– А-а... – протянул я, все вдруг поняв. – М-м!
– Что?.. Нет-нет, ты не понял. Ливерпуль сегодня действительно играет на своем поле, в Лиге чемпионов. Матч будут транслировать, так что я поеду к брату смотреть.
– А, правильно... Я и сам собирался посмотреть. Тогда, может, завтра?
– Да, с удовольствием! – сказала Уэнди, улыбнувшись.
Вот здорово! Я ее трахну, все идет к тому! У нее очень хорошая фигурка. Сама она невысокая, с большими сиськами, белокурые волосы. Пока мы с ней шли, я пытался вообразить, как она выглядит без одежды, и тут же понял, что сразу по приходе домой мне придется... В фильмах парни лезут под холодный душ, однако в жизни они выходят из положения иначе.
Возможно, я слишком увлекся этими мыслями, поэтому и услышал не сразу. Меня звали. Правда, звучало не мое имя. Там звучало "Дон".
– Дон! Дон! Притормози! Подожди секунду! Нам надо поговорить! Дон!
Я несколько раз прослушал эту фразу. Она повторялась снова и снова. В сочетании с ней до меня доносилось стремительно приближающееся "топ-топ-топ". Я вернулся на землю. Оглядываясь, я чуть не свернул себе шею. Колин несся к нам с Уэнди. Сердце у меня чуть не выпрыгнуло из груди, а изо рта вывалилась жвачка: красные огоньки его глаз быстро приближались.
– Вот дерьмо! Рвем когти! – завопил я и рванул вдоль улицы, оставив Уэнди на произвол судьбы.
Уэнди в ужасе завизжала и тоже бросилась прочь – насколько позволяли высокие каблуки. Ушла она, как вскоре выяснилось, недалеко. Сделав полдюжины шагов, она упала сиськами вперед, прямо в рассыпанный кем-то шашлык. Колин, похоже, ее вообще не заметил: он пронесся мимо, словно у него не было других целей, кроме меня.
– Дон, ублюдок, подожди! Стой там! Дон, стой, а то я тебя самого отымею! Дон!
Это было не то поощрение, которое могло заставить меня притормозить. Говорят, сумасшедшие, когда взволнованы, обладают силой пятерых человек. Что ж, когда один из них возжаждал моей крови, я развил скорость десятерых гепардов. Я рванул от Колина, словно гоночная машина без тормозов. Сначала я хоронился за углами, но Колин и не думал отставать. Может, свернуть в переулок-другой? Нет! Если я там буду пойман и избит, то меня найдут только через несколько дней! Я решил держаться больших улиц, где, если что, мои дорогие лондонцы могут вмешаться и прийти мне на помощь.
Я несся по тротуарам, огибая прохожих; Колин делал то же самое. Мне удавалось не подпускать его к себе ближе, чем на тридцать футов (это около девяти тысяч миллиметров – если вы читаете этот текст в Европе и плохо разбираетесь в нашей чудной системе мер и весов), но мой образ жизни и Колин быстро меня догоняли: мускулы деревенели, и я готовился к неизбежному нападению.
– Отстань от меня, придурок! – то ли вопил, то ли умолял я. – Оставь меня в покое!
– Дон! Стой, мудила! До-о-он!
– Хрен тебе! – каркнул я в ответ и продолжил свой бег, стараясь унять невыносимую боль в боку.
Не знаю, сколько бы я еще так выдержал, да вот уверен я был в одном: я действительно не хотел останавливаться. В результатах торможения я не видел ничего хорошего.
Не пробежали мы и полумили, как мои мощные прыжки сменились какой-то заплетающейся чечеткой. Сил у меня не осталось – лишь нежелание не быть зарезанным.
– Давай! – задыхаясь, понукал я себя. – Давай! Ступни горели, бок разрывался, лицо заливал пот, который жалил глаза и обжигал щеки. Сердце колотилось. Я едва дышал, и еле продвигался вперед, но остановить меня не могло ничто – разве бы только сигареты из кармана выпали. Я обернулся. Колин был ближе, но расстояние между нами больше не сокращалось. Он перешел на мой шаг и держался футах в двадцати, а выглядел, слава богу, немногим лучше меня. Наша гонка неожиданно превратилась в войну на истощение. Победит самый целеустремленный. Колин хотел съездить мне по зубам. Я не хотел, чтобы ему это удалось. Вот как все упростилось.
Я не сдавался. С Уордор-стрит я свернул на Оксфорд-стрит. Толпы стали гуще, и я прикидывал, не удастся ли заскочить в какой-нибудь магазин, чтобы он потерял меня из виду. Не факт. Хотя, если там окажется большой круглый стол для демонстрации модной одежды, возможно, у меня получится поставить его между собой и Колином, а тем временем подоспеют охранники.
