу надоесть.
— Таким образом ты даешь понять, что видеть меня сутки напролет для тебя затруднительно? — усмехнулся он, а я захохотала.
— Вот уж нет, я чувствую себя невероятно счастливой И, как человек здравомыслящий, боюсь за свое счастье.
— Совершенно напрасно. Но одна проблема у нас все-таки есть. — Он поднялся с кресла, в котором сидел до этого времени, вышел в холл, достал из шкафа сумку, с которой приехал, и вернулся с ней в комнату. Не торопясь, расстегнул “молнию” и вытряхнул содержимое сумки прямо на пол. А я открыла рот от изумления. Такого количества денег мне видеть еще не приходилось.
— Сколько здесь? — с трудом сглотнув, спросила я.
— Полмиллиона, — пожал плечами Глеб, вновь устраиваясь в кресле.
— Ты кого-нибудь ограбил? — пошутила я, но вышло как-то чересчур серьезно.
— Я похож на грабителя? — спросил Глеб.
— Нет, — помедлив, ответила я, приглядываясь к нему. — Ты не похож на грабителя.
— Надеюсь. Это мои деньги, добытые на совершенно законном основании. Конечно, налоговая инспекция может с этим не согласиться, но на то она и налоговая. В целом все законно, в том смысле, что других хозяев у этих денег нет.
— Я вовсе не… — торопливо начала я, но Глеб меня перебил:
— Я не хочу, чтобы у нас были тайны друг от друга. Я честно заработал эти деньги. Но хранить в доме такую сумму неосмотрительно. Вот тебе проблема: что с ними делать?
— Положить в банк, — пожала я плечами и, заметив усмешку на его лице, поспешно пояснила:
— У меня есть знакомый… Дружбу с ним я не афиширую, на это есть причины, которые понять не так трудно. Этот человек кое-чем мне обязан, он был другом моего мужа, и… впрочем, это неважно. Думаю, он даст хороший совет. Деньги должны работать. Есть масса фирм, куда ты их можешь вложить, и налоговой полиции об этом знать необязательно. А какая-то сумма всегда будет у тебя под рукой.
— У нас, — поправил Глеб.
— Хорошо, у нас. Что скажешь? Он пожал плечами.
— Лучшего предложения все равно нет. Поговори со своим другом. Кстати, хотелось бы узнать о нем побольше.
— Зачем? — удивилась я.
— А я ревнивый, — хмыкнул он.
— Да ты с ума сошел, — возмутилась я. — Мы видимся исключительно редко, и то по делу.
— Твои деньги в его банке?
— Да.
— Что ж, тогда и с этими решили.
Засовывая деньги обратно в сумку, я вдруг испытала нечто похожее на страх. Что-то шевельнулось у меня в душе и не отпускало. Глеб обнял меня и торопливо начал целовать, затем отстранился и прошептал:
— Я сказал правду.
— Да-да, я верю, — пробормотала я, и разговор на этом закончился.
В тот же вечер я позвонила Федору, и мы договорились о встрече. Проблем, как я и предполагала, не возникло.
На следующий день Глебу вдруг пришла в голову нелепая мысль отправиться на природу. Нелепая, потому что погода мало к этому располагала. Но я с готовностью согласилась, потому что поехала бы с ним хоть к дьяволу, лишь бы это доставило ему удовольствие.
— Куда бы ты хотел отправиться? — с легким удивлением спросила я.
— Понятия не имею. Я ведь гость в вашем городе. Что-нибудь романтически-безлюдное. Река, озеро, на худой конец годится болото.
— Ты шутишь?
— Вовсе нет. Надо обживаться на новом месте.
— И ты решил начать с болот? — развеселилась я. Он притянул меня к себе и сказал ласково:
— Знаешь, о чем я мечтаю? О тихой, размеренной жизни, с долгими прогулками, разговорами ни о чем и вечерами у телевизора. Чтобы ты была всегда рядом и любила меня.
— С двумя последними пунктами — без проблем. Телевизор я терпеть не могу, а к прогулкам обещаю приохотиться.
— Отлично. Вот сегодня и начнем. Я пошел бриться, а ты пока подумай, куда мы поедем.
Когда он вернулся из ванной, у меня уже был план. Я даже нашла карту области и проложила маршрут, о чем с гордостью сообщила Глебу. Поездка в самом деле удалась. Мы немного погуляли в лесу, еще голому в это время года, затем выехали к реке (отправились мы на “Шевроле” Глеба, моя машина там не прошла бы) и устроились на высоком берегу.
