Олег дома без конца повторял куплеты, которые пели клоуны: "Тут и там - Гитлера там-там! Там и тут - Гитлеру капут", и другие гениальные стихи. Мог бы Олег как шталмейстер объявлять номера, ничего не перепутав, не хватало ему только такого же представительного живота, на котором не сходился фрак, не говоря уж о самом фраке.
Олег прирос к цирку. А Владан по-прежнему оставался загадочным существом, прилетавшим на ковре-самолете из неведомого мира.
Раз Ахметжанов-старший ушиб руку, и номер их в тот день отменили. Ахмет очень обрадовался, что сегодня не надо выступать, затащил Олега в пустую артистическую, они стали рубиться в шахматы. Играл Ахмет так, что не успевал Олег опомниться, как его королю угрожал мат. Немец не обижался, но скоро ему надоело раз за разом беспросветно проигрывать, тем более что на арене в это время шло представление.
- Ахмет, айда лучше смотреть...
- Ты же видел десять раз!
- Ну, все-таки глупо сидеть в цирке и не смотреть!
Они помчались по коридору к лестнице, когда их позвали.
- Ахмет!- слышался сзади хрипловатый негромкий голос.- Зайди!
Ребята остановились.
- Владан зовет,- сказал Ахмет и пошел к открытой двери.
Посреди комнаты стоял невысокого роста молодой парень в белой майке и мятых пижамных брюках. Он растерянно улыбался.
- Владан, это Олег Немец, мой друг.
Ахмет подтолкнул Олега вперед. Немец, как взрослый, протянул руку, чтобы поздороваться, но тут же сконфузился, потому что у Владана вместо рук торчали короткие обрубки возле плеч. Локтей у него не было. Олег растерялся, но Владан захохотал и тем сразу его простил.
- Будем знакомы,- представился он, наклонился и, сведя оба обрубка на груди, сдавил ими Олегову ладонь.- Меня звать Слава.
- А где же Владан?- растерянно спросил Олег.
- Это и есть Владан,- засмеялся Ахмет.- На арене Владан, дома Слава. Ты зачем нас, Слава, звал?
- Вы Майю случайно не видели? Куда она пропала? Понять не могу... Ребятишки, сложите мои вещи в шкаф, а то я спотыкаюсь.
Волшебник, рисующий ногами, стоял посреди комнаты в майке, лохматый и растерянный, размахивая короткими культяпками рук, а вокруг на полу было разбросано его барахлишко. Ахмет ловко собрал и сложил в шкаф белье и одежду. Олег, как мог, ему помогал.
- В шахматы сыграем?- спросил Ахмет Владана, когда они немного прибрались.
- Давай! Только сперва с гостем. Идет?
Олег кивнул не очень уверенно.
- Расставляйте фигуры.
Шахматная доска стояла на полу. Олег делал свой ход, Владан, сидя на диване, тут же протягивал ногу и, ухватив фигуру между пальцев, опускал ее точно на нужную клетку. Он быстро обыграл Немца и сказал:
- Приходи почаще - выиграешь.
С того вечера Олег, можно, пожалуй, сказать, подружился с Владиславом Даниловым, или, сокращенно, Владаном, как тот значился на афишах. И очень этой дружбой гордился. Олег бегал к Владану почти каждый день, теперь чаще, чем к Ахмету. Он гонял для него на рынок за махоркой, научился скручивать цигарки из газетной бумаги, которые вставлял Владану в губы и потом давал огонька. Догоревшую его цигарку научился ловко тушить в тарелке с надписью "Госцирк", которая заменяла пепельницу. Он и уроки делал, сидя у Владана, а тот его кормил, чем было.
Однажды днем Олег весело вбежал к Славе.
- В шахматы сыграем?
Владан промолчал.
- Что с тобой?
- Без рук, брат, тяжко,- грустно ответил он.- Беспомощность унижает. Жить неохота...
Он был мрачней тучи.
- Мне бы водки стакан... Достань, браток, а...
Кивнув, Олег помчался домой, помня, что у матери под кроватью стояла добытая неведомо откуда бутылка. К счастью, дома никого не было. Олег завернул ее в газету и притащил Владану. Тот сидел в полузабытье на диване в той же позе.
- Где взял?
- У матери...
- Спасибо, друг! Налей.
Олег налил ему полстакана.
- Добавь еще.
Стакан заполнился до краев.
- Теперь закупорь, заверни бутылку в газету и не забудь взять домой. Не то я всю допью.
Стиснув стакан обрубками рук и не пролив ни капли, Владан опрокинул его в рот, не морщась и не закусывая, как будто это была вода. Он сидел и ждал, пока лекарство подействует. Олег погладил ему обрубки.
