Джейк пожал плечами:— Хорошо, прошу меня извинить.От него не ускользнуло, как напряглась рука Хелли, сжимающая щетку, и она начала яростно тереть стол. Несомненно, она предпочла бы, чтобы это был не стол, а его шкура.— Ты бы хоть постарался сказать это более искренне. Ну, попробуй еще раз, или я прочту тебе лекцию о зле гордыни и высокомерия.Джейк театрально простонал, заставив Давинию невольно расхохотаться. Затем он пробормотал совсем как наказанный школьник:— Доктор Гардинер, пожалуйста, примите мои искренние извинения за мое поведение вчера ночью. Я вел себя, как вы не замедлили указать мне, совсем как бессердечный подонок.Со сдавленным стоном Хелли выронила щетку.— Бессердечный подонок? — захихикала Давиния, испытующе посмотрев на Хелли.— А что еще ждать от рыжей? — со сводящим с ума сарказмом съязвил Джейк.Хелли снова взялась за щетку. О, с каким удовольствием она швырнула бы ее в Его Высочество Самодовольство и посмотрела, какое отличное появилось пятно на его безупречном костюме!С притворным спокойствием Хелли спросила:— У вас есть какая-то цель для визита, мистер Парриш? Или вы проделали весь этот путь лишь затем, чтобы насмехаться надо мной?— Верно. Хотя я и весьма рад и доволен этим небольшим тет-а-тет, истинная причина моего визита — обсудить с вами некое деловое предложение. — Все это он произнес с широкой улыбкой.— Не могу представить, что бы это могло быть, — заметила Хелли.— Неужели? — Взгляд Джейка требовал от нее полного внимания. — Речь идет о моей жене и ребенке.— Боже! С ними ничего не случилось? — воскликнула Хелли.Ей уже мерещились картины одна страшнее другой.— Нет, конечно. Неужели вы думаете, что я не сказал бы об этом сразу же?— Да… безусловно, — облегченно вздохнула Хелли. — Так что же вы хотите?— Собственно, не я хочу, а моя жена хочет, а хочет она вас.— Черт возьми, Джейк, перестань говорить загадками и переходи к делу! — не выдержала Давиния, переводя взгляд с Джейка на Хелли и обратно. — Терпеть не могу, когда ходят вокруг да около и не могут сказать толком, что им надо.Джейк улыбнулся пылающей гневом Давинии:— Все очень просто, милая леди. Сирена отказывается подпускать к себе кого-либо, кроме доктора Гардинер. Достаточно удивительно, что она назвала доктора по имени. Итак, я хочу пригласить доктора Гардинер заботиться о моей жене до ее полного выздоровления после родов.— Я уже говорила, что буду присматривать за ней, — заметила Хелли, бросила щетку и вытерла руки о передник.Джейк покачал головой:— Этого недостаточно. Я предлагаю доктору Гардинер поселиться в нашем доме до окончания лечения. Селина утверждает, что у Сирены может развиться лихорадка, и есть незначительное кровотечение. Разумеется, моя жена не позволяет никому до нее дотрагиваться и постоянно зовет вас.Не успела Хелли открыть рот, как ответила Давиния;— И сколько же ты намерен платить доктору Гардинер за услуги?— Уверен, что вы назовете мне цену, — ответил Джейк с коротким смешком.— И ты не ошибся. Дай-ка подумать, — задумавшись, Давиния нахмурила лоб. Вдруг глаза ее просияли озарением. — Мы хотим, чтобы ты полностью оснастил нашу больницу оборудованием и медикаментами.— Давиния… — чуть не задохнулась Хелли.— Договорились, — согласился Джейк, не обращая внимания на протест Хелли. — Экипаж ждет у дверей. Доктор Гардинер может позже послать за своими вещами.— Не так быстро, молодой человек! — рыкнула старушка. — Я еще не закончила. Оборудования должно быть много, и оно должно быть лучшим.— Это все? — Глаза Джейка сверкнули изумлением, когда он увидел, что у Хелли открылся рот.— Я не хочу, чтобы мной торговали… Но Давиния оборвала ее:— И ежемесячное пожертвование на поддержание больницы. Хорошее пожертвование, я имею в виду.— У вас, вероятно, очень высокое мнение о цене доктора Гардинер, Давиния. Почему я должен платить так много?— Спрос и предложение, мой мальчик. Спрос и предложение. Ты сам учил меня этому.— Подождите минуточку! — запротестовала Хелли. — Я вовсе не собираюсь жить у Парришей. Как вы оба смеете предполагать такое! Я с удовольствием буду ежедневно посещать его жену и ребенка, но о том, чтобы жить там, не может быть и речи!