OCR Roland
«Исповедь рогоносца»: Эксмо-Пресс; Москва; 2001
ISBN 5-04-006678-3
Аннотация
Мужчины, мужчины… Великодушные и жестокие, сумасброды и повесы… Какими мужьями они были, все эти великие короли и герцоги? Рогоносцами или обманщиками, счастливыми или несчастными в браке? Что происходило за закрытыми дверями их спален? Об этом знали только они сами… да еще полсвета в придачу…
Жюльетта Бенцони
Исповедь рогоносца
ОБМАНЩИКИ И ОБМАНУТЫЕ
ЛУИ-АНРИ де ПАРДАЛЬЯН де ГОНДРЕН, МАРКИЗ де МОНТЕСПАН
Декабрьским вечером 1667 года довольно скромная на вид карета катила по Сен-Жерменскому предместью по направлению к улице Таранн. Единственный лакей бежал рядом с экипажем, держа в руке факел, который не только освещал дорогу, но и должен был отпугнуть тех, кто вдруг захотел бы напасть на карету. Когда на Париж опускалась ночь, город становился громадным разбойничьим притоном. Хозяйничали здесь в основном мрачные обитатели Двора Чудес, промышлявшие самыми разнообразными темными делами.
Если карете не хватало изысканности и блеска, то у пары, сидевшей на ее подушках, напротив, их было с избытком. Мужчина – высокий, худощавый, весьма привлекательный, одетый в элегантный мундир полковника легкой кавалерии. Умное лицо с большим носом и столь же живыми, сколь и веселыми глазами… Что до возраста, то ему могло быть лет сорок с небольшим. Женщина, которая его сопровождала, куталась в просторный бархатный плащ с капюшоном, отороченным горностаевым мехом, но никакой капюшон не мог скрыть ее ослепительной красоты. Очаровательное личико с тонкими чертами, огромные глубокие глаза цвета лазури, носик с небольшой горбинкой, пухлые ярко-красные губы, которые, приоткрываясь, позволяли видеть жемчужные зубки… Золотистые волосы, упрятанные под капюшон, сверкали, подобно металлическим нитям, подчеркивая сияющую белизну кожи. Это была удивительно красивая и в высшей степени элегантная пара. Видимо, они переживали не лучшие времена: богатство четы заметно уступало блеску имени.
И действительно, красавец-полковник легкой кавалерии был не кто иной, как Луи-Анри де Пардальян, маркиз де Монтеспан, представитель одной из самых знатных фамилий Гиени. А его жена – тоже весьма знатная и благородная дама, Франсуаза-Атенаис де Рошешуар де Мортмар. Она вела свой славный род с давних времен, но уже из Пуату. Но увы, ни тот, ни другая не обладали никаким богатством, кроме любви. В этот вечер они возвращались домой после визита к некоему господину Криспену, нотариусу Шатле. Супруги ездили подписать контракт о займе в четырнадцать тысяч ливров, необходимых для оплаты их самых вопиющих долгов. Одному богу было известно, сколько их всего было у этой красивой четы…
Господин Криспен по просьбе маркиза подготовил еще один документ: доверенность, по которой к маркизе отходило управление всем совместным имуществом семьи, пока муж будет в отъезде. Он должен был уехать в ближайшее время. Сразу после Рождества ему следовало присоединиться к королевской армии и отвести свою легкую кавалерию в Руссийон.
Именно из-за этого последнего документа на красивый лоб маркизы набежала складочка, едва заметная морщинка, выдававшая озабоченность. Маркиза молча смотрела через окно кареты на трепещущее под резким ветром пламя факела в руке лакея. Суеверная, как истинная дочь Пуату, где еще царствовали феи, она видела в составлении доверенности дурное предзнаменование. В конце концов она не сдержалась.
– Вам на самом деле так уж нужно обязательно возвращаться в Руссийон, Луи? – спросила она мужа. – С этой суммой, на которую мы только что подписали контракт, нам ничто не грозит в течение довольно долгого времени. Я уверена, что с вашей привлекательностью и вашими талантами вы имеете куда больше преимуществ, если останетесь при дворе, где по милости короля ситуация может измениться очень легко…
Маркиз засмеялся и нежно поцеловал руку жены.