- Это... на фронте?
Владан взял его за плечи обрубками рук и сжал.
- Я ведь водителем был. И руки мои остались в бронетранспортере.
- Как это?- не понял Олег.
- А так. Драпали мы из окружения. Чувствую, вязнут гусеницы, болото, надо обходить. Стали кружить и напоролись на минное поле. Помню только, ребята меня вытаскивают, я кричу: "Руки, руки мои возьмите!" Больше ничего...
- Понятно,- растерянно протянул Олег.
- Если понятно, браток, не откажи в любезности - сходи за Майей! Видишь ли, дело какое! Нас на фронт везут...
- Тебя - на фронт?
- Номер наш включили в программу бригады, которая едет на фронт выступать.
Конечно, Олег знал, где живет Майя: Владан не раз посылал за ней. Это было довольно далеко от цирка, за железнодорожной станцией. Если трамвай не ходит, а он ходит редко, то пешком минут сорок. И Немец отправился к Майе.
Чем больше Олег привязывался к Владану, тем непонятней была для него Майя и их отношения. Познакомился Владан с ней в Ташкенте, в госпитале, где лежал после ранения. Курносая веснушчатая Майя забегала к нему в палату.
Она была беженка, эвакуированная, вся семья ее погибла. Она ведь была старше Владана на одиннадцать лет. Владана взяли в танковую школу из Суриковского художественного училища, где ему прочили славу нового Репина. И пока Владан лежал полгода в госпитале, нашел он себе занятие: в связи с отсутствием рук рисовал ногами. Потом его подобрала проезжая цирковая труппа, поскольку артистов для программы не хватало. Владан уговорил Майю ехать с ним.
Она стала помогать ему на репетициях, гримировала его, начала понемножку выступать вместе с ним. Владан с Майей расписались в ЗАГСе и жили в артистической: спали на диване, а ели за гримерным столом. Они проехали много городов, и вдруг все рухнуло.
Первым делом Майя расклеила на заборах объявление, которое сама написала: "Цирк снимет комнату для артистки". И такая комната нашлась. На вопросы Владана отвечала, что уходит в частный дом, потому что устала скитаться. Дом, хоть и чужой, все-таки дом. Она не жила с ним больше, но приходила на работу. Тут, после представления, Олег слышал, как они ругались. Владан ходил хмурый, натыкался на стулья и матерился.
- Ты что - хочешь совсем уйти? Пропадешь!
- Мне здесь надоело...
- А номер? Как же наш номер?
- Мне все равно!
Хлопнув дверью, она вышла, а в коридоре натолкнулась на шталмейстера. Он был в парадных брюках, но вместо фрака в зеленой полосатой пижаме. Шталмейстер схватил Майю в охапку, пытаясь успокоить.
- Ахметжановы больны. Эти скандалят. Представление срываете! Да на фронте за такое вы бы пошли под трибунал!
Не отвечая, Майя вырвалась, убежала. Номер их в программе пропустили.
С большой неохотой Немец бежал к Майе.
Дверь, в которую он стучал, долго не открывалась. Олег уже хотел уйти, когда наконец вышла Майя в халатике, гребешком продолжая расчесывать длинные вьющиеся волосы.
- Ну, что тебе?- устало спросила она.- Опять? Скажи Владану, что я больше не приду. Понял?
- Нет, не понял!- замотал головой Олег.
- Не понял, ну и не надо!
За спиной у Майи появился большой человек в трусах. Олег знал его. Этого тяжеловеса в цирке объявляли как силача - чемпиона среди силачей. Он поднимал огромные гири немыслимого веса, а потом свет гас, и униформист собирал эти гири в охапку и бегом уносил с арены.
- Слушай, малец,- усмехнулся тяжеловес.- Майя сейчас занята.
- Он велел передать,- продолжал Олег,- что едет на фронт...
- На фронт?- удивилась Майя и пожала плечами.- Ну и пускай едет!.. Я-то тут при чем?
Обратно Олег бежал, терзаясь сомнениями. Как же быть: сказать Владану Майины слова или нет? Если Владан это услышит, ему будет плохо. А если врать, то как?
- Ну что?- спросил Владан, едва Олег переступил порог.
- Майи нету!- сказал Олег.
- Где ж она?
- Куда-то уехала... Совсем...
Владан сжал губы. Олег скрутил ему цигарку, положил в губы и дал прикурить.
- Дела...- пробормотал Владан.
Он лег на диван и отвернулся лицом к стене.
