Солнце висело у с
амого горизонта, огромное и пурпурное. Протяжно и печально затрубили рим
ские трубы. Получив приказание устраиваться на ночлег, копать ров, устро
ить лагерь, легион превратился в разворошенный муравейник. Цессий Лонг р
ешил, что безрассудно двигаться дальше, имея в своем распоряжении смерте
льно уставших солдат, а также по причине наступавшей темноты.
Давно прошли времена, когда римский легион можно было сравнить с отчетли
вой геометрической фигурой. Пятнадцатый легион разномастным одеянием
легионеров и косматой конницей напоминал варварскую орду. Да он и был на
три четверти укомплектован варварами, которые едва понимали латинскую
речь. Но по раз заведенному порядку солдаты сложили щиты и копья под знач
ками своих центурий и, оставив при себе только мечи, взялись за кирки и лоп
аты. Пока в котлах варилось солдатское варево Ц бобы с бараниной, крепко
заправленные чесноком, перцем и солью Ц надо было окопаться на ночь. Лег
ионеры знали, что не получат похлебки, пока не будет устроен лагерь, с трад
иционными улицами и воротами и хотя бы некоторым подобием рвов и валов. К
аждая центурия занимала в нем строго определенное место, и даже спросонь
я солдаты знали, куда им бежать в случае тревоги, и где строится их центури
я. Когда все было готово, в палатку легата с положенной церемонией были вн
есены орлы.
Цессий Лонг лежал на медвежьей шкуре, заменяющей ему в походе ложе, и дикт
овал писцу экстренное донесение Клавдию Агриппе, пропретору Паннонии, к
оторый руководил военными операциями. Рядом на полу стоял светильник и б
ронзовая чернильница с изображением подвигов Геркулеса, любимая вещь л
егата, подарок Юлии Домны. На сквозняке пламя светильника чадило и билос
ь, и в его трепетном сиянии поблескивали в углу шатра серебряные орлы и из
ображения императоров.
Цессий диктовал:
Ц По причине темноты, дурной погоды и усталости... Напиши Ц крайней уста
лости людей, я остановился на ночь с соблюдением всех предписанных прави
л. Настроение легиона превосходное. Легионеры жаждут сразиться с неприя
телем и заслужить твою лестную похвалу...
Снаружи совсем стемнело. Из темноты доносились крики, ржанье взволнован
ной чем-то лошади, брань старательного центуриона.
«Это Альвуций, батав, из первой когорты...» Ц по голосу догадался легат.
Мимо прошла на рысях дозорная турма
[11] Турма Ц кавалерийский отряд в 30 всаднико
в, делилась на 3 декурии; один из декурионов командовал и турмой.
, и глухой топот копыт замер вдали. Цессий Лонг продолжал:
Ц Прошу тебя, если будешь писать благочестивому и великому августу, нап
иши о моих трудах и о желании...
Приподняв край палатки над своей курчавой головой, вошел легионный врач
Александр, грек из Антиохии, с чашей лекарства в руке. У Цессия Лонга была
застарелая болезнь печени.
Ц Будь здоров, Ц сказал врач с поклоном.
Ц А, это ты, Ц повернул к нему голову легат.
У обоих были пышные бороды Ц у врача черная, как смоль, у легата Ц с седин
ой. Оба походили некоторыми чертами лица на покойного императора Септим
ия Севера.
Ц Прими лекарство, Ц протянул чашу Александр.
Ц Припадок прошел. Может быть, не принимать? Как ты думаешь? Ц потянул ле
гат носом надоевший запах питья из тертой редьки и оливкового масла.
Ц Нет, прими, Ц нахмурил брови Александр.
Вслед за врачом явился префект легионной конницы Аций, варвар, свев из Ге
рмании, не более проникнутый любовью к Риму и римской доблести, чем иной п
редставитель патрицианской фамилии. Его очень любил и выделял Лонг, дове
ряя ему во всем.
Аций доложил, что трое из его людей исчезли, вероятно, перепились и отстал
и.
Ц По двадцать палок! Псы! Ц не выдержал Лонг.
Ц Будет исполнено, легат.
Ц Посыльный готов?
Ц Готов, легат.
Цессий Лонг запечатал восковой печатью трубочку донесения и отдал Ацию.
Писец собрал письменные принадлежности и удалился.
Ц Отправь немедленно и пришли ко мне Корнелина!