— Если тебя интересует болото, оно в нескольких метрах отсюда, — сообщила я, разливая чай из термоса.
— Идеальное место, — усмехнулся он. Через час, стоя на краю обрыва, Глеб вновь повторил эту фразу:
— Идеальное место.
— Идеальное для чего? — отозвалась я, закончив уборку после нашего импровизированного пикника.
— Ну, например, достаточно легонько толкнуть человека с этого обрыва и… А тут еще болото по соседству. Загнал в него машину, и вообще никаких следов.
— Кого ты собрался убить? — с притворной суровостью спросила я. — Если меня, подожди бракосочетания, тогда получишь наследство. А так, что за радость?
— Про наследство я и забыл. Зато тебе и регистрации ждать ни к чему.
— Если ты будешь так шутить, я в самом деле столкну тебя с обрыва, просто для того, чтоб не слушать всякие глупости.
Я направилась к машине, потому что шутка Глеба в самом деле мне не понравилась. Он догнал меня возле “Шевроле”, у него было странное выражение лица… Трудно объяснить… Он начал меня раздевать, прямо там, в нескольких метрах от обрыва, под хмурым мартовским небом, на холодном ветру… Мы занимались любовью до самого вечера, и покидать этот богом забытый уголок нам совсем не хотелось…
— Он вел себя странно, — вслух сказала я, закончив вспоминать. Я сидела на полу в обнимку с его курткой и повторила торопливо, точно это могло подогнать мою мысль:
— Вот-вот, иногда он вел себя странно… Но это не объясняет, почему он погиб.
Я огляделась еще раз. Кажется, я проверила все, никаких результатов. Невозможно, чтобы у Глеба за эти месяцы появились какие-то дела, а я о них не узнала. Впрочем, три месяца назад он вдруг увлекся рыбалкой. Меня с собой ни разу не приглашал. А что, если это как-то связано с его прошлым? Конечно, просто так уйти из дома, да еще на пару дней он не мог, вот и придумал себе хобби.
— Должно быть что-то, — пробормотала я и с удвоенной энергией продолжила обыск. Отодвинула софу, сняла картину, даже стены простучала и оторвала плинтусы. Ничего. Нетронутым остался лишь письменный стол, который я осматривала в прошлый раз. Я опять выдвинула ящики, тщательно пролистала все бумаги, затем встала на колени и начала водить рукой по верхней доске и вот тут… что-то нащупала. Изловчившись, я заглянула внутрь и увидела клочок бумаги, приклеенный скотчем к обратной стороне столешницы ближе к правому углу. В сильнейшем волнении я извлекла находку. Листок бумаги был совсем крохотный, квадратик в клеточку, аккуратно вырезанный из тетрадного листа. “Деревягин Александр Иванович”, — было написано на нем почерком Глеба. И больше ничего. Никаких объяснений. Фамилия, имя, отчество неизвестного человека, которые Глеб, записав, зачем-то тщательно спрятал. Находка ничего не объясняла, скорее это даже походило на издевательство. Я с досадой отшвырнула листок, затем подумала, подняла его и сожгла в пепельнице. На память я не жалуюсь, а береженого, как известно, бог бережет.
Следующие несколько дней растянулись в вечность. Хотя стараниями Володи я и была избавлена от забот о похоронах, лучше от этого не стало, а возможно, было даже хуже, заботы отвлекают от горя.
В пятницу Глеба кремировали. К моему удивлению, народу собралось немало, за прошедший год мы уже успели обрасти знакомыми. Их присутствие меня тяготило. Я стояла в большом зале рядом с гробом и отказывалась верить в реальность происходящего В момент прощания я не испытывала ничего, кроме чувства какой-то досады, хотелось, чтобы все поскорее закончилось. А получив урну с прахом покойного, я едва не хихикнула: это все, что осталось от моего счастья? Верх нелепости. Выходя на улицу, я услышала, как кто-то из служащих пошутил: “Покойный кремирован дважды” Но даже циничная шутка не нашла отклика в моей душе: ни возмущения, ни обиды.