Джейк хотел что-то сказать, но Давиния жестом остановила его. Он кивнул и улыбнулся, успокоенно опираясь на свою палку.Хелли вдруг вспомнила сказку о коте, который собирается съесть мышь, и, на ее несчастье, грызуном была она сама.— Ну, Хелли, что ты имеешь в виду под «не может быть»? Конечно же, может. Как ты могла отвергнуть такое щедрое предложение?— Давиния…— Подумай, Хелли! Без оборудования, нужных лекарств и денег больница обречена. Ты знаешь это не хуже меня. А без больницы где эти бедные китаянки смогут получить медицинскую помощь? В больницах для белых их не принимают Мне кажется, что как врач ты имеешь обязательства перед этими беднягами.Давиния скрестила руки и, постукивая ногой, ожидала ответа.— Наверное, есть и другой путь? Джейк немедленно покачал головой:— Нет. Другого нет. Моя жена нуждается в постоянном внимании и не принимает ничьих услуг, кроме ваших. Не забывайте также о малышке. Можете ли вы повернуться к ней спиной?— Да это же…— Шантаж? — услужливо подсказал Джейк, увидев, что она безоговорочно сдается. — Вы правы, доктор Гардинер. Шантаж чистейшей воды. Глава 6 «Устрицы? Омлет с устрицами и беконом? И это на завтрак?» Хелли тяжело вздохнула. Подумать только! Она так голодна, что с потрохами съела бы этого жеребца Джейка Парриша, а они подают ей эту отвратительную стряпню.Она с подозрением поковырялась в тарелке. Неужели Джейку Парришу это может нравиться? Или это просто вид изысканной пытки?«Вероятно, последнее», — решила Хелли. Она не знала, что ест сам хозяин, так как за две недели пребывания в его доме он ни разу не удостоил ее совместной трапезой. Если подумать, она и не видела его раньше полудня или вообще до девяти вечера.«Ха! Он, наверное, из тех животных, которые куролесят всю ночь, а потом отсыпаются почти до вечера».Вдруг желудок Хелли заурчал, словно протестуя против такого с ним обращения. Чего бы она ни дала за обычные яйца, обычный бекон и толстый ломоть слегка поджаренного хлеба. В процессе фантазирования она добавила к списку также черничное варенье. Но это были лишь мечты!Поджав губы, Хелли сосредоточилась на угнетающей реальности. В этом огромном мавзолее она не только умирает от скуки, но еще и вынуждена голодать.И все это из-за Джейка Парриша! Хелли злобно ткнула в одну из устриц, хихикая от радости, так как представила себе, что это сердце мистера Высочество и Могущество.«Вот тебе, высокомерный щенок! Думаешь получить от меня все, что можно?»Звяк! Фарфоровая тарелка лязгнула под вилкой, а устрица выскользнула из нее на корсаж и оттуда рикошетом на колени.«О! Великолепно! Это, кажется, последнее чистое платье». Со стоном отчаяния Хелли провела пальцем по жирному следу на корсаже, но от этого положение стало еще хуже. Проклятие! А что сталось с ее юбкой? Она фыркнула подозрительно похоже на Джейка Парриша и отчаянно набросилась с салфеткой на nVnio.Хлоп! Локоть попал на вилку, которая лежала на краю тарелки.Плюх! Все содержимое тарелки вместе с ней самой полетело на яркий киддерминстерский ковер.— Черт! — выругалась Хелли, пытаясь поднять тарелку из-под Массивного дубового стола.Проклятие! Если бы ей удалось протянуть руку еще на дюйм…— Это называется «жаркое повешенного».Бух! Хелли вылезла из-под стола, потирая голову и бросая на Джейка гневные взгляды.— О чем вы говорите? — раздраженно пробормотала она, заметив, как в другом конце столовой появился Парриш, который улыбался ей своей сводящей с ума очаровательной улыбкой. Этот садистский ублюдок, вероятно, радуется ее затруднениям.— Блюдо, которым вы так усиленно наслаждались, называется «жаркое повешенного». Оно считается здесь, в Сан-Франциско, деликатесом.Пенелопа вертелась рядом с братом. От Хелли не ускользнул подбитый глаз и припухлая, словно от удара, губа Джейка. «Этот тип, вероятно, считает высшим развлечением драку в баре», — подумала девушка, наблюдая, как он сморщился, усаживаясь на стул и вытягивая больную ногу.— И вы, как мне кажется, считаете Сан-Франциско Меккой цивилизации.Джейк рассмеялся ее колкому замечанию.— Сан-Франциско — порочный господин, не знающий, куда девать свою непутевую энергию. В нем собралось много дюжин грешников, вполне созревших для вашего меча искупления.