Аций ушел исполнять приказание и спустя минуту вернулся с Корнелином. Ко
рнелин, трибун первой когорты, молчаливый и мужественного вида человек,
среднего роста, атлетического сложения, с коротко подстриженной бородк
ой и орлиным носом, вошел в походном, мокром от дождя плаще и доложил, что в
се в лагере обстоит благополучно. Явившийся вслед за ним трибун четверто
й когорты Валерий заявил, что у него некоторые легионарии натерли в пути
ноги. Когорта была завербована из новобранцев, и центурионы не доглядели
.
Ц Кто старший центурион когорты? Ц спросил легат.
Ц Виктор Юст.
Ц Двадцать палок!
Ц Старшему центуриону? Ц осмелился спросить Валерий.
У легата начинался приступ. Сдержав себя, он сказал:
Ц Скажи старику, что ему стыдно допускать такие вещи. У него награда за к
аледонскую войну. Аций, вернулись лазутчики?
Ц Нет, легат.
Ц Будь бдителен, Аций! Сегодня возможно ночное нападение. Пусть люди спя
т с копьями в руках. Корнелин! Поднять людей с окончанием четвертой страж
и! Мы выступаем на рассвете. Головной Ц третья когорта. Это все. Ступайте!
Аций, разбуди меня, когда явятся лазутчики...
Оставшись один, легат прилег. Он жалел, что не мог двинуться на Аррабону не
медленно. Его могли опередить части XIV легиона, которым командовал старая
лиса Лициний Салерн. Взятие города в реляциях эффектнее выигранного сра
жения. А тут не являются лазутчики. Какие планы надо было предпринять?
Все труднее было держать в руках солдат. Каждый носит теперь золотой пер
стень и считает, что делает вам одолжение, служа под орлами. Но что скажет
август, узнав, что Аррабону взял XIV легион? Броситься вперед с одной конниц
ей? Нет, это было бы опрометчиво. И легат тяжело вздохнул.
Что замышляет на востоке август? Вечно у него грандиозные планы, которые
он никогда не доводит до конца. Впрочем, что можно было ждать от жалкого бе
глеца во время войны с ценнами? Одно дело мечтать о далеких походах и подр
ажать Александру, другое Ц организовать легионы для тяжелой борьбы с па
рфянами. На что способен кривляка, заставивший всю республику статуями Г
аннибала? Человек, который не постеснялся убить брата на руках у матери.

Цессий вспомнил, как он видел Каракаллу в Британии, грузно сидевшего на к
оне и надзиравшего за переходом армии по гатям через каледонские болота
. А потом в Риме, куда Антонин привез священную урну с прахом отца. Легат вс
помнил лавры, крики толпы, фимиамы, тяжесть триумфальных арок. Это был еди
нственный раз, когда он был в Риме, провинциал, уроженец Сирмиума, всю жизн
ь проведший в легионных лагерях, сначала на Востоке, а потом в Британии, в
Лютеции, в Лавриаке.
Шел пятый год с того дня, как облачился в пурпур август Антонин Марк Аврел
ий, прозванный Каракаллой по названию тесной галльской одежды, которую и
ногда носил император, имевший пристрастие к иноземным одеяниям. Так на
рейнской границе он носил германский плащ и делал прическу на варварски
й манер, чем приводил в восторг батавов и свевов, служивших в римской конн
ице.
По примеру отца, август всячески добивался любви легионов. На театре вое
нных действий он ел и пил, как простой солдат, а при возведении лагерных ук
реплений первым брался за лопату и первым бросался в воду при переправе.
Иногда, взвалив на плечо легионный орел, под тяжестью которого сгибались
и привычные гиганты-орлоносцы, он нес его на протяжении многих миллий. По
истине была достойна удивления его выносливость, с которой он переносил
тяготы военной жизни! Но он не имел счастья в воинских предприятиях. А меж
ду тем над Римом собирались черные тучи.
Над римским миром вставала страшная заря третьего века. Самый воздух был
насыщен тревогой, сомненьями, смертельной усталостью. Уже смерть изобра
жали не в виде Медузы, а прелестным гением, грациозно опустившим к земле п
отухающий факел жизни. Императорский пурпур был запятнан братоубийств
ом, кровосмешением. Предупреждая о буре, шумели германские дубы. Пронзит
ельные ветры летели с далеких скифских полей. Верблюды кричали в предела
х Парфии [12] Па
рфия Ц провинция государства Селевкидов, соперник Рима на востоке. Нахо
дилась на территории современного Ирана.
.