Поминки оказались мучительнее похорон, надо было что-то говорить, выслушивать чужие речи… Когда все кончилось, я с облегчением вздохнула. Володя и Светлана намеревались остаться у меня, но я категорически отказалась от их предложения.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Час пик для новобрачных'
1 2 3 4 5
Что за чушь — у Глеба больное сердце? Он перенес операцию? Да это просто смешно. Какая, к черту, операция. Человек с больным сердцем избегает нагрузок. Глеб отличался отменным здоровьем, несколько часов в неделю проводил в тренажерном зале, а еще занимался подводным плаванием. Он легко сажал меня к себе на плечи и носился по пляжу, при этом не особенно задыхаясь. Разве такое возможно после операции? Чепуха… Все это подтверждает мои сомнения. К черту несчастный случай! Глеба убили… А канистра в салоне? Моему мужу в голову бы такое не пришло. Во-первых, он помешан на чистоте, во-вторых, всегда остро реагировал на запахи. Не помню, чтобы он когда-нибудь прихватывал канистру в салон.
Я села в машину и, не успев прикрыть дверь, набрала номер телефона.
— Слушаю. — Голос звучал завораживающе, чуть хрипловато.
— Это я…
— Черт возьми, что у тебя с телефоном? Я пытался тебе дозвониться…
— Извини, забыла включить.
— Где ты? Надо встретиться.
— Я только что из милиции. Ты сможешь подъехать к скверу возле собора?
— Конечно. Буду там через десять минут. Я положила телефон на соседнее кресло и завела машину.
На дорогу я потратила гораздо больше десяти минут. Выезд с проспекта был перекрыт, пришлось добираться через мост. Когда я притормозила возле ограды сквера, Федор уже ждал меня, прогуливаясь по ближайшей аллее. Я бросилась к нему. Высокий, в длинном темном пальто нараспашку, с сурово сведенными у переносицы бровями, он выглядел хмурым и даже недовольным, но, несмотря на это, был фантастически красив.
Яркий блондин, со стального цвета глазами и смуглой кожей. Что может быть привлекательнее для огромного числа женщин?
— Здравствуй, — пробормотала я, подходя ближе. Он терпеливо ждал, сунув руки в карманы пальто.
— Черт возьми, ты же мне обещала, ты клялась, что это в последний раз… Какого дьявола… Я едва не свихнулся, когда узнал. Почему ты ничего не сказала? — Я обняла его за шею и уткнулась носом в грудь. С некоторой неохотой он поднял руку и погладил мое плечо. — Успокойся.
— Ты ничего не понял, — тихо сказала я. — Я его люблю. Я люблю его.
— Я это слышал много раз, — отстраняясь, ответил он, невольно поморщившись.
— Я люблю его…
— Хорошо, хорошо. Я не силен в психологии, как ты знаешь. Но ты мне обещала…
— Ты с ума сошел, — резко сказала я. — Ты ничего не понял. — Слезы брызнули из моих глаз, я развернулась и бросилась к машине, Федор догнал меня, схватил за плечи и рывком прижал к себе.
— Прости… так, значит… бедная моя девочка…
— Я не знаю, как мне жить, Феденька, — зашептала я, давясь слезами. — Я не хочу жить. Я так люблю его… это никогда не кончится…
— Успокойся. Пойдем сядем, вон там скамейка. Я узнал только сегодня, два часа назад. Почему ты не позвонила?
— Не знаю. Я сама не своя. Федя, что делать?
— О господи, — вздохнул он, — ну что тут сделаешь? Только надеяться, что боль пройдет. Ты же сама отлично знаешь, все когда-нибудь проходит.
— Это несправедливо, — прошептала я, — ведь я так люблю его . — Федор отвернулся, а я схватила его за руку. — Почему ты молчишь? Ты ведь думаешь, я это заслужила? Ты ведь так думаешь?
— Совершенно не важно, что я думаю. Важно, что я люблю тебя. И мне больно видеть, как ты страдаешь. И больно вдвойне, оттого что я не знаю, как тебе помочь.
— Тут ничем не поможешь, — вздохнула я. Он обнял меня и поцеловал в висок.
— Что в милиции? — спросил он минут через пять, когда я перестала всхлипывать и понемногу успокоилась.
— Ничего. Несчастный случай.
— Ты говоришь это таким тоном, точно тебя это не устраивает.
— Я не верю в несчастный случай.
— Что? — Глаза его полыхнули гневом. — Уж не хочешь ли ты сказать…
— Мне это даже в голову не пришло.
— Надеюсь, — усмехнулся он. — Должен тебе заметить, мне очень не нравится происходящее. Ты ничего от меня не скрываешь?
— Конечно, нет. — Он вглядывался в мое лицо, точно сомневаясь. Это вывело меня из терпения. — Какого черта ты так смотришь на меня? Ты что, мне не веришь?
— Я уже сказал, мне очень не нравится происходящее И мне невыносимо думать, что ты обманываешь меня.