– Сердечко мое, я не такой уж хороший придворный, я солдат. Война по-прежнему лучшее место для солдата, если он хочет, чтобы фортуна повернулась к нему лицом. Испанцы частенько позволяют совершить выгодное дельце и иногда предлагают королевский выкуп. Наша разлука наверняка продлится не так уж долго. Кампания на Пиренеях скоро завершится. И я возвращусь к вам, Атенаис! Не беспокойтесь обо мне. Когда я вернусь, мы посмотрим, куда вести нашу лодку, если удача нам так и не улыбнется. Впрочем, поскольку вы – придворная дама Марии-Терезии, может быть, как раз вам и удастся обернуть подходящий случай в нашу пользу?
– Подходящий случай… – с горечью прошептала маркиза. А потом сказала, резко переменив тон: – А знаете, при дворе становится с каждым днем все неприятнее и тягостнее. Как вы думаете, кто тому виной?
– Кто же, душенька?
– Да сам король, сударь! Сам король! Ему надоела Лавальер со своими вечными стенаниями, и он находит, что ваша жена очень ему по вкусу, и даже не старается скрыть это! Полагаете, как долго можно отвечать «нет» королю, не рискуя впасть в немилость, которая неминуемо распространится не только на меня, но и на вас?
Темнота в карете не позволила молодой женщине увидеть, как нахмурил брови ее муж.
– Я признаю, – сказал он тихо и ласково, – что это было бы очень трудно сделать любой женщине. Почти невозможно. Но вы-то не «любая женщина», Атенаис! Вы из рода Мортмаров, то есть из столь же древнего дворянства, как и сами Бурбоны. Вы – моя жена, жена солдата, охраняющего границы государства! Король – слишком благородный дворянин, чтобы позволить себе подобную низость. Лавальер ведь не была замужней женщиной… А Людовик XIV не похож на царя Давида… Впрочем, как я вам уже сказал, мы расстаемся ненадолго: самое большее месяцев через шесть я вернусь!..
– Но это же ужасно долго!
– Вовсе нет, если любить друг друга так, как любим мы, сердечко мое! И я абсолютно уверен в вас, потому что знаю: женщина, которая вместе со мной четыре года назад поклялась перед алтарем церкви Святого Сульпиция хранить верность, никогда мне не изменит! Король зря потеряет время, вот и все!
Ответом на его тираду стал глубокий вздох маркизы. Муж нежно обнял ее за плечи и привлек к себе. И тем не менее в голосе его, когда он задал новый вопрос, прозвучала тревога:
– А ты правда по-прежнему любишь меня, Атенаис? Ты правда любишь меня так же, как я тебя?
– Да, я люблю тебя… люблю… Но умоляю тебя, Луи, возвращайся, возвращайся скорее, как можно скорее…
Голос ее был печален, словно молодую женщину томило неясное предчувствие, словно ей казалось: что-то заканчивается сегодня, этой зимней ночью, которая не оставляет места никаким радужным надеждам.
Шесть месяцев спустя и впрямь многое переменилось. В последних числах июля полковник легкой кавалерии, который казался чрезвычайно взволнованным, бурей ворвался во двор особняка, где постоянно жил архиепископ Санса. Он спрыгнул с лошади, кинул поводья подбежавшему лакею и бросился вверх по лестнице. Этим всадником был маркиз де Монтеспан. Архиепископ Санса – его дядя и крестный отец. Никто не усматривал ничего удивительного в столь внезапном появлении родственника.
Добежав до второго этажа, Монтеспан распахнул дверь, оттолкнув маленького светловолосого аббата с розовыми щечками, который тщетно пытался задержать его, и влетел в большую красивую комнату. Прелат в обществе какого-то итальянского торговца рассматривал кружева.
– Как, это ты, Луи? – воскликнул архиепископ. – Но я думал, ты еще в Перпиньяне!
– Многие так думали! Но, как видите, возвращаются отовсюду, даже из Перпиньяна! Там больше нечего делать. Я попросил дать мне отпуск, что было сделано весьма охотно… Более того, приказ об отпуске был собственноручно подписан королем! Каково?!
Разразившись смехом, в котором, впрочем, не прозвучало ни единой радостной нотки, маркиз швырнул шляпу на стол и упал в кресло. Архиепископ заметил, что племянник очень бледен. На лице его лежал отпечаток пережитых страданий. Монтеспан внезапно расхохотался.
– Король! – воскликнул он. – Сам король взял на себя труд написать мне и согласиться на мое возвращение! Лучше уж он отказал бы… Хотя вполне может быть, ему приятнее, чтобы я как можно скорее узнал о своем несчастье!
Архиепископ щелкнул пальцами, давая торговцу понять, что тот может уйти, торговец на цыпочках удалился. Только тогда архиепископ подошел к племяннику.