На другой день цирковая труппа уезжала: часть на фронт, а часть в какой-то другой цирк. Прощаясь, Ахмет подарил Олегу новую афишу. На ней вместо "Три - Ахметжановы - три" красовалось: "Пять - Ахметжановы пять". От Владана Олегу достались рисунки. Не те большие, которые он делал на арене для зрителей, а маленькие, которые он делал для себя. Рисунки долго висели у Немцев дома. Когда уезжали в Америку, таможня рисунки не пропустила, и Олег от обиды их порвал.
Слегка оглохший от громовой музыки Немец сидел в цирке, вжав голову в плечи и ладонями прижав уши. Время развернулось и примчалось назад. Нинель тревожно на Олега поглядывала, не понимая что случилось. На арене молодая женщина снимала с мольберта пейзажи, сделанные художником, который полулежал в кресле и рисовал ногами. Пустые рукава его белой рубашки развевались на сквозняке. Только этот артист, прилетевший на ковре-самолете в черном плаще, был совершенно седой.
Разволновавшись, Олег плохо видел происходившее на арене и, едва номер кончился, поднялся.
- Мне... ну, в общем, надо за кулисы,- сбивчиво сказал он Нинель.Надо поговорить с этим человеком...
- А сердце твое в порядке?
- В порядке... Не волнуйся...
И Немец пошел по проходу, то и дело спотыкаясь о чьи-то ноги и изредка механически извиняясь.
Пожилая черная уборщица, узнав в чем дело, указала ему на дверь.
Перед зеркалом, спиной к нему, сидел старик с седой гривой волос, и женщина в белом передничке держала перед его губами бумажный стаканчик так, чтобы он мог пить. Олег подождал, пока старик напьется.
- Слава,- тихо позвал Олег.
- Тут я,- весело отозвался человек и повернулся во вращающемся кресле.
- Раз отзываетесь на это имя, значит, это вы.
- Конечно, я - это я. А вы, простите?..
- Мне трудновато объяснить... Я несмышленыш, с которым вы играли в шахматы и... посылали к Майе... Меня зовут Олег Немец.
Некоторое время они молча, изучающе смотрели друг на друга.
- Война?- спросил Владан, как спрашивают секретный пароль.
- Война,- подтвердил Олег и вздохнул.
- Since this's your friend, I'll be back in few minutes,- промолвила женщина и вышла.
- Что она сказала?- спросил Владан.
- Она отойдет на несколько минут,- перевел Олег.
- Я знаю, здесь нельзя курить,- Владан подмигнул.- Но пока эта леди, которую ко мне тут прикрепили, вышла, достань мне сигаретку во-он из той сумки. Мы ведь на "ты", да? Как не подымить по такому случаю?
Чиркнув зажигалкой, Олег дал Владану прикурить и закурил сам.
- Видишь, я в том же амплуа,- сказал Владан и закашлялся.
- Кто же тебе помогает?
- Да кто попало... Они у меня не задерживаются,- Владан вдруг запел.- Менял я женщин, как, терьям-терьям, перчатки...
- Приятно тебя видеть здоровым и в форме, несмотря ни на что!
- Здоровым?!- печально усмехнулся Владан.- Тебя не удивляет, что я вообще жив? Мне ведь за семьдесят. А ты? Ты-то как?
Олег скупо рассказал. Он был растерян и от этого глуповат.
- У тебя семья, а я вот как жил, так и живу бобылем, если не считать случайных эпизодов. Не живу, а существую...
- Как Майя? Может, это неприятно вспоминать?..
- Майя, представь себе, пришла на наше представление в Нью-Йорке. Живет с мужем на Брайтон-бич.
- Он тоже был циркачом?
- Сейчас служит швейцаром в гостинице. Ведь не мальчик... Меня раньше за границу никогда не выпускали,- советские люди не должны быть уродами. Сейчас к вам сюда только ленивые не едут. Знаю, все халтурят, но, поверь мне, кроме циркачей: на канате под куполом на шармачка не поработаешь... Послушай, Олег, ты же по-английски сечешь. Погляди, что тут про меня пишут?
Кивком головы Владан указал на стол. Немец взял свежий номер газеты "Сан-Франциско экзаминер". На фото Владан был в своей рабочей позе на арене. Заголовок гласил: "Русский артист, который ногой рисует лучше, чем другие художники рукой".
- Я-то газет не читаю,- сказал Олег.- Оказывается, о тебе уже не первый раз здесь пишут. Вот послушай: в связи с появлением талантливого русского художника без рук газета решила провести конкурс среди читательниц: какой орган у мужчин самый важный.
Только теперь до Олега дошло, почему спорили у Мирона гости!
- Какой же?- спросил Владан, кося глаза в газету.