Пенелопа взяла салфетку и попыталась положить ее брату на колени.— Будь добра, сядь и перестань обращаться со мной как с инвалидом! — огрызнулся Джейк.Их глаза встретились: ее — хмурые и непокорные и его — пылающие сдерживаемым гневом. Скривив рот, Пенелопа села справа от Джейка. Он бросил ей последний предупреждающий взгляд и перенес все свое внимание на Хелли.— Хо надеялся, что вы оцените это самое знаменитое в нашем городе блюдо.— Знаменитое? — скептически поинтересовалась Хелли.— Что касается еды, то да. В сорок девятом году оно было популярным требованием пленных, обреченных на повешение.— Вероятно, потому, что, отведав «го, они сразу же хотели умереть, — скривившись, заметила она.Джейк засмеялся:— Не совсем. Истинной причиной был недостаток яиц. Требование этого омлета могло означать отсрочку казни на несколько месяцев, пока не достанут этот компонент. Видите, доктор Гардинер, даже в грубых условиях военного лагеря есть вещи, которыми нельзя пренебрегать. Последняя просьба осужденного на казнь — одна из них.Он прервался, чтобы кивнуть Хо Яну, который суетился, наливая мистеру Джейку чашку кофе.Хелли подождала, пока китаец закончит свою возню. «Почему все носятся с ним как с писаной торбой?» — подумала Хелли, прежде чем ответить:— Я бы предпочла быть повешенной быстро и без выкрутасов, чем тратить месяцы в ожидании этой гадости.Джейк усмехнулся и попробовал кофе, но тотчас отставил чашку в сторону. Горячая жидкость обожгла поврежденную губу.— Мне и самому оно никогда особенно не нравилось, хотя Сет его обожает.Пенелопа издала одно из знаменитых парришевских фырканий:— Я всегда думала, что в нем есть нечто преступное. Вот чего я не могу понять, так это почему ты остаешься другом такого неотесанного мужлана. Он явно не из нашего круга. — Переведя взгляд на Хелли, она добавила: — Тебя, кажется, так и тянет к самым сомнительным личностям.— Да? И к кому же, смею спросить? — Джейк одарил сестру таким взглядом, что Хелли мысленно возблагодарила Бога за то, что он достался не ей. Но Пенелопа уже давно привыкла к ним и только пожала плечами. Затем она ответила:— Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду.— Ты уверена? Ты просто сноб, Пенелопа.— Надо придерживаться собственных стандартов, — фыркнув в очередной раз, возразила Пенелопа.— Я обязан этому неотесанному мужлану жизнью и ногой. Если бы не Сет, я был бы, вероятно, зарыт под Фредериксбургом среди тысяч безымянных солдат. Гебе бы следовало об этом подумать прежде, чем заявлять о своих узколобых стандартах.Шумно играя ложечкой, Пенелопа вздохнула:— Право, Джейк, не вижу основания портить день спорами. Я знаю, что ты любишь Сета, и обещаю, что больше не скажу против него ни слова. — Она опустила глаза и пробормотала: — Просто я слишком люблю тебя и не могу удержаться, чтобы не защищать.— Я вряд ли нуждаюсь в защите и, уж конечно, не от девочки, едва вышедшей из школьного возраста. Ты говоришь, что хочешь мне добра. Отлично. Тогда перестань вмешиваться и мои дела. И на всякий случай запомни, я тоже люблю тебя.Хелли уставилась на свое запачканное платье, чувствуя, что невольно оказалась свидетельницей глубоко личной сцены между братом и сестрой. Затем она молча улыбнулась. Вот и изъян в безупречном облике Пенелопы: она обкусала все ногти на своих изящных пальчиках!— Что вы скажете, доктор Гардинер?Хелли вскинула голову и непонимающе посмотрела на Джейка. Он улыбнулся ее смущению.— Я только что предложил своей сестре найти какое-нибудь занятие, чтобы с пользой занять время. Мне кажется, она могла бы помочь вам в больнице при Миссии. Например, скатывать бинты или что-нибудь шить.Пенелопа чуть не задохнулась от отвращения и возмущения.— Ты знаешь, как я отношусь к Миссионерскому обществу! Я не намерена тратить свое время со стаей старых ханжеских ворон, скатывая бинты. Кроме того, тебе отлично известно, что шить я не умею.— Ну, может быть, доктор Гардинер научит тебя нескольким простым стежкам. Я полагаю, вы шьете?— Не одежду. Но могу отлично зашить рану. Шедевр рукоделия, если позволительно так сказать о себе. Возможно, скоро вы испытаете это на себе.