— Не говори глупостей. Я клянусь.
— Твоим клятвам грош цена, и ты это знаешь не хуже меня.
— Замолчи…
— Разумеется. Ты не терпишь, когда я говорю об этом. Сколько раз ты меня обманывала?
— Замолчи, — повторила я, — сейчас совсем другое. Я сказала тебе правду, я сразу сказала тебе правду, как только он приехал сюда. Я его любила и сейчас люблю, и ничего с этим не поделаешь.
— Хорошо. Допустим, ты права, а я нет. Но происходящее мне по-прежнему не нравится. Эта авария выглядит очень подозрительно.
— Мне сказали, что он умер от сердечного приступа Чушь собачья, — вытирая нос платком, тихо сказала я — Глеба убили Я уверена в этом.
— Ты уверена?
— Да Сколько раз повторять? Я нашла в его столе письмо Очень похоже на шантаж.
— Постой, кому это надо?
— Понятия не имею. Мне вот что пришло в голову я ведь ничего о нем не знаю Совсем ничего. У меня даже нет его фотографии…
— Ну, это неудивительно, — хмыкнул Федор, но тут же нахмурился. — Значит, что-то из его прежней жизни?
— Он намекал на какие-то проблемы…
— Похоже на правду, — немного помолчав, вздохнул Федор. — Не хотел тебя пугать раньше времени… Видишь ли, сегодня я переговорил кое с кем… Версия о несчастном случае сомнений не вызывает, однако кое-какие странности и меня насторожили. Допустим, машину отшвырнуло в сторону… О господи, я спятил, что говорю тебе это…
— Продолжай, — потребовала я.
— В общем, если коротко, подозрительно выглядит сам пострадавший. Этот бензин в салоне и то, что труп в таком состоянии, даже опознать его практически невозможно. Отпечатки пальцев отсутствуют, а зубы были выбиты, когда он ударился о руль… Что ты на это скажешь?
— Я скажу, кому-то очень не хотелось, чтобы менты хоть что-нибудь узнали о Глебе. А отпечатки пальцев — это след.
— Ты…
— Я хочу знать, кто его убил и за что.
— Надеюсь, ты не делилась своими сомнениями в милиции? — насторожился Федор.
— Нет. И не собираюсь.
— Разумно. Иногда находишь то, чего совсем не ищешь. Извини, что говорю прописные истины. В твоих интересах, чтобы Глеба поскорее похоронили. У ментов нет причин тянуть с этим.
— Глеб настаивал на кремации.
— Опа! — зло крикнул Федор. — Я начинаю думать, что все даже хуже… Послушай моего совета — не лезь в это дело.
— Ты знаешь: я обожаю советы.
— Что с того, если ты узнаешь, за что его убили? Глеба не вернешь. Глупо совать голову в петлю.
— Я хочу знать правду. Я найду убийцу и…
— И что?
— Не знаю. Но я его найду.
— Отговаривать тебя бессмысленно. Что ж, постарайся хотя бы сохранить голову на плечах.
— Ты мне поможешь? — спросила я.
— А куда мне деваться? — усмехнулся он.
Я вернулась домой. Едва я переступила порог, тоска навалилась на меня с новой силой. Я не могу здесь находиться, просто не могу… А что мне еще остается? Переехать в гостиницу, снять квартиру? Что это изменит? Ничего. Глеба в самом деле не вернуть. Но я могу найти его убийц. Я верила, что могу. Вот этим и следует заняться. Если Федор прав, предприятие далеко не безопасное, следовательно, мне будет не до тоски.
Я решительно вошла в комнату мужа и огляделась, подошла к шифоньеру, распахнула створки. Теперь я проводила обыск по всем правилам: вывернула карманы, прощупала каждый шов на одежде. Ничего. Ни клочка бумаги, даже троллейбусного билета и то не нашлось. Впрочем, не помню, чтобы Глеб пользовался общественным транспортом.
Мы почти все время проводили вместе. Как только он переехал ко мне, сразу встал вопрос о том, чем он собирается заняться в нашем городе.
— Ничем, — пожал он плечами в ответ на мой вопрос. — Пока, по крайней мере. О деньгах не беспокойся, я тебе говорил…
— Я помню. И деньги меня совершенно не интересуют. Ты что, забыл: я богатая вдова. Просто мужчины быстро утомляются от безделья.
— Когда утомлюсь, начну думать. А сейчас мне просто хочется быть рядом с тобой. Как тебе такая перспектива?