- "Читательницы охотно откликнулись,- переводил Олег.- Одна молодая женщина заявила, что постановка вопроса неправильная: у ее друга ей нравятся все органы. Одна феминистка заявила, что у мужчин нет важных органов вообще, все второстепенные, а все важные органы только у женщин. Она и получила первую премию на конкурсе: бесплатную подписку на газету "Сан-Франциско экзаминер"" .
- Боже мой!- воскликнул Владан.
- Вот еще,- Олег продолжал читать.- Тебя будут показывать по телевидению на всю Америку. Готовься! Знаменитая Барбара Уолтерс специально прикатила в Сан-Франциско взять у тебя интервью для передачи "Twenty-twenty".
- Зачем мне все это?
- Поздно, брат, ты - знаменитость. Вот письма читательниц. Послушай-ка, тебе делают предложение. Некая Стефани Боксер готова утешить тебя в одиночестве. Она пишет, что отсутствие рук у Владана - не помеха и что готова выйти за тебя замуж. Женишься - останешься в Америке.
Владан улыбался. Но в глазах его стояли слезы.
- Это что, серьезно? Такого мне в жизни никто не предлагал. В молодости я хотел любить женщин руками, понимаешь, и очень страдал, что не мог... Мопассан говорил, пока у него есть хоть один палец, он мужчина, а у меня нет ни пальцев, ни даже тех мест, из которых они растут. Кому я нужен - жалкий калека, жертва той тупой, идиотской войны, обрубок человека?
Я ведь тоже не состоялся из-за войны, хотел сказать Олег. Но это было неуместно, и он промолчал.
- Владан, давай я заберу тебя к нам домой,- вместо этого произнес он.- Отдохнешь... Расслабишься... Погуляем на океане... А потом привезу обратно. Идет?
- Нет, Олег, нет! Все это не для меня. У меня только две точки существования: арена и гримерная с диваном. Тут или там я и помру. А теперь прощай, дружище. Мне надо принять снотворное и лечь.
- Тогда вот мой телефон,- Олег набросал на клочке бумаги номер.Отдохнешь - позвони, я за тобой приеду и...
Владан кивнул. Олег обнял его за плечи, понимая, что звонка не последует. Пустые рукава владановой белоснежной рубашки колыхнулись и замерли.
Олег вышел на улицу. Представление давно закончилось, и пространство вокруг цирка опустело. В Тихом океане садилось солнце, оранжевое, тяжелое и равнодушное. Никакой разницы с тем солнцем, которое Олег видел в деревне накануне войны, не было.
Нинель одиноко стояла у входа в цирк и ждала мужа.
КВАРТИРА No 1
Немало помотался по свету Олег Немец. А в город, где родился, никак не мог выбраться. Было к тому объективное препятствие, ибо давно переселился Олег на другой континент и сделался американским подданным. Он все надеялся на гастрольную поездку, но пути оркестра туда не лежали.
И вот, после очередного концерта в Москве, в предотъездный свободный день, душный и полный бензиновых паров, Олег отчетливо понял: если он немедленно не съездит, то после уже не увидит свой город никогда. Договорились они с женой, трепавшейся на радостях с утра до ночи со старыми подругами, встретиться в десять вечера того же дня на Центральном телеграфе, у входа.
Билетов на ранний рейс на аэровокзале, конечно, не было. Но для тщательно выбритого, вальяжного господина, во все ненаше одетого, с американским паспортом, а главное, за двойную цену в твердой валюте билетик случайно нашелся. Вскоре Олег уже протопал через магнитную ловушку в Быкове на посадку. Если все будет нормально, меньше часа полета, и там у него будет несколько часов.
Подремывая в тесном для его располневшего тела и дребезжащем самолете, Немец подсчитал, сколько он не был в родном городе. Вышло около полувека. Для всеобщей истории человечества его вояж не имел существенного значения, но история не происходит сама по себе. Она то течет мимо, то втягивает нас в водоворот. Мы выкарабкиваемся, обсыхаем на солнышке, и кажется, что история снова независимо течет мимо. Она-то легко может течь без нас, да мы без нее не живы. Подобные философемы приходят только человеку, пребывающему в самолетном безделье. Ну, и день был непростой, набухший предчувствием.
Самолет приземлился, когда наступило самое пекло. Не выходя из приземистого здания провинциального аэровокзала, Немец повесил на плечо сумку, плащ и первым делом втерся в очередь поближе к кассе. Заскандалившему было старику он дал доллар, и тот сменил гнев на милость. Олег купил за три пачки российских банкнот обратный билет на вечерний рейс в Москву. Пока что ему везло. Чтобы разом на весь день отрешиться от мирских забот, в стекляшке напротив аэровокзала он взял две порции жутких вареников, похожих на вареных мышей. Однако есть их не стал, отдал бедной женщине, которая проворно слила их в пластиковый мешок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17