Спортивный магазин подходил как нельзя лучше, так что я пробился сквозь толпу и завалился внутрь. Колин не отставал и был уже тут как тут, а я оглядывался в поисках спасения.
Посередине стояла большая квадратная корзина с мячами. Подходящее препятствие. Я, покачиваясь, остановился рядом и схватился за край: ноги у меня подкашивались. Не успел я пару раз вздохнуть, а Колин оказался рядом; он сразу начал за мной гоняться. Сообразив, что я не подпушу его и что мы лишь бегаем по кругу, он неожиданно остановился и рванул в другую сторону. Однако я был начеку и сохранял между нами все те же досадные сто восемьдесят градусов.
– Иди сюда, ублюдок, я хочу с тобой поговорить!
– Дудки, приятель, ты просто псих!
– Остановись, сука! Умоляю!
– Выкуси!
– Я тебя убью, честное слово!
– На помощь! Помогите же мне, козлы! – завопил я, и полмагазина посмотрело в нашу сторону.
– Подожди минутку!
В голосе Колина слышалось крайнее отчаяние. Он юзом затормозил и сделал вид, что понесся против часовой стрелки, а сам опять кинулся по часовой, потом опять встал и начал делать вид, что бежит так и эдак, лишь бы меня поймать. К несчастью для Колина, я синхронно откликался на каждое его движение, и он не приблизился ко мне ни на дюйм (одна тридцатидевятитысячная километра) – мы лишь танцевали вокруг корзины.
– Подожди! Подожди же! – обратился я к нему. – Давай успокоимся и на мгновение остановимся... Ладно? Ладно?
Колин немного угомонился. Я воспользовался моментом и запустил ему мячом прямо в лицо – расплющив при этом нос и подбив сразу оба глаза. Колин, воя от боли, упал навзничь. Я уже собрался бежать дальше, да в этой суматохе потерял ориентацию и напрочь забыл, где выход. Колин опять висел у меня на хвосте и, судя по его взгляду, был готов оторвать мне голову голыми руками.
– Ублюдок! Я убью тебя! Кусок дерьма! А-а-а-а-а-а!.. – вопил он так, что я, сам заорав от страха, кинулся головой вперед прямо в стеллаж с кроссовками.
Я смог подняться. Колин нырнул за мной и схватил за лодыжку. Я пытался его стряхнуть, но он держался мертвой хваткой, так что я тащил его по выложенному плиткой полу и громко взывал о помощи.
– Ублюдок! – продолжал он кричать, пока я вез его лицом по полу.
– Оставь меня, козел! – вопил я, пиная его при каждом удобном случае.
Наконец к нам со всех сторон кинулись охранники, а покупатели бросились врассыпную. Парочка стражей упала на Колина и попыталась отодрать его от моей лодыжки. Не тут-то было! Он вцепился, словно бешеный пес, обещая сожрать меня живьем и много чего еще. Я начал молотить по его пальцам шипованными кроссовками для игры в гольф – только тогда он меня опустил.
– А-а-а!..
Напоследок я расплющил его пальцы об пол, и тут до меня добрались оставшиеся двое гардов: моя голова оказалась под мышкой у толстого ублюдка, сидевшего на мне верхом.
– Скажи, чтобы вызвал полицию! – прокричал он своему напарнику, лопотавшему что-то в уоки-токи.
Колин сражался изо всех сил, стараясь до меня добраться. Видно, так уж мне суждено. Я до смерти устал и был готов все это перетерпеть, только бы приехала полиция и забрала психопата в кутузку. Я не сомневался, что так оно и случится. Колина не единожды предупреждали, чтоб держался от нашей фирмы подальше, а он напал на одного из служащих. Правда, кретин был весь в крови и изранен с ног до головы, на мне же не было ни царапины... Ну и что? Сколько раз мы на него жаловались? Он не слушал. Только что за мной гнались, потом напали, а прямо сейчас Колин вопил, что откусит мне нос, – и это в присутствии пятерых охранников. Плохи были его дела, можно не сомневаться. Вот только посадят-то его не навсегда, и после он может опять начать меня преследовать. Больше я ни о чем не беспокоился.
– Джерри не твоя девушка, – сказал я, лежа на полу под охранником. – Ты с ней ни разу не встречался и никогда не встретишься. Ты просто псих!
– Нет, не псих! Я люблю ее, и она меня тоже полюбит! Почему вы не дали мне с ней поговорить, уроды?
– И не мечтай, придурок!
– Все, хватит! – перебил нас охранник. – Оставьте это до приезда полиции!