Но империя еще была прекрасным зданием. Даже враги Рима, презиравшие его
мораль и институции христиане, фанатичные иудеи, насмешливые александр
ийцы или подышавшие латинским воздухом варвары, отдавали должное римск
ому величию. Еще нечем было бы заменить божественную организацию, законы
и дороги империи.
На тучных египетских полях колосилась пшеница. В Каппадокии
[13] Каппадокия Ц област
ь в Малой Азии.
паслись табуны кобылиц. На блаженных холмах скудеющей Италии зеле
нели классические лозы. На сияющих морях покачивались корабли, нагружен
ные хлебом, папирусом, мрамором, амфорами с вином и оливковым маслом. Они х
одили за Геркулесовы Столпы, в туманную Британию, на остров Тапробану, гд
е зеленеют пальмовые рощи, даже в Индию, даже в далекую страну шелковичны
х червей, где текут в неведомые моря мутные реки, а храмы увешаны фарфоров
ыми колокольчиками. Караваны римских меркаторов доходили до пределов Э
фиопии и до таинственных африканских озер. Там римляне впервые увидели н
осорогов.
По гигантским пролетам акведуков струилась вода, питая города, термы, фо
нтаны и нимфеи. Там, где некогда ревели дикие звери, теперь возвышались хр
амы, стояли хижины земледельцев, изгибались над реками циклопические ду
ги мостов. Купцы и путешественники, благочестивые паломники и странству
ющие риторы, тележки императорских почтарей, едущий подлечить подагру о
ткупщик, составитель гороскопов, возвращающийся к пенатам центурион, дв
игались с одного конца империи в другой по образцовым дорогам. К услугам
путешественников были всюду харчевни и постоялые дворы, а также путевод
ители, в которых были отмечены все достойные внимания достопримечатель
ности, цены и расстояния.
Этот мир, безукоризненное состояние его дорог, порядок и безопасность ох
раняли на границах тридцать два легиона. Куда бы ни приходили легионы, вс
юду они несли с собой римский мир, секрет вечного цемента, рецепты сырова
рения и виноградную лозу, и знак центуриона Ц сучковатая палка, которой
наказывали нерадивых солдат, была символом тех виноградников, что расцв
етали в окрестностях римских колоний. Когда солдаты приходили в варварс
кие страны, прежде всего они строили бани-термы, проводили воду и заклады
вали храмы Риму, императорам и мужественным солдатским богам. В этих свя
тилищах хранились легионные орлы.
Хотя Цессий Лонг не изучал эллинской философии и не читал Квинтиллиана и
Сенеки, но нюхом простого человека чувствовал, что вокруг него происход
ят какие-то странные перемены. Прислушиваясь к словам людей, которые гов
орили, красиво двигая руками, он стал понимать, что не так уж прочен этот м
ир, в котором он живет, что не все в нем благополучно. Но он отгонял грустны
е подозрения.
Потомок римских колонистов в Иллирии
[14] Иллирия Ц римская провинция на северо-за
паде Балканского полуострова.
, Лонг в юности пас овец, ухаживал за отцовскими волами, сеял пшеницу
. А когда за долги были проданы и волы, и овцы, и дом, и виноградник, он поступ
ил на легионную службу. Вероятно, никогда бы он не поднялся по иерархичес
кой лестнице выше центуриона, но в битве при Лугдунуме, в критический мом
ент сражения, когда сам император Септимий Север, спасая жизнь, уже срыва
л с себя пурпурный плащ, чтобы не быть узнанным врагами, Лонг решил дело со
своей центурией. Легат Лэт тоже бросился на помощь к императору. Но разве
потом не послали его на верную смерть? Хитрый Лонг, с малых лет привыкший о
бманывать покупщиков пшеницы и кадастровых переписчиков, сделал вид, чт
о ничего не видел, ни искаженного от страха лица августа, ни сцены с полуда
ментом, мужественно сражался, был отличен, получил звание трибуна, а во вр
емя британской войны был возведен в высокое звание легата и надел латикл
аву Ц сенаторский плащ, ни единого раза не заседая в сенате. Императоры п
редпочитали доверять легионы людям, поднявшимся из ничтожества. Лонг по
лучил Пятнадцатый легион.
Еще раз поднялась пола палатки, и Корнелин ввел лазутчиков. Их было трое, р
ослые германцы. Они сказали, что Аррабона в руках варваров, что на городск
их улицах горят костры и стоят кони, что пока неприятель не предпринимае
т никаких действий. То же самое рассказывали Лонгу беглецы, которых он до
прашивал на дороге. По-видимому, не было данных ожидать нападения. Отпуст
ив Корнелина и лазутчиков, Лонг задремал. У претория, как торжественно на
зывалась в лагере мокрая от дождя палатка легата, сменилась третья страж
а.