— Я в восторге. Только одно меня смущает. Если я буду мозолить тебе глаза двадцать четыре часа в сутки, то очень скоро могу надоесть.
— Таким образом ты даешь понять, что видеть меня сутки напролет для тебя затруднительно? — усмехнулся он, а я захохотала.
— Вот уж нет, я чувствую себя невероятно счастливой И, как человек здравомыслящий, боюсь за свое счастье.
— Совершенно напрасно. Но одна проблема у нас все-таки есть. — Он поднялся с кресла, в котором сидел до этого времени, вышел в холл, достал из шкафа сумку, с которой приехал, и вернулся с ней в комнату. Не торопясь, расстегнул “молнию” и вытряхнул содержимое сумки прямо на пол. А я открыла рот от изумления. Такого количества денег мне видеть еще не приходилось.
— Сколько здесь? — с трудом сглотнув, спросила я.
— Полмиллиона, — пожал плечами Глеб, вновь устраиваясь в кресле.
— Ты кого-нибудь ограбил? — пошутила я, но вышло как-то чересчур серьезно.
— Я похож на грабителя? — спросил Глеб.
— Нет, — помедлив, ответила я, приглядываясь к нему. — Ты не похож на грабителя.
— Надеюсь. Это мои деньги, добытые на совершенно законном основании. Конечно, налоговая инспекция может с этим не согласиться, но на то она и налоговая. В целом все законно, в том смысле, что других хозяев у этих денег нет.
— Я вовсе не… — торопливо начала я, но Глеб меня перебил:
— Я не хочу, чтобы у нас были тайны друг от друга. Я честно заработал эти деньги. Но хранить в доме такую сумму неосмотрительно. Вот тебе проблема: что с ними делать?
— Положить в банк, — пожала я плечами и, заметив усмешку на его лице, поспешно пояснила:
— У меня есть знакомый… Дружбу с ним я не афиширую, на это есть причины, которые понять не так трудно. Этот человек кое-чем мне обязан, он был другом моего мужа, и… впрочем, это неважно. Думаю, он даст хороший совет. Деньги должны работать. Есть масса фирм, куда ты их можешь вложить, и налоговой полиции об этом знать необязательно. А какая-то сумма всегда будет у тебя под рукой.
— У нас, — поправил Глеб.
— Хорошо, у нас. Что скажешь? Он пожал плечами.
— Лучшего предложения все равно нет. Поговори со своим другом. Кстати, хотелось бы узнать о нем побольше.
— Зачем? — удивилась я.
— А я ревнивый, — хмыкнул он.
— Да ты с ума сошел, — возмутилась я. — Мы видимся исключительно редко, и то по делу.
— Твои деньги в его банке?
— Да.
— Что ж, тогда и с этими решили.
Засовывая деньги обратно в сумку, я вдруг испытала нечто похожее на страх. Что-то шевельнулось у меня в душе и не отпускало. Глеб обнял меня и торопливо начал целовать, затем отстранился и прошептал:
— Я сказал правду.
— Да-да, я верю, — пробормотала я, и разговор на этом закончился.
В тот же вечер я позвонила Федору, и мы договорились о встрече. Проблем, как я и предполагала, не возникло.
На следующий день Глебу вдруг пришла в голову нелепая мысль отправиться на природу. Нелепая, потому что погода мало к этому располагала. Но я с готовностью согласилась, потому что поехала бы с ним хоть к дьяволу, лишь бы это доставило ему удовольствие.
— Куда бы ты хотел отправиться? — с легким удивлением спросила я.
— Понятия не имею. Я ведь гость в вашем городе. Что-нибудь романтически-безлюдное. Река, озеро, на худой конец годится болото.
— Ты шутишь?
— Вовсе нет. Надо обживаться на новом месте.
— И ты решил начать с болот? — развеселилась я. Он притянул меня к себе и сказал ласково:
— Знаешь, о чем я мечтаю? О тихой, размеренной жизни, с долгими прогулками, разговорами ни о чем и вечерами у телевизора. Чтобы ты была всегда рядом и любила меня.
— С двумя последними пунктами — без проблем. Телевизор я терпеть не могу, а к прогулкам обещаю приохотиться.
— Отлично. Вот сегодня и начнем. Я пошел бриться, а ты пока подумай, куда мы поедем.
Когда он вернулся из ванной, у меня уже был план. Я даже нашла карту области и проложила маршрут, о чем с гордостью сообщила Глебу. Поездка в самом деле удалась. Мы немного погуляли в лесу, еще голому в это время года, затем выехали к реке (отправились мы на “Шевроле” Глеба, моя машина там не прошла бы) и устроились на высоком берегу.