– Не встревай, жирный! Тебе-то что за дело? – ответил я.
– Да, тебя это не касается, так что отвали! – сказал Колин без обиняков.
– Твоя правда! – согласился я, пока мы корчились под охраной, обходящейся магазину в двадцать фунтов в час (это на четверых).
Вот оно, взаимопонимание. Одно причудливое мгновение взаимопонимания. Оно было под стать нашим отношениям – странным и причудливым... до ужаса.
13. Вопли-сопли
Колину дали восемнадцать месяцев и назначили проверку от шеи и выше, как говаривал Стив Райт. Теперь мы могли немного расслабиться, однако я с ужасом ждал его освобождения. Как ни глупо это было с его стороны, он продолжал писать Джерри, клялся, что будет любить ее вечно, и рассказывал ей про цвет своей мочи: медикаментами его накачали по самое горлышко. Мы получали по три любовных письма в месяц.
Затем в какой-то момент это прекратилось. Понятия не имею, что с ним сталось. Возможно, власти пронюхали и запретили ему нам писать, или Колин вдруг протрезвел и увидел, каким придурком он себя выставил, или переключился на кого-то еще. Не исключено, что моя последняя догадка верна. Когда осознаешь наконец, что шансов у тебя никаких, разлюбить куда легче.
Кстати о шансах. Вышесказанное относится и ко мне с Уэнди. Я ведь рассчитывал затащить ее в постель. При следующей встрече она продемонстрировала прежнюю холодность, если не хуже. Не знаю, в чем я провинился.
– Как насчет вечера? Наш договор остается в силе? – спросил я ее утром и в ответ получил лишь жесткий, прямо-таки стальной взгляд, от которого меня пробрало холодом до самых костей.
– Что это с ней? – удивился Стюарт.
– Сам не понимаю, – ответил я. – Наверное, Ливерпуль вчера проиграл или еще что-нибудь...
Стюарт на мгновение задумался и сказал, что ничего не понял. В порноиндустрии всегда так. Столько специальных выражений и эвфемизмов, что недопонимание стало общим местом. Пэдди – тот вообще утверждает, будто два собеседника запросто могут не догадаться, что говорят на разные темы. Бред, конечно, чего уж там, но мысль здравая.
Я сел за свой стол, закурил и рассказал Стюарту о вчерашнем происшествии, о разговоре в полицейском участке, где я провел полночи, составляя заявление и снабжая копов телефонными номерами, чтобы они связались с Питером и убедились, что меня можно отпустить. Я попросился домой, но Стюарт и слышать ничего не хотел.
– Кому-то из нас обязательно надо остаться. Сильно сомневаюсь, что это буду я.
У Стюарта на сегодня была назначена встреча с внештатными сотрудниками. Возразить тут нечего. Кому ж встречаться с внештатными сотрудниками, как не редактору? Однако мне все равно хотелось домой. Не то чтобы я так уж устал или что-то там еще, просто я хотел свалить и не мог не воспользоваться таким хорошим поводом. Так ведь нет! Стюарт уходил, а я должен был остаться. Ладно, как только он уйдет, я тут же на весь день смоюсь в паб, так что все не так уж плохо.
И уж коли зашла речь о внештатных сотрудниках... Мне тоже приходилось иметь с ними дело. Большей частью с теми, кто придумывает для нас похабные истории. Я общался с ними каждый месяц, примерно в это время. Так я и познакомился с Софи.
Софи была полной противоположностью Колину. Она писала для нас уже несколько месяцев. Каждый раз, как я получал от нее электронное письмо с очередным рассказом, разговор у нас был один и тот же: "Не забывай о правдоподобии". Я говорю не о какой-то там особенной броскости. Просто в ее рассказах женщинам очень уж неймется, им только дай снять чулки – совершенно непонятно, с какой стати. Такое поведение имело мало общего с поведением реальных женщин. Во всяком случае, известных мне женщин. Из-за этой фальши ее истории сильно теряли в привлекательности.
Как я уже говорил, парни не верят в развратных красоток, которые кидаются к ним со всех ног и лезут в трусы, едва сказав что-нибудь вроде: "Привет, как дела? У тебя красивые ботинки! Меня зовут Дебби". (Если, конечно, эти парни – не миллионеры. Хотя даже самые бесстыдные шлюхи должны какое-то время походить вокруг да около, чтобы выяснить, стоит ли овчинка выделки.) Так к чему это я?.. Господи, да ведь каждая знает, что может потрахаться с вами в любой момент! У всех парней в голове горит, не выключаясь, зеленый свет, и, чтобы затащить кого-нибудь в койку, мастерства от девушки не требуется почти никакого. Хотите, обзывайте меня сексистом. Впрочем, если вы дочитали досюда, то вам, полагаю, с моими убеждениями и так все ясно.