Джейк побелел. Ее слова воскресили ужасные воспоминания о встрече с хирургической иглой. Скрипнув зубами, он пробормотал:— Молю Бога, чтобы я никогда не стал холстом для ваших творений.— Какая бестактная и неприятная беседа! — прокаркала Пенелопа. — Надеюсь, вы оба удовлетворены тем, что полностью лишили меня аппетита.И с мелодраматическим жестом она встала из-за стола.— Извините, — пробормотала Хелли, когда Пенелопа продефилировала через зал. — Не могу понять, что заставило меня сказать такую бестактность.— Не стоит извиняться. Моя сестра ничего не любит так, как предлог разыграть сцену. Сейчас она уютно устроится у себя в комнате и примется за шоколад и рулеты.Джейк благодарно кивнул Селине, которая поставила перед ним большое блюдо с гречневыми оладьями и поджаренной ветчиной.Божественные ароматы снова заставили Хелли вспомнить о голоде. Внезапно у нее проурчало в желудке, и она почувствовала, как краска заливает лицо. Джейк глянул в ее сторону и засмеялся:— Селина, мне кажется, желудок доктора Гардинер требует для себя несколько гречневых оладий.— Жаркое не пандравилось, леди докта? — Селина с любопытством посмотрела на Хелли, — Я гаваркла етому недостойному желтому, что оно леди не пандравится. Не беспокойтесь, миз. Мамми Селина принесет вам что-нибудь свое вкусненькое.Бросив победоносный взгляд на Хо Яна, снова хлопотавшего с чашкой кофе для Джейка, она подхватила злополучную тарелку и поспешила на кухню.Хо страдальчески вздохнул, возвел глаза к потолку и… высунул язык вслед уходящей Селине. Заметив, что Хелли с трудом сдерживает смех, он сразу же принял серьезный вид и отвесил поклон в ее сторону. Затем, кивнув в ответ на благодарность Джейка, с решительным выражением поспешил вдогонку за Селиной-До сидящих за столом долетели громкий треск и жаркий спор на кухне.— Из-за чего все-таки этот спор? — спросила Хелли, глядя на весело улыбающегося Джейка широко раскрытыми глазами.— Вы привыкнете к этому шуму. Хо и Селина постоянно соперничают в профессиональной области. Хо был у себя в стране лекарем, и, судя по всем отзывам, неплохим. А Селина — признанная мамбо, или жрица Вуду. Она весьма известна своей целительной силой. Естественно, они постоянно ссорятся из-за того, кто из них лучше врачует, и. Бог знает, может, мы вес время от времени опробываем на себе их сомнительные снадобья…Джейка на время прервал мелодичный смех Хелли.— Не могу себе представить, что они должны сделать с вами, — продолжал Джейк.— Они, несомненно, так же мало ценят мое умение, как и вы, — Веселье Хелли сразу же испарилось. — Оба постоянно меня критикуют и бомбардируют советами, как лучше ухаживать за вашими женой и дочерью.Джейк задумчиво посмотрел на Хелли и вздохнул:— Мы не слишком хорошо начали, и я прошу простить меня за это. Что же о сомнениях в ваших способностях, то я могу быть каким угодно и, как правило, не самым приятным, но я не дурак и не предпринял бы столько усилий и не пошел бы на такие расходы, если бы не был в вас уверен. Что бы там ни считали другие, я хочу для Сирены и ребенка только самого лучшего.— Я это поняла, — ласково ответила Хелли. — И мне кажется, вы заботитесь о них гораздо больше, но не хотите, чтобы об этом знали другие.Он громко рассмеялся:— Скажите лучше, что я серьезно отношусь к своим обязанностям. — Он глянул на открывающуюся дверь и добавил: — А вот и ваш завтрак.Хелли, закрыв глаза, блаженно вдыхала ароматы принесенного блюда. Желудок ее реагировал соответственно. Селина улыбнулась такому проявлению гастрономического экстаза, затем наклонила голову и беззвучно покинула комнату.— Доктор Гардинер?— А?— Почему вы не спрашивали меня о Сирене? — притворно безразлично, как бы между прочим, спросил Джейк.Хелли открыла глаза и, тщательно обдумывая каждое слово, ответила:— Давиния все рассказала мне о проблемах вашей жены.— Все? Очень сомневаюсь, — с горечью возразил Джейк.— Я знаю, что она пристрастилась к опиуму, и Давиния упоминала что-то о морфине, — пробормотала Хелли, притворяясь, что не замечает появления в глазах Джейка холодного блеска. — Не думаю, что она упустила что-нибудь существенное.— Вы действительно так считаете? — Он наклонился и рассматривал ее с каким-то странным выражением, потом спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36