— Если тебя интересует болото, оно в нескольких метрах отсюда, — сообщила я, разливая чай из термоса.
— Идеальное место, — усмехнулся он. Через час, стоя на краю обрыва, Глеб вновь повторил эту фразу:
— Идеальное место.
— Идеальное для чего? — отозвалась я, закончив уборку после нашего импровизированного пикника.
— Ну, например, достаточно легонько толкнуть человека с этого обрыва и… А тут еще болото по соседству. Загнал в него машину, и вообще никаких следов.
— Кого ты собрался убить? — с притворной суровостью спросила я. — Если меня, подожди бракосочетания, тогда получишь наследство. А так, что за радость?
— Про наследство я и забыл. Зато тебе и регистрации ждать ни к чему.
— Если ты будешь так шутить, я в самом деле столкну тебя с обрыва, просто для того, чтоб не слушать всякие глупости.
Я направилась к машине, потому что шутка Глеба в самом деле мне не понравилась. Он догнал меня возле “Шевроле”, у него было странное выражение лица… Трудно объяснить… Он начал меня раздевать, прямо там, в нескольких метрах от обрыва, под хмурым мартовским небом, на холодном ветру… Мы занимались любовью до самого вечера, и покидать этот богом забытый уголок нам совсем не хотелось…
— Он вел себя странно, — вслух сказала я, закончив вспоминать. Я сидела на полу в обнимку с его курткой и повторила торопливо, точно это могло подогнать мою мысль:
— Вот-вот, иногда он вел себя странно… Но это не объясняет, почему он погиб.
Я огляделась еще раз. Кажется, я проверила все, никаких результатов. Невозможно, чтобы у Глеба за эти месяцы появились какие-то дела, а я о них не узнала. Впрочем, три месяца назад он вдруг увлекся рыбалкой. Меня с собой ни разу не приглашал. А что, если это как-то связано с его прошлым? Конечно, просто так уйти из дома, да еще на пару дней он не мог, вот и придумал себе хобби.
— Должно быть что-то, — пробормотала я и с удвоенной энергией продолжила обыск. Отодвинула софу, сняла картину, даже стены простучала и оторвала плинтусы. Ничего. Нетронутым остался лишь письменный стол, который я осматривала в прошлый раз. Я опять выдвинула ящики, тщательно пролистала все бумаги, затем встала на колени и начала водить рукой по верхней доске и вот тут… что-то нащупала. Изловчившись, я заглянула внутрь и увидела клочок бумаги, приклеенный скотчем к обратной стороне столешницы ближе к правому углу. В сильнейшем волнении я извлекла находку. Листок бумаги был совсем крохотный, квадратик в клеточку, аккуратно вырезанный из тетрадного листа. “Деревягин Александр Иванович”, — было написано на нем почерком Глеба. И больше ничего. Никаких объяснений. Фамилия, имя, отчество неизвестного человека, которые Глеб, записав, зачем-то тщательно спрятал. Находка ничего не объясняла, скорее это даже походило на издевательство. Я с досадой отшвырнула листок, затем подумала, подняла его и сожгла в пепельнице. На память я не жалуюсь, а береженого, как известно, бог бережет.
Следующие несколько дней растянулись в вечность. Хотя стараниями Володи я и была избавлена от забот о похоронах, лучше от этого не стало, а возможно, было даже хуже, заботы отвлекают от горя.
В пятницу Глеба кремировали. К моему удивлению, народу собралось немало, за прошедший год мы уже успели обрасти знакомыми. Их присутствие меня тяготило. Я стояла в большом зале рядом с гробом и отказывалась верить в реальность происходящего В момент прощания я не испытывала ничего, кроме чувства какой-то досады, хотелось, чтобы все поскорее закончилось. А получив урну с прахом покойного, я едва не хихикнула: это все, что осталось от моего счастья? Верх нелепости. Выходя на улицу, я услышала, как кто-то из служащих пошутил: “Покойный кремирован дважды” Но даже циничная шутка не нашла отклика в моей душе: ни возмущения, ни обиды.
Поминки оказались мучительнее похорон, надо было что-то говорить, выслушивать чужие речи… Когда все кончилось, я с облегчением вздохнула. Володя и Светлана намеревались остаться у меня, но я категорически отказалась от их предложения.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Час пик для новобрачных'
1 2 3 4 5