Мне доводилось разговаривать в пабе с девушками, которые пытались казаться крутыми и впечатлить меня своими постельными подвигами. Они рассказывали о гиперактивной личной жизни, а я всякий раз отвечал одно и то же:
– Делов-то! Будь у меня сиськи и то, что у вас между ног, меня бы в следующее мгновение трахали прямо на этом столе!
Тут они пускались в рассказы о том, какие они нимфоманки, сколько парней имело их одновременно, да стоило полезть к ним в трусы, как сразу следовало: "Ишь чего захотел!", "Размечтался!" или "Не дотрагивайся, тебе это не по карману!"
Наверное, дело во мне. Наверное, я козел вонючий. Хорошо, договорились. Вполне разумно. Тогда я хочу найти утешение в порнухе, хочу поверить, что и для козла вонючего не все потеряно! И объясните мне толком, с какой стати она пошла трахаться с этим парнем? Вот только не надо мне рассказывать про неодолимое желание, про ее любовь к этому делу... Я встречал сколько угодно баб, которые утверждали то же самое, но ни к одной из них в трусы я так и не забрался. Такими соображениями я руководствуюсь, и именно это я, что ни месяц, объяснял Софи и, что ни месяц, получал в ответ один и тот же рассказ:
"Мы с подругами оделись в самые наши сексуальные наряды и рванули в ночной клуб. На мне было крошечное вечернее платье, чулки в крупную клетку, высокие каблуки, а нижнего белья вообще не было. Все парни на меня смотрели, и я сразу завелась. Этот парень подошел ко мне и сказал, что его зовут Брюс. Брюс оказался пожарником, так что тело у него было соответствующее. Голый по пояс, с загорелым накачанным прессом, а бицепсы у него были такие, что я не смогла бы обхватить их и двумя руками! Он притянул меня к себе, и я почувствовала, как к моей ноге прижались десять дюймов напряженной плоти. "Пойдем трахаться!" – предложила я и потянула его в туалет..." И так далее.
Что ж, от такого рассказа мне не шибко-то легчает. Было бы лучше вот как:
"Мы с подругами оделись в самые наши сексуальные наряды и... ля-ля-ля... ля-ля-ля... я сразу завелась. Этот тощий ублюдок подошел ко мне и сказал, что его зовут Брюс. Оказалось, что Брюс работает в пиццерии, а плащ он так и не снял. Говорит, чтобы не обчистили в гардеробе. Пока мы танцевали, он все время дотрагивался до моей ноги – всякий раз, как наклонялся за очками. "Пойдем трахаться!" – предложила я и потянула его в туалет. "Я забыл презервативы!" – воскликнул он".
Нет, так слишком уж по-идиотски. Мы знаем, что она не пойдет трахаться с этим парнем из пиццерии. С какой стати? А вот в этом и весь секрет хорошего порнорассказа. Найдите убедительный повод. Почему она пошла трахаться с каким-то неудачником? Согласен, в своем рассказе я перегнул палку, но признайтесь: вы ведь понимаете, о чем я? А Софи никак не могла понять. Она отправляла один рассказ за другим, и каждый месяц я писал ей: "Слушай, я не понимаю. Почему она трахается со своим инструктором по вождению?" "Потому что она изголодалась и страшно завелась", – приходило мне ответное послание. Тогда я писал (опять же по электронной почте, все по почте): "Она не станет так себя вести. Понравься ей инструктор, она попросила бы его купить что-нибудь выпить, или пригласила бы к себе пообедать, или еще как-нибудь. Но она не станет сворачивать с проселочной дороги прямо посреди урока и брать у него ни с того ни с сего за щеку. Женщины так себя не ведут".
И я вновь переписывал рассказ. Девушка уже семь раз провалила экзамен и вот-вот провалит опять. Тогда она решает пустить в ход свое оружие и заполучить наконец права ("Делайте со мной все, что хотите", – сказала она, потом оголила свою очаровательную жопу и перегнулась через капот"). Я не претендую на лавры Вильяма Шекспира, но такой маленький поворот делает рассказ несколько интереснее. Куда лучше, чем "... меня охватило желание [с чего бы это?], и я принялась за его член, которому досталось не меньше, чем шестеренкам в коробке передач минуту назад". Да, сразу хочется стать инструктором по вождению...
Софи и на этот раз не усвоила урок, и в следующий месяц я получил рассказ о здоровенном молодом продавце и старой, изголодавшейся домохозяйке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21