Каракалла совершал длительное путешествие по восточным провинциям, пр
едавался излюбленным конским ристаниям, много труда потратил на восста
новление древней македонской фаланги, одерживал иллюзорные победы над
врагами. Сенат делал вид, что верит его победным реляциям, и подносил ему о
дин за другим триумфальные титулы. Но насмешливые александрийцы не хоте
ли принимать всерьез подвиги нового Александра и называли его «гетийск
им», намекая не столько на сомнительные победы над гетами, сколько на уби
йство Каракаллой родного брата Геты. Когда император за такие шуточки, э
пиграммы и терракотовые статуэтки, изображавшие его продавцом яблок Ц
намек на его далеких предков Ц разгромил при удобном случае Александри
ю, сопровождавший августа в походах сенат и по этому случаю постановил в
ыбить особую медаль, на которой Каракалла попирал ногой крокодила, симво
л александрийской смуты, а египетская страна Ц прекрасная женщина в дли
нных льняных одеждах Ц подносила императору тучный колос.
Император посетил священные холмы Илиона. Перепуганные насмерть жител
и римской колонии, прозябавшей на пепелище Трои, поселяне из соседних де
ревушек и местные пастухи с изумлением смотрели на пышное зрелище. Ослеп
ительные чешуйчатые панцири преторианцев, гребнистые шлемы, блистающе
е оружие и звуки труб напоминали о героических подвигах и днях Илиады. На
одном из холмов, на котором, по преданию, покоились останки бревенчатого
бессмертного города, был сооружен погребальный костер, как это делалось
в дни Ахиллеса и Елены.
Окруженный блестящей толпой приближенных, закованный в драгоценные ла
ты с изображением головы Медузы на груди, император стоял перед костром.
На треножниках дымились курильницы. Под жгучим азийским солнцем увядал
и гирлянды роз. В этой нелепой театральной обстановке Каракалла бездарн
о играл роль Ахиллеса. Он ломал руки, плакал актерскими слезами и делал ви
д, что рвет на лысеющей голове золотые ахиллесовы локоны. На костре, изобр
ажая Патрокла, лежало тело императорского казначея Фаста.
Позади толпились приближенные Ц величественный Дион Кассий, тучный Ма
ксим Марий, седобородый Коклатин Адвент, с которым никогда не расставалс
я август, в глубине души не очень надеявшийся на свои военные таланты. Гел
ьвий Пертинакс Ц это он пустил шуточку о «гетийском» Ц шепнул начальни
ку императорских флотов Марцию Агриппе:
Ц Похоже на то, что несчастного нарочно отравили.
Ц Почему? Ц не понял Марций.
Ц Чтобы импозантнее получилась сцена. Чтобы с большим подъемом можно б
ыло сыграть роль Ахиллеса. Видишь, плачет. А ведь смерть Фаста для него, чт
о смерть мухи.
Ц Пертинакс! Ц скорбным голосом позвал август.
Ц Я здесь, Ц подобострастно склонился Пертинакс.
Ц Какое горе посетило нас, мой мальчик! Какое несчастье послали нам боги!

Каракалла припал к Пертинаксу на грудь, пряча лицо в складках его тоги.
Ц Меня утешает, август, только мысль, что исполнилось пророчество поэта,
Ц просиял Пертинакс.
Ц Какое пророчество? Ц встрепенулся Каракалла, который знал, что Перти
накс всегда скажет что-нибудь приятное.
Ц Пророчество четвертой эклоги. И вот мы видим своими глазами нового Ах
илла на земле Трои...
Ц Ты великий льстец, Пертинакс...
Ц Согласись, август, что это странное совпадение...
Приближался торжественный момент Ц возжигание погребального костра.
Август, отвернувшись и закрыв лик свой краем плаща, поднес к костру смоля
ной факел. Благовония, которыми были залиты тамарисковые дрова, вспыхнул
и и пахнули на присутствующих жаром. Дион Кассий тихо сказал Марию:
Ц И мы еще должны благодарить богов, что такое ничтожество управляет ми
ром, в котором мы живем.
Ц Ты шутишь?
Ц О, нет! Уверяю тебя, Марий, что кто-нибудь должен носить пурпур, чтобы ра
змеренно текла наша жизнь.
1 2 3 4 5