– Что вы такое говорите, Луи? Возьмите себя в руки! Я не понимаю, что повергло вас в такое состояние, но…
– Не понимаете?! Вы, которому известно все из жизни двора и нашего города? Вы, у которого глаза и уши везде, вы – один из первых людей в государстве, и вы не знаете не только того, о чем шепчется весь свет, но и того, о чем кричат на всех перекрестках? Вы не знаете, что госпожа де Монтеспан стала любовницей короля. Я, монсиньор, я – рогоносец!
Грубость последнего слова заставила архиепископа вздрогнуть и покраснеть. Сорокавосьмилетний Луи-Анри де Пардальян де Гондрен всегда был очень красивым мужчиной и пользовался большим успехом у женщин. Поговаривали даже, что он добился благосклонности знаменитой баронессы де Бовэ, Кривой Като. Она была страшна как смертный грех, но прославилась тем, что именно с ней несколькими годами раньше лишился невинности молодой король Людовик XIV. Бурная жизнь, равно как и привычка к особой морали двора, сильно притупила восприятие прелата, однако боль, которую он почувствовал за гневными речами племянника, тронула его сердце.
– Я искренне сожалею, Луи, что вижу вас в подобном состоянии! Естественно, все это мне известно, но, признаюсь, я не предполагал…
– Что для меня это окажется драмой? Ведь было бы так естественно предложить королю свою жену, сияя улыбкой, да? Столько людей страстно мечтают об этом, чтобы получить титулы и пенсионы! Но, извините уж, я не из их породы. Я вовсе не воспринимаю пару рогов как лучшее украшение дворянина… И даже просто мужчины… А значит, дядюшка, вам придется запомнить: король забрал у меня жену, король мне ее вернет и даст мне удовлетворение…
Архиепископ снова вздрогнул.
– Вы сошли с ума, Луи? Вы хотите вызвать на дуэль самого короля?
– А почему бы и нет? Разве король не дворянин? Он – первый дворянин королевства! По крайней мере, до сих пор я думал именно так. Он обязан расплачиваться за нанесенные оскорбления, и потому я имею право потребовать удовлетворения от него.
– Не болтайте глупостей! Вы добьетесь только того, что вас засадят в тюрьму! Почему бы вам лучше не отправиться к жене и не приказать ей следовать за собой? Заберите ее, увезите подальше от двора, и скандал сам собой сойдет на нет… – Отправиться к ней? Дядюшка, я провел весь день в Сен-Жермене. Она отказывается видеться со мной. Моя жена ограничилась тем, что приказала служанке… служанке!.. передать мне, что больше не хочет жить со мной! К тому же я узнал, что она беременна! Как еще я могу восстановить свою запятнанную честь…
– Честное слово, об этом я ничего не знал! – огорчился архиепископ. – Признаюсь, мне и в голову не могло прийти, что дела зайдут настолько далеко… По-моему, вам все-таки нужно поговорить с маркизой.
– Да я же сказал вам, она меня не принимает! Но вам-то, вам она не сможет отказать! Князя церкви не вышвыривают за дверь! Пожалуйста, повидайтесь с ней, поговорите… Вы единственный, кто мог бы заставить ее прислушаться и задуматься.
Архиепископ опустил голову.
– Я бы очень хотел помочь вам, Луи, но… но это невозможно.
– Невозможно?
– Да… Потому что я уже пробовал сделать то, о чем вы меня просите. Я видел вашу жену и не скрыл от нее, что я думаю о ее поведении. Теперь у нас более чем холодные отношения. Но говорю вам совершенно искренне, Луи, для вас из сложившейся ситуации есть единственный выход: уезжайте, бегите от вашей жены… Постарайтесь забыть обо всем случившемся… Король совсем обезумел, а она… Она сама трубит на всех перекрестках, что любит Его Величество больше собственной жизни. Может быть, это и правда, – живо добавил он, видя, как вздрогнул его племянник. – Может быть, и правда. Но, похоже, ей по вкусу власть. Она очень переменилась, Луи. Единственное, что я могу вам посоветовать, это уехать от нее куда-нибудь подальше. Это ужасная женщина.
– Я ее не боюсь. И не собираюсь ни отказываться от нее, ни куда-либо уезжать. Если Атенаис превратилась в ужасную женщину, то я ведь сам тоже не из породы слабых. Я хочу, чтобы она поняла это, тем или иным образом.
– Что же вы собираетесь делать? – с тревогой спросил дядюшка.
Маркиз схватил свою шляпу, нахлобучил ее на голову и быстрым шагом направился к дверям.
– Сделать их жизнь невыносимой! Невыносимой для обоих! – бросил он и захлопнул за собой дверь.
Мадемуазель де Монпансье, кузина короля, которую народ после дела с пушками Бастилии прозвал Великой Мадемуазель, а двор называл короче: просто Мадемуазель, но так, что всегда было ясно, о ком речь, с изумлением смотрела на Монтеспана.
– Вы что, действительно собираетесь послать эту длинную проповедь королю? – недоверчиво спросила она.
Она всегда очень любила Луи и его жену. В Атенаис она особенно ценила всегдашнюю веселость и остроумие. Мадемуазель отличалась редкостной добротой, благодаря которой часто становилась исповедницей для многих людей, которым не повезло. Пользуясь своими привилегиями многолетнего друга, Луи де Монтеспан, пережив бессонную ночь, когда приступ бешенства сменился отчаянием, с самого утра отправился в Люксембургский дворец, где жила Мадемуазель, чтобы найти у нее сочувствие или хотя бы излить душу.
Его сразу же допустили к утреннему туалету принцессы. Мадемуазель, несмотря на всю свою доброту, чрезвычайно любила всяческие сплетни и полагала, что будет весьма интересно выслушать этого оскорбленного в лучших чувствах мужа. Одетая в просторный батистовый пеньюар, спадавший волнами вокруг ее пышного тела, Мадемуазель, сидя у туалетного столика, с удивлением слушала Монтеспана, пока служанки занимались ее прической. Луи зачитывал ей длинное послание, заготовленное им для короля. В послании обильно цитировалось Священное писание. Почти условно пересказывалась история о сластолюбивом царе Давиде, прекрасной Вирсавии и муже ее Урии Хеттеянине. В заключение маркиз настоятельно советовал Людовику XIV «вернуть ему жену и опасаться божьего гнева»!
Когда закончилось чтение этого исполненного справедливого гнева и жажды мщения письма, Мадемуазель обратила на гостя свои несколько выпученные голубые глаза и посмотрела на него с явным сочувствием.
– Но это же несерьезно, друг мой! Просто невозможно, чтобы король читал все это!
– Да почему же? Если никто не скажет ему правды, он не сможет ее услышать.
– Все это ничего не даст. Прежде всего, никто не захочет поверить, что эту проповедь сочинили вы сами. Заслугу припишут архиепископу Санса, который и так в довольно плохих отношениях с Атенаис.
– Пускай приписывают, кому хотят! Важно, чтобы король узнал, что думают на этот счет порядочные люди. Впрочем, я буду открыто настаивать на своем авторстве.
– И угодите в тюрьму, друг мой. Вас засадят за решетку. Вам хочется оказаться за стенами Бастилии? Учтите, они очень толстые, очень крепкие. Место это весьма невеселое.
– Что ж, пусть сажают! Если королю будет угодно добавить к оскорблению беззаконие, это коснется только его собственной славы!
– Нет, вы невыносимы! Ведите себя разумно! Таким образом только вы пострадаете от всей этой истории, которая должна, на мой взгляд, скоро кончиться сама собой. Королю, как всегда, надоест…
– Надоест Атенаис?! Это совершенно невозможно, Ваше Высочество! Мортмары не надоедают, от них не устают! Мне это слишком хорошо известно самому, несмотря на все, что я пережил!
– Кому вы адресуете свои романтические возгласы? – вздохнула Мадемуазель. – История тысячи раз доказывала нам, что может надоесть даже законная дочь французского короля! Ну и что?
Внезапно, пренебрегая всеми правилами этикета, Монтеспан упал к ногам принцессы.
– Она никогда не наскучит ему, я в этом уверен! От этого наваждения невозможно избавиться. Это совершенно необыкновенная женщина! Пусть Ваше Высочество простит меня, но я просто не знаю, кто еще мог бы мне помочь. Клянусь, я сам хотел бы успокоиться и вести себя разумно, но… я не могу, я не в силах!..
Маркиз спрятал лицо в ладонях. Взволнованная Мадемуазель увидела, как сквозь стиснутые пальцы просачиваются слезы. Принцесса ласково взяла своего гостя за локоть.
– Я отлично все понимаю, бедный мой друг! – сказала она с глубокой жалостью. – Но если позволить вам действовать так, как вам хочется, вы наделаете много глупостей. Значит, вы так ее любите, что почти обезумели от этого?
– И еще больше! Ваше Высочество бесконечно добры, но…
– Что «но»… Вы полагаете, мне неведомы безумства, на которые толкает любовь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24